Первый луч солнца

Первые лучики восходящего солнца проскользнули сквозь окно в просторную уютную спальню, упали на пушистый ковер, добрались до бежевого торшера на тонкой ножке из вишневого дерева, до белоснежного покрывала, неуверенно коснулись кончика носа, провели по щекам с россыпью едва заметных веснушек и запутались в ярко-рыжих, по-утреннему растрепанных локонах, своим нежелательным появлением в столь ранний час разбудив эту удивительно прекрасную женщину. Все еще в полудреме она улыбнулась абсурдности приснившегося ночью, а затем резко распахнула глаза, и первым ее словом в еще пару мгновений назад обещавшим быть замечательным день было… — Черт. Она неспешно поднялась на локтях, медленно, с оттенком легкого ужаса в блестящих карих глазах, повернула шею к обычно пустующей стороне кровати, той, что ближе к двери, и резко откинулась назад на подушки, подбросив в воздух пару тут же закружившихся крошечных гусиных перышек. — Черт. На обычно пустующей стороне кровати, той, что ближе к двери, лежал весьма привлекательный темноволосый мужчина. Усилием воли выровняв дыхание и успокоив нервно колотящееся сердце, Донна перевела взгляд с потолка на дверь. На ручке неутешительно повис ее бюстгальтер. В самом проходе расположились мужские брюки, а на стуле в прихожей небрежно покоился ее свитер. И она бы могла похвастаться тем, что не первой начала распускать руки, если бы не лежавший прямо на паркетном полу перед входной дверью джемпер, приютивший на себе бледно-голубую рубашку. Ее, всегда, казалось бы, такую уверенную, стремительной волной захлестнуло отчаяние. Хотелось спрятать испуг под тяжелым одеялом, совсем по-детски. Этого не должно было случиться. Пылких, таких желанных поцелуев. В шею, в губы, снова в шею, в уже оголенную, еще недавно скрытую толстой пряжей ключицу, ниже к животу и в губы. Этого не должно было случиться, она же обещала… Того, как она стягивала с него темно-серый, почти черный джемпер. Того, как она запускала пальцы в его и без этого растрепанные волосы, как проводила руками по его спине. Как одну за одной нетерпеливо расстегивала непослушные пуговицы рубашки. … твердо себе обещала. Вдох и тяжелый выдох. Это все какая-то ошибка. Ее согласие… Вдох. … на его предложение проводить. И тяжелый выдох. Очередной лишний бокал вина. Медленный вальс и взгляд «глаза в глаза». Первый бокал вина. Полуулыбки. И вообще весь тот вечер. Этого не должно было случиться. «Ведь он еще не готов». Сонный вздох резко вырвал ее из размышлений и наполненных сначала выдуманной дружбой, а после – так давно скрываемой, сейчас вырвавшейся наружу, наконец раскованной, пусть и алкоголем, страстью воспоминаний, вынудив трусливо закрыть глаза, притвориться крепко спящей. Едва слышный шорох тяжелого одеяла. «Он сбежит». Неторопливые движения… «Точно сбежит». … в ее сторону. А затем теплый уют накрыл ее талию широкой ладонью, спустя половину удара сердца сместившись на живот, успокаивая, согревая, медленно утягивая в сон вслед за ним и доказывая несомненную безошибочность произошедшего. Последний запоздалый луч медленно поднялся по невысокой витиеватой ножке комода, случайно заглянув в щель между ящиками, задержавшись в одном из них и обнаружив там то, что Харви непременно желал бы увидеть на Донне; скользнул по столешнице через крошечную статуэтку белого лебедя, осветив фотографию двух счастливых людей, сейчас мирно посапывающих в унисон.