У каждого свое проклятье

Глава 1 POV. Элизабет. Я очень волновалась перед посадкой самолета, в котором провела ни один час неудобного перелета из Нью-Йорка в Лондон, который собиралась посетить третий раз в жизни и попытаться хоть немного привыкнуть к той чопорной обстановке, которая там царила. Еще с детских лет, меня ужасала одна мысль остаться здесь навсегда. Привыкать к непонятному мне одной акценту и наречий местных жителей, пить чай с молоком, который мне маленькой девочке, казался хуже полыни. И пускай вся моя семья была родом из Лондона и Ливерпуля – эти два крупных города, казались мне чужими и не знакомыми. Я никогда не спрашивала маму, почему она решила покинуть Лондон и переехать в чужую для нее страну со своими правилами выживания. Но прекрасно видела, с каким трепетом она относилась к вещам своего детства и юности, хотя и вытирала тыльной стороной ладони слезы, которые казались мне признаком счастья, но сейчас, став старше, я поняла, что эти слезы были от горьких воспоминаний. Казалось, каждый раз открывая запретную коробку, она возвращалась в прошлое, проживала ту незнакомую для меня жизнь и улыбалась. Улыбалась почти до боли в скулах, а потом эта улыбка исчезала, как только кому-то стоило нарушить ее уединение. Отцу она всегда говорила, что это его не касается, он в принципе не был настойчив в своих допросах. Он понимал, что у женщин есть свои маленькие секреты, в которые они не готовы посвятить никого. Но, а мне же хотелось узнать так сильно, что однажды без спроса, отыскав в мамином шкафу коробку, перевязанную толстой шелковой лентой, попыталась открыть и узнать, что так огорчает мою мамочку, но как только я открыла крышку в комнату вошла мама. Ее красивое лицо исказилось в гневе. Подбежав ко мне, она выдернула из моих рук коробку и прижала к себе. - Лиззи, тебе говорили, что не хорошо брать чужие вещи без спроса! – Ее всегда нежный и мягкий голос был наполнен гневом и злостью. Мне пятилетнему ребенку стало страшно, и я вжалась от страха в стену. В тот день мне впервые пришлось увидеть маму в подобном состоянии. Раньше она никогда не повышала голос ни на меня, ни на моего брата Тристана, который был старше меня на три года. И с которым мы по сей день лучшие друзья. Без него, как мне кажется, я не смогла бы выжить в этом мире. Его хорошее чувство юмора и умение поддержать в трудную минуту способно растопить любое сердце. – Я предупреждала тебя, что за каждую провинность ты будешь наказана! – Но ее гнев улетучивается, как только в моих глазах застывают слезы, а нижняя губа начинает дрожать. Она, наконец, выпускает свою драгоценную ношу на пол и опускается рядом со мной, обнимая. От нее приятно пахнет ванилью и жасмином с лимоном. Всегда обожала этот запах. Он всегда рядом. Витает в воздухе, даже сейчас. Мне кажется, что за него можно ухватиться кончиками пальцев. Прикоснуться, ощутив какой он тонкий и нежный. Я отгоняю неприятные детские воспоминания и задумываюсь о том, что только спустя двадцать пять лет, смогла найти ответы на свои многочисленные вопросы и то не до конца. Мама была не сговорчива на тему о собственной семьи, сухо заметив, что жизни всех ее родственников унесла война. Но я знала, что существовал лишь один человек из того далекого времени, кто был очень дорог маме, которая приказывала нам с Тристаном называть ее бабушкой. И если брат, быстро привязавшись к этой милой женщине, смог ее полюбить, то я относилась к ней с опаской и восхищением. Она казалась мне строгой и непоколебимой, может, поэтому я так скудно ее навещала при жизни и только сейчас, узнав о ее смерти и о том, что она оставила все свое имущество маме, которая в свою очередь переложила на меня ответственность, разобрать все вещи Аделаиды, заставило, наконец, отправиться в Лондон и хоть как-то отдать дань этой маленькой пожилой женщине за ту любовь и самоотдачу, которую она выражала как в мою сторону и Тристана, так и в отношении с моей мамой. И вдруг в мою голову пришла мысль, что я совершенно ничего не знаю об этой женщине, о ее жизни, кроме того, что кроме нас у нее никого не было. Скорей всего ее семья погибла во время войны или голода, ведь Лондон и Ливерпуль подвергались жестоким налетам немецких летчиков по приказу Гитлера, унесшим огромное количество человеческих жизней и поселившим в души каждому поколению, страх и восхищение, теми, кто пережил и выстоял. Возможно, одной из таких выживших была и Аделаида. Но тогда почему никто никогда не рассказывал мне об этом? И тут же я нахожу ответ на свой вопрос в своей голове. Потому что там в том прошлом было что-то такое ужасное и личное, что осталось и ушло вместе с нею, то чем делиться она не пожелала. Внутри себя мне стало не комфортно, ведь совершенно не хотелось, приехав в ее пустой дом, разбирать вещи, которые продолжали хранить память о своей хозяйке и проникать во что-то личное, тайное и запретное к тому, к чему мои пальцы не имеют права прикасаться, но которым суждено это сделать, переступив через запрет. -Да? – Первый звонок, который получил мой телефон, был от мамы. - Как прошел полет? - Просто замечательно. - Устала? - Очень. Ты же знаешь, как я отношусь к этому и как тяжело переношу все эти пояса - часовые и климатические. Здесь воздух разнится с нашим. - Это тебе не Нью-Йорк. – хмыкнула мама явно испытывая раздражение. - Тогда почему ты сюда не захотела ехать? - Потому что твой отец был против этой нелепой затеи. - Не ври, хотя бы мне мама! – Не выдерживаю я, повысив голос, от чего водитель такси, недоброжелательно посматривает на меня через зеркало заднего вида. - Отец никогда не был против твоих многочисленных побегов. Сколько их было? Пять? Десять? Больше? - Перестань меня поучать! Мне хватает твоего отца с его постоянными претензиями и придирками. Я и раньше подозревала, что между родителями не все так гладко, как казалось на первый взгляд, но становясь старше и слыша подобные выпады мамы, поняла, что все куда хуже, и находится на грани развода, чего естественно мне, как любому нормальному ребенку своих родителей, подобного не хотелось. - Я не в настроении с тобой ругаться мама, но пожалуйста, прояви большее терпение к отцу и ситуации. Его нервы не бесконечные. Я слышала в трубку ее недовольное сопение, после чего не найдя что ответить, мама прервала наш разговор, отключив телефон. Выдохнув и прикрыв глаза, спиной откинувшись на мягкое сиденье, мне удалось немного расслабиться. В голове, как заведенным звучал недовольный голос матери, каждый раз когда они ругались с отцом, почти маниакально скрывая от меня и Тристана свои ссоры, но мы то видели, слышали, понимали и чувствовали. - Прекрати на меня кричать Питер! Я не намерена перед тобой отчитываться! – Громкий голос мамы, пугал меня даже через толстые стены дома. Мне становилось страшно, от чего прижав к себе плюшевого мишку, я бежала к старшему брату, который никогда не запрещал заходить в свою комнату в любое время. - Ты разве не понимаешь, что честность в отношениях – это самое главное, а ты постоянно что-то скрываешь и утаиваешь. - Тебе что с того? Это моя жизнь! - Это наша жизнь Анна. Я не могу больше оплачивать твои перелеты в другую страну, которая расположена за океаном. Умерь немного свой пыл. - Послушай меня Питер, это из-за тебя я там все бросила и сюда уехала. Оставила Аделаиду одну. Оставила дом родителей и свою целую жизнь. Не отбирай у меня этого, пожалуйста. – В тот вечер мама долго рыдала в комнате отказываясь выходить и с кем-либо разговаривать, поэтому ужин готовил отец, но как, только закончив и накормив нас с братом, оделся и ушел в неизвестном направлении. Резкий толчок вывел меня из пелены прошлого - моих воспоминаний. Открыв глаза, я заметила на себе выжидающий взгляд таксиста. - Вот мы и приехали, мисс. Вам помочь с багажом? – он говорил с ирландским акцентом, от чего половину слов мне было тяжело разобрать и лишь после того, как попросив его говорить немного помедленней, наконец, сумела разобрать все, что с таким трудом он пытался до меня донести последние десять минут, пока нес мои тяжелые чемоданы до двери дома, в котором еще недавно проживала Аделаида. – Прекрасный дом. Вы знакомы с его владельцем? - Знакома. – Меня начинало раздражать столь наглое любопытство постороннего человека, пытающегося совать свой нос в чужие дела, но понимала, что это просто обычное любопытство присуще всем таксистам. - Родственница? - Что-то вроде того. – В воздухе рукой, я попыталась изобразить трудно мною даже понимаемые все эти родственные связи, моей семьи и незнакомки по имени Аделаида. - Хорошая женщина. - Вы ее знали? - Ее все знали, мисс. – Лицо пожилого таксиста озарила улыбка, разглаживая многочисленные морщины на немолодом лице. – Она сюда переехала сразу после войны. - Переехала? - В этот дом. – Мужчина обвел взглядом фасад дома и само строение, возраст которого выдавала не краска и штукатурка, которые судя по всему, бережно восстанавливали, а сам архитектурный вид здания, которое было построено около ста лет назад. – Здесь жила другая семья. - Вы их знаете? - К сожалению нет. – Покачав головой, ответил он, оставляя чемоданы около двери.- Они не жили здесь, когда сюда переехали мои родители. Вы здесь надолго? - Смотря сколько времени, придется потратить на то, чтобы уладить все дела. - Произнесла я чуть приглушенно, прилагая все усилия на то, чтобы отпереть замок, который почему-то отказывался поддаваться. На помощь мне пришел все еще находившийся рядом таксист, имени которого мне так не удалось узнать, ввиду того, что не планировала здесь заводить дружбу с кем-либо, даже знакомиться с соседями, которые, как мне казалось, были очень милыми людьми. Но опять же повторюсь – это ненастоящий дом. Для меня это чужая обитель, незнакомый воздух и я как можно скорей хочу покончить со всем этим раз и навсегда, вернувшись к своей прежней жизни, лишенной подобной суеты и рутины. Отперев благополучно дверь и втянув внутрь два чемодана, я замерла на пороге. В доме было прохладно, хотя снаружи была невыносимая жара, но видимо, стены не успели, как следует впитать в себя солнечные лучи. Но вот воздух, запах, которого был столь тонким и нежным, что мой нос был не в силах его уловить. Он казался мне таким знакомым и родным. Меня пошатнуло, и грудь пронзил холод, будто сквозь меня прошла сама смерть. Зажмурив глаза, я часто задышала, прижав ладонь руки к быстро бьющемуся сердцу, готовому вот-вот выпрыгнуть из грудной клетки, ребра которой неприятно стали сжимать его, сворачиваясь в толстые кольца, будто змея, вокруг своей жертвы. - Вы в порядке? – Подал голос мужчина-таксист, мысли о котором напрочь выскочили из моей головы за последние несколько минут. - Да, все хорошо. – Мой голос звучал хрипло, почти незнакомо, даже для меня самой. – Меня зовут Элизабет. – Вдруг почему-то во мне появилась острая необходимость назвать свое имя. - Я Майкл. – В свою очередь ирландец назвал свое имя. – Вам, точно хорошо, Элизабет? - Да, все отлично. – Повернувшись к нему лицом, я выдавила что-то наподобие улыбки, продолжая крепко прижимать ладонь к груди, пытаясь таким образом унять все еще колотившееся сердце. Достав из сумочки пару купюр, я протянула их Майклу, но он отказался их брать. От неприятного ощущения, у меня засосало под ложечкой. Мое непонимание подобного поступка отразилось на лице, от чего мужчина добродушно засмеялся. - Я не возьму с вас денег. - Но почему? Ведь это ваш заработок и вы привезли меня сюда из аэропорта. - Вы знакомая Аделаиды, а я перед ней в долгу в таком, которым с помощью человеческих благ невозможно расплатиться. Вот увидите, здесь я не один такой. - Не понимаю. - Позже вам расскажу, если конечно вы захотите заглянуть ко мне с женой на один из наших воскресных ужинов или просто выпить чая и поболтать. Я живу в доме 34Б. Он находится через девять домов от этого. – Проводя его к машине, я невольно поежилась, задаваясь вопросом о том, что же такого сделала для него Аделаида Болейн, что он даже после ее смерти, считает, что остается перед ней в долгу и кто те люди, которым она также помогла.