"Я - кто?! Сенсей?": Изменяющий судьбы (Книга 2)

Поутру Акийоши и Абе пригласили меня на разговор. Узнав вчера о том, что мы используем клонов не только в бою, Узумаки поинтересовались, соблюдаем ли мы технику безопасности, но начали они издалека: — Ирука-кун, когда примерно ты начал придумывать эти истории? — Эм-м, примерно после травмы, — указал я на голову, намекая на амнезию. Не мог же я сказать, что их вообще не придумывал. — А клонов ты выучил когда? — Точно не скажу, — почесал в затылке, недоверчиво рассматривая чересчур внимательно слушавшую нас родню. — А это как-то связано? — Вы соблюдали технику безопасности? — Какую именно технику безопасности? — насторожившись, вопросом ответил я. Меня не покидало чувство, что я встал на тонкий лед. Конечно, я пояснил, что теневых клонов выучил со слов Наруто, а тот вряд ли бы запомнил технику безопасности. Скорее всего, пропустил все важные пометки, перейдя к самому дзютсу. Как оказалось, клонов не рекомендуется постоянно и массово использовать для обучения. Точнее, использовать можно, но не сотнями, а одного или двух, максимум четырех одновременно. — Ирука-кун, вспомни, как ты себя чувствовал после того как несколько часов подряд сидел за книгами, вместе с клонами, изучая что-то сложное, — сказал старейший Узумаки. — Голова как будто ватой набита и ничего не соображает. — Именно, — кивнул старик. — Есть предел информации, которую может за единицу времени усвоить человек. Ты не сможешь усваивать новые знания целый день — в какой-то момент ты просто перестанешь их воспринимать. Поэтому если к тебе вернется информация от десятка клонов, каждый из которых занимался по два-три часа, то ты просто не сможешь ее полностью усвоить, поскольку она будет превышать определенный объем дневного восприятия. — Лимит того, что я могу понять и выучить? — Да, но это еще не все, — продолжил старик. — Воспринимая информацию от десятков клонов, ты можешь, образно говоря, «сжечь» свои мозги перегрузкой. И тогда ты потеряешь всю ту информацию, которой клоны тебя перегрузили, и даже то, что ты выучил до этого. Глядя на мое замешательство, Узумаки, слегка улыбнувшись, закончил: — Таким образом, изучать что-либо нужно соблюдая технику безопасности. Иначе забудешь даже то, что знал, и к тому же станешь заметно тупее и менее способным, чем ты был до начала обучения с клонами. — Понятно, но я все же не улавливаю связи с моими историями, — я неопределенно покрутил руками, стараясь делать вид, что меня это не волнует и причина только в любопытстве. — Все просто. Возможно, что это побочный эффект от использования клонов, — сказал Акийоши. Ответ был неожиданный, я замер, мысленно перебирая варианты. Казалось, что меня раскрыли или дело к этому идет. Между тем старик Узумаки продолжил: — Ты не умеешь отсеивать из воспоминаний клонов важную и неважную информацию. Вот она и провоцирует твое воображение. Вспомнив про эмоции, я подрубился к эмпатии и выдохнул. Со всей уверенностью могу заявить — я настоящий параноик! Перес… переволновался на пустом месте! — Так деликатно назвать человека психом нужно уметь, — хмуро буркнул я, сложив руки на груди. Наруто не сдержался и захихикал, а Акийоши на него шикнул, и мелкий снова превратился в истукана. И все потому, что детям положено сидеть тихо, когда разговаривают взрослые. Хотя, по мне, так лучше бы его учили сразу взрослому этикету. Как-никак, меньше чем через четыре года Наруто уже шестнадцать будет. По здешним меркам — полностью совершеннолетний. Это если он раньше чуунином не станет, что автоматически сделает его совершеннолетним в глазах Деревни. — Ты не первый, с кем такое случалось, но первый, чей бред так связен и логичен! Это поразительно! — Ну спасибо, — пробубнил я, обидевшись. — Похвалили так похвалили. Но тут меня осенило: мне легенду придумали! Не надо врать про несуществующие библиотеки, книги и авторов! Старик Узумаки сначала спросил, сканировал ли я когда-нибудь голову Наруто, а затем попросил меня обследовать ее сейчас. Пришлось признаться, что нейрохирургия — это для меня темный лес, но вроде бы все в норме. — А может Наруто помочь ускоренное заживление ран? Помочь с возможными последствиями от неправильного использования техники, — пояснил я. — Ты, как ирьенин, понимаешь, что регенерация клана Узумаки не лекарство от всех болезней. Царапина на мозге и царапина на коже — разные вещи. Конечно, мы, Узумаки, лечимся быстрее, но мозг все равно будет восстанавливаться очень долго. Кроме того, если постоянно повреждать себе мозги, злоупотребляя использованием клонов, то быстро можно стать идиотом. Пары лет хватит. Да и смысла нет, большую часть изученного будешь забывать из-за микроинсультов. Поэтому запиши и запомни, как правильно тренироваться с клонами… Наруто, ты тоже, — сунул Акийоши мелкому узкий свиток, размером похожий на шпаргалку. — Побольше свитка нет? — Развивай усидчивость! Мелкий недовольно фыркнул, но свиток взял. — Ирука-кун, проблем с чакрой у тебя нет, — себе под нос проговорил Акийоши. — Во-первых, ее у тебя хватает сразу на несколько клонов, а во-вторых, похоже, сказываются предки из нашего клана и эта техника для тебя не такая затратная, как для других. — При чем тут мои предки и каким образом это помогает освоить Теневых клонов? — Все время забываю, что у тебя амнезия, — вздохнул Акийоши. — Техника теневых клонов была разработана нашим кланом и использовалась нами многими поколениями. Как часто бывает в таких случаях, эта техника дается нам намного легче, чем другим. Теневые клоны — это почти наше хидзютсу(1). — А что насчет моих предков? — направляя болтливость старика в нужное русло, спросил я. — Твоя бабушка тоже была из нашего клана, — пожал плечами старик. — Как и твоя прабабушка. Пусть и не из правящих семей, но все-таки Узумаки. Но ладно, я отвлекся, давай назад к клонам. Акийоши не так-то просто было разговорить на посторонние темы, если он вознамерился донести до тебя какую-то определенную информацию. В университете было проще преподавателей заболтать, чем этого Узумаки. — Правило первое, — лекторским тоном заговорил красноголовый старик. — Если делаешь больше одного клона, то никогда не развеивай их одновременно, возьми паузу хотя бы в пятнадцать-двадцать минут, а лучше в полчаса. Второе правило вышло объемнее, но я его сократил до “Нужно учиться воспринимать от клонов только нужную информацию, отфильтровывая все остальное”. — Если твой клон изучает теорию фуиндзютсу, — приводил примеры старый Узумаки, — то тебе не важны запахи жареных кальмаров, которыми торгуют рядом, не важен шелест страниц и ощущение старой бумаги в руках. Если клон уничтожается в бою или спарринге, то тебе не нужны его боль и вкус пыли, но нужны воспоминания о слабостях противника. Правильно использовать клонов и фильтровать информацию от них, детей в клане Узумаки учили рано, долго и тщательно. Нам же это предлагали усвоить за пару недель. Третья рекомендация звучала примерно так: “Увеличивать количество клонов можно только с увеличением, если можно так выразиться, ментальной выносливости”. — Вам, Умино, с этим полегче, — поверх наших голов смотрел сенсей на сад, — у вас инь чакры почти всегда столько же или даже чуть больше, чем ян. Вам сложно создать много теневых клонов и покалечиться. Следующее правило: клоны должны работать над разными задачами. — Я понял, — радостно заявил Наруто. — Иначе пользы от них будет, как от наждака там, где проще лишнее срезать! Мы когда из дерева фигурки делали… — Молодец, но я еще не закончил! — перебил Акийоши мелкого скульптора. — Потом мне расскажешь, а сейчас помолчи. Между работой с клонами всегда нужно делать передышку, пока не прояснится в голове. Желательно использовать медитативные техники. А лучше вздремнуть минут десять, а то и двадцать. И потом еще немного помедитировать. Шикнув на Наруто, который явно собирался упомянуть Нара, Акийоши продолжил лекцию: — Строжайше запрещено, — выделил голосом сенсей, — принимать стимуляторы, потому что человек, изучающий что-то с клонами, должен идеально чувствовать свое тело, понимать, какая нагрузка для него допустима, и тщательно ее контролировать, чтобы не словить микро или обычный инсульт. Внезапно Акийоши сделал паузу и выдернул у меня из рук блокнот. — Не записывай, а запоминай! Сколько можно напоминать пользоваться архивированием памяти! — Эм, Акийоши-сенсей, я уничтожу записи, когда выучу, не волнуйтесь, — я протянул руку ладонью вверх. — И что значит «архивирование» по отношению к памяти? Память не книги в библиотеке. Узумаки удивленно сморгнул, будто до этого забылся, и протянул блокнот обратно с видом невозмутимого лектора: — Объясняю. В основе метода архивации… Если коротко, то следовало вызубрить и научиться применять на практике ряд приемов для работы с массивами воспоминаний, как своих, так и клонов, но не связанных напрямую с фильтрацией данных. Набор получался внушительный: тут тебе и разные хитрости, вроде архивирования части воспоминаний, когда все, что узнал клон или клоны, оставались в памяти непросмотренным до тех пор, пока не появится время. И повтор воспоминания без запечатления его в долгосрочную память. Как если бы я скачал образовательный фильм, чтобы просмотреть его позже. Кроме этого нужно было научиться бегло просматривать память каждого конкретного клона и, если нужно, быстро забывать бесполезное и освоить ряд других интересных приемов для работы с воспоминаниями. — Это кажется, что от клонов передается не только знания, но и усталость. Она тут, — указал сенсей на голову, — мозг устает от потрошения памяти клонов. Эта усталость может убить шиноби, особенно если он не Узумаки. Когда все записал, понял, что меня что-то гложет. Наконец поймав мысль, вспомнил тренировки Наруто с Ямато, Хатаке и Сакурой, которые были в манге. Какаши и Ямато твердили, что нужно больше клонов. Наруто вкалывал без передышки, его клоны совершали однотипные действия, а еще он ел стимуляторы чуть ли не ведрами. Харуно эти шарики из аптечных травок как пирожки лепила — целыми корзинками. Старик что-то сказал, но я, боясь потерять мысль, машинально ответил: — Да, конечно, Акийоши-сенсей. — Ирука-кун, будь внимательнее, — видимо, я сказал это невпопад. — А могли эти самоуверенные кретины «сжечь» мозги Наруто, просто не зная, что они вообще делают? Мелкий отвлекся от шпаргалки, удивленно переводя взгляд с меня на недоумевающего Акийоши и обратно. — Простите, я должен обдумать одну мысль. Это важно — я сообразил, что я ляпнул что-то не то. Акийоши, кажется, обалдел, но возражать не стал. А я мысленно ответил сам себе: “Или они учили Узумаки так же, как Джирайя: делай то, не знаю что?” Они ведь сами с клонами никогда толком не тренировались. Ни один из этих «гениальных учителей» никогда толком не тренировался таким способом — им якобы чакры не хватало. А может, и на самом деле не хватало, черт их знает. Но это ведь как доверить обезьяне разминировать бомбу. Она дернет не за тот проводок, и всем вокруг станет плохо. И сделает она это даже без какого-либо злого умысла. Но тем, кого по округе кровавыми ошметками разбросает, от этого легче уже не будет. Боги, избавьте меня от таких друзей! А уж с врагами я сам как-нибудь справлюсь. — Какие «самоуверенные кретины»? — уточнил сенсей, он-то моих мыслей целиком не слышал, а только возмущенное бормотание в начале — Ирука-кун, о чем ты задумался? — Погодите, я мысль сформулирую. Обмозговав ошибки канонных учителей, я спросил: — Скажите, Акийоши-сенсей, а то, как нужно тренироваться с теневыми клонами, — это общеизвестная информация? То, что техники работы с памятью дублей не являются общедоступными, и так понятно, без уточнений. — Нет, — лукаво усмехнулся старик. — Это один из самых важных и хорошо охраняемых секретов нашего клана. Обратившись в слух, я даже чуть подался вперед. — Когда мы подарили эту ценнейшую технику Хашираме-саме, как часть приданого за Мито-саму, мы раскрыли им часть секретов, но не все. Это была проверка его и клана Сенджу на мудрость и умение видеть скрытое в скрытом, замечать намеки и задавать правильные вопросы. Призадумавшись, я потер подбородок: приданное-проверка. Надо же до такого додуматься! — И я надеюсь, что ты понимаешь — секреты теневых клонов должны остаться нашим клановым секретом, — с намеком сказал патриарх Узумаки. — Останутся, — твердо кивнул я. Что-то в словах старика меня покоробило, и я спросил, немного поколебавшись: — Вы так странно сказали, будто считали Хашираму и всех Сенджу какими-то неопытными детьми или неотесанными варварами, которых требовалось проверять… — Ты очень наблюдателен, — похвалил меня старик. — И тебе не показалось. Мы хорошо к ним относились, но все равно они были варварами, отправлявшими детей на смерть и не знавшими элементарнейших вещей, которые каждый Узумаки проходил в школе. — А я думал, что Академия шиноби — это изобретение Второго, — несколько растерянно сказал я. Акийоши засмеялся. — Нет, ваша Академия — всего лишь бледное подобие нашей школы шиноби, где дети учились с шести-семи лет до пятнадцати-шестнадцати, после чего они проходили полевую практику, выбирали специализацию и могли учиться дальше — еще три-четыре года. В настоящей Академии Шиноби. — А… Что вы изучали? — Все, — лаконично ответил старик. — Тайдзютсу, ниндзютсу, фуиндзютсу, гендзютсу, медицину, ловушки, физику, химию, инженерное дело, биологию, психологию, литературу, законодательство, этикет, каллиграфию и многое другое. Без знания законов природы и теории чакры, которая позволяет игнорировать и даже изменять их, невозможно создавать новые фуиндзютсу, техники и даже сложно придумывать новые приемы тайдзютсу. Но прежде всего дети учились создавать и правильно использовать теневых клонов, чтобы за девять лет обучения изучить в два-три раза больше, чем их сверстники без клонов. Глядя на мое обалдевшее лицо, старый шиноби рассмеялся: — Не нужно так удивляться, Ирука-кун, все-таки наш клан произошел от уцелевшей с Темных Времен военно-исследовательской базы, а не от случайной банды пиратов или головорезов. Поселение ученых, исследователей, инженеров и военных… — тут старик осекся и серьезно сказал: — Извини, я никоим образом не намекаю на твой замечательный клан, ближе которого у нас сейчас никого нет. — Ничего страшного, — хихикнул я, улыбнувшись, — прошлое в прошлом. Главное, что сейчас мои родственники этим больше не промышляют. Старик кашлянул в кулак, пряча глаза, а мне пришлось сделать вид, что я этого не заметил. — Не просветите, что за Темные Времена вы имеете в виду? — перевел я разговор. — Мне кажется, что я впервые об этом слышу. Более того, об этом и Ирука, кажется, ничего не слышал, потому что даже тени воспоминания не появилось. Узумаки, поморщившись, сказал: — Я могу рассказать тебе только уцелевшие легенды. Все их объединяет одно: Темные Времена наступили с приходом в наш мир Джууби, десятихвостого демона. А до этого люди обладали куда большими знаниями и могуществом. Достоверных данных с тех пор было мало даже в нашей научно-исследовательской базе, поскольку очень много информации хранилось на древней технике, специальных машинах вроде уцелевших компьютеров, — засомневавшись, понял ли я, Акийоши пояснил: — Это что-то типа суперкалькуляторов, может, ты что-то подобное видел у ваших исследователей. А потом с этими машинами что-то случилось. Призадумавшись, я чуть было не ляпнул, что компьютер и калькулятор — это «немного» разные приборы. Хорошо, что вовремя опомнился: мне-то, деревенщине конохской, не положено таких вещей знать. Оставалось только покивать с умным видом. Ирука-то компьютер лишь однажды видел, да и то издали — на курсах повышения квалификации. Живо вспомнился такой доисторический коробок из желтоватого пластика с экраном, как рыбий глаз, с целым шкафом вместо системного блока, с жутковато жужжащим флопиком. Так получилось, что обучить на этом копролите работать обещали в следующем году и только особо ценных штабных специалистов. — Или мы просто растеряли знания, как пользоваться этим всем, пока выживали, — грустно сказал старик. — И теперь у нас в основном легенды. Записи… почти все сгинули вместе с Узушио. Остались лишь сказки, но по ним установить правду вряд ли удастся. Да здесь, похоже, какой-то конец света был. А местные-то и не в курсе отгремевшего апокалипсиса. Счастливые! Не помнят ничего, кроме короткого отрезка клановых войн и основания скрытых деревень, и даже не подозревают, что их предки бездарно просрали великую цивилизацию! Интернет, наверное, был… Книжки электронные… Плееры… Телефоны… Эх, как же я сильно скучаю по всему этому… Меня это так удивило и расстроило, что я с трудом подавил желание спросить: “А не называлось ли Узушио до прихода черного Песца-Джууби Атлантидой? Не, я все понимаю, что не тот мир, не то время… но мало ли!” — Давайте вернемся к клонам, — вежливо, но твердо вернул нас на землю куда-то отходивший Абе. — Наруто-кун, продемонстрируй, пожалуйста, какое максимальное количество клонов ты можешь создать. И, пожалуйста, используй все печати. Делай их медленно и правильно. Это важно. Я хочу в деталях увидеть, как именно ты выполняешь технику. Наруто обрадовался. Увидев возможность оторваться от долбанных свитков, покрутил уставшей кистью и стал демонстративно медленно складывать печати. — Массовое Теневое клонирование. И все тотчас заполнили дубли Узумаки. Мелкотравчатые блондины были везде, некоторые клоны даже вывалились в сад, выдавив дверные панели, напугав Тензо, кукующего под деревом, не столько внезапностью, сколько количеством. Бедняга аж побледнел и, спешно похватав какие-то свитки, испарился. — Круто, да? — довольно улыбаясь спросил Наруто, глядя на удивленных родственников. — Это же боевая модификация клонов Тобирамы, — отмер Акийоши. — Откуда ты ее знаешь?! Наруто начал хвастаться, как он спер свиток Четвертого Хокаге, как за час изучил технику теневого клонирования и как он с ее помощью победил предателя Мидзуки, а меня спас от неминуемой смерти, когда я был ранен. По ходу рассказа лица у красноволосых вытягивались все больше, а взгляд становился все более охреневшим. Наконец Наруто закончил хвастать, а старшие Узумаки еще пару минут пребывали в прострации. Но когда они наконец отошли от шока, их взгляды медленно перекрестились на мне, словно орудийные стволы, и в них начал разгораться огонь ярости. Я понял, что надо срочно их отвлечь. Про темперамент красноволосых я уже был достаточно наслышан. Испытывать его на себе не хотелось совершенно. Потому практически на автомате перевел стрелки на условно безопасную тему: — Пожалуйста, не торопитесь с выводами! Я вам потом все в деталях объясню. Ага, только придумаю, что бы такого соврать правдоподобного. — Лучше скажите, при чем тут Тобирама, если эта техника — приданое Мито-сан. Старшие Узумаки восприняли мои слова со скепсисом, а Наруто — с удивлением. Он не заметил или не понял недавней реакции своей родни на мои слова. Однако Акийоши, вздохнув и поуспокоившись, вернулся в режим лектора: — Дело в том, что это достаточно некрасивая старая история. Когда Мито собиралась замуж за Хашираму, происходило создание Конохи. И Первый тогда был очень сильно повернут на идее создать Сияющий Град на Холме для всех желающих. Хотел всем обеспечить медицину, безопасность, работу, образование. Хаширама тогда активно игрался с идеей библиотеки для всех шиноби, куда кланы отдали бы свои техники, которые подходили бы всем. Естественно, этого позволить было нельзя. Мы были не единственные, в чьем приданном имелись техники. И отдавали их клану Сенджу, а не каким-то черноногим. Мито-сама устроила муженьку грандиозный скандал. Ее поддержал Тобирама, который сказал, что он своими техниками ни с кем делиться не будет. Их поддержали старейшины клана. Чтобы они все от него отстали, Хаширама-сан пошел на уступки. Множество техник или сделали запретными, или записали за авторством Тобирамы Сенджу. Так Второй стал непревзойденным гением в ниндзютсу. Это нужно было сделать еще и потому, что сделать Тобираму великим в глазах людей. Первый многим не нравился, а в случае его смерти к власти пришел бы Учиха Мадара, чего нельзя было допустить. А свои техники кланы, разумеется, не отдали. Так, пожертвовали небольшое количество низкоуровневых дзютсу. Первый был разочарован и считал, что это из-за того, что он сам не смог подать примера. Но вернемся к клонам. Второй действительно был очень талантлив, он разобрался во многих техниках и большинство усовершенствовал. Массовое теневое клонирование — это боевая техника. Клоны прочнее, используют меньше чакры и передают знания, только если у них осталось не меньше четверти чакры на момент отмены техники. Кстати, процент энергии, возвращающийся после отмены техники, тоже выше. Но при этом модификация Тобирамы коварнее. Можно не заметить, как останешься без чакры или потратишь слишком много сил. В то же время наши клоны лучше подходят для обучения и разведки. Они передают знания всегда, а не только при отмене техники. К моему удивлению, Наруто слушал, развесив уши, затаив дыханием и фоня любопытством. Такой истории Конохи он не слышал. Ему было по-настоящему интересно. — И как вы уже, наверное, догадались, использование обычных, наших теневых клонов для обучения и использование массового теневого клонирования — это разные вещи, — снова подал голос Абе. — Кратковременное использование большого количества теневых клонов модификации Тобирамы тоже может быть опасно, но если наделать столько же обычных теневых клонов и заставить их что-то учить, то это намного опаснее. Не рекомендуется изучать теневых клонов в раннем возрасте и нельзя этого делать в одиночку. Вся чакра разделяется между клонами поровну. А для поддержания работы человеческого организма нужно много чакры. Ты, Ирука, как ирьенин, это знаешь лучше меня. А клон — всего лишь твой слепок, конструкт из чакры, ему тоже нужна чакра, но меньше, чем тебе. Поэтому поначалу есть риск, что изучающий эту технику потратит всю чакру на призыв нескольких клонов и упадет без сил на землю, ничего не соображая. А клоны будут стоять рядом и не понимать, в чем дело. А поскольку они еще и тянут из своего создателя чакру, то есть немалый риск серьезно покалечиться. Хотя насчет максимума из четырех теневых клонов я с отцом не согласен. Такое жесткое ограничение ввели давно, сотни лет назад, чуть ли не во времена Риккудо, когда наш улучшенный геном еще не сформировался до конца. До того, как Узумаки поколениями использовали эту технику. И никто с тех пор ничего не менял. Думаю, что сейчас мы можем использовать и шесть, и даже восемь клонов одновременно без малейшего вреда для себя. Может, даже больше. Акийоши фыркнул: — Ну да, вечно молодежь считает себя умнее стариков. А риск стать идиотом или сумасшедшим тебя не пугает? Или на ком-то еще проверить решил? После чего старик продолжил: — Еще одна беда, которая угрожает тому, кто учится с клонами, это возможные психические отклонения. Чем больше клонов, тем больше разных вариантов памяти человек получает и начинает путаться, какая из них реальная. Что, как и когда он делал. И чем больше клонов делали одно и тоже дело, тем неотличимее будет твоя память от памяти клонов. После лекции вернув панели на место, Наруто спровадили читать, а вот я остался наедине с подозрительно щурившимися Акийоши и Абе. — Ирука-сан, что на самом деле было со свитком и почему Наруто использует технику, о которой он почти ничего не знает? Об этом я уже успел подумать и озвучил выгодный мне вариант правды: — Инцидент со свитком возник из-за игр Сарутоби, Данзо и, скорее всего, Советников. Мидзуки оказался предателем, чего никто не ожидал. Самоуверенность наших руководителей сыграла с ними злую шутку. Моя роль в этом инциденте была минимальна, а мое мнение не играло там никакой роли. Технику теневых клонов Наруто выучил сам, по свитку. За час, пока его искала большая часть взрослых шиноби с АНБУ в придачу. Мои собеседники от такого заявления поперхнулись вопросами. Я горько усмехнулся и добавил: — Но, похоже, он не прочитал до конца всю информацию о технике. Или ее там не было, — я развел руками, глянув на мелкого. Наруто пожал плечами и еще головой осторожно помотал. — Возможно, я видел свиток. Не знаю. До сих пор большую часть того дня я знаю со слов Наруто. Но, скорее всего, мне было не до любопытства: я был ранен и серьезно отравлен. — Значит, амнезия была? — кривовато улыбнувшись, спросил Акийоши. — Тебе что, по голове досталось? На дурака ты не похож. — Не было, — помотал я головой. — Клиническая смерть. Осложнения и необратимые процессы в мозге привели к потере части памяти. Потому я или не уточняю, или говорю, что это от удара по голове, — я натянуто улыбнулся, но разрядить обстановку не вышло. Старик задумчиво отвел взгляд, а его сын захлопнул рот, хотя собирался что-то сказать. Наруто смотрел на меня с жалостью, но встревать не решился. — «Самоуверенные кретины» — это Хирузен и Данзо? — после паузы все же поинтересовался Абе, напомнив о моем проколе. — А также Какаши, — уточнил я, покивав с постной миной. — Никто из них не спросил Наруто, какие техники он изучил из запретного свитка и следует ли он технике безопасности. И это при том, что все знают, какой Наруто раздолбай и как относился к учебе. Хотя всегда есть вариант, что Данзо и Хирузен все прекрасно знают и понимают, но их все устраивает. Тупой и верный джинчурики, который выполняет приказы, не рассуждая и не задавая вопросов, выгоднее, чем умный. Умный иногда означает не слишком верный. Ну, а Какаши просто нравится стоять с книжкой и смотреть, как мы пашем. Поэтому его устраивает толпа клонов, которая быстро выполняет всю работу седьмой команды. Словно ступая на тонкий лед, Акийоши переглянулся с Абе, а затем попросил Наруто выйти, внимательно вглядываясь мне в лицо. Будто пытался там прочесть мои мысли. Когда мелкий, недовольно сопя, вышел, Акийоши поинтересовался: — Ирука, нам правда надо это знать. Как в Конохе относятся к Наруто? Я задумался над вопросом, изучая их эмоции. Страх, чувство вины, гнев, злость. — Просто не лги и скажи, как есть, — глухо произнес Акийоши. Недовольно дернув щекой, я устало выдохнул: — Плохо. Кланам запрещено его усыновлять, чтобы не прервалась линия Узумаки и клан не исчез, — я горько усмехнулся, окунувшись в воспоминания первого года. — Можно подумать, что клан — это только фамилия и кровь. Красивая причина, весомая такая, которая прикрывает некрасивую: никто не хочет вкладываться в его обучение Наруто, зная, что может и не получить выгоды. Иначе как объяснить, что знакомые, друзья и подруги, ученики родителей Наруто никак ему не помогали все тринадцать лет? Я и не подозревал, как сильно хотелось выговориться. Дома меня бы никто не понял. А Анко и рассказывать не о чем, она пережила примерно то же самое. — Наруто всю свою жизнь провел не как клановый Узумаки, а как беспризорник-сирота. Рос, как сорная трава. Носил застиранные до дыр и штопанные не по одному разу вещи, ел что попало. Доедал в забегаловке за другими рамен. Первое время он постоянно переедал. Иногда до рвоты. Кашель одного из Узумаки отрезвил, заставив вспомнить вопрос: — В Конохе Наруто или игнорируют, или ненавидят. Сверстники его по большей части избегают. Друзей нет вообще. Хатаке Какаши, капитану седьмой команды, на своих учеников наплевать. Он даже не пытался сделать из них команду. Наоборот, Саске и Наруто стравливал, а Харуно потакал. Сокомандники тоже своеобразные: Харуно Сакура — агрессивная дура и бесполезный балласт к тому же, а Учиха Саске — ничего не видит кроме мести и не лучший возможный друг для Наруто. Хотя других все равно нет. — Возможный? Звучит так, будто ты ему их подбираешь, — мазнул по моему лицу таким же внимательным, но уже очень унылым взглядом Абе. — Нет, лишь стараюсь открыть Наруто глаза, чтобы он сам решал, нужны ли ему такие друзья. Должен признать, я не был образцом для подражания и другом для Наруто. Себя до амнезии и сейчас я ощущаю как двух разных людей. И раскаиваюсь в том, что иногда делал и говорил… — Ближе к делу, пожалуйста — попросил Акийоши, все это время слушавший меня с крайне тоскливым видом. — И перестань, наконец, говорить загадками. Я ни за что в жизни не поверю, что неумеха-генин смог бы самостоятельно украсть охраняемый свиток из резиденции Хокаге. — Я расскажу подробнее, просто выслушайте, не перебивая. До амнезии я плохо относился к Наруто. Настолько, что завалил его на выпускном экзамене. Это отправной момент истории со свитком. Не знаю, насколько это входило в планы Третьего и остальных, но Мидзуки уже имел инструкции на такой случай. Думаю, что планировалось примерно следующее. Наруто крадет оставленный для него свиток в приемной каге, ему засчитывают кражу и выученную технику, как сданный экзамен, и он становится генином. Вероятно, попутно решались еще какие-то задачи. Вот только Мидзуки оказался предателем и использовал ситуацию в свою пользу, дал другие инструкции. Вместо свитка из приемной Наруто вынес свиток Четвертого из охраняемого хранилища, так как защита его пропустила по крови. Мидзуки обманул всех. — Я не знаю, в какие игры ты там играл с Третьим и Данзо вместе взятыми, — мрачным взглядом окинул меня Акийоши. — Но я прошу тебя, пожалуйста, не втягивай в них Наруто. Ему и так от жизни досталось: джинчурики, сирота и изгой, практически бесклановый, бесправный… — Я это знаю, Акийоши-сан, — с горечью перебил я старика. — Лучше, чем кто бы то ни было знаю. Поймите правильно, Наруто стал частью игры, когда в него запечатали Лиса, благодаря Минато в покое его уже никогда не оставят. И только я хочу помочь Наруто. И кроме меня больше некому. Оба красноволосых вздрогнули так, будто им под ноготь вторую иголку ширнули. — Я это сказал не в укор вам, — поспешно сказал я, — понимаю, что вы ничем не могли ему помочь… — Нет. Мы виноваты, — глухо сказал Акийоши. — Мы прятались и выживали, но лелеяли свою глупую гордость. Мы могли бы прийти в Коноху, но мы не могли простить предателей и не хотели быть нищими просителями у их порога. Наша гордость и старые обиды лишили Наруто нормальной жизни. А ведь он сын представительницы правящей ветви. И пусть она была сирота и ее семья никогда не была особо влиятельна, но все же он может по праву стать главой клана, когда вырастет. Никого лучше у нас все равно нет. Тем более, что хоть он полукровка, но отец у него явно тоже был не простой. Природные данные у Наруто хорошие, и кровь Узумаки в нем сильна. Отойдя чуть в сторону от столика, старый Узумаки опустился на колени в поклоне, чуть ли не коснувшись лбом пола. Абе и я были в шоке. — Мы просим тебя: вырасти из Наруто достойного главу клана. Этот жест был такой неожиданный, что я чуть было не кинулся поднимать старика. Хорошо, что вспомнил уроки и ответил ритуальной фразой, принимая обязанности. Вот только про лицо забыл — о том, что надо было корчить серьезную невозмутимость, а не показывать, насколько я шокирован. Сев, как ни в чем не бывало, Акийоши сказал: — Мы ценим, что ты решил дать Наруто семью. Ты и Анко будете ему хорошими родителями. Чувствуя, как кровь прилила к щекам, я возмутился, что это не так. Что я совсем не как отец. — Наруто мне как брат, — я мотал головой. — Не дорос я до отца. Нет. Точно, нет. Извините, мне больше нечего вам сказать. Быстро поклонившись, поспешил уйти. С чего он решил, что я для Наруто отец? Вот взять хотя бы Кохаку и Ируку, разве они были так же дружны, как я и Наруто? Нет. Кохаку был авторитетом для Ируки, примером для подражания, но не другом. Младший Умино никогда не был равным для своего отца. А для меня Наруто — равный. Мне важнее доверие, чем монументальный авторитет, который гнетущей тенью нависает над большинством знакомых мне детей. И не детей тоже. А кровных родственников я почти не помню, они остались лишь смутным, но теплым, воспоминанием, которое сложно самому себе ставить в пример. Эта дистанция со временем становится пропастью, наполненной личными тайнами, которые проще открыть ровеснику, чем родителю. Был бы Ютака старшему сыну другом, и не пришлось бы за него краснеть. Или есть другие отцы и дети, которые похожи на меня и Наруто? Я таких не встречал. Даже Абе и Акийоши не похожи на друзей. Все равно есть какая-то отстраненность. Нет, я для Наруто не отец, я ему как старший брат. И пусть так и остается. — Расскажешь о чем вы там секретничали? — сияя широкой улыбкой, подлетел ко мне Наруто, стоило только подойти к лестнице наверх. — Да о тебе все говорили, — я потрепал Наруто по волосам, — о тебе. Узумаки стыдятся, что их не было рядом с тобой все эти годы. — Понятно, — серьезно кивнул Наруто. — Взрослым тяжело признавать ошибки, — он кивнул, а затем хитро покосился: — Но я не в обиде. Наконец со всеми делами было покончено, а времени до конца так называемого «отпуска» еще оставалось около недели, когда родственники сообщили, что не могут больше тянуть с переездом. И как бы мне должно было быть все равно, но — нет. Получалось, что, как только мужики свалят помогать семьям переезжать, Хонока останется без охраны, и ее придется спешно сопроводить в Коноху. — К черту всех! Изгадили отпуск! — несдержанно буркнул я и направился на пляж, прихватив по дороге недоумевающих Анко и Наруто. — А куда мы идем? — размахивая оторванными от пальмы листьями, как крыльями, спросил мелкий. — На пляж тренироваться? — кивнул он в сторону корзинки в моих руках. — Когда мы были на пляже в последний раз просто так? — вопросом на вопрос ответил я. — Утром, — недоуменно сказал он. — Не, не так. Когда мы были на пляже чтобы поплавать, в песке покопаться... Отдохнуть, в конце концов! — Хм, ни разу, — ответила уже Анко, разглядывая меня, так будто я сказал что-то странное. — Потому мы идем туда сейчас! Извините, что вас не спросил, но мне очень нужно отдохнуть от родни хотя бы пару часов. Не могу уже. Задолбали. Особенно Акийоши со своими нравоучениями и уроками хороших манер! — Это точно, — подтвердил Наруто, ведь он на этих уроках тоже присутствовал в качестве ученика. — Меня так в Академии не колупали, когда я генином был! — возмутился я. Конечно, такая причина развеселила Анко, но я не обиделся. Сейчас мне было спокойно, как в первые дни, когда не было ни Ютаки, ни всего этого табуна Умино и Узумак с корневиками Хидики, ни даже ребят от Компании Гато. Я просто устал от такого количества людей и внимания к себе. — И вообще. Если я чего-то про взаимные расшаркивания не знаю, всегда могу сделать глупое лицо и сказать, что этого не помню! Хорошая болезнь — амнезия! Ничего не болит, а тебе поблажки делают. У меня даже справка есть. Анко глянула на меня с сомнением и такой странной улыбкой, будто у виска пальцем покрутила. Усталость от родственников усугублялась диким количеством работы. Помимо административных дел и уточнений от представителей компании Гато пришлось еще и поработать библиотекарем и переписчиком — родня поделились несколькими техниками на грани гендзютсу и менталистики, которые должны были помочь с восстановлением воспоминаний. Не знаю, когда с рук сойдут чернильные пятна. Все же, как бы быстро и старательно я ни учился, в моих знаниях будут огромные, очень опасные для меня пробелы, которые я могу восполнить, только вспомнив все, что знал Ирука. Но если даже мне этого не удастся, то я надеялся, что с помощью ментальных техник хотя бы смогу проникнуть в свой собственный внутренний мир и там подсмотреть и вспомнить больше, чем я смог выудить из памяти окольными путями. Парочку техник мне и Наруто пришлось там же осваивать ударными темпами под руководством Акийоши и Ютаки — изучать их самостоятельно было бы слишком сложно и опасно. Ох, чувствую, опять нарвусь на Ируку. Слишком много нового я узнал и увидел, чтобы это не разбудило его. Я немного боюсь этой встречи. Боюсь, что все то новое, что я для себя узнал, он знает и умеет использовать лучше, чем я. Нет. Не думать об этом. Не сейчас! Выкинув из головы все проблемы, я плюхнулся на песок, прислонившись спиной к большой пальме. Шелест листьев над головой, шуршание волн и тепло прогретого за день песка действовали на меня умиротворяюще. — А ты купаться не идешь? — скинув плащ, обернулась Анко. — Ирука? Зачем клон закапывает тебе ноги? — Да просто, — я улыбнулся, как пьяный. — Классно-то как… Разморило меня хорошо, так что я даже начал мычать песенку «Я на солнышке лежу», чем еще больше насмешил девушку. — Только подумать — ничего не надо делать, — заторможено похвалился я, прикрыв один глаз. — Совсем ничего. Даже брюзжание Акийоши слушать не надо. Это здорово. — Ты бы хоть разделся, — хихикая посоветовала Анко, — прежде чем зарываться. Вопросительно мыкнув, я запоздало вспомнил, про что вообще речь. — Да пофиг, — благодушно отмахнулся я, глядя на море. — У меня еще остались чистые вещи. И после моря я помоюсь… Анко в ответ на это звонко рассмеялась и, сев мне на колени, обняла за шею. Воображение рисовало кораблики на горизонте, руки поглаживали ножку Анко, а память возвращалась к более приземленным вещам, таким как клан Умино. Акийоши все-таки сдался и, пока рядом не было Ютаки, рассказал историю клана Умино. Конечно, я не считал, что члены моего клана были доблестными неподкупными стражами границ и порядка, призванными служить и защищать, но до сих пор у меня были хоть какие-то иллюзии на этот счет. — Спишь? — шепнула Митараши на ухо, когда я прикрыл глаза. — Пойдешь купаться? Наруто зовет. — Дремлю. Еще чуточку тут посижу и пойду к вам. Весело фыркнув, Анко встала, на мгновение заслонив солнце. — Мы ждем, соня. Мой клан произошел от сборища всяких отбросов с островов, побережья и запутанных лабиринтов суши в болотистых поймах рек Страны Воды. Точнее, ни о каком клане тогда и речи не было. Это уже значительно позже среди этого сброда возвысилась одна семья и подмяла под себя остальных. Еще до объединения и создания скрытых деревень мою далекую, но уже больше похожую если не на клан, то на объединение кланов родню начали теснить прибрежные кланы шиноби, наводя хоть какой-то порядок у себя на родине. Именно тогда Хошигаки начали повсеместно использовать акул, а мои предки заключили контракт с дельфинами, которым резко усилившиеся акулы начали устраивать натуральный геноцид. Вот и получилось, что враг моего врага мой друг. Но было это так давно, что даже Кента не смог внятно объяснить, когда и как был заключен первый контракт с ними. Начав терять преимущества, Умино стали искать новый дом, попутно занимаясь любимым делом — грабили, убивали, пиратствовали. Наткнувшись на один слабо укрепленный форпост Узумаки, они его полностью разграбили, захватили заложников. Появившиеся красноволосые начали громить десант. Моя родня, прикинув расклады, просто сбежала. Наведя справки, они поняли, что случайно раздраконили самую большую силу в этом регионе. Достаточно могучую, чтобы раскатать пришлых в тонкий блин. Заложников отдали с извинениями, предложили виру и свои услуги в деле разграбления соседей. Тогда Узумаки впервые разорвали шаблон Умино своей новаторской идеей о том, что можно быть сильным только для того, чтобы защищать свой дом и тех, кто тебе дорог, а не для того, чтобы грабить окружающих. Эту идею мои предки воспринимали очень долго, здраво рассудив, что раз ты сильный, то нет резона не пользоваться этим для того, чтобы стать богаче. А блажь красноволосых лучше не воспринимать всерьез. В конце концов, у всех свои недостатки. После чего мои предки устроили самозахват ряда территорий неподалеку от Узушио, по разным причинам неинтересных красноволосым. В числе таких территорий была и часть Каменистого побережья. Всех, кто там жил до Умино, разогнали или убили. Красноволосые возражать не стали, потому что бесконечная череда слабых кланов и банд у границ Узушио к тому времени всем надоела, а экспансия мастеров фуиндзютсу была медленной. Избалованные оставшимися с прошлых времен благами цивилизации, долгоживущие Узумаки предпочитали брать не количеством, а качеством. Красноголовый до двадцати с чем-то лет считался соплеменниками неразумным подростком, несмотря на тщательное и вдумчивое обучение. Положить два десятка лет и кучу денег на жевание гранита науки было обычным делом. Но это тут, а не везде. Такие вояки, как Мадара, наверняка у виска пальцем крутили, говоря о важности практики и о бесцельно профуканном времени. Ну да, у них-то дети начинали воевать раньше, чем им исполнится десять лет. А еще красноволосые старались сохранять чистые руки и чистую репутацию. Но подобное следование древним шаблонам, непонятным нынешним шиноби, имело свои, порой весьма опасные, минусы. Некоторые из них помогли в какой-то мере компенсировать мои предки. Моя далекая родня выбрала тактику рыбы-прилипалы — оказывали более крупному хищнику мелкие услуги и питались крохами с его стола. К примеру, Умино грабили торговые пути, которые не шли через Узушио, тем самым позволяя красноволосым держать под своим монопольным контролем торговлю в целом регионе. Также мои предки обладали потрясающим чутьем на ценности и нужные Узумаки и их вассалам товары и знания. Скажешь, что тебе что-то нужно, и Умино уже предлагает эту вещь у него купить. Ну и что с того, что она частенько продавалась с потеками крови? Мои предки не обладали ценным геномом (он сформировался значительно позже), да и характер у них был не очень, так что в глазах некоторых Узумаки и их друзей поначалу Умино выглядели не особо ценным ресурсом. Иногда, после очередных выходок особенно отмороженных и неадекватных пиратов, даже возникала тема порвать с нами всякое сотрудничество, но полезность всегда перевешивала минусы. Также Умино из-за отсутствия генома не особо рисковали, отправляясь посредниками для переговоров, выступая в роли парламентеров, торговцев и просто говорящих голов для Узумаки и вассальных им кланов. Разумеется, они занимались не только торговлей, розыском и курьерскими услугам, но и всякими черными делами. Грабежами, тайными операциями, похищениями. Всем тем, чем сами Узумаки заниматься не хотели, дабы не марать свою репутацию и не рисковать понапрасну. То, что мои дальние предки прогнулись под Узумаки, было понятно. Им тоже надоело все время быть бездомными, а тут наконец-то нашлось хорошее место и щедрый сюзерен. К тому же, полагаю, их впечатлило Узушио и мощь красноволосых. Даже спустя десятилетия после разрушения деревня Скрытая в Водовороте поражала воображение. Ну, правда, не мое. Родня головами крутила и качала, фоня удивлением и где-то даже восхищением. Да, развалины еще хранили в себе признаки былого благополучия, но это был обычный маленький городок с высотными зданиями и центральной планировкой в виде гигантского завитка, явно вычерченный рукой древнего архитектора. Случайно так не построишь. А так — ничего необычного. Для мира, в котором я жил и умер. И совершенно нетипичный город для этого. За те несколько дней, что мы потрошили схроны, меня не раз посещала мысль о том, что я видел нечто похожее. Больше всего остров Узушио напоминал фильмы о постапокалипсисе, когда каменные джунгли высоток разрушены войной или временем. Словно рыбьи кости из переваренной ухи, всюду торчала рыжая арматура, присыпанная мелкими обломками. Казалось, будто кто-то специально рассыпал щебень, чтобы невозможно было пройти без звука. Не меньше шуршанья под ногами нервировали зияющие чернотой провалы окон, дверей и огромных дыр. Они были похожи на норы жутких монстров, поджидающих жадных до наживы людишек. Там, где стены не омывал дождь все еще можно было увидеть черную копоть и кровавые пятна. А иногда — отпечатки ладоней. Картину дополняли изощренные ловушки, которые делали прогулку по Узушио смертельно опасным приключением. Эти «мышеловки» каким-то чудным образом перезаряжались сами, чтобы слопать очередную жертву или снести ей голову. Индиана Джонс от восторга сходил бы в штаны. В общем, обычно визитерам местные красоты были до одного места, ноги бы унести. А еще там были невероятно древние и столь же прочные бункеры. Я такие раньше только в телевизоре видел… Хотя нет, еще в игре Fallout 2. Естественно, нас туда не звали, поскольку там вроде как стояла какая-то система определения свой-чужой. И вторых она по умолчанию пыталась выпилить. Ничего, мы не гордые. Постояли, посмотрели на белеющие кости тех, кто уже пытался туда пролезть или пробиться, подумали о вечном. Например, о еще не до конца выветрившемся биологическом и, возможно, химическом заражении территории. Когда Узушио погибало, оно уходило с музыкой, активировав по древним инструкциям самое страшное наследие предков. После чего победителей не осталось. Сработало немногое, но хватило всем. Но самое страшное — какой-то жуткий ритуал проклятия Шинигами. Раньше бы я не стал верить словам Акийоши, но после всего, что со мной случилось, волей-неволей поверишь в существование настоящих проклятий. Эта черная магия действовала на всех живых. Люди, обитавшие тут после Узумаки, чахли, часто болели, а в итоге умирали в страшных мучениях от самых разных болячек. Животные были умнее и просто сбегали. Шиноби были устойчивее к болезням, чем обычные люди, но даже они могли крайне недолго находиться на проклятой земле. Две-три недели, может, месяц. А потом все. Жить теперь в стране Водоворота можно, но плохо и недолго. Даже крохи наследия Узумаки искали короткими вахтами, прекрасно понимая, что лучше здесь не задерживаться. И вроде есть способ снять проклятие покровителя Узушио, вот только Узумаки лишь надеялись отыскать его в схронах. Если не удастся найти, то возможно, что эти земли потеряны для человечества навсегда. В общем, «хорошее» место Узушио. Самое то для суицидального туриста. Конечно, это вам не Швейцария с ее Доктором Смерть, но зато ассортимент вариантов покончить с жизнью богатый, на любой вкус и цвет. Кстати, уже в Каменистом Акийоши в приступе ностальгии во время упражнения показал мне, как выглядел Узушио до войны. Красивый город был. Много зелени, помимо здоровенных современных домов были дворцы Узукаге и знати, много простеньких, но удобных построек в укромных и тихих местах. А вот нищих практически не было. Надо отдать красноволосым должное: они построили свою маленькую утопию. Потом, правда, ее профукали, расслабившись и понадеявшись не на себя, а на фактически созданную ими Коноху… Но это было уже потом. Кстати, своего джинчурики Узумаки хотели, благо что были мастерами печатей. Но Хаширама уперся, что если он отдаст биджу своим союзникам, то не будет системы сдержек и противовесов, люди не поверят в его искренность и желание любой ценой добиться мира. Ну и зажал демона, скотина пацифистская. И это после всего, что они сделали для него и для его мечты о Конохе! Я, правда, был не совсем согласен с Акийоши по поводу роли Узушио в становлении Деревни Скрытой в Листве, но спорить с ним по этому поводу не стал, просто с умным видом покивал на его аргументы. Старик говорил о том, что без помощи и поддержки Узушио война кланов Учиха и Сенджу и их союзников продолжалась бы еще боги знают сколько лет. Без фуиндзютсу и знаний Узумаки в строительстве не удалось бы построить саму деревню. Без системы права, регулирующей отношения между враждующими кланами, не было бы Конохи. Без договоренностей, регулирующих отношения между Деревней Скрытой в Листве, Страной Огня и региональными кланами шиноби, не было бы финансирования дайме и кланы бы перегрызли друг другу глотки за источники доходов. А я вспоминал о дурацкой красной завитушке на чуунинских жилетах и о том, что уже мало кто помнит, что она вообще из себя представляет и откуда взялась. Благодарны могут быть отдельные люди (далеко не все), но никак не страны. Да и к тому же сами Узумаки могут несколько привирать о славном прошлом. Надо же чем-то гордиться и за что-то цепляться, чтобы не исчезнуть и найти в себе силы сражаться после всех потерь. Хотя очевидно, что у них и реальных поводов для гордости предостаточно. А Умино в вассалы так и не приняли — они слишком любили грабить окружающих и не хотели отказываться от этого увлекательного занятия, а Узумаки не могли позволить себе отвечать за этих отморозков. Все-таки у них своя страна была, им приходилось держать лицо. Ну, а то, что красноволосые периодически мелькали во время пиратских набегов Умино, так Водоворот к ним никакого отношения не имел. Исключительно личная инициатива отдельных несознательных искателей приключений и родственников Умино с шилом в заднице. Однако красноволосые умели быть благодарными и, например, немало поспособствовали тому, чтобы Умино стал кланом и официально получил подтверждение от Дайме на де-факто принадлежащие им земли. Кстати, и статус пограничников они получили тогда же. Ко всеобщему удивлению, моя родня со своей работой прекрасно справлялась. Многим старикам потом было даже обидно за те гигантские взятки, которые они раздали, убеждая всех чинуш и влиятельных лиц при дворе, что клан Умино будет как раз тем, кому можно и нужно доверить охрану границ и борьбу с пиратством, поскольку фактически они именно этим занимаются, причем достаточно давно. При этом, надо отдать им должное, они делали и немало полезного, например, очищали свою территорию от коллег, вражеских шпионов и морских монстров. Чудовища в этом мире возникали несколькими путями. Например, из-за мощного источника природной чакры какой-то вид животных мутировал во что-то огромное и прожорливое. Бывало и так, что какая-то призывная тварь умудрялась остаться в нашем мире или оставить здесь потомство. А бывало так, что кто-то отжирался на продуктах, в которых было много чакры — например, на трупах шиноби или призывных зверей. В море хватало всех трех типов монстров, многих из которых убить без специальной подготовки и снаряжения было не под силу не то что джонину, а даже целому звену джонинов. И вот с такими тварями Умино разбирались умело и с фантазией. В моем клане всегда было много изобретательных убийц и браконьеров. Кроме того, нельзя забывать и о том, что с морскими разбойниками мои предки тоже успешно разобрались. Кого-то переманили к себе на службу, кого-то просто убили. Выстроили строгую вертикаль власти и грабежа и тем самым навели долгожданный порядок. Такие вот пираты в законе. Но надо сказать, что зажигали как бандиты и пираты мои предки достаточно долго, и среди них было много ярких личностей, способных дать фору пиратам моего мира. Кроваво наследив на побережьях, островах и морских путях этого мира, мой клан оставил после себя долгую, хоть и, так скажем, несколько специфическую память. Любопытна была и традиция внутреннего устройства клана. Испокон веков садисты, подонки, маньяки всех мастей лезли на пост главаря Умино, убирая излишне щепетильных и менее зубастых конкурентов. Девизом моего клана могло бы стать: “Зачем выбирать меньшее зло?” К счастью, когда такие уроды теряли головы, на их место приходили еще более хитрые и умные, так что клан процветал, несмотря ни на что. Почти все кланы и поселения всегда старались выбрать своим правителем самого умного, сильного и альтруистичного человека. Умино такой фигней не страдали. У нас сами себя выбирали в правители самые сильные, хитрые, жестокие, коварные и решительные претенденты на власть. Те, кто делом доказывал, что они ее достойны. В клане всегда процветала диктатура. Глава клана, убрав, запугав и/или чем-то подкупив всех своих конкурентов, становился главным, тем, кто сам принимает решения. Если нужно — единолично, наплевав на чужое мнение. К слову сказать, в кланах такое обычно было не принято. В том мире процветала скорее коллегиальная форма управления таких сообществ. Всевозможные старейшины, советники и главы семейств и родов обсуждали с главой клана разные вопросы, приходили к компромиссу, выносили общее решение, которое тот скреплял и подтверждал своей волей. Глава клана обычно первый среди равных, с чуть большими правами и привилегиями. В моем клане все было несколько иначе. Главарь пиратов всегда будет прокладывать тот курс, который он сам выберет. У штурвала всегда только один капитан. И хорошо, если хотя бы спросит мнение других, а не проигнорирует. Излишне настойчивые попытки настоять на своей точке зрения в обычное время могли привести в лучшем случае к вербальному предложению отправиться в пешее эротическое путешествие. В худшем могли убить на месте. Другое дело, что в условно-мирное время (по-настоящему мирного не было никогда) многие ключевые вопросы клан время от времени обсуждал общим собранием, проявляя удивительный для этого мира уровень демократизма и готовность не только выслушать большинство членов клана, включая даже женщин, но и учесть их мнение при разработке дальнейшей стратегии. Клан изъявлял свою волю, а его Глава решал, что из высказанных пожеланий и как именно он будет выполнять. Проще говоря, даже самые большие отморозки все-таки старались учитывать мнение большинства. Как эта помесь змеиного кубла и стаи вечно голодных пираний умудрялась не только как-то существовать, но и достаточно долго процветать, выше моего понимания. Но Ницше, наверное, плакал бы от восторга. И с тем, что выживает сильнейший, и с «падающего — подтолкни» у меня в клане все было в полном порядке. И все-таки, несмотря на свою своеобразную мораль и культурные особенности, дружеские отношения с Узумаки мои предки старались поддерживать, и совместные браки не были редкостью и в более ранние времена, и тем более — в последние десятилетия существования Узушио. К тому же Умино со временем подуспокоились — награбили столько, что встал вопрос о том, как бы свое удержать. По правилам союз между кланами был закреплен не так давно, всего лишь несколько поколений назад. Почему-то только тогда-то Умино и Узумаки всерьез начали на официальном уровне обмениваться не только вещами, но и дочерьми. Я имею в виду межклановые браки со всеми вытекающими из этого плюсами и ответственностью с обеих сторон. А не просто брать кого-то в мужья и жены, по, так сказать, частной инициативе, как это было ранее. — Ты все-таки уснул! — плеснув мне в лицо водой, засмеялась Анко. — О чем-то задумался? Иди скорее к нам! Не поленилась же в ладонях принести! — Да! — поддержал мелкий, поднырнув под волну. — Давай к нам! Широко улыбнувшись, я стал стаскивать одежду: — Уже бегу! — оставшись только в штанах, стартовал к воде, не забыв подхватить Анко на руки. Мой крик «бомбочка» и прыжок в воду сопровождал писк Анко, крепко вцепившейся мне в плечи. Вдоволь набесившись, мы втроем построили вокруг костра маленькую Коноху, а по сути стену с башенками по колено высотой, и сели внутрь обсыхать. Ерунда такая, а сколько счастья! Прижавшись к моему боку, Анко заглянула в лицо задремавшего от тепла Наруто. — А он симпатичный. Чем-то похож на Минато-сана. — Мне начинать ревновать? — шепнув это, я нарочито насупился и притянул Анко за талию поближе. — Можешь, — улыбаясь мне, она погладила Наруто по голове, как бы провоцируя. — Что, уже уходим? — сонно пробормотал мелкий, потянувшись. — Нет, можешь еще поспать. Когда мы, наконец, собрались, я решил закопать костер, но Анко попросила меня отойти от кострища и сложила печать концентрации. Песок разверзся, и в неглубокую яму обвалились угли и пепел, а затем земля сомкнулась. Даже если приглядываться, не догадаешься, что тут было. Практично. Узнав, что уже днем мы отправляемся обратно в Коноху, Наруто упрашивал нас остаться. Даже применял тактику пассивного сопротивления: если его поднимали, сразу падал на песок и делал вид, что у него нет костей. Пришлось его нести с пляжа. — Пожалуйста, — уже с плеча протянул мелкий. — Пожалуйста. Давай еще недельку тут побудем? — Нам пора возвращаться. Я бы и сам хотел отдохнуть тут минимум месяц. А лучше — два. Только мы втроем, и больше никого, — я вздохнул. — Мечтать не вредно. — Вредно не мечтать, — так же кисло продолжил Узумаки, рассмешив Анко. В дом мы с Наруто прокрались, как полагается шиноби, но это не помогло: нас снова усадили за учебники. Наверное, нас выдала Анко, она-то не пряталась. Временами мелкий демонстрировал чудеса интуиции и находчивости там, где мне приходилось зубрить и долго вникать. Особенно когда дело касалось печатей. Однако он позже, чем я, смог научиться вызывать крабов и дельфинов размером с внедорожник. Не матерых зверей (те раза в два больше будут), но уже имеющих мозги, чтобы существенно помочь призывателю. Проблема у него была лишь в узости и неразработанности каналов чакры, расположенных в руках, и в том, что с его до сих пор далеко не идеальным контролем он не умел одномоментно вкладывать достаточно большое количество чакры в технику призыва. Второе для него было сложнее всего — это как попытаться зачерпнуть ладонями сразу ведро воды из моря под ногами. Однако у меня благодаря унаследованному от Ируки телу, разработанным каналам чакры и мышечной памяти таких проблем не было, так что я довольно быстро наполовину вспомнил, наполовину освоил технику призыва. Устав за день от уроков, я отчего-то не мог заснуть. Думал о всяком. Прислушиваясь к дыханию спящей у меня на груди Анко, я ворошил доступные мне воспоминания Ируки о ней. Итог этих раскопок меня не радовал — почти все, что я знал об Анко, в основном было почерпнуто из личного общения или из манги. Ирука что, вообще ее ни о чем не спрашивал? — Не спишь? — тихо проговорила она, заботливо поправив одеяло футона. — Нет, — фыркнул я, улыбаясь. — Знаешь, я не могу вспомнить, как мы с тобой раньше тренировались вместе. Привстав с футона, девушка заглянула мне в глаза, точно пыталась что-то в них прочесть. Молчание затягивалось, стало как-то неловко, и я решил пояснить: — Обычно я вспоминаю похожие ситуации, — прошептал я, чтобы не разбудить спящего рядом Наруто. — Реже — моменты, связанные с какими-то конкретными людьми или вещами. Кажется, я говорил об этом. — Говорил, — словно эхо, шепотом повторила девушка, задумчиво потрогав мой лоб. — Я еще много всего не помню, а эти, — я покрутил кистью, глядя в потолок, — приступы, когда я выпадаю из реальности, почти прекратились. Я надеялся, что с тобой будет связано больше воспоминаний, но я ничего не вспомнил, когда ты нас учила. Да и твой удав вообще никак в памяти не откликнулся. Или ты мне не показывала своих призывных зверей или… — Мы раньше никогда не тренировались вместе, — она заползла мне на грудь. — Когда я предлагала, ты всегда отказывался. Говорил, что много дел или нет времени… Ей было неприятно об этом говорить, от того она избегала смотреть мне в глаза. Пока настроение у Анко не испортилось еще сильнее, я сказал: — Ты поможешь мне вспомнить больше? — я положил руки ей на талию, но, подумав, спустился пониже. — Все же обо мне ты знаешь больше, чем я сам. — Тебе не нужно спрашивать, — улыбнувшись, Анко подарила мне долгий поцелуй и после прошептала: — Я буду рада тебе помочь. Рядом громко вздохнул Наруто, но не проснулся, а только перевернулся на другой бок, подергав пяткой. Сон не шел, да и Анко просто лежала на моем плече с закрытыми глазами. — Ты совсем не похожа на свой призыв, — вдруг ляпнул я. — На змей. Змеи такими ласковыми не бывают. Даже удивительно, что им вообще подошла твоя чакра. — По-твоему, я на медведя похожа больше? — нарочито надула губки, да только уголки рта, будто сами, растягивались в предательской улыбке. — Не знаю, может. Совсем не помню историй о настоящих медведях. Все больше о сказочных, которые без чакры болтать умеют. — Расскажи. Задумавшись, я смог только вспомнить историю про седого медведя, который и не медведем вовсе был. — …С тех пор так и повелось: как залютует какой охотник, станет зверя без меры бить, тут и приберет его к себе Седой медведь. А так ничего: ходи, гуляй по тайге. Старики поговаривали, справедливым он был, Седой медведь, — закончил я историю слово в слово, как в мультике было. Заснула Анко под рассказ о бескрайних хвойных лесах, болотах, диковинных ягодах, пушных зверьках и комарах. Кстати, ничего похожего на тайгу не было ни в одной стране. Для местных мои рассказы — как байки и легенды о днях до нашей эры для меня. Надо сказать, что никому из нас пятерых в Коноху особо не хотелось. Тензо боялся и вечерами в своем углу шепотом репетировал оправдательные речи. Правда, у него до сих пор не выходило оправдаться даже перед самим собой. А мы трое уже скучали по морю и тому настроению, что осталось на пляже Каменистого побережья. Зато мы забрали с собой доверие. По крайней мере, Анко и Наруто перестали меня делить и ссориться по пустякам, а вели себя, скорее, как брат и сестра. Мелкий частенько засыпал на коленях у Анко, а она шутливо душила его в объятьях. Иногда она вместе с ним «душили» уже меня, если я засиживался в саду с черновиками слишком долго. У меня так быстро не получилось сдружиться с Наруто, как это вышло у Анко, когда она перестала в нем видеть конкурента. Эта роль досталась Хоноке. Несмотря на то, что с красноголовой вивисекторшей я общался подчеркнуто официально и только по делу, Анко была сама не своя. Девушка в присутствии красноволосой из кожи вон лезла и становилась то приторно сладкой пай-девочкой, то чересчур развязной. Родня не одобряла такого поведения, но благоразумно молчала. Успокоив тяжелое дыхание, я притянул Анко к себе и зашептал: — Веди себя спокойнее, пожалуйста. Не хочу, чтобы у меня появились соперники. — Что? — То, как ты себя ведешь, привлекает внимание других мужчин. Я ревную. Когда я отстранился, Анко лучилась довольством. Словно сделала кому-то гадость. Поймав себя на том, что хочу большего, я кашлянул и второй рукой потрепал мелкого по волосам. — Наруто, — привлек я внимание мальчишки, — пожалуйста, сходи Тензо подоставай или Хоноку. — Лучше Хоноку, — серьезно заявил мелкий, давя улыбку, — мне как раз помощь нужна, — и, забрав со стола набор для печатей, скрылся за дверью. — Кажется, он считает нас смешными. — Иру-у-ка, — шаловливые ручки нырнули под кофту, щекоча, пробежались по бокам. Терпеть невозможно. Лапки холодные, а жар от них, как от углей в сухой соломе. — Ну-ка, — с хриплым шепотом я притянул Анко к себе, — иди сюда! Изобразив испуг, Анко выскользнула из рук, словно рыбка, и снова принялась меня щекотать, приговаривая шутливые дразнилки. Наконец она дала себя поймать, а затем томным шепотом произнесла: — Ты — рыба моей мечты. Честно пытался не заржать. Не вышло. От хохота у меня подогнулись руки, я только смог сместить корпус, чтобы не обвалиться на удивленную Анко. То ли смех у меня оказался заразительным, то ли мой хрюк от попытки сдержать ржач до того, ее рассмешил, но Анко тоже рассмеялась. — А что я такого сказала? — все еще хихикая, спросила она. — Дельфины не рыбы. “И я не язь!” — всплывшая в мозгу тупая шутка показалась дико ржачной, но я сдержался! Тихое гыгыканье — это успех в такой ситуации! — Ты опять смеешься! — дурашливо надулась Анко, зажав мое лицо в ладонях. — А надо что… Оказывается, затыкать поцелуем не только я умею. А днем позже была торжественная церемония с обоюдными клятвами верности. Умино клялись своими жизнями Деве-Дракону, Изменчивой Хозяйке морей, Узумаки — честью и жизнью Шинигами, Богу Смерти. Когда я в свою очередь приносил клятву кланам и призвал в свидетели Деву-Дракона, то почувствовал что-то странное. Будто чей-то изучающий и странно знакомый взгляд. Это было жутковато. Пожалуй, лучше тут быть поосторожней с клятвами всяким неизвестным сущностям. После присяги всех членов клана Умино и небольшого праздника по этому поводу мы с Анко ушли к себе, а Наруто еще с родственниками решил посидеть. Мелочь пузатая намекнул, что примерно полтора часа в комнату не зайдет и еще невинно так глазками похлопал: “А что такого? Сам же иногда просишь”. Естественно, родственники все слышали и тихо посмеиваясь, очень ненатурально делая вид, что ничего не слышали. Надо ли говорить, что вышел я из зала красным как рак? Мы тут с Анко таились, как партизаны в глубоком тылу, а он взял и выдал! Мысленно возмущаясь, я сделал в уме зарубку провести беседу с мелким. Можно подумать, что это я виноват в том, что бывший хозяин этого дворца явно не рассчитывал на то, что здесь будет жить целая толпа народа. Вот и приходится нам втроем ютиться в одной комнате. У других все еще хуже. По-хорошему, надо было раньше поговорить с Наруто на тему того, что не стоит озвучивать подобных вещей. Не удивлюсь, если он даже не понял, чем на самом деле меня смутил. Чувствую, придется вспоминать курс биологии про тычинки, пестики и прочую муру. Поговорили с мелким на тему секса довольно спокойно, хотя лица еще долго не покидала краска. Особо запомнилось, как Наруто выяснял: «А это больно?». Я поначалу вопрос понял не так и начал разбирать разницу между изнасилованием и сексом по обоюдному согласию. Мелкий от такого подвис, а потом так тихо пояснил, что он не то спрашивал. Его интересовали звуки. Если не вдаваться в подробности, то сладострастные ахи и охи действительно похожи на стоны боли. Будто тяжелобольной мучается. Вот Наруто и считал, что секс — это больно, неприятно, и искренне не понимал, почему взрослые этим занимаются. Анко, услышав такие выводы, минут десять успокоиться не могла, смеялась до слез и икоты. Она же объяснила Узумаки, что это бывает так приятно, что тебя перестает слушаться собственное тело. Описание Анко ощущений, получилось таким ярким и сочными, что у меня дыхание перехватило и жарко стало, а мелкий взглянул на нас двоих с непередаваемым выражением лица. Уж не знаю чего он там надумал, но загрузили мы его вдвоем настолько, что Наруто даже про сказку перед сном забыл. Сплю и вижу сон: улица, Наруто убежал вперед потерявшись среди людей, Анко высвободила ладонь и, улыбнувшись на прощание, буквально растворилась в воздухе. Точно лампочка, погасло солнце. Насторожившись, я заметил, как на крыше возникла темная фигура и без лишних слов попыталась в прыжке раскроить мне голову вакидзаси. Бледная дуга чакры ветра разделила напавшего на две половины. Враг не истек кровью, он распался лужей воды, но прежде я успел заметить знакомую пятнистую маску. — Ну, никто и не надеялся, что все будет легко, — разочарованно пожал я плечами. На крышах и в переулках стали появляться новые силуэты. Словно белые человечки из аниме «Принцесса Мононоке», они замелькали среди деревьев. Усмехнувшись, я обрушил на них поток ледяных сенбонов, копируя Хаку из аниме. Я не владел подобной техникой в реальности, но во внутреннем мире не действуют законы логики. Фигуры пытались отбить иглы, но не у всех получалось. И те, кому не повезло, обращались в лужи. Все, кроме четверых, уже разлились по улице, смывая пыль. Эти сообща создали какой-то барьер, но не учли, что я уже разошелся. Прозрачный купол не стал помехой для меча, объятого зеленым пламенем. Еще два опали на землю водой, а двое отпрыгнули спиной назад в разные стороны. — Что же ты молчишь?! — не стал я догонять клонов. — Может, расскажешь, что опять тебя разбудило? И что ты так поздно? Вместо ответа на меня двинулись две стены воды с разных концов улицы с внезапно просевшей брусчаткой. Хмыкнув, я поднял землю на место и превратил волны в лед. С клонами Ируки я оставил разбираться своих копий. Сам смылся, потому что бороться с толпой марионеток, к тому же опасных, — просто пустая трата времени. Тут как с кукольниками из Суны и их марионетками: надо найти кукловода, иначе марионетки неуязвимы. Кажется, что вот он, нормальный сон, но все опять не так! Залитые солнцем улицы неприветливы, как снега Антарктики, а фантомные горожане больше похожи на бродячие манекены без намека на лица. Удивило то, что я в этом сне чувствовал запахи. Пахло землей или плесенью, еще чем-то затхлым и гадостно сладковатым, как гниющая плоть. Все находящееся вокруг представлялось сжатым, давило, заставляя себя чувствовать неуютно. Словно я нахожусь в стеклянном шаре на прицеле снайпера. Один бросок — и все разрушится. Осыплется на землю блескучей крошкой из мелких стекляшек. Резко стемнело, на миг показалось, будто я ослеп. В этот момент на меня снова напали водяные дубли. Страх запустил холодные когти в живот, я сражался, одуревая от числа врагов, искал и не мог найти настоящего Ируку. В какой-то момент клоны кончились, и я остался один. Тишина звенела в ушах. Я все больше чувствовал себя загнанной в угол крысой. Каждый шорох отдавался болью в голове, заставляя сердце замирать. Я был в самом центре силы Ируки. В той части сознания или подсознания, которую контролировал бывший хозяин тела. Там, где он жил или, лучше сказать, существовал. В какой-то момент я поймал себя на том, что уже не боюсь. Страх мутировал из раздражения в злобу. Меня бесили безмозглые куклы, которые выполняли роль массовки и тупо бродили по улицам, мешая мне, бесил Ирука, который решил поиграть со мной в прятки. Шипя и матерясь, я расправился с ходячими манекенами, а затем во всю глотку заорал: — Хватит светом щелкать! Выходи! Разговор есть. Хочу предложить тебе разделение труда и взаимовыгодное сосуществование. Вместо ответа засвистели кунаи, мне спешно пришлось ретироваться. Судя по звуку, железо летело на меня с четырех сторон (сверху, с боков и в лицо). Звон стекла ударил по ушам, так что я от неожиданности запнулся, свалил пирамиду из яблок и рухнул на пол. По грязной, когда-то белой, плитке покатились глянцевые плоды с подпорченными боками, глухим перестуком скрыв все прочие звуки. На четвереньках, прячась за витринами, я метнулся под прилавок в дальнем от входа углу. Затаившись под кассовым аппаратом, с куском стекла и блестящей обертки, я внимательно следил за залом, а потому вошедший АНБУ не стал для меня сюрпризом. Зато неожиданностью стала пятнистая маска Гиены, моя маска! На чужом лице она казалась чем-то ненормальным. Это был не обычный безмозглый клон. Он был самостоятельной личностью, как и другие. “Это тот самый безумец, который завладел моим сознанием в тот вечер, когда я убил Белого Пса!” — мысленно воскликнул я, убирая «зеркальце». В темном окне зал можно было рассмотреть даже лучше, чем в обертку, но и меня так можно было заметить, если подойти слишком близко. Купировав приступ волнения мыслью, что я в любой момент могу выскочить через стекло, стал наблюдать. Убийца, Учитель, Любовник. Они ничем таким не отличались внешне от тех водяных клонов, что были раньше, но я просто знал — они другие. Как во сне знаешь, что за поворотом будет обрыв, даже если местность незнакома. Убийца — личность, взращенная под твердой рукой Данзо, — отличался от остальных удушливой аурой кровожадности, лихости и веселого бесшабашного безумия. Те, кто видели Джокера в исполнении Хита Леджера, удивились бы схожести их повадок. Учитель — маска добряка, чтобы дети не шарахались, «воняла» лицемерием и слащавой улыбочкой. Любовник — поводок-удавка для Анко, чтобы одернуть к ноге, если потребуется. Он смотрел на мир с превосходством повелителя судеб и кривил рот в брезгливой гримасе, лениво пиная испорченные плоды. Я точно знал, что Убийца опаснее всех прочих личностей Ируки. А их, на минуточку, было не меньше десятка! И что самое поганое, эти маски-личины были бессмертны, пока жив сам бывший хозяин этого тела. Они просто возрождались после каждой своей смерти. На моих глазах одной из личин стекло витрины размозжило голову, а она материализовалась парой мгновений позже на том же месте! Убийца придержал Учителя, указав в противоположный угол, и отправил пару невнятных личностей в центр. Среди этих личин не было только одного — настоящего Ируки. Я и это чувствовал-знал. Вжавшись в нишу под кассой, я понимал, что с этой маленькой армией мне не совладать. Убийца был слишком опасен, он целую толпу клонов перекрошит, если потребуется, да и меня тоже может покромсать. Нет, драться с бессмертными бессмысленно — умрешь уставшим. Прикинуться одной из личин было невозможно, они только выглядели одинаково, но ощущались как группа абсолютно разных людей. Тогда я вспомнил, как в начале лихо орудовал вымышленными техниками. Поначалу ничего не получалось, но потом я смог сделать лаз под стеной, прямо в переулок. “Нужно найти оригинал”, — чутье подсказывало, что если прибить настоящего Ируку, то его копии исчезнут. Выглянув из-за угла, я увидел, что Ирука-ребенок и подросток стоят на входе в магазин. Я их чувствовал, как, наверное, можно чувствовать блоху, ползущую по ноге, а вот они меня — нет. Ну, по крайней мере, мне так казалось. Раз уж у меня вышло вообразить нору и обратно заделать, то должно было получиться вообразить себя невидимкой. К моему удивлению, мне это довольно быстро удалось. Было, конечно, непривычно, я еще минут десять падал, путаясь в конечностях, но потом приноровился и больше себя не ронял. В таком виде я вернулся к магазину и начал нарезать вокруг него круги, постепенно увеличивая радиус. На одной из дальних крыш, на водонапорном баке, я наконец обнаружил Ируку. Он сидел на корточках и куда-то внимательно всматривался, наверное, отслеживал перемещения личин. Или направлял их. Те какое-то время ползали по магазину, а потом разбрелись искать меня. Оглядевшись, я пару секунд переваривал увиденное. Это место было похоже на пазл, сваленный в кучу из разных коробок и сбитый вместе ударами кулака там, где кусочки не подходили друг к другу: там улица из Конохи с моим домом, рядом маяк из Каменистого, тут замок из столицы, дальше какой-то низкорослый хвойный лес, ниже его кусок пустыни с колодцем и чахлым кактусом. А вокруг этого винегрета клубящаяся, похожая на легкий черный войлок в черной комнате, бесконечная, как Вселенная, но такая уютная, мягкая и родная темнота. “Получается, что эти обломки — это островок в моем внутреннем мире?” — спросил сам себя, еще раз окинув взглядом общий мир, последний оплот личности Ируки. Не долго думая, я вообразил, что Чернота обволакивает непроницаемым барьером-стеной все, кроме места, где были я и Ирука. В тот же миг тени стали гуще, заклубились черно-сизым дымом и взвились вверх, как сотни следов от ракет, сужаясь кверху, к похожему на витраж небу. Оно было неоднородным, словно локации видеоигры, разделенной областями перехода из одного уровня в другой. Разные цвета, разная погода, разное время суток. Солнечный день и звездная ночь, холодный рассвет и кровавый закат, сумерки со снежной бурей. Отсюда, с самой верхней точки, я видел все фрагменты этой небесной мозаики. Ирука вскочил с места, порываясь куда-то бежать, в его глазах плескался ужас. Обойдя его по кругу, я зашипел на ухо: — А ты все никак не сдохнешь. Теперь моя очередь пугать. Ирука шарахнулся в сторону, бросив наугад кунай, а затем замер. — Где ты? — Везде, — лаконично ответил я и чуть не схлопотал второй кунай в глаз. А все потому, что «кто-то» отвлекся и мельком представил пафосную фигуру в черном балахоне с горящими глазами. — Исчезни из моего тела! — А из «твоей» жизни не исчезнуть? — я брезгливо скривился. Небрежным жестом я ударил по ногам волной спрессованного воздуха, но промазал из-за дурацких рукавов придуманного балахона, так что Ируку задело самым краем, и то не сильно. Ирука рыкнул от боли и отскочил подальше. Тем временем чернота начала «переваривать» отсеченные от центра куски. Умино тоже почувствовал что-то такое, потому что внезапно растерял весь запал и обреченно опустил руки. — Ты отнял у меня все! — издали прокричал Умино. Он снова разразился нытьем на тему того, что я у него клан отнял, что его женщину присвоил и что с его работой справляюсь лучше него. — А теперь еще хочешь мою жизнь?! — под конец распалившийся Ирука ощущался так, словно вот-вот должен был снова взбеситься. Он даже осмелел настолько, что сам подошел ближе. Ненависть клокотала в нем, как кипяток в чайнике, давя страх, который сейчас уже было не почуять. — Больше пафоса, — сложив руки на груди, прокомментировал я скучным голосом, — на жалость дави сильнее. Да, кстати, спасибо на добром слове по поводу работы. У меня действительно выходит гораздо лучше, чем у тебя. Ирука даже оторопел, а я продолжил тем же тоном: — Ты бы себя со стороны видел. Будто свою жизнь на базаре продаешь. Какая «моя работа», если ты сам сделал все, чтобы тебя с нее поперли в глухие ебеня Страны Огня? Ты ведь даже учил плохо. Я до сих пор мучаюсь с седьмыми, и конца-края той возне не видно. Им словно нарочно забили голову всякой дурью. И тут я заметил, что в эмоциях Ируки мелькнуло удовлетворение, как от хорошо проделанной работы. — Я был хорошим учителем, — самодовольно, но с изрядной долей фальши заявил он, — я ничего не мог сделать с тем, что Саске считает себя круче всех, никчемная плебейка Сакура интересуется только книгами и Учихой, а Наруто лентяй, дурак и балбес. — Плебейка? Ух ты, какие мы словечки знаем! — удивляясь, я поцокал языком. — Ты у меня в памяти копался? Вон, слово умное запомнил. Молодец. А мангу-то видал? Ирука поморщился и процедил: — Видел. — Понял наконец, насколько важны твои ученики и какие возможности ты практически просрал? Его лицо не успевало за мыслью, да и гримасы чередовались странновато. Ирука словно разрывался между жалостью к себе любимому, сожалением об упущенной выгоде, завистью и остатками уверенности в том, что он все делал правильно. Не будь у меня эмпатии, фиг бы я понял, от чего его так заглючило. И тут на меня внезапно снизошло озарение. Я вспомнил, осознал… Не знаю даже, как лучше и правильнее сказать… — Ты ведь таким дерьмовым учителем был не потому, что не умел их учить. Ты не хотел их учить! Ты им завидовал, — воскликнув это, я искренне заржал. — Нет! — возмущенно насупился Умино, даже башкой мотнул. Но я не унимался: — Бесило то, что эти сопляки легко превзойдут тебя? Саске, Наруто, даже Сакура. У них ведь такой огромный потенциал! Куда тебе до них, скромному токубетцу джонину с редкой специальностью: война на воде и в прибрежной зоне. Но особенно тебя бесил Наруто с его безграничным потенциалом, который благодаря Кьюби уже через пару лет после выпуска может стать сильнее любого в Конохе! Тем более тебя. Собственно, а почему это я говорю «может»?! Станет! Обязательно станет! И завидно, бедняжечке, — я мерзко засюсюкал, — что в будущем ненавистный демоненок одной техникой равнять горы с землей будет? А его сенсей-дуралей по-прежнему будет вонючие тетрадки проверять и мел от злости грызть. Жизнь моя жестянка и все такое. — Это неправда, — попытался возразить Ирука, но было очевидно, что он сам не верит в то, что говорит. — Я был хорошим учителем, это они сами во всем виноваты… — Да брось, — перебил я его, легкомысленно фыркнув, — меня не обманешь, я ведь тебя знаю лучше, чем самого себя. Ты им завидовал, поэтому ты сделал все, чтобы они никогда не достигли своего потолка. Узумаки ты гнобил, Харуно захвалил и сделал тупой заучкой, не способной к нестандартным действиям и саморазвитию. Саске ты тоже захвалил и убедил в том, что он так, без учебы, знает и умеет все, что ему нужно. Ты думал, что Саске загнется от своей самонадеянности и первого же серьезного опытного противника! А Сакура вместо исследователя или хорошего медика станет никчемной ходячей энциклопедией, все время ждущей указаний и похвалы от учителя! И Наруто… А Наруто бесповоротно станет разгильдяем и тупым неумехой! Я его хвалил, а он рожу кривил, будто все это неправда. — Браво, Ирука! — картинно похлопал я, заставив Умино скривиться еще сильнее. — В тебе погиб великий педагог, убитый завистливым и самовлюбленным дураком. Когда я появился, ты даже на должности учителя ничего из себя не представлял. Ты был бесполезен и никчемен для своих хозяев во всем. Да и самому себе не полезен, а вреден. Состроив страшную рожу, Ирука кинулся вперед. — Удивлен, что тебя раньше не отстранили — за вредительство, — я отвел удар кулаком и отбросил его контратакой. Умино напал, словно по привычке, без огонька и азарта. Задумался, что ли? Я откинул его небрежным жестом, которым создал порыв ветра, отчего Умино упал и прокатился пару метров по полу. Эх, мне бы в реальности быть таким крутым… — Слушай, а может, ты хотел стать шпионом в какой-нибудь дыре вроде Страны Риса? Не, ну чего, прикольно же! Ничего полезного нет, денег нет, зато живет там Орочимару-сама и Деревню Звука строит, и смертельных опасностей — хоть жопой жуй. Данзо как-то обмолвился, что сослал бы подальше, если бы «Ирука не взялся за ум». Или тебе приключений захотелось? Не думал, что ты адреналиновый наркоман, как Хатаке. — Я… нет! Нет, — сбитый с толку Ирука помотал головой и тише пробормотал: — Не хотел. — Да мне все равно, что ты там хотел или не хотел. Ты свою жизнь уже просрал. Не мешай жить мне! Будто впервые услышав, Ирука вытаращился на меня, словно я бред какой-то сказал. — Если я уступлю, ты просто похеришь все то, что я сделал после тебя. Ты свою, да и чужие жизни долго и методично превращал в одну большую кучу дерьма. Я прибрался, разгреб этот срач, а тут опять ты нарисовался! «Отдавай!» А что отдавать-то? Разве что-то твое здесь еще осталось? Из ценного в твоей жизни были только деньги и знания. И ни то ни другое я почти не мог использовать. А больше у тебя ничего не было. Ни семьи, ни друзей, ни благодарных учеников, ни клана, ни репутации. Ничего. Да ты сам ныл, что вся твоя жизнь была уныла и беспросветна! Город-пазл пропадал под клубами медленно ползущего дыма, а между нами начали мелькать цветные всполохи, как миниатюрные кометы. “Воспоминания”, — понял я. Они видимы, даже осязаемы. В руках ощущались, как паутинка, но не рвались, а просачивались сквозь пальцы. В тот момент я чувствовал, что эти события помним и я, и Ирука. — Это больше не твоя жизнь, — отпустил я хвост очередной паутинки. — Я ее вылепил из обломков, грязи и пыли. А ты копил медяки и ныл, какая поганая у тебя жизнь. Что никому она не нужна такая — скучная и бесполезная. Морио еще удивлялся, — я кисло хмыкнул, — а что это я не стенаю, как скверно мне живется. Ведь ассистент при команде генинов — это еще хуже, чем сенсей в Академии. Ирука скривился, не спуская с меня глаз. — Ты говорил: «Кому нужна такая жизнь?». Так вот он я! Тот, кому нужна такая жизнь! Я ее на помойке нашел, вымыл, починил, улучшил. Какие ко мне претензии? Я подобрал то, что тебе не нужно! А я ведь, наивный, поначалу считал, что у тебя все-таки есть ради чего жить, раз так цепляешься, — я едко хмыкнул, — а оказалось, что ты уперся просто так, из принципа. Детские мечты ты выбросил, а новых на замену так и не придумал. Целей у тебя тоже нет. Кинул дядю, кинул родственников, когда им больше всего нужна была твоя помощь. Денег пожалел? — Они мне никто! — вспылил Ирука. — Они бросили моего отца и меня, предали интересы и традиции клана!!! — в конце он уже орал. — Потому что вы первые от них отказались! — насмешливо фыркнул я. — Да ты посмотри на себя! Тебе было тошно ходить на работу, — промелькнули, словно собственные, воспоминания Ируки: что-то про Академию, Корень, Данзо, Хирузена и фальшивых друзей. — Ты ведь даже повеситься однажды хотел! Ты же это помнишь? Мне бы удивиться, но это воспоминание сейчас словно было частью меня. Будто это меня Анко из петли вытаскивала, а за спасение получила пощечину такой силы, что упала на землю как подкошенная. Стало тошно от того, что память во всех подробностях запечатлела горящий красным след от руки на белой щеке ошарашенной девушки. Первый и далеко не последний. — Как ты бесился, что тебя спасла Митараши! Ты ее ненавидел, а она все терпела, бесила еще сильнее, своей заботой напоминая мать. Снова сунуть голову в петлю смелости не хватило, а опасных заданий жалкому учителю не давали. Тебе же жить было тошно! Зачем же ты борешься, если давно искал смерти? Силой воли я удержал концентрацию, продолжая комкать в шарик воспоминания до неудачного самоубийства, его мысли о смерти, как о выходе, все то, что однажды чуть не заставило Ируку убить себя собственными руками. — Слышишь, Ирука, я не отдам тебе мою Анко! Моего Наруто. Мои достижения. Мой клан. Мою жизнь. Они все мои! С последним словом с раскрытой ладони сорвался грязного цвета шарик и ударился в грудь Ируки, а затем отскочил в меня. На миг Дельфин замер с недоумением на лице, а затем, то что было Умино Ирукой, распалось мелкими белыми искрами. Радость была недолгой. Я на своей шкуре почувствовал всю ту мерзость из воспоминаний. Выл, как зверь, воображаемое тело корчилось от боли, а в голове билась мысль о том, как бы это состояние не пропустить отсюда в реальность. Пугать Анко и Наруто было страшнее, чем не справиться. И где мое чувство самосохранения бродило? Закончился приступ так же быстро, как начался, оставив после себя чувство опустошенности. Ну да, немного нечестно было убивать его, не закончив мой то ли злодейский, то ли геройский спич. Но что-то ему объяснять уже надоело. Небольшим утешением для моей совести служило то, что я сначала пытался решить все миром. Не моя вина в том, что Ирука отказался. Собственно, я и болтал-то все время просто потому, что хотел увидеть, что его сильнее всего заденет, и одновременно собирал весь негатив. Я еще с прошлого раза понял, что мало было убить Ируку, ударив мечом или кунаем. Пробовал — не сработало. А вот его собственное нежелание жить оказалось самым серьезным оружием. Раньше я не хотел замечать эти тревожные воспоминания и мысли, насквозь пронизанные негативом. После них я иногда застывал на месте, задумываясь о том, что, оступившись на ступеньках, можно сломать шею, что, поскользнувшись в ванной, можно разбить себе голову. Прямо мечты труса-самоубийцы, который надеется, что оно как-то само случится, а он и не заметит, как очутится за гранью. Ночная улица стала обсыпаться вниз цветным песком, бесследно пропадая в дымчато-черном полу. Как-то незаметно истаяли последние «декорации», и я остался один в пустоте. — За ту пощечину, — прошипел я от боли, — и за все, что были после, я бы тебя самолично придушил, покойник из клана Умино, — называть его Ирукой было как-то неправильно. Это теперь мое имя, и точка. — А я ведь всерьез когда-то думал о том, чтобы как-то с ним договориться, достичь компромисса, — размышлял я вслух, глядя туда, где скончался мой враг. Но здесь, рядом с той гнилью, которой был внутренний мир этого ублюдка, понял, что мы с ним не договоримся и не уживемся. Никак и никогда. Мы слишком разные. Я никогда не соглашусь поступать так, как привык поступать он, а его всегда будет корежить от меня и того, что я делаю, от Наруто, Анко, Госпиталя. А еще проблема в том, что я никогда не смог бы доверять настоящему Умино. Он меня боялся и ненавидел и при первой же возможности попытался бы убить. Здесь, во внутреннем мире, он постоянно становился сильнее. Нет. Не так. Не сильнее, но зато опытнее и опаснее. Он нарушил бы любое соглашение, любую сделку и попытался бы от меня избавиться. Я был не просто абсолютно уверен — я знал, что этот самовлюбленный козел никогда не согласится на роль второго плана, а на первых он бы разрушил все, что я уже создал. Мертвец мог сделать этот мир только хуже. Так что пусть отправляется в иной. Не знаю, сколько времени я лежал без единой мысли в голове, а потом до меня дошло, что это конец. Я победил. Не будет больше снов-поединков. Не будет двойственных эмоций. Иногда, когда я радовался достижениям Наруто, я одновременно ощущал злость и неприязнь, как будто у меня шизофрения. Не будет тех вспышек отвращения, когда рядом Анко. Я наконец стану нормальным. — Прощай, — сказал в пустоту, — надеюсь, в следующей жизни ты не будешь таким дерьмом. Я прощаю тебя. Хорошего тебе посмертия. Моя атака, по сути, была всего лишь сконцентрированными воспоминаниями и эмоциями. Все самое плохое, что было в жизни Умино. Этот «мячик» чуть было и меня до самоубийства не довел, но образы Наруто и Анко не позволили мне последовать за ним. У него таких якорей не было. И такого желания жить. Хоть чувствовал я себя паршиво, но был жив. А он просто истаял, ушел, исчез. Как он с этим жил раньше? Ходил на миссии, шутил, улыбался… И так год за годом! А если еще многочисленные маски вспомнить. Как он только с ума-то не сошел? И тут на меня внезапно нахлынула эйфория. Я орал во всю глотку, что победил, и просто радовался как дурак всему подряд. Тут-то мне и прилетело по голове чем-то легким, и не один раз. Почесав макушку, я глянул вниз. Под ногами валялись белые маски с разными рожицами. Не смайлики, но что-то в них такое угадывалось. Ничего опасного в них не чувствовалось, так что на радостях я подобрал все, а ту маску, что не помещалась в руках надел на себя. Хоть они и не имели глаз, но у той что я надел, был внимательный, понимающий взгляд и приятная спокойная улыбка. Через какое-то время орать и прыгать от радости резко перехотелось. Настроение не испортилось, я слегка выдохся. Оглядевшись вокруг протрезвевшим взглядом, я заметил, что паутинок стало меньше. Поначалу мне показалось, что они растворяются прямо в воздухе. Но вот одна, следом другая мини комета, отделившись от общего хоровода, взмыла куда-то вверх. Когда я проследил за ними взглядом, челюсть медленно уехала вниз. Надо мной в черном небе без звезд висел гигантский шар из цветных нитей. Что интересно — среди нитей встречались белые, темно-синие, зеленые, коричневые, но не было ни одной черной. Чистые цвета, словно из палитры магазина красок. В моем внутреннем мире, совместившемся с тем, что осталось от Ируки, не было ничего, кроме шара: ни неба, ни земли. Верх и низ — все. Несмотря на Черноту, было светло, словно солнце закрыто неплотными облаками, рассеивающими свет. А странный мегаклубочек просто парил в пустоте без всякой поддержки, даже не думая падать! Но он не был невесом! Я знал его вес, как если бы пытался его когда-либо поднять. В здравом уме, в реальности, я бы точно не подошел к незакрепленному клубочку размером с трехэтажный дом, но тут бояться было нечего. По крайней мере, мне так казалось. Зачем-то захотелось оседлать клубок. Я легко подпрыгнул и вцепился в нити толщиной в мой палец. А клубок взял и легко провернулся, по инерции покачав меня как на качелях под собой, так, что я оказался внизу. — Оно висит и крутится, — вынужден был признать я после нескольких попыток взобраться наверх. Вот уж не знаю, что мной тогда двигало, но я создал трех клонов, которые уравновешивали шарик, пока не оседлал клубок. Сверху картина была чуть интереснее: кругом это черное-не-пойми-что, которое клубилось и играло шутки с моим воображением, вылепляя из «дыма» знакомые очертания и картинки. Так я и сидел, пялясь в непонятный дым, пока не проснулся. Простонав что-то невразумительное, я почувствовал прохладную ладошку на лбу. — Ирука, что с тобой? Меня слегка подташнивало, и в черепе гудело, как в высоковольтных проводах, но я бодро соврал, что со мной все нормально. Потом все же пришлось слегка признаться: — Кошмар приснился, плохо спал. Не выспался, вот голова и болит. Я уверил Анко, что это скоро пройдет, что со мной все в норме и беспокоиться не о чем. — Ты не просыпался! Ты как мертвый был! Я тебя даже щипала, ты не чувствовал? Девушка выглядела уставшей и нервной, так что говорить «теперь почувствовал» я не стал. — Больше такого не повторится. Обещаю, — я передвинул ладонь Анко на щеку, сверху накрыв своей рукой. — Пройдем обследование в госпитале… — «Пройдем»? — удивилась она, отняв руку, а затем надула щеки, как ребенок. — А мне зачем? Я совершенно здорова. — Меня беспокоит твоя температура, — я сел на постели. — Ты часто мерзнешь, у тебя постоянно холодные руки и ноги. Меня это не раздражает, нет, просто это не нормально. Я боюсь за тебя. — Не хочу, — яростно замотала она головой. — Нет! Нет! Нет!!! Спорить не стал, пусть остынет. — Ирука! — в комнату влетел Наруто. — Идем, я такую штуку классную покажу с печатями! Я даже до рассвета встал, чтобы показать! Потирая пострадавшие от щипков руки и бока, я чмокнул Анко в щеку и поплелся смотреть очередную убойную «штуку». Это уже стало некой традицией: все новинки своего арсенала Наруто обязательно показывал мне. Были бы чемоданы, мы б на них сидели. Мы могли уйти хоть сейчас, но то одна мелочь, то другая, и уйти мы могли только после обеда. Утром ко мне пришел Ютака. Он вежливо отослал Наруто с Анко, а затем взялся за меня. Поговорив, как принято, на отвлеченные темы, дядя перешел к делу. Он бросил на меня суровый взгляд, какой иногда доставался его сыновьям, заговорил веско, с убеждением и уверенностью в собственной правоте: — Я уже понял, что ты не можешь в открытую взять фамилию Узумаки, потому что это помешает тебе интриговать в Конохе. Понимаю. Но и ты пойми. На протяжении многих поколений сильнейшим кланам мира было за честь породниться с Узумаки. Тем более для нас, безродных пиратов. А сейчас тебе дважды предложили высокую честь, и ты отказался. Так с ходу понять, за что дядя на меня наехал, я не смог, потому решил сначала дослушать, прежде чем что-то возражать. Да и традиции требовали сначала выслушать старшего, возразить всегда успеется. — Тебе предложили в жены Хоноку, лучшее, что у них сейчас есть. Умница, красавица, с сильной кровью. “Комсомолка, спортсменка, угу, — мысленно продолжил я монолог. — Вот только не нужна она мне… такая, как она, жена, и даром”. А вообще странно. В клане Умино тоже осталось немного людей, а тут дядя хочет, чтобы я стал Узумаки. Решил все-таки одного из своих сыновей на пост главы протолкнуть? — Ты отказался, разумно все обосновав тем, что это ударит по нам всем. Потом они предложили тебе стать приемным отцом и регентом для Наруто, и я не понимаю, почему ты не согласился. Для тебя это шанс объединить наши кланы. Племянник, я многое могу понять, но все твои успехи в Конохе не будут стоить ничего, если у нас и Узумаки не будет единства. Пойди им навстречу. Пренебрежение их обидит. И определись наконец, какой будет у них статус и как мы будем решать вопросы! Как два союзных клана, как две ветви одного клана, как один клан. И как долго? — А как лучше? От подобного вопроса Ютака подвис, а я задумался. Смотрел я на дядю и лихорадочно пытался понять, когда это мне предлагали стать приемным отцом для Наруто… И вспомнил тот разговор с Акийоши и Абе. Биджев восточный этикет с его красивостями и недосказанностью. Да и я хорош, тупица, не придал значения тому поклону и просьбе, а постарался забыть смутившую меня ситуацию. А сейчас та победа во внутреннем мире словно открыла мне глаза. Я стал видеть много такого, чего раньше не замечал. Намеки, предложения, завуалированные просьбы. Ютака, порассуждав минут пять, пришел к выводу, что лучше все-таки союз кланов, и сурово сверлил меня взглядом, всей своей позой выражая неодобрение. — Я никоим образом не хотел и не хочу обидеть Узумаки. Для меня будет честью защищать интересы Наруто, но я не смогу поменять фамилию по причинам, которые уже называл. Насчет того, как вам жить, я говорил в самом начале — решайте сами, я задним числом одобрю все ваши решения. Живите, как вам удобно. Лучше всего нам сосуществовать как союз кланов. Да, Узумаки временно станут Умино, но это просто бумажки для отчетов. Временная маскировка. На четыре года или на пять. Может, на десять. Не знаю. Клан Узумаки в Стране Огня признать могут хоть завтра, часть родни Кушины жила в Конохе, вопрос только в том, насколько безопаснее пока быть Умино и не привлекать внимание. Ютака, видимо, расслабился: — Хорошо, я думаю, такой вариант они поймут и примут. Дядя явно специально все это устроил в последний день, чтобы у меня не было возможности увильнуть от разговора или отбрехаться. И, не откладывая, мы пошли к Акийоши. Тот чаевничал с Абе в пустой зале, явно не случайно. Я даже не стал спрашивать, где все. После ритуальных приветствий повторил им все, что говорил до этого дяде. Мы еще некоторое время уточняли условия и неявно торговались. Сговорились на том, что я буду опекать Наруто, как и раньше. То есть защищать его самого, его интересы, в первую очередь финансовые. Снова предлагали мне Хоноку, я обещал подумать, но жениться не обещал. В любом случае я обязан буду за ней присмотреть и по возможности защитить. Теперь для родственников я стал кем-то вроде авторитетного старейшины. Потому что для них я регент при Наруто и, хоть кол на голове теши, жених для Хоноки. У всех отлегло от сердца, а я промолчал о том, что про Хоноку они мне зря напомнили. Придем в Коноху — женюсь на Анко. Задолбали уже сватать свое «сокровище» ненаглядное, будто залежалый товар. Даром не нужна такая жена, и за деньги — тоже. Кроме своей доли от участия в набегах, я получил еще и подарки. Акийоши преподнес мне в дар несколько очень ценных и редких свитков. Один из них меня особо впечатлил. Так называемый свиток Последней Истины. С его помощью можно было буквально вырвать память у жертвы. Правда, свиток был одноразовый, да и к тому же был риск помереть от переизбытка информации, не говоря уже о том, что донор в процессе помирал, но зато и эффект был сногсшибательным во всех смыслах. Вот только куда этот подарок применить и на ком? В общем, провожали нас как дорогих родственников и желали нам поскорее вернуться. А вот Анко на меня по-прежнему дулась. Кто ж знал, что Митараши настолько не любит больницы. Кое-как мне удалось ее уговорить, но возмущалась она часа полтора, не меньше, и обижалась потом чуть ли не до самой Конохи. Кстати, после того, как исчез сосед, я стал заметно меньше есть. Я за собой этого особо не замечал, а тут, в гостинице, обнаружил, что пустых тарелок у нас с мелким теперь разное количество: у него столько же как было, а у меня в половину меньше. А тот вообще-то был на диво прожорлив из-за своего метаболизма. Новыми красками заиграла старая шутка: «Один знакомый говорит другому при встрече: — Вот это ты ряху наел! — Глистов выведи, и у тебя такая будет». А вот нашему пленному, которого мы повели в Коноху, округлившаяся физиономия не грозила. Как и предыдущего, из Страны Волн, мы держали мужика на голодном пайке, чтобы сил не хватало думать о побеге, не то что пытаться бежать. Ночью кумовца паковали в деревянную коробку, больше похожую на дырявый гроб, чтоб места меньше занимал. Если жив останется, то клаустрофобия будет ему верной «подругой» до конца дней. Звали человека в футляре Мотто Куджо, а остальное можно прочитать в пухлой папке, которую мне передал Тоши. Хидики, в общем-то, выжал из облачника все, что тот знал, но я все равно решил сдать пленника Ибики. Мне это ничего не стоит, а Морино приятно будет, что его не забывают и ценят как специалиста. 1) Хиден ("Секретно"), часто называются Хидзюцу ("Секретная техника") — секретные техники кланов, передающиеся из поколения в поколение.