Осень в Эпинэ

Яркие краски художницы-осени расцвечивают парк вокруг старого замка Повелителей Молний. Сам замок Эпинэ, что неподалеку от города Лэор, стоит там много кругов и – Робер уверен, простоит еще столько же. В конюшне тишина, только кони хрустят овсом, да под потолком жужжит осенняя поздняя муха. Солнце пробивается сквозь маленькие окошки под потолком, роняя светлые квадраты на пол, покрытый соломой. Робер шутит, что готов променять любую из спален и гостиных на место здесь, где пахнет конским потом, сбруей, где Иноходцу думается лучше всего. И, облокотившись на столб, подпирающий балку, он вспоминает все, что было. Ренкваха, гибель родных, Агарис, сделка с гоганами, Вараста, выстрел Ворона. Затем – Альдо, Матильда, Сакаци, Дикон, и… остальное полетело, как снежный ком с горы. Восстание, переход армии на сторону Альдо, гибель, а точнее, убийство гоганов, Оллария, ставшая в одночасье Раканой, эшафот, Ворон и Багерлее. Гибель Альдо от черного коня, который оказался умнее людей, Ноха, убийство кузины, исчезновение Рокэ, гибель Повелителя Скал на камнях Надора. И разрушенная столица, где «бесноватые» грозили гибелью ничуть не хуже, чем зеленая плесень, плывущая по улицам. Хорошо, что Абвении обратили внимание на гибнущий мир. Рокэ, вернувшись, и вытащив оруженосца, стал регентом при малолетнем короле Карле. Ричарду вернули Надор, где он и живет, восстановив родовой замок. А что с Валентином? Кэртиане нужны четыре Повелителя. Он, после спасения Ворона получивший звание полковника все время был на службе в Торке. Робер тряхнул головой, точно отгоняя непрошеные воспоминания, и усмехнулся – еще один «лошадиный» жест. Да и как их отгонишь, если они вьются невидимыми призраками, приходят во снах, лезут в голову даже тогда, когда тепло последних ясных дней совсем не располагает к меланхолии. Нет, лучше прокатиться верхом. Для Робера еще в детстве это было безотказным средством прояснить мысли и принять то решение, что не будет потом болеть открытой раной в душе. А седлать коня самостоятельно он тоже привык в детстве – когда требовалось уехать, не привлекая ничьего внимания. Оседлав Дракко, герцог Эпинэ выехал за ворота. И, разогнав коня в галоп, помчался по едва просохшей дороге - мимо поля с жесткими стеблями подсолнухов, мимо небольших домиков деревеньки, к небольшому леску, что виднелся вдалеке. Там тоже хозяйничала осень – деревья несли величественный золотой наряд, будто не подозревая, что скоро ветры сорвут с них красивые листья и заставят дрожать от холода. Зима в Эпинэ мягкая, бесснежная, но ветреная. И лес до Весенних скал будет стоять унылый и серый. Пока же можно вдоволь полюбоваться великолепием увядающей природы. Когда-то юный Робер вез этой дорогой кузину. Катари робела, а он подбадривал ее, рассказывая забавные истории и отчаянно боясь в душе, что их отсутствие будет замечено раньше, чем они вернутся. Теперь ее нет… как и той, которую он любил больше жизни. Эпинэ дает шпоры коню. Хорошая скачка не помогает, как было всегда. Осень навевает меланхолию, даже в солнечный день напоминая о том, что скоро придет холод и польют дожди. И серая мгла, что укроет старый замок туманом, приведет с собой новые воспоминания… Вернувшись домой, он узнает, что к нему прибыл полковник Придд. Дворецкий докладывает, что проводил гостя в зал на первом этаже и принес вина. Валентин уже уткнулся в какую-то книгу. Заметив хозяина, он привстает в кресле и, сильно хромая, делает несколько шагов по направлению к нему. Но Иноходец подхватывает его под локоть и усаживает, чуть ли не силой обратно. Вскоре подан ужин. Валентин рассказывает про Торку, про генерала Ариго, который отправил полковника Придда в Эпинэ, снабдив его письмом к герцогу. Робер прекрасно понимает, что письмо – не более, чем предлог встретиться двум друзьям, да отправить отдохнуть раненого полковника. Валентин воздал должное прекрасно зажаренному мясу, при этом пошутив насчет оленины. Не отказался и от вина, которое слуга принес в кабинет герцога Эпинэ. - А какие новости из столицы? – поинтересовался сероглазый Повелитель Волн. - Я давно не посещал Олларию, но, насколько я знаю, раны Излома залечиваются, хоть и не так быстро, как хотелось бы. - Вот-вот, - если бы Валентин умел улыбаться, то одарил бы Робера искренней улыбкой, но он лишь слегка приподнимает уголки губ. - Да, что с вашей ногой? Вы были ранены? - Было дело, - неохотно признается полковник Придд, - полк лиловых попал в засаду дриксов. Если бы не теньент Сэ, который привел подмогу, боюсь, мы бы не сидели сейчас, и не беседовали тут. - Ваше здоровье, герцог Придд. - И ваше, герцог Эпинэ. Ночь заглядывает в окна круглым глазом полной луны. Ветер, поднявшийся к полуночи, раскачивает ветви деревьев, и все понизано мертвенно-бледным светом. В такие ночи чаще всего и приходят те, кому не положено бродить по земле. И вот-вот раздастся под окном цоканье Пегой Кобылы, что привезла на себе очередного… кого? Альдо? Эгмонта? Или чей еще облик примет Закатная Тварь. Но сегодня все будет по-другому. Кто знает, с чего все началось? Валентин ли, захмелевший – нет, не от вина, а от ощущения безопасности и покоя, от того, что можно – раз в кои-то веки расслабиться, потянулся губами к губам Робера, или же наоборот, Иноходец не смог сдержать чувства? Кто знает. Но вскоре они упоенно целовались в полумраке спальни, куда переместились из кабинета. Робер осторожно раздевал любовника, оставляя метки на бледной коже. А тот подавался навстречу ласкам и лишь постанывал, словно прося большего. Луна светила красноватым светом в мутном ореоле. Тем двоим, что тесно сплелись на постели, нет до этого никакого дела. - Валентин. - Робер. И больше никаких слов. Они не нужны тем, кому и так все ясно. Робер проснулся, с трудом разорвав пелену сна. Сон… такой сон, а ведь Иноходец думал, что разучился видеть сны. Интересно, спит ли полковник Придд? Яблоко на дереве обжигает руку холодом. По утрам уже иней покрывает все серебряной кисеей, сверкает на холодном солнце. - Осеннее золото, - так говорил дед. Утренняя прогулка уже не радует, хочется в тепло. А Валентину вообще не стоит выходить. - В Торке скоро ляжет снег, - говорит за завтраком Валентин. И Робер кивает, глядя на каштановые волосы, безупречно причесанные, как обычно, впрочем, на серые глаза, в которых лед тает. И не выдержав, кладет руку на плечо Валентина, ловя редкую, как осеннее тепло, улыбку. Впереди еще вся жизнь.