Вопрос восприятия

Пятьдесят лет спустя он все еще будет стоять. Пятьсот лет спустя он все еще будет ходить. Он будет жить вечно, даже не будучи живым. Вот почему ему будет так легко когда-нибудь отпустить Элайджа дальше. *** За несколько часов до грозы Элайдж прибыл на Аврору. Он добрался до дома доктора Фастольфа, и, не зная, что делать, постучал. Этот обычай он видел в старых земных кинофильмах. Его впустил Жискар. Человек с Земли не поднимал глаз, чтобы не встретиться взглядом с Жискаром. Глупый и бесполезный жест, он ведь знал, что роботу и в голову не придет осуждать его, но так было легче. В огромном доме, окруженный сталью и металлом со всех сторон, он ощущал себя бессильным. Фастольф ничего ему не сказал, лишь проинструктировал роботов о новом жильце. Элайдж же не ощущал ни вкуса еды, ни удовольствия от принятой после ванной, ничего не могло поднять его настроение. Он прислушивался к дождю за окном, лежа на одной из постелей в доме Фастольфа, молча вздрагивая. На Земле не бывало гроз, и его пугали и гром, и вспышки молний, и отвратительные разрушения, напоминавшие ему о смерти. Дэниел оказался рядом, и Элайдж протянул к нему руки в немом поиске тепла. С каждым ударом грома и вспышкой молний он все ближе прижимался к Дэниелу, словно пытаясь слиться с ним воедино. Он старался взять от Дэниела столько, сколько мог, и Дэниел позволил ему. Так он запрограммирован. Есть что-то в человеческой душе, чего она никогда не забывает, и неважно, сколько ей лет, и эта память – жизнь-любовь-смерть - уже вцепилась в Лайджа намертво. Вскоре буря стихла и за окном рассвело. Это была их первая ночь. *** Элайдж говорит, что пойдет гулять, выпив чаю. Он любит крепкий чай со специями, такой, как делает Дэниел. Он любит горький чай. Как горе на вкус. Чай все еще кажется ему роскошью. Он уже давно перестал страдать. Теперь он легче. Элайдж собирается на прогулку. Он преодолел свою агорафобию, запиравшую его в помещении. Он любит гулять долго и часто берет Дэниела с собой. Элайдж расскажет, названия каких растений он узнал, и какие они красивые, и Дэниел согласится. Он думает, что на самом деле Дэниел не может оценить их красоту, но он ошибается. Элайдж натягивает еще одну куртку и поправляет одежду. Дэниел привычно собирается присоединиться к нему у дверей. Элайдж качает головой. - Все в порядке, Дэниел. Меня может сопровождать и другой робот доктора Фастольфа. Не нужно идти со мной. Приказ. Дэниел не может возразить. Элайдж делает шаг за порог, но замирает на месте, а потом разворачивается к Дэниелу. Заключает его в объятия, его губы касаются шеи Дэниела. Который не может слышать непроизнесенных вслух слов, но ощущает их своей кожей, а затем ему удается вычислить то самое слово. Любовь. Дэниел запрограммирован радоваться улыбкам Элайджа. Ведь даже с седыми прядями на висках и морщинками Элайдж выглядит моложе, когда улыбается. Однажды Элайдж уходит, а затем робот Фастольфа возвращает домой один. Это была последняя ночь. Дэниел знал, что это случится. Он рассчитал вероятность и знал достаточно о человеческой природе, о натуре Элайджа, чтобы знать, что он не останется. Просто Лайдж ушел раньше, чем ожидал Дэниел. Но роботы не плачут. Даже пятьсот лет спустя Дэниел будет всматриваться куда-то вдаль. Его взгляд устремлен к другим планетам или, может быть, звездам. Он желает Элайджу быть счастливым, где бы тот ни был. Иногда его искусственные глаза моргают чаще, чем нужно, будто сдерживая слезы. Роботы ведь не плачут.