Forest

Пухленький парень лет шестнадцати пытается показаться уверенным, грузно шагая по земле, промокшей из-за дождя, что был, и мальчика это действительно заинтересовало, неделю назад в этой местности. То ли роса сохраняла пожелтевший ковер с пробивающейся из тоненьких щёлок зеленовато-оранжевой травой мокрым, то ли тень, не пропускающая высушивающие лучи пусть и не такого уж и горячего, как летом, солнца, не давала дождевым каплям испариться. Багровый, коричневый, алый, состоящий из пятен жёлтого, оранжевого и изумрудного — эти цвета мелькали перед застеленными пеленой усталости зелёными глазами, которые с некой надеждой высматривали во всех укромных частях леса брошенные догорать угли, раскиданные и покинутые костры и все, на чём можно было бы посидеть. Энергичная фигура впереди и не думала останавливаться. Капюшон красной толстовки подпрыгивал от того, как возбуждённо ступал, пружиня, другой мальчик. Чёрные, немного влажные от изредка капающих капелек росы или застоявшихся капель дождя — мы ведь так и не определились, что это? — волосы касались шеи, словно живые развиваясь на ветру. — Фрэнк, напомни мне, что мы тут, чёрт возьми, делаем? — Полный мальчик остановился, рукавом вытерев струйку пота, что назойливой каплей текла по направлению к глазу, заставляя шатена жмуриться. — Э-эм… — Фигура замерла, разворачиваясь, и брюнет посмотрел на своего спутника из-под длинной чёлки, смущенно закусывая губу. — То есть, ты хочешь завести меня в горы? Ты головой думаешь!? Я ни за что не пойду туда с тобой вдвоём без сопровождения! — Под толстым одеялом кто-то неистово вопил, закутываясь посильнее в тепло. Фрэнку это не нравилось, поэтому он сдёрнул одеяло с трепыхающегося полного тела, что тут же перестало причитать, тратя свои умственные способности на то, чтобы отыскать способ спрятать свою открывшуюся другу внешность. Щёки покрылись румянцем, а руки начали бродить по кровати в попытке найти хоть что-то, чем можно было бы прикрыть покрытый складками живот. Потянувши простыню за край, шатен завернулся в нее, словно в кокон, отворачиваясь к стене. Фрэнк заметил то, как судорожно спрятался парень, усмехнувшись. Он знал, насколько сильно его другу стыдно за свое тело, и ему хотелось по-доброму поиздеваться над ним. Хотя это было больше похоже на попытку объяснить глупенькому, что в его полноте нет ничего омерзительного. Ведь мальчик нравился Фрэнку, нравился не только внешностью, но и красивой душой, которая почему-то томилась в жаркой комнате, которую проветривал один лишь Фрэнк во время наведываний к другу детства, а теперь, когда парень начал разбираться со своими чувствами, еще и объекту влюблённости. Раздвинув плотные шторы настолько громко, насколько ему хотелось, брюнет продолжил уговаривать друга «выбраться из своей берлоги». — А с сопровождением? Джерард? — Кажется, шатен не услышал компромисса, на который пошёл Фрэнк, дабы выудить из него согласие. Парень состроил разочарованную мину, подбегая к уже вздымающемуся от полудремы телу, аккуратно толкая в плотное плечо. — Джера-а-а-рд! Давай возьмём с собой Рэйчелл и Рэкса? Грэг хотел развеяться, ему учёба поперек горла… — Джерард что-то невнятно пробурчал, а Фрэнк, будучи очень воодушевлённым мыслью о том, что у него обязательно получится уговорить шатена, дернул угол простыни, что была надежно закреплена в кулаке парня и между его ног, на себя, беспомощно завалившись на пол. Заметив, что край уже не в его ладони, а подросток всё ещё закутан, Фрэнк закатил глаза, поднимаясь и снова хватая хлопковую ткань уже двумя руками. — Да отдай же ты мне её! Приложив усилия, причем немалые, Фрэнк всё-таки сдался, при этом пытаясь обдумать новую идею грандиозного пробуждения. И, как ни странно, пока он её придумывал, он совершил кое-что совершенно не осознанное, что залило лицо шатена красной краской. Забравшись с ногами на кровать, Фрэнк сел сверху на Джерарда, немного поерзав, в надежде, что так его не достанет пёс мальчика, который так люто любил облизывать щиколотки подростка. — Фрэнпнки… — невнятно пробубнил Джерард, чье лицо было вжато в подушку без возможности дышать либо говорить что-то достаточно понятно. — Снлезь. Фрэнк посмотрел исподлобья на Джера, хихикнув и немного сдвинувшись к матрасу. Сильный толчок снизу заставил его сползти к стене, оставив расслабленные, перекинутые через талию шатена ноги лежать, покрываясь мурашками от осеннего ветра, что сквозняком пробрался сквозь открытое окно, покидая комнату, хлопнув не до конца закрытой дверью. — Джи. Ты меня не слушаешь. — Нелепая улыбка сползла с лица Фрэнка, который со всей серьёзностью уставился в закрытые глаза уже снова засыпающего подростка, который мелко дрожал от того, что под простынёй не было настолько тепло, насколько было под тёплым одеяльцем, пытаясь силой мысли заставить его открыть их. — Потому что я сплю. Фрэнк фыркнул. — Ты все время спишь! — Вздох в попытке наладить разбушевавшуюся нервную систему. Уже более спокойное: — Джи… Пожалуйста. Разве я часто прошу тебя о чём-то? — Возмущенное бормотание в ответ. Нечасто — Джерард понимает это. И ему так трудно сейчас встать, хотя и друга разочаровывать не хочется. Он решил, что ещё минуточка, и он поднимается. Он не спал всю ночь, и сейчас ему мало того, что лень открыть глаза, так ещё и очень стыдно, и, в попытке оттянуть время, Джерард надеется, что Фрэнк выйдет в другую комнату, давая полуголому подростку, не стесняясь, переодеться в повседневную одежду. — Это так важно для меня. Я хочу хоть одни каникулы полностью провести с тобой, разве так сложно помочь мне в этом? Или ты не хочешь этого? Я тебя раздражаю? Я слишком приставуч? — Брюнет опустил голову рядом с головой Джерарда, смотря в прикрывающиеся глаза и слегка подрагивающие веки, всё ещё пребывая нижней частью тела на самом парне, отчего тот вдруг задумался над вопросом друга. Несомненно, по мнению шатена Фрэнк излишне приставуч. Ему никогда не хочется спать настолько сильно, чтобы он перестал бегать, словно заведенная игрушка, он часто решает что-то за Джерарда, ставя его перед фактом, он часто нарушает его личное пространство — прямо как сейчас, и он, несомненно, иногда жутко раздражает его. Но вместо того, чтобы с согласием ответить на последние три вопроса, мальчик открыл глаза, неожиданно встречаясь с умоляющими щенячьими глазами, вздрагивая, и робко прошептал: — Еще несколько минут, Фрэнки, и я поднимусь. Он всегда показывал Фрэнку своё теплое отношение, потому что Фрэнк был, по сути, единственным, кто понимал его, и кто всегда был рядом. — Так потрать эти несколько минут на ответ для меня. — Фрэнк, смущенный тем, что Джерард открыл глаза так не вовремя, отодвинулся, а затем и вовсе сел, снова упираясь спиной в холодную стенку. «Боже, я ведь просто хочу одеться, Айеро!» — Напомни мне... — А что, если мы пойдем в горы с компанией? Рэйчелл и Рэкс? Грэг? Я бы мог спросить Берта? И, кстати, склероз и невнимательность — это очень-очень плохо. — О нет! Только не с людьми! Не-ет! — простонал шатен, а Айеро сдул челку, которая назойливо лезла в правый глаз. — Тогда лучше только с тобой! — Джерард повернулся на спину, чтобы видеть лицо друга, тут же об этом пожалев, так как ноги Фрэнка оказались теперь на мягком животе, отчего тот, вдруг так же противно хихикнув, начал пружинить ногами, приводя омерзительные, по мнению Джерарда, складки в движение. Заинтересованный взгляд сменил задор, и брюнет снова сосредоточил свой взгляд на друге, будто спрашивая: «А я что, не человек?» — Ты — Фрэнк Айеро, ты не в счет. Айеро задумчиво поднял вверх глаза, разглядывая фосфорные звезды на потолке. — Нет, только со мной нельзя. — Джерард непонимающе посмотрел куда-то в подбородок друга, который снова начал двигать ногами, заставляя мальчика чувствовать себя неуютно. Совершенно неуютно. Он боролся с диким желанием скинуть ноги парня. Простыня хоть и была плотной, но всё же заметно натягивалась возле пухлой груди, на боках, на которых красовались углубления растяжек, на животе, который дряблой волной шевелился под худыми и твердыми ногами брюнета. — Я просто подумал… Там нужно будет идти вверх, а ты ещё начнешь задыхаться, и мне тебя тащить придется… Не обижайся, но я сомневаюсь, что выдержу… — Вот, что раздражало Джера в этом, вроде бы, идеальном парне. Его взгляд всегда говорил за своего хозяина, и Джерард возмущенно проговорил: «Это камень в мой огород», когда цепкий, вездесущий и всегда всё подмечающий взор опустился с задумчивого положения на потолке к «жиру», который буквально «утопил» в себе щиколотки Фрэнка, что, не переставая, продолжал перекатывать ступнями по бедному мальчику. — Господи, это больно, прекрати, — прошептал наконец Джерард, но не совсем то, что хотел. В заготовке было «Фрэнк, это отвратно, перестань издеваться надо мной». — Ой, извини. — Виноватое лицо заставило Джерарда потеплеть к Айеро, который моментально опустил ноги, приподнимаясь и теперь совершенно не задевая шатена, который, всё так же завернутый в простынь, хоть под низом и были пижамные штаны, встал, направляясь в ванную. По пути захватив одежду, мальчик поплелся в коридор, слыша, как Фрэнк пошел за ним, подпрыгивая в движении. — А как насчет Калифорнии? Можем попросить моего папу дать нам машину и поехать… — Одежда висела на ручке снаружи, заставляя Фрэнка колебаться между сочувствием к изрядно измотавшейся самооценке друга и желанием спрятать куда-нибудь подальше потрёпанные джинсы и растянутую футболку от вечно краснеющего мальчика. Громко вздохнув во время того, как за дверью послышался шум воды из душа, брюнет со злорадной улыбкой на лице схватил вещи, быстренько забегая в комнату и оставляя всё там. Вернувшись, он понял, что вода больше не шумела, и Фрэнк ясно слышал, как Джерард открывает тюбик зубной пасты. — Пл-я-я-жи там всякие, пальмочки… — Подросток мечтательно представил берег и почти белоснежный при свете раскаленного солнца песок. Картинка летняя, не осенняя, но что могло бы помешать его фантазии… — Ни-за-что. Ты потянешь меня купаться. — Ну конечно… Быть на пляже и не купаться? — тихо хмыкнул парниша, пробурчав что-то про то, какая Джи зануда. — Всё, решено. Мы поедем в лес, будем жить в палатке дня два-три. Идеально. — Фрэнк скрестил на груди руки, а за дверью послышался нервный кашель. — На съедение комарам?! — Ну мы-то знаем, кого они больше любят кусать… Пухлая рука высунулась из приоткрытой двери, пытаясь нащупать отсутствующую одежду. Фрэнк ухмыльнулся, сжимая губы в изогнутую линию и покрываясь мурашками в предвкушении шоу. — Фр-э-э-нк! — Я отдам тебе одежду, если согласишься на лес… Джерард пытался догнать друга, который, казалось, совершенно не устал, энергично передвигаясь с немаленьким рюкзаком с едой на плечах. Ветровка из непромокаемой ткани забавно шуршала, когда шатен размахивал руками при ходьбе, а Фрэнк умудрялся передвигаться быстро, но бесшумно, словно какой-то юркий зверек: только изредка и уж по серьёзнейшей неосторожности из-под красных кроссовок слышался хруст. — Вот сейчас бы сидели мы с тобой на пляже, загорали бы… так нет, он стесняется! Ну вот и стеснялся бы себе дальше, под зонтиком, а я бы купался… — Словив возмущённый взгляд парня, Айеро остановился, обернулся, и, расстегнув до отказа наполненный рюкзак, достал оттуда пачку зефирок. — На, а то смотреть на твою кислую мину не могу. Ты, когда кушаешь, — добрый. — Протянув уставшему Уэю зефир, брюнет пошел дальше, забыв про то, что рюкзак нужно застегнуть. — Тем более, там никому кроме меня дела до тебя бы не было. Я тебя точно не могу понять. — Вот именно! Фрэнк, ты не понимаешь… Это ужасно, мерзко, некрасиво… Это никому не нравится. — Джерард поднажал, увидев, как из рюкзака брюнета начинает вываливаться еще несколько пакетов со сладостями. Оттянув немного грубую ткань рюкзака, он заглянул туда, ошарашено выдохнув. — Стой. А ты взял что-то кроме зефира и колы? — Фрэнк снова стал лицом к Джеру, немного сойдя с тропинки. — Фрэнк, только не говори мне, что ты не взял нормальной еды! Мы ехали сюда два часа! Карие глаза брюнета забегали по сторонам. Прикусив губу, он переменил тему, возвращаясь к низкой самооценке Джерарда, который был будто готов растерзать этого неугомонного мальчика, который клялся, что взял на себя все сборы. — Кто тебе сказал, что это некрасиво! Это мне нравится! — Выкрикнул Фрэнк, доставая мягкий квадратик и засовывая его в рот к разнервничавшемуся другу, который стал немного удивленно жевать. — Чего я там не видел, Джи, мы с тобой с двух лет купались в одном бассейне. И купались бы, если бы с восьми лет ты не стал закомплексованным настолько, что даже в пижаме при мне боишься ходить. — После этих слов, дабы не заставлять Джерарда чувствовать себя неловко, Фрэнк отправил ему в рот еще несколько зефирок, самостоятельно застегивая свой рюкзак и поправляя складную палатку на плече друга. Затем, оглянувшись, Айеро усмехнулся, оценивая открывшееся пространство, с довольным видом понимая, что именно здесь он проведет эту ночь и половину завтрашнего дня. — Раскладывай палатку, а я за палочками… — Ускользнув, Фрэнк быстро скрылся за деревьями, напевая Моррисси. Джерард, прожевав все зефирки, что Фрэнку удалось запихнуть даже сквозь плотно сомкнутые из вредности губы шатена, опустил рюкзак и палатку на всё такую же влажную листву, тяжело вздыхая. Он уже давно чувствовал странное ощущение в животе, которое не было похоже ни на голод, ни на боль, ни на тошноту, а на что-то хорошее, чего не было бы, не разговаривай он с Фрэнком. Что-то по-волшебному нежное и приятное, что-то пугающее, что-то, что он уже месяц пытается описать в своем дневнике. И слова Фрэнка о том, что ему действительно нравится полнота Джерарда, ввела его в ступор. Он пытался понять, нужно ли воспринимать эти слова как простую попытку поднять самооценку парня или что-то по смыслу такое же трепещущее и нежное, как и чувство, зарождающееся внутри.

***

Брюнет грустно вздохнул, обломанной веткой подталкивая осушенную кору к середине пламени, где ярко-оранжевые и красные цвета переплетаются, соединяясь в голубой, коричневатый и дымчато-серый. Палатка, расположенная чуть дальше от огня, поставлена аккуратно, бережно, словно жилище, в котором Джерард мог бы прожить всю свою жизнь. Он так отчаянно строил себе защиту. И Фрэнка это злило, его злило именно то, что защита ни от кого иного, как от самого него. Брюнет слышал, как Уэй включил фонарь, как он нашел в рюкзаке книжку, как открыл её, листая до страничек, между которыми положена закладка с Дасти Спрингфилд, которую Джи позаимствовал у матери, и всё, что крутилось в его голове — это мысли о том, какой же Джерард нудный, асоциальный, закомплексованный, и желание обидеться на него возникло само собой, по крайней мере, Фрэнк так думал. Громкая мелодия разорвала стрекотание сверчков и потрескивание костра, в который Фрэнк намеревался бросить картошку, завёрнутую в фольгу, Джерард внутри палатки встрепенулся, чуть позже возвращаясь к чтению. Громкая музыка не известных Уэю исполнителей нарушала тишину леса, заставляя шатена чувствовать ответственность за все это, ведь Фрэнк его друг, и он нарушает некую гармонию, что является виной Джерарда тоже. Он бы хотел вернуть тишину, но не осмелился хотя бы слово сказать Фрэнку, который всеми способами пытался привлечь внимание залегшего в свою берлогу мальчика. Фрэнк уверенно сделал музыку на телефоне ещё громче, позволяя ей эхом отдаваться в зелёных листьях елей, сосен и других деревьев, не пестрящих в вечерней темноте той яркостью, которую они навязывали днём. Он знал, что Джи непременно возмутит то, что он сажает батарею, ведь в этом безобидном лесу может случиться всё, что угодно, и Фрэнк знал, что Джерард, вечно бурчащий из-за беспорядка, нарушения режима питания, сна или чего-то другого, обязательно подумает о последствиях за «безолаберного» Фрэнки. И как только батарея на телефоне Фрэнка сядет, из чащи леса непременно выползет медведь гризли. Да, Фрэнк действительно отлично знал Джи и был практически уверен в том, что он выползет из палатки раньше медведя, чтобы образумить его. И оказался прав. Джерард на четвереньках покинул палатку, коленями поддевая и протаскивая за собой мягкую часть спальника и плед, что до этого укрывал его от вечерней прохлады. На его лице было написано беспокойство, ведь его заставили покинуть защищённое место, а ещё недовольство, и, конечно, неуверенность в том, настолько грациозно он смог покинуть палатку. Фрэнка заставили улыбнуться его попытки поскорее вскочить на ноги, ведь на четвереньках он кажется себе ещё более полным. Но Фрэнку было просто... плевать на это. Какая разница, какого размера он носит джинсы, если Джи готов поддержать его в любой момент; и Джерард всегда поддерживал, и Фрэнку действительно было неважно, есть ли у него складки, какую одежду, мешковатую, создающую еще большую объемность и так большому мальчику или обтягивающую, что кое-где обнажила бы довольно плотные места, и парень не понимал, зачем шатену стесняться этого; разве он не видит, насколько он великолепен, по мнению Фрэнка? Разве имеют его складки на животе хоть какое-то значение, пока он улыбается так живо и естественно, пока его тепло согревает Айеро и любого, кого достигают его лучи? — Фрэнк, — осуждающе начал Джерард, поднявшись — довольно неуклюже — на ноги. — Да брось, — фыркнул в ответ Фрэнк, выключая песню. — Чего ты сидишь в этой вонючей палатке? Посмотри, вокруг же... — парень скользнул взглядом по поляне в надежде за что-нибудь зацепиться, — ну, эти деревья. Неужели это тебя не вдохновляет? Почему бы тебе не нарисовать вон ту сосну? — Я не рисую сосны, Фрэнк, я рисую супергероев. — Джерард сделал пару неуверенных шагов назад к палатке, показывая своё намерение туда вернуться. Фрэнк не мог допустить этого, ведь Джерард только-только выбрался, наконец, оттуда. Необходимо было срочно что-то предпринять. — Джи, у меня болит голова, — пожаловался Фрэнк. На самом деле, ничегошеньки у него не болело, но его друга всегда радовала возможность о ком-нибудь позаботиться, и брюнет знал, что это сработает: на лице Джерарда появилась тревога, которая аурой разносилась от мальчика, передаваясь по воздуху и плавно насаждаясь самому Айеро. Немного покачав головой, отгоняя энергетику разволновавшегося мальчика, Фрэнк стал ждать, пока он ответит. — О, но мы даже не взяли аптечку, — встрепенулся Джи. На его лице отразилось беспокойство за друга и небольшое осуждение из-за того, что тот не подумал о минимальном запасе лекарств, судя по сведённым к центру бровям. — Может, тебе прилечь? Почему она болит у тебя? — Дурацкий вопрос, — улыбнулся Фрэнк. — Наверное, весь этот свежий воздух так действует. — От костра исходили очаровательные цветастые пятнышки, приводящие Фрэнка в восторг, но Джерард даже не замечал красоты ночной природы, красивых звёзд, что были в сотню раз красивее, чем в его комнате на потолке, искорок пламени. Возможно, единственное, что Джерард заметил, и то по глупости перепутав это с болезненным блеском, — это как глаза Фрэнка мерцают, отражая от себя свет костра, иногда поблескивая и передавая не карий, каким и являлся цвет глаз Фрэнка, а оранжевый, кое-где голубоватый и жёлтый. — Я же говорил, что нам не стоит ехать... — Или она может болеть от одиночества! — слишком резко отозвался Фрэнк, которого начинало раздражать нытьё друга. Он, правда, чувствовал себя хорошо с ним, и ему было неприятно думать, что это не распространяется на Джерарда. — Ясно. — Джерард осуждающе покачал головой. — Ничего у тебя не болит. — На это Фрэнк только насупился и ничего не ответил. Он так мечтал о возможности провести выходные с Джерардом, а что он получил взамен? Лишь сидящего безвылазно друга в палатке, не желающего покидать её и проводить с ним время. Иногда Фрэнку казалось, что только ему нужна эта дружба, и он чувствовал боль утраты. В такие моменты сердце начинало колотиться быстрее, пальцы ног мёрзли, а кровь приливала к лицу, распространяя какое-то странное тяжёлое, а затем и колющее чувство возле солнечного сплетения. И мальчик ощущал что-то такое тёплое и вязкое внутри себя, но он никак не мог поймать это чувство за хвост. Оно мимолётное, быстрое, скользящее, но такое непонятное и пока ещё чужое, но оно было связано с Джерардом, без сомнений. С его пухлыми щёчками, ласковой улыбкой, с его мягким голосом и острым носиком. И, конечно же, с его добротой и заботой. И Фрэнк нуждался в нём и его компании, но Джерард слишком зажат, он слишком погружён в себя, его панцирь слишком толст, чтобы он мог почувствовать это. — Посиди со мной, — попросил Фрэнк жалобно, — порисуй своих супергероев. Почитай ту слишком умную книжку, почитай мне нотации — что угодно. Только не уходи от меня. Джерард смотрел на друга несколько долгих секунд. Он видел, что вокруг Фрэнка летают мошки и комары, и лес вокруг него совсем не выглядит дружелюбно, в отличие от такой уютной палатки, в которой ему совершенно точно ничего не грозит. Но если он просто вернётся туда, Фрэнк останется наедине с этой темнотой. Джерард не мог бы ощутить себя комфортно, если его друг будет в одиночестве в окружении деревьев, причудливо изгибающихся в лунном свете и тянувшимися своими «лапами» к нему. Джи захотелось защитить Фрэнка от них. Если он и готов был ради кого-то покинуть свой панцирь, то только ради Фрэнка, потому что... Потому что Джерард думал о нём не как о друге временами, но он гнал от себя прочь эти мысли, ведь, как он считал, никому не мог бы понравиться он вместе со всем его жиром и кислой физиономией, особенно такому красивому Фрэнку. Но он считал себя обязанным о нём позаботиться. Он хотел этого. Джерард подошёл к Фрэнку, глядящему на него с надеждой и трепетом, и опустился рядом с ним на сухое бревно, захрустевшее под его весом: оно так жалобно затрещало, будто все его годы отражались прямо сейчас; вся его жизнь, потраченная на простое стояние среди таких же зелёных и старых, удивительная, по-своему уникальная, обрывающаяся на моменте, когда суровый ветер заставил его сломаться, покоситься, разломиться, обнажая цветастые кольца, была отображена в этом хрусте. Джи посмотрел на языки пламени, танцующие на ветках и траве, зачем-то щедро покрошенной в костёр, и обречённо вздохнул. Фрэнк, напротив, был очень доволен, несмотря на затянувшееся молчание, ведь Джерард всё-таки сидит сейчас с ним, несмотря на отсутствие комфортной зоны. Один комар смело присел на оголенное краем отодвинувшейся куртки запястье Джи, за что был немедленно прихлопнут. Фрэнку более чем нравилось присутствие Джерарда сейчас, он был по-детски рад, внутри клубился восторг, дымчатой струей просящийся наружу; улыбка озаряла его лицо вновь и вновь, стыдливо прячась в первые же минуты после появления. Фрэнк прикусил губу, чтобы не улыбаться так открыто, и потряс Джерарда за плечо, не справившись с эмоциями. — Ну хватит, — возмутился тот, не без улыбки отпихивая друга. — Я тут, ты доволен? — Очень. — Фрэнк светился от счастья, что до краев переполняло его. Он смотрел на Джи, такого по-волшебному красивого в трепещущем свете костра. Казалось, что в его глазах отражается огонь, а губы, которые мальчик кусал, неожиданно показались Фрэнку такими нестерпимо сухими из-за прохладного ветерка. Он испытал ощущение заинтересованности и не мог отвести взгляда от губ друга. И снова какое-то чувство промелькнуло в его сознании, сердце забилось сильнее, а ладони стали влажными; Фрэнк отчаянно старался прислушаться к себе и найти объяснение происходящему, но ему не удавалось понять ничего, кроме одного: Джерард был таким красивым в эту минуту. — Чего ты так смотришь? — смутился Джи, от которого не ускользнул пристальный взгляд друга. Внезапно в его памяти вспыли все статьи о первых поцелуях, которые он прочёл в интернете в попытках узнать, а каково это — целоваться. Промелькнула мизерная надежда на то, что Фрэнк собирается поцеловать его, но он тут отогнал от себя этот вздор: кто же захочет целовать его мерзкие, потрескавшиеся и кое-где искусанные до ран губы? Но друг всё продолжал смотреть. — Фрэнк? — М? — Он поднял голову и посмотрел на покрасневшего Джи, и его губы растянулись в мягкой улыбке. — Ты красивый, — сказал Фрэнк раньше, чем успел подумать. — Не-а, — запротестовал Джерард, даже не придав должного значения этой фразе, которая фактически говорила о симпатии Фрэнка к нему; настолько он не мог поверить в то, что друг говорит это искренне. — Я же знаю, что нет. — Ты очень красивый, Джерард, — уже осознано подтвердил Фрэнк. — И ты такой хороший человек, что я просто... ох... — Мальчик зажмурился, отчаянно пытаясь не дать смущению завладеть собой. — Я поцелую тебя сейчас. Джи опешил от такого заявления. Для начала, в интернет-статьях не писали о том, что перед поцелуем о нём предупреждают. А ещё в его голове не связывались два понятия: «толстый и противный Джерард» и «поцеловать». И поэтому он начал отодвигаться в то время, пока настойчивый в своих решениях Фрэнк приближался к его лицу. — Фрэнк... Фрэнк, что ты делаешь... — Заткнись. — Но... Губы Фрэнка накрыли губы Джерарда. Поцелуй вышел совсем мягким и в какой-то степени односторонним, ведь Джи сжал губы так плотно, что они наверняка побелели, а Фрэнк чмокнул его несколько раз так, как целуют родителей или друзей. Но за те небольшие секунды, когда влажные губы брюнета касались губ Джерарда, он чувствовал, насколько сильно дрожит шатен от неожиданного, приятного, внезапного поцелуя, который был чем-то сказочным в его понятии, ведь он никогда не думал, что кто-то вообще может согласиться прикоснуться к его губам. Когда он отстранился, Джерард понял, что статьи из интернета совсем не соответствуют действительности, потому что не было «бьющихся в унисон» сердец или «порхания бабочек в животе». Зато это было... сладко, так, будто он лизнул леденец. И трепетно, как прикосновение руки к телефону, стоящему на виброрежиме. И приятно, чертовки приятно. — Ты... ты поцеловал меня, — прошептал Джи, прикасаясь пальцами к дрожащим губам. — Да, я заметил, — ухмыльнулся Фрэнк, поймавший, наконец, своё новое чувство. Внутри все встало на свои места, но появился страх, тут же отброшенный в сторону, потому что он видел, насколько понравилось его возлюбленному, и он верил, что всё, что ему осталось теперь — это заставить мальчика не быть таким смущенным. — Но почему? Вопрос поставил Фрэнка в тупик, но он, задумавшись, решил, что ответит правду. Ведь сейчас совершенно ничего не имело значения: даже то, что костер догорал, и огоньков вокруг него было в несколько раз меньше, то, что они совершенно забыли про картошку в фольге, наверняка уже сгоревшую где-то среди хвороста и сухой травы, то, что он действительно поцеловал своего друга, и что теперь ему стоит как-то оправдать себя. — Потому что захотелось, — он пожал плечами. — Если хочешь, я больше не буду так делать. — В темноте плохо было видно, как горят щёки обоих парней, но Фрэнк казался более увереннее, и он не понимал, могут ли только от того, что он увидел нежность в ответ на свой поцелуй в глазах у Джи, отпасть все сомнения на счет того, что он сможет помочь мальчику быть не таким закрепощенным хотя бы рядом с ним самим. — Нет! — слишком быстро и резко воскликнул Джерард, сразу спохватившись. — То есть… Не найдя, что сказать, Джерард опустил голову, мельком наблюдая за тлеющими угольками. Где-то за палаткой у них остался ещё хворост и старая газета, а еще несколько картофелин лежит в рюкзаке в палатке, но сейчас раскрасневшегося мальчика волновала лишь тишина, которая вдруг воцарилась вокруг них. Фрэнк будто выжидающе смотрел куда-то вперед, в темноту, про себя пытаясь побороть тревогу: а вдруг Джи из-за собственных комплексов испугается этого чувства, что подтвердилось между ними сейчас? — Я не понимаю, почему и зачем, и мне действительно сложно это понять, а возможно я и не смогу никогда… — Трепет в голосе заставил Фрэнка заглянуть в глаза Джерарду, который, казалось, готов был открыться. — Но я хочу, чтобы ты сделал это еще раз… Не успел Джерард снова подметить, как именно Фрэнк начал поцелуй, губы брюнета снова вовлекли его в соприкосновение, которое длилось намного дольше, и от осознания, что это действительно происходит, по телу полненького пробежались мурашки. В голове перемешались все мысли, которые раньше были в его голове. И, о, он поразился: его опасения были действительно выдумкой, или это просто какая-то шутка? С тихим причмокиванием отстранившись, Фрэнк улыбнулся, чувствуя себя совершенно новым человеком, нежность окутала его с ног до головы, и он просто очень крепко обнял Джерарда, всем телом чувствуя, как тот по-странному вздыхает, счастливо прикрывая глаза и расплываясь в улыбке, до сих пор не веря в то, что его симпатия взаимна.

***

Джерард лежал, слыша, как в лесу разносятся звуки сов, различных птиц и других животных, стрекотание сверчков и жужжания назойливых комаров, но Фрэнк, расположенный у него под грудью, настоявший на том, что они просто обязаны спать в эту прохладную ночь в обнимку, был для него самым важным в этот момент. Руки с небольшими татуировками бродили по коже на животе, прикрытой футболкой, и Фрэнк прижался к теплому телу еще сильнее, обхватывая своей ладонью свой указательный палец под курткой за спиной у Джи, чувствуя себя абсолютно защищенным. Сквозь тёмно-зеленый материал палатки пробивался тусклый свет луны, а прохладный воздух не заставлял щёки парней мёрзнуть, так как те всё ещё горели от смущения у обоих. Фрэнк был по-настоящему счастлив, потому что Джерард позволил ему касаться себя, а сам шатен пытался договориться с самим собой по поводу своих комплексов. Нет, Джерард не перестал считать себя уродом, конечно, нет, но важный человек, считающий его красивым, действительно зарождал в его сердце детское счастье, будто самая лучшая мечта в его жизни была исполнена. А ведь так почти и было. Потому что Джерард всегда мечтал быть уверенным в том, что его Фрэнки любит его таким, какой он есть. — Ты великолепный. Ты очень мягкий и волшебный. А еще тёплый. С тобой приятно засыпать. — Под конец реплики речь Фрэнка стала не совсем внятной. — Спасибо… Впервые за многие годы ненавязчивых предположений о том, что Джерард красивый, мальчик не ответил «Нет».