I'll love you endlessly

- Дом, - наклонившись к барабанщику, украдкой шепнул Беллами. - А? – услышав, что его зовут, поднял голову Доминик. - Пойдем, - Мэтт уже протянул руку, но потом резко ее отдернул, будто чего-то боясь. « Нервничает », - приметил для себя Ховард и нехотя поднялся. - Куда мы идем? – невесело пробурчал блондин, послушно шагая за другом. - Вот. – Парень повел друга по коридору, - сюда. Внезапно Беллз остановился и повернулся к Ховарду. Васильковые глаза рассматривали лицо барабанщика так, что у того поневоле пробежали мурашки по телу – настолько долгим и изучающим был этот взгляд, будто под рентген положили. - Ну и что мы тут забыли? – Доминик тоже занервничал и, поежившись, обнял себя. А в невероятных глазах Мэтта промелькнуло нечто странное, безумно взволновавшее Доминика, отчего он опустил руки. Он увидел нежность в его глазах, и это было так непривычно… - Мне нужно кое-что сказать… Я не могу… Не могу больше держать это в себе… Мне ужасно плохо, я так отвратительно себя чувствую… Я всегда был не такой, как все… Ты понимаешь меня, да? –путаясь, немного стесняясь начал Мэтт. Доминик дождался, пока друг закончит тираду и положил руку ему на плечо. - Говори по существу, мне не надо вступлений. Я пойму и поддержу тебя в любом случае, ты же знаешь, Мэтт. - Правда? – Беллз поднял глаза, взъерошив свои, и без того беспорядочно лежавшие, синие волосы. – Тогда… Можно я не буду ничего говорить? Доминик растерялся на долю секунды, а затем кивнул, согласившись. Кто же знает что в голове у этого гения? Но сейчас Беллз находился так близко, что у Ховарда сердце затрепетало в груди, дыхание перехватило… Он чувствует его обжигающе горячее дыхание, и никак не может побороть свое желание. В следующий миг Дом почувствовал его губы, такие мягкие, теплые и нежные. Доминик смог сломить другое желание – обвить тонкую шею друга руками, наслаждаться этим робким поцелуем. Он резко оттолкнул Мэтта, брезгливо вытирая губы. - Так вот что ты хотел мне сказать, - голос драммера прозвучал жестче, чем он планировал. Мэтт отвернулся, догадавшись, что сейчас Доминик смотрит на него с неприкрытым отвращением и ненавистью, из-за чего из глаз уже готовы были хлынуть отчаянные слезы. -Что же… Нам не по пути. – Драммер действительно с некоторой брезгливостью смотрел на Мэтта, и если бы был Беллз внимательнее… Он бы сразу понял, что это все фальшь. Но Мэтт бежит прочь, сам не зная куда, он то и дело запинался, громко ругаясь и размазывая слезы по щекам. Он твердо решил покончить со всем этим, с этой ошибкой. А ошибка – это его жизнь. Сильный порыв ветра ударил в грудь, чуть не снеся худощавого фронтмена с крыши огромного дома. «То, что нужно», - подумал Мэтт, злясь на себя, на Доминика, на весь этот грёбаный мир. В кармане зазвенел мобильник. Мимолетный взгляд на экран. «Доминик». С силой швырнув телефон вниз, Мэттью встал на край. «Вот и все. Наконец. А ты говорил, что поддержишь меня. Это был обман, ложь… Все было ошибкой. Абсолютно все. Я считал тебя другом, да чего уж там, лучшим другом. И стоило мне открыться как ты показал истинное отношение ко мне. Эгоистичная сволочь. Впрочем… Спасибо тебе. Спасибо за все эти годы. Спасибо за все». Прикрыв глаза, Мэттью вдохнул свежий воздух и шагнул в неизвестность. *** «Абонент временно недоступен…». Доминик выругался и посмотрел на часы. Полтора часа назад состоялся весьма и весьма неприятный для него разговор. Но, несмотря на это он был счастлив. Счастлив, что Мэттью наконец-то раскрылся ему, но неприятное чувство закралось в его сердце, когда Беллами пропал. Он почувствовал тревогу, и даже беспокойство за этого чудака. Такого горячо любимого гения… -Нет, мне надо его найти, - решил для себя Доминик, и быстрым шагом вышел на улицу. Где-то рядом он услышал… Визг сирен «скорой помощи». «В чем дело?» - промелькнуло у него в мозгу и, повинуясь порыву сердца, Ховард пошел на звук. Там уже толпились зеваки и репортеры… Репортеры? Сердце замерло в груди. Толкая всех, он еле пробрался через них, моля, что бы его догадки не оправдались… Но нет. Перед ним, раскинув переломанные руки, лежал синеволосый и такой любимый Мэттью Беллами.