Пожалуйста, сбереги мои крылья!

Сотрудники «Голубого месяца» отличались тем, что никогда не задавали лишних вопросов и не имели привычки совать нос в чужие дела. Ким Чонин не был исключением. Он шёл уверенным шагом по длинному узкому коридору, стараясь не смотреть по сторонам. Меньше знаешь — крепче спишь. «Голубой месяц» — это секретная правительственная организация, призванная оберегать обычных граждан страны от всего, что находится за гранью их понимания. Своеобразная паранормальная полиция, тюрьма и лаборатория в одном флаконе. Неприметное с виду здание «Голубого месяца» было полно тайн, а в его подземных темницах томились люди со сверхспособностями и ещё чёрт знает кто. Именно одну из таких темниц, к своему огромному разочарованию, и охранял Ким Чонин. Молодой человек работал здесь охранником, но ему нравилось представлять себя агентом Джей из фильма «Люди в чёрном». Чонин мечтал стать «оперативником», иметь крутые гаджеты и сражаться с инопланетянами, демонами и прочей нечистью. В нём всё ещё жил маленький мальчик, жаждущий приключений и славы. — Стой, кто идёт? — окликнули его. — Да я это, я, — лениво отмахнулся Чонин. — Ты ружьишко-то опусти, а то мало ли что... — Я тебя не узнал, — улыбнулся О Сехун и быстро спрятал в карман брюк разноцветный фантик от конфеты. — Что с твоим лицом? Бурная ночка? — Типа того, — усмехнулся Чонин в ответ. Он сделал вид, что не заметил этих манёвров с фантиком. Чонин знал, что Сехун угощает пленницу шоколадными конфетами, много разговаривает с ней, смешит и ведёт себя так, словно он на свидании, а не на службе. — Вот сегодняшнее расписание процедур и посещений, — О Сехун протянул Чонину чёрную папку, и парень сразу же её открыл. — У неё что, день рождения? — хохотнул он, пробегаясь взглядом по внушительному списку лиц, которые получили разрешение увидеться с заключённой. — Откуда столько народу? О Сехун только пожал плечами. Естественно, ему никто не собирался ничего докладывать, но он и сам понимал, что для девочки, запертой в этой комнате, такое количество посетителей ничем хорошим не закончится. Скорее всего, они снова будут брать образцы крови и выдёргивать перья из крыльев бедняжки, а потом заберут её на несколько дней в одну из лабораторий «Голубого месяца», где будут проводить над ней опыты. Бледные тоненькие ручки Ханыль были исколоты иглами. А крылья поредели и почернели, но она всё равно была полна света и любви. Сехун беспомощно наблюдал за тем, как день за днём медленно гаснет улыбка девочки-ангела, попавшей на свою беду в лапы организации «Голубой месяц». — Какие-нибудь рисунки накалякала? — небрежно бросил Ким Чонин. Он на секунду задумался о том, сколько денег можно выручить за небольшой карандашный набросок, который сделал ангел. Пожалуй, все мировые музеи перегрызли бы друг другу глотки за право выставить мазню Ханыль в одном из своих залов. По инструкции охранники обязаны были забирать из камеры все рисунки заключённой и отдавать вышестоящему начальству. Чонин не знал, что по этим примитивным, практически детским рисункам психологи «Голубого месяца» старались «нарисовать» портрет личности их автора. — Нет, — покачал головой Сехун. — Она никогда не рисует в мои смены. Парень хотел сказать ещё что-то, но передумал и, передав Чонину пост, скрылся за неприметной дверью, находящейся напротив камеры Ханыль. Ким Чонин искренне не понимал, почему этот сосунок так возится с девчонкой-мутантом. Сехун даже дал ей имя Ханыль, что на корейском означало «небо». Он хмыкнул и с громким лязгом открыл кормушку, откидное окошко в тюремной двери, чтобы посмотреть на заключённую. На холодном полу, усыпанным чёрными и белыми перьями, лежала болезненно худая девушка лет семнадцати со спутанными светло-русыми волосами. Она была одета в коротенькую серую рубашку, которая едва прикрывала её бледные ягодицы. — Небо, — прошептал парень, глядя на улыбающуюся во сне Ханыль. — Весьма подходящее имя для ангела. Приглядевшись, Чонин заметил, что краешек её рубашки был перепачкан шоколадом. Видимо, глупая девчонка вытерла им губы, стараясь скрыть тот факт, что Сехун угощает её конфетами. Неужели все ангелы так наивны? — Смотрю, в умственном развитии ты остановилась где-то в возрасте шести лет, — усмехнулся он. Молодой человек раздражённо закусил губу. Он был уверен, что способен на нечто большее, чем денно и нощно стоять с тяжеленным оружием наперевес, охраняя это жалкое создание. Чонин прекрасно помнил тот день, когда нашёл Ханыль под окнами своего дома. Она буквально свалилась с Небес, сильно повредив голову при падении, что явно как-то сказалось на её умственных способностях. На лице ангела от виска до подбородка тянулся кровавый росчерк. Волосы были пропитаны кровью. Разодранные ладони и колени были перепачканы в земле, а левое крыло было сломано в трёх местах. Девчонка утверждала, что спустилась с Небес, чтобы сделать его, Чонина, счастливым. Говорила, что она его ангел-хранитель. Ага, ангел-хранитель, который даже о себе позаботиться не в силах! Если это создание надеялось разжалобить его, то у него это не получилось. Молодой человек давно уяснил для себя, что таким, как она, верить нельзя. По долгу службы, он видел столько разных тварей, что уже сбился со счёта, и был убеждён, что всех их следует навечно запереть в подвалах «Голубого месяца». Чонин сделал вид, что поверил ей, и отвёл Ханыль в «Голубой месяц», где девчонку-ангела сразу же поместили в одну из камер, а его приставили её охранять. С тех пор прошло уже больше семи месяцев — раны Ханыль превратились в шрамы, но крыло до сих пор не зажило. — Я знаю, что ты пытаешься соблазнить Сехуна, — тихо сказал Ким Чонин, обращаясь к спящей девушке. — Только это бесполезно, потому что тебе всё равно никогда отсюда не выбраться. Ханыль вдруг перестала улыбаться и беспокойно дёрнула здоровым крылом, поворачиваясь на живот: — Чонин, — захныкала девчонка, утыкаясь лицом в подушку. Парень резко закрыл кормушку и прижался лбом к стене. Ким Чонин старался убедить себя в том, что поступил правильно, когда отдал Ханыль «Голубому месяцу», но с каждым днём ему становилось всё труднее договориться со своей совестью. Чонин чувствовал, как у него гнила душа, а в голове словно жужжал рой мух, летающих над зловонными кучами мусора. Молодой человек обманул её и предал, а Ханыль продолжала повторять, что обязательно сделает его счастливым. Он говорил ей всякие гадости, а девушка-ангел отвечала ему ласковыми улыбками. Внутри Чонина рос огромный сгусток раздражения, а Ханыль, словно беззаботная бабочка, танцевала и пела в тесной камере, надеясь хоть немного его порадовать. Ханыль была доверчива и наивна, как маленькая девочка. Она терпела все унизительные эксперименты и опыты, которые над ней ставили сотрудники «Голубого месяца», и никогда не жаловалась, потому что боялась разозлить Чонина. Ханыль рисовала для него, смеялась для него, дышала для него и жила только для него… Она его любила, а Ким Чонина тошнило от её идеальности. Ханыль была прохладным ветерком, первым снегом, радугой, тёплым хлебом из пекарни, маминым смехом. Она была огромным сгустком света и олицетворяла всё самое хорошее. Ханыль была волшебством, морем спокойствия и счастья, но Чонина раздражали её голос и её робкие попытки дотронуться до него каждый раз, когда он заходил в камеру за рисунками. По сравнению с ней, парень был настоящий моральным уродом: слишком грязный, слишком неправильный. — Сехун, — заспанная Ханыль легонько стукнула по двери, стараясь привлечь внимание охранника. — Сехун, ты здесь? Чонин хотел сказать в ответ какую-нибудь гадость, но передумал и вместо этого со всей силы стукнул кулаком в дверь. — Как хорошо, что ты здесь, — практически плакала девчонка. — Сехун, мне снова приснился кошмар. Это было… ужасно. На этот раз Чонин падал в бездонную пропасть, а я… Я хотела полететь за ним, но крылья куда-то исчезли. Каждую ночь одно и то же… Чонин снова и снова умирает у меня на глазах. Сехун, я так устала от этого. Парень замер, вслушиваясь во всхлипы, доносящиеся из-за двери. Он-то думал, что Ханыль испугается громкого удара и забьётся в свой угол, а она приняла его за Сехуна. — С Чонином же всё будет хорошо, правда? — чуть успокоившись, спросила Ханыль. — Сехун, почему ты молчишь? С ним что-то случилось? Не выдержав, Чонин открыл кормушку и раздражённо уставился на заплаканную девушку: — С ним всё хорошо, уверяю тебя! — рявкнул он. — Эй, ты чего? Не реви, слышишь?! Не реви, а то уйду. Ханыль сразу же замолкла и отвернулась, чтобы парень не видел её слёз. Взгляд Чонина скользнул по кривым надрезам на рубашке Ханыль, которые были специально сделаны на спине для того, чтобы не сковывать крылья ангела. Плечики девушки тряслись от сдерживаемых рыданий, но понемногу ей всё же удалось успокоиться. — И давно я тебе снюсь? — поинтересовался Чонин. — Всегда, — Ханыль медленно встала и подошла к двери. — Ты всегда мне снишься, ведь я же твой ангел-хранитель. Чонину хотелось спрятаться от взгляда ореховых глаз, смотрящих на него со щенячьим восторгом и преданностью. — Назад! — с угрозой бросил парень, когда Ханыль просунула худенькую руку в окошко тюремной двери. На лице девушки промелькнула обида, но она послушно отступила на два шага назад. — Чтобы я больше не слышал всей этой чуши об ангелах-хранителях! И ещё… можешь не притворяться белой и пушистой, я вижу тебя насквозь! — прошипел Ким Чонин и захлопнул кормушку. Ханыль чувствовала, что парень борется с невидимым врагом, поселившимся в его душе, и ему, хоть он всячески это отрицал, была просто необходима её помощь. Она могла бы укрыть его большими белыми крыльями от всех врагов, но спасти от самого себя… это было гораздо сложнее. Девушке хотелось плакать от досады и молотить кулачками по двери, которая разделяла её и Чонина, но вместо этого она потянулась к альбому для рисования. Ханыль знала, что Чонину придётся войти в камеру, чтобы забрать рисунок, поэтому начала уверенно водить карандашом по листу. Когда работа была закончена, Ханыль настойчиво постучала в дверь: — Чонин, — позвала она парня, — забери рисунок. Молодой человек открыл окошко и с подозрением покосился на криво вырванный из альбома лист, который держала в руках девушка-ангел. — Ладно, — наконец пробурчал он и похлопал ладонью по кормушке. — Давай сюда свою мазню. Ханыль упрямо помотала головой и ушла вглубь камеры. Для осуществления плана нужно было, чтобы Чонин открыл дверь и вошёл внутрь. Парень раздражённо фыркнул и молча закрыл окошко. Ким Чонин не знал, что там задумала эта полоумная, но заходить к ней в камеру не собирался. Он решил забрать рисунок, когда девчонку заберут в лабораторию, поэтому упорно пропускал мимо ушей все попытки Ханыль заговорить с ним. Раздосадованная девушка с обидой посмотрела на закрытую дверь и порвала альбомный лист в клочья. *** По инструкции охранникам не положено было общаться с заключёнными, но учёные «Голубого месяца» хотели изучить природу взаимоотношений ангела-хранителя с подопечным и другими людьми, поэтому очень многое позволяли Чонину и его напарнику. В камере Ханыль велись аудио- и видеозаписи. За каждым движением девушки следили невидимые наблюдатели. Чонин понимал, что его разговоры с девчонкой прослушивают сотрудники «Голубого месяца», но не стеснялся в выражениях. — Я не буду с тобой сюсюкаться, как этот хлюпик О Сехун! — всегда повторял он. Рядом с Ханыль Чонин становился жестоким и грубым. Ему хотелось сделать девушке как можно больнее, чтобы увидеть, как на постоянно улыбающемся личике появляется гримаса ненависти. Парнем двигало желание опустить Ханыль до его уровня, уничтожить её внутренний свет, сломить девушку, перепачкать её белые крылья в саже. Само существование такой, как она, было противоестественно, поэтому Чонин упрямо выискивал в ней недостатки или какие-нибудь слабости, но со временем понял, что единственная слабость Ханыль — это он сам. Однажды Ким Чонин тихо скользнул в камеру спящей Ханыль, чтобы забрать изрисованный альбом и заменить его на новый. Кинув раздражённый взгляд на девушку, молодой человек поднял старый альбом с пола и бегло пролистал его. Среди неумело нарисованных портретов Чонина, каких-то птиц и цветов оказался белый лист, в самом углу которого была выведена кривая надпись: «Пожалуйста, сбереги мои крылья!». — Что за?.. Парень настолько увлёкся изучением этого таинственного послания, что пропустил тот момент, когда Ханыль бросилась в сторону Чонина. Она обняла парня за шею, встала на носочки и прижалась дрожащими губами к его губам. Рука девушки ловко юркнула в задний карман брюк Чонина, заставляя парня судорожно сглотнуть. Эта чертовка схватила его за задницу! С губ Ханыль слетела крохотная ярко-синяя искра и скользнула в приоткрытый от удивления рот Ким Чонина, а парень этого даже не заметил. Он выронил альбом и замер, как каменное изваяние. Чонин прошёл специальную подготовку и был готов к любым атакам, но в последнее время слишком сильно расслабился и допустил серьёзную ошибку, которая могла бы стоить ему жизни. Как он мог подпустить девчонку так близко? Почему не заметил, что она притворяется спящей? Если бы на месте Ханыль оказалось бы какое-нибудь чудовище, то Чонин уже лежал бы на полу в огромной луже крови. К сожалению, в инструкции абсолютно ничего не говорилось о том, что надо делать, если тебя вдруг поцелует заключённый, поэтому растерявшийся парень просто стоял с выпученными глазами и сжимал в руках оружие, о существовании которого совершенно забыл. Меньше всего он ожидал, что до него будут домогаться на работе. Ханыль прижималась к Чонину с такой отчаянной решительностью, что это даже немного пугало. У парня сердце билось где-то на уровне кадыка. Он, как зачарованный, смотрел на дрожащие ресницы девушки и чувствовал какое-то странное тепло, разливающееся по телу. Девчонка вдруг убрала руку и забилась в угол камеры, закрывая лицо руками: — У тебя губы… греховные, — всхлипнула она. — Чонин, в тебе так мало света, но я всё исправлю. Я помогу… Ты только сбереги мои крылья! — Ты что несёшь, идиотка? — крикнул взбешённый Чонин. Он не понял ничего из того, что она сказала, и был изрядно смущён поступком Ханыль и собственной невнимательностью. — Теперь всё будет хорошо, — слабо улыбнулась ему Ханыль, обнимая себя руками. — Я всегда буду тебя защищать. Ты только крылья… — Замолчи! — грубо перебил её Чонин. Ханыль замолкла, а потом неожиданно разразилась рыданиями. Чонин, как и любой другой мужчина, совершенно не знал, как вести себя с плачущими женщинами. Он подхватил упавший альбом и пулей вылетел из камеры, захлопнув за собой дверь. Вечером Чонин обнаружил в кармане своих брюк белое перо и сразу же понял, что это Ханыль зачем-то засунула его туда. Парень был абсолютно сбит с толку и решил в следующий раз потребовать у девчонки ответов на все вопросы, которые не давали ему покоя. Но Ким Чонину не удалось поговорить с Ханыль ни на следующий день, ни даже через неделю. Молодого человека неожиданно перевели охранять одну из камер второго уровня, в которых содержались более опасные заключённые. Камера Ханыль же располагалась на первом уровне, поэтому у парня не было никакой возможности увидеться с ней. На втором уровне нужно было держать ухо востро, и охраны здесь было в три раза больше, чем на первом. Чонин понимал, что причиной такой кадровой перестановки был его поцелуй с девчонкой-ангелом, но прямо ему никто ничего не говорил. Парень постоянно прокручивал в голове последние слова Ханыль, и ему почему-то становилось не по себе: — «Сбереги мои крылья»? — протянул Чонин. — Что бы это значило? Он достал из кармана белое перо и задумчиво повертел в руках. Приглядевшись, Чонин заметил, что кончик пера чуть-чуть потемнел. — Что за чертовщина? — нахмурился парень и спрятал перо обратно в карман. В воздухе витал приторно-сладкий аромат, и Чонин с удивлением отметил, что такие духи обычно предпочитают женщины, а не мужчины. Парень бросил взгляд на других охранников, устало потирающих глаза, и внутри него заворочалось странное чувство беспокойства. Дурное предчувствие перетянуло ему шею удавкой. Обычно заключённые второго уровня буянили, кричали, шипели, угрожали расправиться с работниками «Голубого месяца», а сейчас в коридорах стояла непривычная тишина, давящая на уши. Это было как затишье перед бурей. Чонин чувствовал невероятную усталость и ужасно хотел спать. Он провёл ладонью по лицу, борясь со сном, и тихо вздохнул. Молодой человек считал минуты до того момента, как закончится смена. Ему было ужасно неуютно среди этих серьёзных молчаливых гор мускулов, так что он даже соскучился по бывшему напарнику, О Сехуну, и его шуршащим фантикам от конфет. Вдруг мужчина, охраняющий камеру 10-2, выронил оружие и с хрипом схватился за горло. Практически одновременно с ним на пол, как подкошенный, рухнул и сам Ким Чонин. Его словно парализовало. Парень пытался крикнуть, что нужно нажать на тревожную кнопку, но не смог даже рта открыть. Последнее, что видел Чонин, это бледное лицо одного из охранников, склонившегося нащупать его пульс, а дальше была только тьма, наполненная неприятным хрустом и чьими-то крикам. *** Чонин, спотыкаясь, брёл по длинному узкому коридору, стараясь не смотреть по сторонам. Вокруг него творился настоящий хаос: визжала сирена, гудели и моргали красные лампочки тревоги, повсюду лежали искалеченные тела людей и заключённых. Двери некоторых камер были снесены с петель, а это значило, что парень в любой момент мог столкнуться нос к носу с каким-нибудь разъярённым чудовищем. Другие же камеры оставались закрытыми, и в них со всей силой долбились до смерти перепуганные заключённые. У Чонина раскалывалась голова. Во рту стоял неприятный привкус крови, а ещё его чуть ли не выворачивало от мерзкого запаха палёной плоти. Отовсюду слышался кашель, стенания и мольбы о помощи, но парень, не останавливаясь, упорно шёл вперёд. Был слеп и глух ко всему, что происходило вокруг. Чонин стиснул зубы и терпел тупую боль в рёбрах, которая становилась всё сильнее, и продолжал идти. Шаг за шагом, поворот за поворотом. Несколько раз он сбивался на бег, но боль была настолько адская, что Чонин снова переходил на шаг. Когда парню удалось подняться на первый уровень, он нашёл Сехуна, сидящим на полу возле распахнутой настежь камеры Ханыль. Перешагивая через разбросанный мусор и раскуроченные двери, Чонин подобрался к бывшему напарнику. — Стой, кто идёт? — Сехун медленно поднял голову и устало посмотрел на Чонина. Молодой человек прижимал одну руку к окровавленному боку, а другой крепко сжимал оружие. — А, это ты… Паршиво выглядишь, — улыбнулся он. От этой ужасной кровавой улыбки Чонину стало не по себе. — На себя посмотри! — усмехнулся парень, садясь на корточки рядом с раненым. — Я уже думал, что сдохну раньше, чем ты за ней придёшь, — тихо сказал Сехун. — Вам надо выбираться… — Не строй из себя героя-мученика, ладно? Мы выберемся отсюда вместе. Сехун покачал головой: — Мы оба знаем, что я не смогу… Чонин хотел что-то сказать, но все мысли вылетели из головы, когда он услышал слабый голос Ханыль: — Чонин? Сердце молодого человека пропустило несколько ударов, а потом снова забилось как сумасшедшее. Она сидела, прислонившись к стене, в практически такой же позе, как и Сехун, поэтому Чонин на секунду испугался, что девчонка тоже ранена. Увидев парня, Ханыль счастливо улыбнулась и вытерла заплаканные глаза. Девушка выглядела очень уставшей и измождённой, а всё её тело было в синяках и ссадинах, но всё это было не смертельно. — Ч-что? Что с тобой случилось? — только и смог выдавать Чонин. — Где твои крылья? Ханыль молча повернулась к нему спиной, и парню захотелось выть от боли и отчаяния. Её большие белые крылья исчезли. Болезненным воспоминанием о них служили кровавые раны на спине Ханыль. Это выглядело так, словно кто-то обрезал крылья девушки. — Я знала, что так будет, — бесцветным голосом сообщила Ханыль. — Это моё наказание за то, что отдала тебе искру. Теперь я просто человек. — Что? Я не понимаю… — Тот поцелуй… Я поселила в тебе искру, которую мне даровал Бог, понимаешь? Только так можно спасти человека от теней, живущих в его сердце. За это мне пришлось поплатиться собственными крыльями. — Куда они делись? — выдавил из себя Чонин, стараясь справиться с комом в горле. — Пришли какие-то люди и забрали их... Они ничего не оставили! Ни единого пёрышка! — заплакала Ханыль. — Одно пёрышко всё же осталось, — парень вытащил из кармана сломанное перо с почерневшим кончиком. Ханыль аккуратно забрала его у Чонина, словно это перо было самой большой драгоценностью в мире: — Ты всё же сохранил его, — улыбнулась она и посмотрела на парня с такой нежностью, что ему стало совсем неловко. — Нам надо уходить, — опомнился вдруг молодой человек. — Идти сможешь? Ханыль попыталась встать и тут же упала, поэтому Чонину пришлось посадить девушку к себе на плечи. Когда ребята вышли из камеры, О Сехуна и след простыл, словно и не было его там никогда. Девушка негромко позвала парня по имени, но никто не отозвался. Чонин не отчаивался и надеялся встретить парня в одном из коридоров «Голубого месяца». Раненный охранник не мог далеко уйти, но Ханыль и Чонин так и не смогли найти Сехуна. Его исчезновение стало ещё одной загадкой, над которой Ким Чонин всю жизнь будет ломать голову. *** В тот день Чонину и Ханыль удалось беспрепятственно сбежать из «Голубого месяца». На своём пути они не встретили ни единой живой души и не наткнулись ни на одну закрытую дверь. Парень до сих пор не знал, кто, как и зачем устроил нападение на «Голубой месяц», и остался ли в живых кто-нибудь из работников и заключённых. В этой истории было слишком много вопросов без ответов. В любом случае, ребятам пришлось податься в бега. Ведь если кто-то могущественный решил уничтожить секретную правительственную организацию, то он может в любой момент прийти и по их души. Чонин не был мастером заметать следы, но им с Ханыль уже четыре месяца каким-то чудом удавалось ото всех скрываться. Ханыль первое время могла передвигаться только на инвалидной коляске и даже в туалет не могла сходить самостоятельно, а сейчас она начинала делать робкие шаги. Девушка была словно ребёнок, который только учится ходить. Чонину приходилось с ней очень трудно, потому что она ко всему прочему отказывалась носить дома одежду и не стеснялась своей наготы. Ханыль не могла понять, почему люди прячутся друг от друга под нелепыми одеждами и стесняются того, какими их создал Бог. В конце концов, парню удалось приучить девушку к одежде, но она почему-то предпочитала носить футболки и боксёры Ким Чонина. Привыкнуть к тому, что по дому, скрипя колёсами старенькой коляски, ездит странная девчонка в мужских трусах, в растянутой майке и с волосатыми ногами, было очень сложно. Объяснить Ханыль, что девушка должна бриться и делать ещё кучу всяких вещей, было ещё сложнее. Тело Ханыль постепенно менялось, и она больше не была похожа на пленницу какого-нибудь военного лагеря. Она даже не догадывалась, что её соблазнительные изгибы всё сильнее беспокоят Чонина. С тех пор, как Ханыль поцеловала Ким Чонина в камере «Голубого месяца», между ними абсолютно ничего не было. В душе парня каждый раз бурлили помои, когда он думал о том, что этот невинный поцелуй стоил Ханыль её крыльев. Девчонка же, наоборот, постоянно липла к нему. Висла у него на шее, а по ночам перебиралась в его постель и закидывала на Чонина свои ледяные ноги. Она не понимала, что играет с огнём, а парню было всё сложнее сдерживать свои желания. Ханыль больше не снились кошмары, в которых погибал Чонин. Теперь в её снах проскальзывали лёгкие эротические нотки, и девчонка без задних мыслей пересказывала свои сновидения Чонину. Парню приходилось мужественно терпеть все её странности и делать вид, что его совсем не взволновал рассказ о том, как страстно он целовал Ханыль в её сне. Ханыль до сих пор считала себя ангелом-хранителем Чонина и была готова на всё, чтобы сделать его счастливым. Один раз парень даже застал её за просмотром порно, и с того дня для него начался ад на земле, потому что девчонка всерьёз заинтересовалась сексуальными отношениями между мужчиной и женщиной. Девушка искренне считала, что Чонин придёт в восторг, если она сумеет провернуть такой же трюк, как рыжеволосая дама из фильма «Семь грехов вдовы Смит». Ханыль сосредоточенно просматривала фильм за фильмом, а потом бежала к Чонину, словно к учителю, и задавала вопросы по тем моментам, которые ей были непонятны. Это было похоже на курсы молодой порно-актрисы, но девушка таким образом познавала мир и училась быть человеком. — Прогугли, — советовал Чонин каждый раз, когда Ханыль приставала к нему с очередным смущающим вопросом. Парень посмеивался над её стараниями, но иной раз ему становилось совсем не до смеха. Ким Чонин готов был сбежать на край света, когда Ханыль начала учиться пользоваться средствами женской гигиены. Парень чувствовал себя отцом-одиночкой, разговаривающим с дочерью на те темы, которые девочки обычно обсуждают с матерьми. Чонин до сих пор с ужасом вспоминал, как Ханыль делилась с ним своими успехами и неудачами в нелёгком искусстве введения тампона. Он чувствовал себя таким беспомощным и уставшим, словно возился с маленьким непоседливым ребёнком, но уже не мог представить свою жизнь без Ханыль. Чонин не хотел признаваться себе в том, что очень боялся потерять её. Парень плохо спал и стал гораздо раздражительнее. Он постоянно был на взводе и каждую минуту ожидал нападения. — Прости, — шепнула девушка на ушко Чонину, забираясь к нему под одеяло, — из-за меня нам приходится прятаться. — Я же просил тебя спать на кровати, — недовольно заворочался парень. — Почему обязательно надо лезть ко мне на диван? Здесь и так мало места! — Потому что мне одной холодно, — пожаловалась Ханыль и положила холодную ручку ему на живот. — Ты точно не демон-искуситель? — очень тихо спросил Чонин. — Что? — рука девушки скользила по дорожке волос от пупка до самой резинки трусов. — Я говорю, что ты больше не нужна «Голубому месяцу», — уже громче произнёс парень, поворачиваясь лицом с Ханыль. — Ты больше не ангел-хранитель. — Тогда от кого мы бежим? — От тех, кто практически стёр «Голубой месяц» с лица земли… — Как бы я хотела защитить нас, — Ханыль достала из-под подушки белое перо с почерневшим кончиком и провела им по щеке Чонина. — Жаль, что у меня теперь нет крыльев, тогда бы они точно нас никогда не поймали. Парень улыбнулся и притянул Ханыль к себе поближе: — Но ты уже один раз спасла меня, — сказал он и легко чмокнул девушку в губы. — Я не сразу это понял, но со временем почувствовал, что внутри меня словно горит согревающий огонёк. Мне больше не холодно. Ханыль замерла в его объятиях, а потом счастливо улыбнулась и поцеловала Чонина в ответ. Она устроилась у него на груди и практически сразу же заснула, а молодой человек ещё долго думал о том, что этих невинных поцелуев слишком мало для того, чтобы утолить его голод.