Нераскрытое дело

Незнакомка была из тех, кто носит с собой наличные. У Дика ушло порядочно времени, чтобы развить это чутьё, хотя он до сих пор ошибался минимум два раза из пяти. Ошибаться было паршиво, потому что от кредиток ребёнку проку мало. Можно было, конечно, довериться какому-нибудь скользкому типу вроде Макдаувера, но тогда пришлось бы расплачиваться с ним одной пятой от всего улова. Иногда Дик задумывался, не проще ли прибиться к кому-то из взрослых, которые были совсем не против «присмотреть» за ним в обмен на долю, но он уже достаточно прожил в Готэме и знал, что здесь даже добрый Фейджин из нежно любимого его мамой фильма скорее всего окажется психопатом со странным именем и в маске. Уж без этого Дик мог обойтись, даже если подчас это значило остаться с сумочкой, набитой бесполезным для него хламом. Впрочем, касательно этой женщины сомнений почти не возникало. Было что-то такое в её манере одеваться, в юбке, слишком короткой и слишком облегающей для офиса, но не такой вызывающей, как носили девицы с Вайн-стрит, и это наводило на мысли о том, что она расплачивается наличными за покупки. За очень дорогие покупки. Высоченные каблуки означали, что о погоне можно не беспокоиться. Дик не спеша прокладывал путь сквозь толпу. Когда он только начинал, то допустил, как выяснилось позднее, распространённую у новичков ошибку: он думал, что чем безлюднее место, тем проще отбирать. Оказывается, люди держали сумки и свёртки куда крепче там, где прохожих было меньше. Довольно глупо, если задуматься. Ещё пара шагов, и Дик рассчитано споткнулся, сдёрнул присмотренную сумочку и сорвался под привычное уже «Эй!». За без малого год, что Дик промышлял на улицах, он ни разу не попался. Причина была проста: когда другие бежали, он взлетал. Забраться на пожарную лестницу было несложно, если знать как (всего-то стоило перепрыгнуть с мусорного бака на перекладину в шести футах впереди и на четыре фута выше). Большинство жертв Дика об этом не догадывались, потому что их больше заботило не то, как забраться наверх, а то, как стащить его вниз. В общем, рука, ухватившая его за лодыжку на втором пролёте, стала для Дика настоящим сюрпризом. — Эй! — он опустил взгляд и увидел ту самую женщину, у которой он выхватил сумочку. — Малыш, это я тут должна кричать «эй!». Дик дёрнул ногой, пытаясь высвободиться, но хватка оказалась крепкой. Мелькнула мысль пнуть её, но эту идею Дик отмёл: он был уверен, что женщина полетит по лестнице вниз, а сумочка не стоила того, чтобы кого-то серьёзно калечить. Конечно, беспрекословно возвращать её он всё равно не собирался. Дик ухватился за перила и перевалился через них. У женщины не осталось выбора, кроме как отпустить его, чтобы не упасть следом. Прежде чем она успела спохватиться, Дик уже повис на железной перекладине над ними, подтянулся и снова пустился бежать на один пролёт выше. В спину ему полетела ругань куда изощрённее той, что он слышал в интернате. Дик добрался до крыши, но лязг пожарной лестницы донёс, что погоня всё ещё висит у него на хвосте. На таких-то каблуках?.. Что за ненормальная ему попалась. Дик иногда ненавидел Готэм. Застройка в этой части города была очень плотной, поэтому, собственно, Дик и решил работать здесь. Все здания тут были разной высоты, и требовалась определённая сноровка, чтобы перебраться с одной крыши на другую. В том почти невозможном случае, если кто-то всё-таки решит за ним погнаться, одно хорошее сальто на крышу на десять футов ниже помогло бы ему оставить позади любого преследователя. А если и это не помогло бы, то к его услугам была водосточная труба на комплексе Уэнслера. От этой женщины, впрочем, труба бы его не спасла. — Надеюсь… — буркнул он, с разбегу раскручивая уличную сушку для белья, чтобы перемахнуть на соседнюю крышу, — это всё… — он тяжело приземлился и сбился с шага, — того стоило!.. Дик бегом пересёк крышу, спрятался за шахтой лестницы и только после этого рискнул осторожно выглянуть из-за угла. — Ха! Уличная сушка всегда делала своё дело. Даже Джимми Тёркл не смог повторить этот трюк, когда гнался за Диком из-за небольшого недоразумения и пропавшего сэндвича с говядиной. У ненормальной не было никаких шансов. Это не означало, впрочем, что она не попытается найти обходной путь или не вызовет копов, поэтому Дик решил не тратить выигранное время зря. Он спустился на две крыши ниже, где через переулок между домами кто-то очень удачно протянул бельевую верёвку на колёсиках, по которой он и добрался до соседней улицы. Дик плюхнулся на край крыши и опёрся спиной на кирпичный выступ, который словно был придуман для того, чтобы дать усталым карманникам удобную опору. В Готэме было полно таких штук; это только сильнее укрепляло в мысли, что люди здесь были не особенно умными. Дик занялся содержимым сумочки. Пудра, помада и ещё бог знает что, название чего он знать совсем не хотел, и наконец-то кошелёк. Дик не ошибся: тот был набит наличными. Не только десятками и двадцатками, которые носили все, потому что так выдавали банкоматы — там была даже пара купюр по пятьдесят. Джекпот. — Прошу прощения. В плечо крепко, как тиски, вцепились пальцы с острыми ногтями. Дик поднял взгляд. Склонившаяся над ним женщина усмехалась. — Это, — она отобрала у него сумочку, — кажется, моё. Да сядь ты! — добавила она, когда Дик попытался вывернуться. — Мне уже предстоит отдать пиджак портному, а юбку придётся выбросить. Если ты снова попытаешься удрать, я рассержусь. А когда я сержусь, я роняю маленьких мальчиков с крыш, — она сделала ударение на последние слова, крепко сжав его плечо. Дик хотел было возмутиться по поводу «маленького», но рассудил, что сейчас не самое время. — Итак, — незнакомка разжала пальцы и села рядом. — Может, расскажешь, где ты этому научился? Сальто было впечатляющее, кстати. Пару секунд Дик мог только остолбенело смотреть. За два года со смерти родителей он пережил многое, но сидеть на краю крыши с прекрасной незнакомкой, которую он только что попытался ограбить, и выслушивать комплименты своим акробатическим номерам ему пока не доводилось. — На физкультуре, — скорее всего, никто из банды Тони Зуко его уже не искал — или, во всяком случае, так считала полиция, закрывшая дело после смерти Зуко — но осторожность ещё никому не вредила. По крайней мере, он убеждал себя, что именно из этих соображений не говорил о цирке с тех пор, как сбежал. Она закатила глаза. — Ври, но не завирайся, малыш. Такой талант грех тратить на уличный грабёж, — она оглядела его с ног до головы, от линялой рубашки и футболки, которые ему перепали месяц назад, до кроссовок, которые он взял из ящика добровольных пожертвований и которые могли прослужить до весны, если не обращать внимание на то, что они немного жали. — Из детдома? — А? — Ты сбежал из детдома? Дик нахмурился. — Из интерната. — Ещё лучше. Сколько тебе, семь? — видимо, возмущение отразилось у него на лице, потому что она усмехнулась и исправилась: — Ладно, слишком мало. Десять? Двенадцать? — Одиннадцать, — мрачно ответил он. Женщина защёлкнула сумочку и встала, чопорно разглаживая юбку. — Пойдём, — она протянула Дику руку. — Угощу тебя обедом. А ты взамен расскажешь мне, где на самом деле научился делать сальто. Дик смерил её неуверенным взглядом. Уже не в первый раз чужаки предлагали ему пообедать за их счёт, и не всегда всё оборачивалось спешным побегом после. Даже в Готэме ещё были люди, которые просто хотели сделать доброе дело. Эта женщина не производила впечатление любительницы поиграть в социального работника, но Дик чувствовал, что сегодня убегать ему не придётся. Сейчас, впрочем, он сомневался, что сможет, даже если захочет. Он позволил ей поднять себя на ноги и зашагал к выходу с крыши, но резко замер перед самой дверью. — Постойте. Она обернулась, адресуя ему вопросительный взгляд. — Вы случайно костюм не носите? Ну… по ночам. Незнакомка подмигнула ему. — Ох, малыш. Нам столько нужно обсудить. Идём. Она открыла двери и махнула рукой, приглашая. — Кстати, меня зовут Селина. Они спустились по лестнице молча, если не считать бормотания, с которым ненормальная — то есть Селина — смахивала грязь с юбки и оправляла пиджак, чтобы скрыть дырку на рукаве. В вестибюле Селина схватила Дика за руку и прошла к выходу, буднично кивнув консьержу у двери. Консьерж был не из тех, кто носит щегольскую униформу и которым платят за то, что они помнят каждого входящего и выходящего, но по его показно равнодушному лицу стало ясно, что он знает: Дику здесь не место. Не будь с ним Селины, консьерж бы точно не ограничился кивком и придержанной для них дверью. Селина, так не отпустив его руку, зашагала по улице со скоростью, которую она не должна была бы развить на таких каблуках. — «У Мёрфи» через три улицы отсюда, — предложил Дик. Мисс Мёрфи никогда не позволяла мальчишкам околачиваться у неё, если они ничего не покупали, но всегда выдавала огромную порцию картошки фри, когда они платили, и никогда не ерошила Дику волосы, как большинство других официанток, которые неплохо к нему относились. — Я думаю, мы с тобой заслужили чего-нибудь получше, — отозвалась Селина. — Не отставай. Она провела его на пару кварталов западнее. Дома среднего класса того округа, где он обычно промышлял, уступили место зданиям побогаче. Посреди одного из кварталов Селина резко остановилась — не у ресторана, но у семиэтажной офисной постройки, где первый этаж привычно занимали магазинчики. — Видишь окно? — Селина указала на среднее окно пятого этажа. — Как бы ты туда добрался? — В смысле, не на лифте? Селина закатила глаза. — Ночью. Когда там никого нет. Удержав справедливый вопрос, зачем ему вообще туда лезть (и правда, зачем устраивать себе проблемы, когда он ещё даже не пообедал), Дик задумался. — С крыши лестница есть? — Там сигнализация. И на всех окнах при пожарной лестнице тоже. Дик осмотрел здание. На пятом этаже не было карниза, зато он был у окон на четвёртом. — А если забраться вон туда, в другое окно и оттуда по лестнице? — Этот карниз от силы шесть дюймов в ширину. Дик только плечами пожал. Селина глянула на него, подумала и кивнула. — Хорошо. Так ты проникнешь в здание, но на дверях офисов скорее всего тоже сигнализации. Дик подумал ещё, вспомнил всё, чему научился, убегая и прячась, всё, что видел по телевизору в дурацких шоу, которые он смотрел с родителями и которые вечно рвались посмотреть мальчишки из интерната. — А потолок? По этим… вентиляционным шахтам? Селина снова кивнула. — Неплохо. Неправильно, но хорошая чуйка. — Что? — Неважно. Идём обедать. Когда Дик увидел, куда его ведут, он впервые засопротивлялся, не давая тащить себя дальше. — Сюда?.. — он даже не мог произнести название. Селина подмигнула ему. — Живи иногда на широкую ногу, — сказала она, подтаскивая Дика к официанту у входа. — Столик где-нибудь у стены, Джефри. — Сию секунду, мисс Кайл, — ответил тот, отводя нарочито безразличный взгляд от Дика. Остальные посетители подобной вышколенностью не отличались и откровенно пялились, пока они шли через зал к столику за ветвистым зелёным растением в самом углу. Официант сдержанно указал Дику на почти скрытый в тени стул и отодвинул второй для Селины. Дик заёрзал на месте, когда официант протянул им раскрытые меню и ушёл. Он осмотрелся, прикидывая, где и как далеко все выходы (главный вход, но к нему бежать через весь зал; пожарный выход — немного ближе, даже если это значило сорвать сигнализацию; кухня — ближе всего, и там наверняка есть чёрный ход). Он покрутил на коленях салфетку и уставился на меню с несчастным видом, пытаясь понять, что скрывается за названиями вроде «салат с козьим сыром и шампанским» и «треска в панировке по-римски». — Если любишь помидоры, то жареный сыр здесь отличный, — сказала Селина, не поднимая взгляд. Названия сыров Дик видел впервые, но решил принимать помощь там, где её предложили, и кивнул. Когда подошёл официант (уже другой, но отнёсшийся к Селине с той же теплотой и тем же показным равнодушием к Дику), он заказал сыр и содовую. Когда официант ушёл, Селина сложила на столе руки и наклонилась поближе. — Давай начнём с твоего имени? Или просто имени. Любое подойдёт, я просто хочу как-нибудь к тебе обращаться. Дик не хотел называться настоящим именем, но в голову, как назло, не шло ничего, кроме «Джона», и от этого желудок неприятно скрутило. — Дик. — Серьёзно? Тогда скажи мне, Дик, какая у тебя за неделю выручка? Дик моргнул. — Выручка? — Ага. Сколько у тебя в среднем выходит за семь дней? — Я… по-разному, — Дик почувствовал, как его сердце чуточку оборвалось, хоть разговор и свернул на знакомую колею. Сейчас Селина должна была бы предложить ему «защиту» или помощь с обменом, за небольшой процент, конечно же. Селина перехватила его взгляд. — Малыш, я разве похожа на человека, который отбирает деньги у детей? — она махнула рукой в сторону зала. — Серьёзно? Исключать такую возможность не стоило. Она могла брать долю со многих детей сразу, но тогда бы он уже знал о ней, скорее всего, и… Дик пасмурно покачал головой. — Я думаю, у тебя набегает… пятьдесят долларов максимум, если не Рождество и тебе везёт, да? И если ты этим хотя бы год или два занимаешься, ты заметил, что каждый раз выходит всё меньше. Люди почти не носят с собой наличку с тех пор, как банки додумались до дебетовых карт. А ты не знаком ни с кем, кто мог бы обналичивать карты для тебя, иначе ты со мной не сидел бы сейчас, опасаясь, что тебе влетит. Дик молча уставился на неё. — Пятьдесят в неделю тебе хватает на еду, но ты, скорее всего, всё равно поджидаешь у заднего входа в «Герцог-Бургер», когда они выбрасывают гамбургеры, пролежавшие дольше пяти часов. И я уверена, что тебе уже предлагали варианты получше, чтобы зарабатывать больше, — она посмотрела на него одним из этих своих оценивающих взглядов, — хотя что ещё понимать под «получше», конечно. Дик вздохнул. Разговор всё-таки становился всё предсказуемее. — Я понял, ладно? Вы были там же, где и я, вы знаете, что к чему, всегда есть выход и всё такое. Сейчас вы предложите мне вернуться домой, потому что там всё не так плохо, как кажется, да? Селина рассмеялась. — Сначала ты думаешь, что меня можно ограбить, теперь ты считаешь, что я соцработник. Продолжай в том же духе, и ты окончательно рассеешь то хорошее первое впечатление, которое на меня произвёл. Но, раз мы об этом, скажи, что было не так у тебя дома? Как ты оказался на улице? Отец тебя бил? Мать пила? — Они бы никогда!.. — до Дика слишком поздно дошло, что он выкрикнул это вслух и снова привлёк внимание всего зала к себе. Он залился краской. — Они умерли, — уже тише добавил он. Селина кивнула, и её лицо смягчилось. — Прости, малыш. Не стоило говорить в таком тоне. Но за тобой совсем некому присмотреть? Никакой родни? Дик только невесело покачал головой, пока официант расставлял на столе заказанные напитки. Как он мог объяснить, что та семья, которую он знал всю жизнь, была признана негодной для присмотра за ребёнком, поэтому его запихнули в интернат здесь, в чужом городе, а потом даже копы про него забыли, когда дело об убийстве его родителей было раскрыто? Дик остался один там, где его никто не знал, где никому не было дела, счастлив ли он, заботятся ли о нём, где старшие мальчишки задирали его до тех пор, пока однажды он не собрался с духом и не дал сдачи, сломав одному из них нос. Как объяснить, что всем было на него плевать, пока он не хулиганил? Он потыкал лёд в стакане соломинкой и попытался сглотнуть ком в горле. Селина вздохнула. — Мир жесток, малыш, — она отпила холодного чая. — Ты правда можешь пройти по шестидюймовому карнизу? — Могу. Я на Десятой улице часто по такому хожу, знаете, большое красное здание? Только там надо осторожно, когда ходишь. Кто-нибудь может заметить и начнёт кричать, чтобы не прыгал. Селина подняла красивую бровь. — За этим, похоже, стоит целая история. Забудь, я выпытывать не буду. Ты занимался гимнастикой в школе? Она явно не собиралась сдаваться, пока Дик не ответит, и, по правде, Дик не думал, что так уж велики шансы, что кто-то помнит его родителей или — и подавно — его. — Я вырос в цирке, — ответил он. Бровь снова взлетела вверх. — Вот такого я ещё не слышала. По канату ходил? — Иногда. Больше воздушной гимнастикой занимался, но учился всему понемногу. Всё равно ведь нужен хороший баланс. — Вот это да, — Селина снова заулыбалась и стала похожа на дрессированного тигра, которому достался большой кусок мяса за разученный номер. Дик задумался, мясо он в этом случае или всё-таки номер. Или и то и другое. После этого на пару минут наступила тишина. Дик чувствовал, что его изучают и оценивают по каким-то непонятным меркам, и очень хотел знать, для чего. Варианты, приходящие в голову, казались… невероятным. Конечно, Селина была богата, вот только Дик сомневался, что разбогатела она благодаря игре на фондовой бирже. Официант вернулся с тарелками, всё ещё старательно игнорируя Дика. Принесённый сэндвич не был похож на те, что Дик ел раньше, но он был большой, и, когда Дик рискнул откусить крохотный кусочек, оказался вкусным. Не таким вкусным, как делала его мама, но об этом он сейчас не хотел думать. — Нравится? — спросила Селина, нанизывая на вилку какой-то навороченный с виду салат. Дик, набивая рот картошкой фри, кивнул. — Не спеши, никто у тебя не отберёт. Дик прожевал и глотнул ещё колы. Раз еду уже принесли, он теперь в любой момент мог схватить остатки и унести ноги, поэтому он собрался с духом и рискнул. — Вы не соцработник и не хотите брать у меня долю, — он нахмурился. — И вы вроде не маньячка какая-нибудь. Так кто вы? Почему вы решили меня покормить? Селина прожевала и бережно промокнула губы салфеткой. — Я человек, которому не нравится, когда талант зарывают в землю. Давай пока что остановимся на этом. Остаток обеда прошёл за разговором, который любому стороннему слушателю показался бы крайне странным, но для них был разве что светской беседой. Селина задала ещё пару вопросов о его ежедневной жизни. Вопросы были настолько точными, что Дик в очередной раз убедился: Селина знает куда больше об уличной стороне жизни, чем должна бы знать женщина, которая обедает в таких местах. Расспрашивала она и о другом, задавала странные вопросы вроде до какого класса он доучился и умеет ли он читать (на это Дик ответил возмущённым: «Конечно!»), и какого роста был его отец (на что Дик мог сказать разве что тот был выше па Хайли, но ниже укротителя). Когда они расправились с едой, официант унёс посуду и вручил Селине чек. Дик заметил, что она просто расписалась, не оставив ни наличных, ни карточки. Почему-то ему показалось, что он должен был это заметить. Селина встала и протянула ему руку. — Пойдём? Они вышли на улицу. Селина подержала его за руку ещё с минуту, очередной раз окидывая его оценивающим взглядом. Затем, словно приняв решение, она потянулась в сумочку, нацарапала что-то ручкой на обороте визитки и подала ему. Карточка была совсем простая, только «Селина Кайл» и номер фиолетовыми цифрами. Под этим номером Селина написала от руки другой. — Звони на этот, — сказала она. — Лучше днём, до полудня, если сможешь. Если я не подниму трубку, просто оставь сообщение и скажи, когда позвонишь снова, потому что, так понимаю, сама я перезвонить не смогу. — Она задержала на нём взгляд. — Позвони в ближайшее время. Или не звони. Тебе решать. — Вы не скажете мне, почему я должен захотеть вам позвонить? — спросил Дик. — Нет. Если ты хоть вполовину так сообразителен, как мне кажется, ты уже сам догадался. А если не догадался, проку от тебя всё равно не будет. — Она протянула руку и взъерошила ему волосы. — Бывай, малыш. Она развернулась, чтобы уйти. — Эй, — окликнул её Дик. — Да? — Вы мне не ответили. Насчёт костюма. Селина подмигнула ему и зашагала прочь. Дик проводил её взглядом и снова посмотрел на визитку. Он действительно догадался. Сейчас ему всего одиннадцать, но он не мог всю оставшуюся жизнь промышлять сумочками. Он знал, что чем дольше тянуть, тем сложнее будет научиться чему-то другому, и видел, что стало с карманниками всего на пару лет старше его. Такое будущее его совсем не прельщало. Дик не знал, лучше ли предложенный Селиной выход, во всяком случае пока она не озвучила свои условия — но, может, стоило рискнуть и хотя бы всё разузнать. Дик бережно убрал визитку в передний карман джинсов — единственный, где можно было уберечь спрятанное от чьих-нибудь загребущих пальцев. Он обязательно позвонит. Может, даже завтра.