Клён

      Ниикура сидит на кровати номера с ноутбуком, спрятав стопы под откинутое одеяло. На носу квадратные очки, на голове наушники, прижавшие волнистые волосы. Тошия ходит по комнате, собирая вещи – утром выписка из номера, вылет из Бостона. Ему хватает лишь взгляда на Каору, чтобы определить настроение, уровень занятости и степень нежелания контактировать. Если обобщить, то это – ноль.       Из ванной слышится звук бегущей с напором воды. Хара берёт со спинки стула полотенце отеля. Самое приятное в турах – это, конечно же, горячие ванны. Он отсчитывает шесть капель масла мирры, затем с сомнением, но добавляет ещё. По комнате разливается горьковатый, с нотами ванили, запах. Вода обжигает кожу. Он погружается по подбородок, окунает голову, оставляя на поверхности только лицо.       В одних боксёрах он выходит в комнату, рукой придерживая махровое полотенце на голове. Уже стемнело, но свет не включен, и Тошимаса стягивает полотенце, готовый увидеть Каору в постели спящим. Ниикура стоит у окна, и это настораживает, потому что за ним ничего, кроме полупустой, тёмной автостоянки с рядом крон зелёных клёнов. Они шелестят и волнуются от порывов летнего ветра, предвещающего сильный, но кратковременный дождь.       Сомнение в ищущих глазах Хары не проходит, даже когда он уже готов ко сну и чувствует приятную тяжесть усталости после расслабляющей до онемения конечностей ванны. Он поднимается и садится на кровать Ниикуры, утопая спиной в подушках. Смотрит, как Каору курит вторую сигарету, упираясь плечом в косяк окна, скрестив на груди руки.       - Это из-за Тоору?       Каору поворачивает голову, но его лица не видно из-за волос. Он ничего не отвечает, отворачивается, чтобы затянуться и выдохнуть струю дыма в бостонский шумящий листьями вечер.       - Хочешь пива?       И где тот парень, с которым он на одной сцене Будокана умирал от счастья? Он сидит на его кровати в пижамных штанах и ждёт ответа на глупый вопрос.       Каору лежит на его коленях, чувствуя лёгкий хмель. В бутылке осталось на дне – два глотка и этот комфорт между ними рухнет. Поэтому он не пьёт, грея стекло бутылки.       - Твои руки… - начинает он, прикрывая глаза.       Тошия улыбается, перебирая пряди волос Каору. Вот уже пять лет он не дотрагивался до них, не находя повода, не испытывая потребности. Он отпивает из своей бутылки – пиво плещется в зелёном стекле.       - Я давно не видел тебя таким.       - Каким? – спрашивает Ниикура, открывая глаза.       - Не знаю.       Хара отставляет бутылку.       - Можно я обниму тебя?       Каору не отвечает, и Тошимаса воспринимает это, как согласие. Ложится рядом, вытягивая руку под голову Ниикуры, другую закидывая назад, чтобы продолжать касаться его волос.       - Думаешь, уйдёт? На полном серьёзе?       - Я устал. Не хочу думать об этом.       Хара поворачивает к нему голову, рассматривает профиль.       - Я покурю?       - Не уходи.       Ниикура закуривает, пепел летит на пол. Он протягивает Тошии. И тот берёт сигарету, затягивается, возвращает.       - Не хочу утро, - признаётся Каору, тоже поворачивая голову к Тошимасе.       - Не обязательно делать этого.       - Как? – усмехается Ниикура.       - Можем уйти отсюда.       - И не спать всю ночь?       - А почему нет?       Каору молчит. Смотрят друг другу в глаза. Темнота комнаты смягчает взгляды, делая их интимными, безопасными.       - Если я поцелую тебя, ты не испугаешься?       - Нет, - отзывается Ниикура, улыбнувшись на бок.       Хара, привстав, нависает над Каору и касается его тёплых, сухих губ. Затем шепчет в них:       - Бля, Каору, я не верю, что закончится вот так…       Ниикура не открывает глаз. Ему невыносимо слышать о каком-то там конце, ведь ещё что-то возможно сделать, ведь ещё возможна борьба… Он снова целует Тошию, но теперь откровенно. Потому что болит.       - Где-то в тебе много нежности, - шепчет Каору, - меня достало слышать, как кто-то…       - Это моё дело, - обрывает Хара. И коротко касается уголка его губ. – Тебе нравится, как я целую тебя?       - Почему ты спрашиваешь?       - Мы никогда не целовались.       - Глупость скажу, но нравится. Хотя странно.       - Тебя возбуждает?       - Не уверен.       - Это не так важно, - улыбается Тошия. – Мне просто интересно.       - Будь я пьянее, то возможно.       - Приятно слышать, - он усмехается, упираясь локтем возле уха Каору.       - Мне нужно отлить.       - Уйдёшь, и не вернёшься?       Каору делает последнюю затяжку.       - Всё равно где-то гасить окурок.       - Я не хочу, чтобы ты уходил.       - Думаешь, если я встану, то момент уйдёт?       - Может и так, - признаётся Хара, забирая сигарету. Тушит её о тумбу.       - Что ты делаешь?..       Вместо ответа, Тошимаса целует его горькие губы, влажно, языком.       Порыв ветра надувает лёгкие занавески. Дождь начинается с трёх тяжёлых капель, проливается ливнем на асфальт, крыши машин, листья клёнов. Каору позволяет целовать себя глубже, дотрагиваясь пальцами до лица Хары, его уха, шеи, плеча.       - Каору…       - Да?       Тошимаса смотрит в его глаза, оглушённый стуком дождя по подоконнику.       - Мы сможем без него...?       Под веками черно, за ними тоже. В ушах шум дождя по листьям клёнов. Бостон.