Вместе победим

В эту ночь весь город был словно окутан легкой, невесомо-туманной дымкой. Странной, будто скрывающей что-то, так подходящей для этой ночи и для того, что близилось под её покровом. Казалось, что этим поздним пятничным вечером, который через открытое окно резко пах горьковатым дымом, всё было погружено в дрему: коридоры административных зданий, машины на дорогах, стайки праздношатающейся по улицам публики. Всё это было так до странности не похоже на обычный столичный вечер перед долгожданными выходными. Слишком степенно, слишком лениво - легко заподозрить подвох. В этой дымке, в этой полудрёме скользили неясные силуэты полунамёков и тени затаённого ожидания. Ожидание-опасение, ожидание-предчувствие или ожидание-предвкушение, у каждого оно было разное, но у каждого оно было. Все, от министров до студентов, от домохозяек до глав корпораций делали вид, что всё идёт своим обычным рутинным чередом, но где-то глубоко в подтексте каждого диалога присутствовало своё ожидание предстоящего события. Свои отголоски предчувствия были и у Главы Правительства, однако в какое-то более-менее оформившееся чувство перерасти они не успели - времени не было. К тому же, когда чётко осознаёшь, что вникать в это подробно не входит в рамки твоей компетенции, то ожидаешь в основном отчётов и рапортов уже постфактум. Но всё же, грядущее мероприятие повлияло на работу ведомств, чиновников, на ресурсы и, как следствие, на и без того эфемерную нормированность ненормированного рабочего дня. Гостиная встретила хозяина темнотой - осенью всегда рано темнеет - и тонизирующей, с дымной ноткой, прохладой из-за открытых окон. Свет зажигать не хотелось, спускаться в столовую или подниматься в кабинет - тоже. Он просто сидел на диване, стараясь ничего не планировать и ничего не обдумывать. Просто ждал. Часы в кабинете. Уже одиннадцать? Захлебнувшийся звук резко отключённых сигнальных сирен служебных автомобилей во дворе. Надо же, даже раньше обещанного. Он подошёл к окну и с минуту глядел на то, как знакомый кортеж в привычном порядке растягивается по территории так, чтобы удобнее было сразу же её покинуть. Может, кто-то из этих умников догадается и проблесковые маячки выключить, раз уж сиреной озаботились? Раздражает. Всё же догадались, и на том спасибо. Он так и не покинул своего наблюдательного пункта, непонятно только, что ещё ожидалось там увидеть, до тех пор, пока за спиной не раздались тихие шаги. – Здравствуй. По дороге звонил Сергей, сказал, что прислал что-то важное и мне на это стоит взглянуть, а я к тому времени уже уехал. Вот так всегда - с порога и сразу к делу. И понимать тоже полагалось безотлагательно. – Да, конечно, – Дмитрий приглашающим жестом указал в сторону ноутбука, который так и остался лежать на диване под сброшенным пиджаком. – Ты говорил днём, что у тебя ко мне важное дело. – Дело. Да. Сейчас. Дай мне буквально пару минут, хорошо? Я всё объясню. Премьер молча кивнул, хоть и сомневался, что этот его жест будет замечен в темноте, опустился на противоположную от посетителя сторону дивана и, откинувшись на спинку, прикрыл глаза. Это была чертовски тяжёлая неделя. Что там запланировано на понедельник? Совещание с главой Минсельхоза, кажется. Осень - самая горячая пора их ведомства. Это ничего, что импорт некоторой продукции пришлось сократить, зато внутренние поставки качественно выросли. Взять те же яблоки. Откуда там их сейчас поставляют? Кубань? Краснодар? Интересно, а орловим в собственном саду приживётся? Говорят - бесподобный сорт. Надо бы попробовать посадить парочку таких яблонь. Или, может быть, лучше налив. Сладкие грёзы о яблоневых садах растаяли, стоило только чужой руке мягко сжать его пальцы. – Спишь? – Нет. – Значит, засыпаешь. Дмитрий спорить с очевидным фактом не стал, вместо этого, не открывая глаз, качнулся в противоположную сторону, удобно укладывая голову на плечо собеседника. Его осторожно обняли за плечи, притягивая ближе, устраиваясь удобнее. – Дим, а ты в Сочи давно был? Вопрос был неожиданным и странным. Пришлось даже проснуться, мысленно представить календарь и ответить: – Зимой. С тобой, на Играх, – а спать и правда очень хотелось. – Потом ещё в июне был, с премьером Казахстана. – Вот и хорошо, – его плечо сжали чуть сильнее. – Значит, поедешь и посмотришь, как там осенью. – Куда поеду? Когда? – Дмитрий резко выпрямился, стряхивая остатки сна. – В Сочи, куда ж ещё? На Международный Инвестиционный форум. Вылетаешь завтра. Выступишь с напутственной речью, министров послушаешь, выходные проведёшь. Я сам не могу, а присутствие власти там желательно. – Но ведь это не планировалось! – Выходит, уже перепланировалось. – А как же воскресенье и это……мероприятие? – хотелось выразиться точнее, но врождённая интеллигентность не позволяла. – Будь оно неладно. – А тебе-то что? В эти выходные ты будешь в Сочи. Все столичные дела я как-нибудь сам улажу.       Вот значит как. Теперь всё встало на свои места: бесконечные совещания, тонны отчётов, ночные бдения с министрами, а теперь ещё и незапланированное посещение Форума. Вот и дождались. – Отсылаешь? – Командирую. Спорить с начальством не полагалось, особенно когда оно настроено так решительно. – Знаешь, когда я был твоим начальником, я тобой не командовал. – И многое потерял. Тебе стоило бы попробовать, – только его гость умудрялся шутить с такой интонацией, что меньшее, чего хотелось - это смеяться. – Что-то готовится? – Готовится твоё длинное содержательное выступление. Вот им и займись, а остальное тебя волновать не должно. Но волновало же, ох как волновало. – Ну ладно, а Светлана? – Она в Петербурге. Там всё будет спокойно, гарантирую. – Может, я тоже просто поеду туда, раз уж тебе так хочется меня куда-то сослать. В случае чего буду недалеко, если понадобится моя помощь. – Ты поможешь мне сильнее, когда будешь отсюда как можно дальше. – Да что это тебе даст? – Дмитрий начинал выходить из себя, попытался было даже подняться на ноги, но его удержали, и одним властным движением руки вернули в первоначальное положение. – Форум продлится всю субботу, а двадцать первого, в воскресенье, я уже буду в Москве. – Вероятно, будешь. Хотя ситуации бывают разные. Вдруг самолёт нужно будет экстренно осмотреть или починить. Техника, знаешь ли. – Это неслыханно! И моё мнение, как обычно, тебя не интересует, да? Тебя вообще волнует хоть чья-нибудь точка зрения? Ты хоть раз поинтересовался, почему всё случается так или иначе? Почему всё так, как оно есть? Или, возможно, ты хоть раз за эти годы интересовался, почему тогда всё произошло именно так? – он осёкся, осознав, что в сердцах, кажется, сказал лишнего. Но воспоминания о пресловутом «тогда», похоже, лишь развеселили собеседника настолько, что он даже не сдержал едва заметной улыбки. – Не поинтересовался, каюсь. Наверное, потому, что и так знал ответ, а слышать озвученные тобой вслух причины не хотел. Это бы наложило определённые обязательства, которые могли бы оказаться мне не по плечу. – Боишься ответственности? Что-то не похоже на тебя, – скептически хмыкнул премьер. – Только в этом случае. – Поверить не могу! Впрочем, мне всё равно, я никуда не полечу. Меня там вообще никто не ждёт. А Форум и без меня… Закончить мысль не получилось. Его порывисто обняли за шею, грубо притягивая до невозможности близко. Скорее это было похоже на боевой захват в единоборствах, чем на объятие, но пытаться отстраниться - бессмысленно. – Ты не останешься в Москве в эти выходные, – срывающийся, раздражённо-отчаянный шёпот, жаркое прикосновение губ к виску. – Всего на два дня, мне нужна полная концентрация сил в одной точке. Я не смогу контролировать ситуацию, зная, что ты здесь, но и не контролировать тебя я тоже не смогу. Ты же руки мне связываешь, как ты не понимаешь?! Через секунду объятия разжались, и в лёгкие Дмитрия вновь вернулся воздух, а в комнату - тишина. Правда, яркие пятна перед глазами всё ещё метались, но вязкая темнота от этого рассеиваться всё равно не желала. – Володя, у нас всё нормально? Но место рядом на диване уже пустовало. – Будет ещё лучше, когда ты улетишь отсюда. – Есть более простые способы избавиться от надоевшего премьера, – попытаться перевести всё в шутку - это неплохая идея. – Отправить в отставку, предположим. – У тебя есть два выхода, – кажется, шутку не оценили. – Либо ты едешь добровольно, либо тебя увозят иначе, и поверь, не в Сочи. Оставалось только потрясенно молчать, не зная, как возразить и какие доводы привести. Но, кажется, его от этой участи милостиво решили избавить. – Поздно уже. – Да, ты прав, – Дмитрий вскинулся было, заполошно сгребая в охапку папки, ноутбук и портфель с документами. – Утро вечера мудренее, как говорится. Завтра всё ещё раз обсудим. Сейчас, я только вещи в кабинете оставлю. – Нет. Домой поеду. – Но ведь твоя машина... – он снова тяжело опустился на диван. – Возьму твоего водителя. Ты не против? – Конечно нет. – Вот и хорошо. Удачи завтра. Образы и характеры для них были прописаны временем и обстоятельствами. Их все привыкли видеть такими, как было продиктовано правилами, но сейчас в этой гостиной было слишком темно. Настолько темно, что не были видны даже рамки и пределы. – Останься! Можно было только догадываться, что визитёр замер на пороге, продолжая держаться за дверную ручку. Тёмно. Боже, как же темно! Не разглядеть даже того, как в ответ на его просьбу отрицательно покачали головой. – Не проспи завтра, самолёт будет ждать в семь. – Очень смешно. – Похоже, что я сейчас шучу? Дверь закрылась, тихонько задребезжав витражированным стеклом. Всё, что осталось из звуков - неспешное тиканье часов и мерный звук удалявшихся по лестнице шагов. Ещё через несколько минут за окном послышался шорох шин отъезжавшего, на этот раз уже без сирен и маячков, автомобиля. В спальню в эту ночь Дмитрий так и не поднялся. А самый секретный в стране тайник, о котором не знал даже Президент, в ящике стола, скрывавший в своих недрах початую давным-давно пачку сигарет, к рассвету заметно опустел. Субботнее утро не задалось с самого начала: небо заволокло сизыми тучами, дул промозглый ветер, погода была преотвратительная, настроение - тем более. Утренние новости, которые довелось услышать в машине, тоже не добавили спокойствия. «Буквально в последний момент перед открытием Международного инвестиционного форума в Сочи, выяснилось, что в нём примет участие Премьер-министр». Конечно в последний момент, учитывая то, что сам премьер узнал об этом несколько часов назад. Машина не стояла в пробках, не задерживалась на въезде, и резко затормозила только возле самого трапа. Он не спешил выходить в эту непогоду, чего-то ждал. Чего? Что кто-то передумает, поймет, что этот отъезд необязателен, что он может быть полезен тут и его остановят, приедут пожелать ему хорошего выступления или хотя бы позвонят? Чушь это всё, подобного не будет. Но уже ничего не поделать с ожиданием, оно прочно поселилось в душах граждан в последние дни, и исключений не было.       Уже в салоне самолёта, милая девушка-бортпроводница, хлопоча рядом, без умолку рассказывала что-то о времени полёта, температуре за бортом и погодных условиях в точке назначения, и тоже чего-то ждала. Её единственный пассажир напряжённо смотрел в окно. Что он рассчитывал увидеть там, за металлической дымкой начинающегося дождя - не ясно. Первыми с места сорвались машины охраны, за ними - сопровождение. Вот и всё. Дмитрий отрешенно посмотрел на свой телефон, так ни разу за это утро и не напомнивший о себе, вздохнул, и уверенным движением выключил аппарат, натянуто улыбаясь под удивлённым взглядом стюардессы. – В полёте электронику ведь надо отключать, не так ли? – Не обязательно, вообще-то, – пожала плечами та и направилась в сторону кабины пилотов. Обязательно. Ему так будет легче.       Часы на Спасской башне обозначили наступление нового утреннего часа, что было немного удивительно, так как в этом кабинете в последние сутки грань между днём и ночью стёрлась окончательно. Президент перевёл взгляд от отчётов и планов, замостивших весь стол, на небольшую группу посвященных министров и глав соответствующих ведомств. Все ждали. Присутствующие - слова Президента, Президент же ждал кого-то ещё. Наконец-то дверь в кабинет бесшумно приоткрылась, пропуская внутрь доверенного пресс-секретаря. Все взгляды моментально устремились на вошедшего. – Вылетели. В воцарившейся тишине, лишь тонко звякнула о блюдце чашка из тончайшего императорского фарфора, резко и бесцеремонно отодвинутая на край стола рукой хозяина кабинета. – Время в пути? – Время в пути рейса Москва-Сочи - два часа и двадцать минут. Президент встал из-за стола и, сделав несколько шагов, замер посреди кабинета, задумчиво изучая живописное сочетание красной охры внешних стен с кобальтом неба за окном. Красное на синем – это добрый знак, похоже. – Хорошо. Через два с половиной часа начинаем.       Прошло всего-то два часа с небольшим, но расстояние давало о себе знать: яркое солнце, голубое небо и температура за двадцать со знаком плюс напоминали о том, что южный город ещё не спешил окончательно прощаться с летом. На выходе кто-то осторожно тронул его за локоть. – Простите. Он обернулся и встретился взглядом с давешней бортпроводницей, которая теперь цветом лица напоминала спелый помидор и старательно опускала красивые бархатные глаза. – Да? Я, как обычно, что-то забыл в салоне? – Нет, просто… – стюардесса отчаянно робела и не знала, куда деть руки. – Капитан просил передать Вам, что…что возможна задержка обратного вылета. Он обнаружил неисправность, которую не заметили техники на взлёте. Ничего серьёзного, но нужно устранить. Ремонтники будут к вечеру. Возможно, сможем лететь только завтра и то ближе к ночи, а возможно, что и в понедельник утром. Извините. Дмитрий еле сдержал обречённо-усталую улыбку. – Ничего страшного. Неисправность, вылет поздно вечером в воскресенье, а скорее всего, в понедельник. Конечно. Иначе и быть не могло. Выслан без права возвращения до высочайшего на то распоряжения. Он должен был догадаться раньше. Телефон ожил лишь за несколько минут до начала выступления. – Как долетел? – знакомый голос в трубке, обычно мягкий, располагающий и уверенно-успокаивающий, мельчайшие непередаваемые интонации которого были так хорошо изучены за эти долгие годы, ещё никогда по отношению к нему не звучал столь холодно и по-деловому резко. – Спасибо, хорошо. – Ни пуха. – К чёрту. – И… – И? – Дмитрий до боли в руке сжал корпус телефона. – И проведи хорошо выходные. Это же Сочи. Удачи тебе. Гудки. Резкие, отрывистые, обжалованию не подлежащие.       Выходные пролетели кубарем и, по большому счёту, мимо. Суббота – открытие Форума, выступление, встречи с министрами до поздней ночи или до раннего утра, уже и не разобрать. Воскресенье – несколько интервью подряд, заседание всё с теми же министрами, но уже без прессы, консультации по ведомствам, банкет. Есть надежда, что хоть после этого оставят в покое. Но главное, что раздражало и нервировало сильнее всего - полное отсутствие новостей из столицы. «В этом году мы в Сочи…», «Наше предложение заключается в следующем…», « В соответствии с последними исследованиями в отрасли..». Это всё потрясающе и крайне важно, но хоть кто-нибудь скажет, за стенами этого Форума хоть что-то происходит? И всё, абсолютно всё, до мелочей, будто специально было сделано для того, чтоб довести до белого каления. «В Вашем номере нет WiFi? Какая вопиющая халатность! Мы всё исправим к понедельнику. Вас в другой номер? Нет, никак нельзя из соображений безопасности. У нас инструкции. Просим прощения». К понедельнику? Да подавитесь вы своим WiFi! Телевизор-то есть. Ах, только музыкальные каналы и Discovery? Можно даже не пытаться беспокоить администрацию. Телефон! А он молчит, чего и следовало ожидать. Значит, нужно позвонить самому. «Абонент находится…». Ну, конечно! Что ж, выхода, кажется, не оставили. Оставалось расслабиться и попытаться получить удовольствие. Что там по расписанию?       Мобильный внезапно разразился жизнеутверждающей трелью только вечером в воскресенье, прямо перед банкетным залом, как раз в тот момент, когда они с Миллером практически сошлись во взглядах о размере сметы на строительство нового участка будущего газопровода. – Алексей Борисович, прости, но сам понимаешь, – Глава правительства виновато улыбнулся, доставая из кармана надрывающийся аппарат. – Дела-дела, конечно. Не задерживайтесь особо, – министр указал на циферблат наручных часов и тактично направился в зал. И что теперь? Он же ждал этого, хотел это услышать. Зачем же тянуть? Надо ответить. – Слушаю, – почему-то отчётливо слышится только стук собственного сердца. – Здравствуй. Поздравляю, отлично выступил. Всю ночь речь готовил? – голос спокойный, слышны даже нотки лёгкой иронии. – Нет, это у меня талант от природы, – вяло огрызнулся премьер. – Смотри-ка, талантливый какой. На прибавку к жалованию намекаешь? – Это уж не мне решать. Пауза. И снова из-за пульсирующего шума в ушах ничего не слышно. Была не была, лучше сразу. – Как прошло? – Всё отлично. Ты сомневался? Дмитрий не видел, но отлично знал, что его собеседник сейчас устало облокотился на стол и прикрыл ладонью глаза – верный признак успешного окончания напряжённой масштабной работы. И слова поздравления уже готовы быть озвученными, но его внезапно перебили: – Знаешь, я тут подумал, – внезапная тишина в трубке заставляла усомниться в качестве связи, но собеседник продолжил так же неожиданно, – а что, если тогда мне только казалось, что я знаю, почему всё произошло именно так, и почему в тот момент ты принял такое решение? Возможно, я был сильно занят или что-то упустил из виду. Могло же такое случиться? Буду тебе признателен, если ты вернёшься и расскажешь мне свою точку зрения на ситуацию, с удовольствием выслушаю и приму к сведению. Сверим версии, так сказать. Что скажешь? А что тут можно было сказать? Слова упорно не находились. Было негласное правило: всё, что происходит – само собой разумеющееся и понятное, обсуждать это – зря терять время. А что же теперь? Вот так приехать, и с порога просто озвучить очевидное, глядя ему в глаза? Зачем это вдруг понадобилось через столько лет? Он ведь и так прекрасно понимает причины и предпосылки, а заодно и последствия давнишних поступков и решений. Кажется, уже несколько минут как надо что-то отвечать. – Могу и рассказать, если тебе понадобился отчёт, – голос слушался с трудом. – Но это же свяжет тебя ответственностью, насколько я помню наш последний разговор. – Считаешь меня недостаточно ответственным? Может, зря я тебя отправил на Форум? Здесь, в столице, ты нашёл бы себе единомышленников в эти выходные. Смог бы даже с ними прогуляться немного. – Боже, конечно же нет! Я так не считаю. – Вот и хорошо. Отправлю машину в аэропорт. – Постой! – как он мог забыть? – Наверное, мне нужно забронировать бизнес-класс на какой-нибудь ближайший рейс? – К чему это? Казённый самолёт уже ниже твоего достоинства? Сочи плохо на тебя повлиял, – разочаровано посетовали на другой стороне линии. – Может, за тобой ещё Борт Номер Один прислать? – Не надо сарказма, – премьер обиженно насупился, зная, что на том конце провода это не увидят, но точно почувствуют, и довольно ухмыльнутся. – Самолёт. Он же на ремонте. – Правда? Какая неожиданность, подумать только, – впрочем, удивления в голосе собеседника не было ни капли. – Уверен, что поломка была мелочная и её уже исправили. Через пять минут самолёт будет готов к вылету. – Так я… – а теперь собраться, взять себя в руки, и заставить голос звучать ровно. – …возвращаюсь? – Жду, – в трубке облегчённо, хоть и немного устало, вздохнули. – Я знаю, – он улыбнулся в трубку, больше ничего не сказав, да это и не нужно. Его собеседник и так все прекрасно понимает и чувствует, вплоть до выражения его лица. И снова гудки, но в этот раз было в них что-то обнадёживающие, умиротворяющее. В проёме двери вновь показалась фигура Алексея Борисовича, уже с бокалом шампанского в руке. – Вы идёте? Все собрались, только Вас ждём. Дмитрий положил телефон в карман и отрешённо покачал головой, даже не пытаясь скрыть совершенно счастливой улыбки. – Нет, не иду. Давайте без меня сегодня. Миллер, встревоженный перепадами настроения непосредственного начальства, сделал шаг навстречу. – У Вас всё в порядке? – Не знаю, Алексей Борисович, но кажется, что да.       И совершенно наплевать на опешившее выражение лица своего министра, на суетящуюся охрану, не ожидавшую столь поспешного отъезда, на ещё более пунцовую бортпроводницу и на плохую погоду в столице этим вечером. И, оказывается, что совсем не трудно прямо и откровенно говорить о том, о чём все эти годы нужно было молчать, когда кто-то действительно хочет об этом услышать.