Терион Целестис

Найденный диск с портретом пришельца произвел на Шатрова неизгладимое впечатление. Он возвращался к нему снова и снова, вглядывался в лицо, проступавшее из глубины диска, гладил пальцами его поверхность, которую сам лично полировал несколько раз в день. Давыдов успел съездить в Ленинград, вернуться, устроить несколько конференций, прочесть лекцию о множественности обитаемых планет, пока Шатров сидел у себя в кабинете, где росла только гора окурков в пепельнице. — Так не годится, — решительно сказал ему Давыдов, войдя однажды утром к нему в квартиру. — Вы себя тут похороните, Алексей Петрович, в то время как все прогрессивное человечество жаждет видеть вас в лицо и послушать вашу лекцию об эволюции разума во вселенной. Я договорился в университете, нас там ждут, будет закрытая лекция и еще кое-какой сюрприз, который я вам сейчас не открою. Вставайте и собирайтесь, я вызвал такси. И диск с портретом пришельца берите с собой, он нам понадобится. Шатров поднялся из-за стола. — Илья Андреевич, скажу вам как другу, — шепотом сказал он. — Это лицо… Я все время думаю о нем, оно мне даже снится. Как будто живое существо смотрит с той стороны стекла на меня, о, этот могучий и выпуклый лоб, он несет в себе столько интеллекта, а глаза! Удивительные глаза! Я чувствую, он был близок людям, наш брат по духу и мысли! Если бы не мы, он навсегда разделил бы судьбу тех динозавров, рядом с которыми погиб! Мы извлекли его из небытия, и теперь весь мир узнает о том, что у человечества есть братья во вселенной! Давыдов сунул ему коробку. — Был близок, а станет еще ближе. Вы не представляете, какой сюрприз ждет вас. Ну, едемте же, иначе опоздаем. В небольшой аудитории настраивали какую-то сложную аппаратуру, и, пока Шатров произносил небольшую вступительную речь, пришедшие в аудиторию профессора и специалисты передавали по рядам таинственный диск, щелкали языками и уважительно кивали головами. — Поскольку у портрета нет имени, а разумное существо должно его иметь, мы с моим коллегой, товарищем Давыдовым, решили назвать его Терион целестис, звездный зверь — это красиво и в то же время отражает его суть. Надеюсь, никто не возражает? Академики захлопали, один из них вышел к Шатрову и откашлялся. — Я не буду многословен, — пообещал он, — скажу только, что я и мои коллеги, узнав о вашей находке, предположили, что данный диск мог быть предназначен не только для записи изображения, но мог записать и звук в момент катастрофы, по такому же принципу, как создаются у нас грампластинки. Мы взяли на себя смелость провести ряд экспериментов и теперь с уверенностью можем сказать, что есть все шансы не только увидеть, но и услышать голоса наших братьев по разуму. Эксперимент совершенно безопасен, это может подтвердить товарищ Давыдов. Давыдов утвердительно кивнул. — Давайте же вашего Териона Целестиса в руки наших инженеров, и, возможно, мы услышим голос внеземного разума. Шатров, немного поколебавшись, отдал диск бородатому технику в халате. Тот встроил линзу в аппарат, нажал кнопку, в аудитории воцарилась напряженная звенящая тишина. И в этой звенящей тишине неожиданно громкий и явно мужской голос сказал: — Ни хуя себе динозавров постреляли! Сваливать надо, сейчас сюда полиция нагрянет, брось ты эту тушу, мудила, хватит нам одной шкуры! Ах, Крюк, паскуда, говорил я ему, проверь винтовку перед охотой, так нет, я сам все знаю, заткни хлебало, сам откинулся и всех спалил, ублюдок! Еще и пропуск на парковку посеял где-то, кретин! В жизни больше с этими мажорами не свяжусь! Ходу, придурки, ходу! После этого линза взорвалась снопом брызг, оставив академическую общественность в гробовой тишине и полнейшем недоумении.