Заветное желание

      «Люди старались, делали…».       Павел Николаевич, тяжело дыша, сел на полу у шкафа.       — Что за крики? — строго спросил он. — Ты понимаешь, что выставляешь меня в плохом свете перед соседями? Они могут подумать, что я тебя бью.       Он сгреб детали в мешок, попробовал его вес на руке.       — Пока хватит, остальное позже разберу. Разогрей ужин, я сейчас вернусь.       Лиза осталась стоять перед шкафом, и ей было до слез его жалко. Или себя, она еще не поняла. Как жить с Павлом Николаевичем, который во всем ищет только выгоду? Какой она сама станет через пять лет? Такой же?       Руки ее теребили жемчужные бусинки на шитье платья, и вдруг лопнула какая-то нитка, жемчуг градом раскатился по комнате. Дрожащими руками она собрала то, что смогла, завернула в платок. Да, пожалуй, через пять лет она так и будет делать — прятать, заворачивать, беречь, а Павел Николаевич будет ее хвалить. А где-то Иван будет подавать пальто совершенно другой девушке, и она будет смеяться, глядя в его грустные глаза. Лиза бы не смеялась.       Она опустила узелок в левый нижний ящик умершего шкафа. Потом Павел Николаевич отнесет жемчуг мастерице и та сделает из него бусы, которые можно будет выгодно продать. За сто рублей. Или за сто пятьдесят.       — Нет, — вдруг решительно сказала себе Лиза. — Не хочу.       Она рванула ящик на себя и протянула руку за своим узелком. Но узелка в ящике не было. На дне сверкало роскошью плетения жемчужное колье, какого она никогда не видела, но предполагала, что такие вещи лежат в музейных хранилищах, как памятники царской роскоши. Она подняла его в руке перед глазами.       — Вот ты какой, — весело сказала она шкафу. — А как же детали, провода и микросхемы? На сорок рублей? А, понимаю… Желание Павла Николаевича, да?       Шкаф неземной красоты молчал, как и положено шкафам. И в этот момент грубая рука оттолкнула ее в сторону.       — Выполняет желания? — спросил красный от злости Павел Николаевич. — Ты мне не сказала. А я мог бы рассчитывать на твою откровенность после того, что я для тебя сделал, вывез из Кимров, где ты до сих пор бы мыла полы, если бы не я. Что он такое, говори, только не ври мне?       Лиза отошла в сторону.       — Я не знаю, — сказала она. — Он машина, которая исполняет желания, замаскированная под шкаф. Левый нижний ящик вроде приемного лотка. Кладешь туда старую вещь, достаешь новую.       Она показала ему колье в доказательство своих слов.       Павел Николаевич минуту подумал, и вдруг решительно расстегнул брюки.       — Что ты делаешь? — удивилась Лиза, глядя, как он прыгает на одной ноге.       — У нас двадцать лет разницы, — пробормотал Павел Николаевич, — спим в разных кроватях. На свадьбу потратился, а зачем? А ты красивая, Лиза. И молодость вот она, рядом, всего лишь рукой протянуть. Сама понимаешь, когда врачи бессильны… Мне не так уж много надо.       Он остался без кальсон, и Лиза отвернулась, чтобы не видеть, как он усаживается задом в ящик и упаковывает туда аккуратно свое мужское хозяйство.       — Павел Николаевич, — сдерживая смех, сказала она, — ящик закрыть надо, чтобы он сработал. Как ты себя там закроешь? Туловище наружу будет.       — Ничего, — убежденно сказал Павел Николаевич, — как-нибудь сработает.       Он потрогал руками свое достоинство внутри ящика, недовольно цокнул языком и подтолкнул ящик на сколько мог вглубь, оставшись сидеть в позе цыпленка табака с выставленными наружу кривыми волосатыми ногами. Лиза развернулась и вышла из комнаты, чтобы дать волю смеху на кухне. Представила, как Павел Николаевич утром, опробовав работу шкафа наощупь, набрасывается на нее в постели, мнет простыни, рвет на ней сорочку… Хотя такой не порвет, а снимет и аккуратно сложит на стул. А ей надо, чтобы рвали, да. Иван порвал бы, покрыл бы ее всю жаркими поцелуями и они улетели бы в страну райского блаженства. А Павел Николаевич...       Лиза задумалась о том, как он будет выполнять супружеский долг, и пришла к выводу, что будет это монотонно, долго и скучно. Ей захотелось пойти в комнату и сказать ему, что она пошутила и шкаф просто мебель, а платье ей дала Тамара. Она налила чая в чашку, поставила ее на блюдце и пошла к нему. Но Павла Николаевича в комнате не было. С замиранием сердца Лиза присела перед ящиком и заглянула внутрь. На дне сном праведника спал младенец трех-четырех месяцев от роду, майка Павла Николаевича укрывала его как одеяло.       Лиза уронила чашку, младенец открыл глаза и заплакал.       «Значит, молодость», подумала она, доставая ребенка из ящика. «Видно, Павел Николаевич, ничего в тебе улучшить нельзя, разве что начать все сначала».       Она прижала младенца к себе и посмотрела в зеркало. Увиденное ей очень понравилось, словно шкаф сделал ее отражение еще красивее, а комнату светлее и просторнее.