Он не любил его

Он не любил его. Он не любил его глаза - слишком зеленые, слишком большие, чтобы быть красивыми. Он не любил его голос - такой мягкий и немного хриплый, похожий на белую карамель. Он не любил, когда он смеялся - слишком ярко, слишком заразительно для его мертвой души. Ему не нравилось, как он убирал волосы со лба - легким изящным движением, полным природной грации и достоинства - позерство! Ненавидел, когда он смотрел на него - пронзительно, выворачивая душу наизнанку, вытряхивая из нее гниль, труху и мерзкую липкую слизь прошлого и настоящего. Незачем! Ни к чему! Его душа разложилась уже давно, и ему не было в ней места. В этой душе уже не было места ничему, кроме густого сигаретного дыма и дешевых воспоминаний дешевого человека, жалкого и безнадежного. Ему не было места в его душе... Он не любил его. Он не любил случайные прикосновения, действительно случайные, но такие нежные и внезапные, что тело отзывалось восторженным трепетом и мурашками, которые тут же надо было спрятать под рукавами. Он не любил его тихий шепот на ухо, когда вокруг было много людей, потому что в такие минуты он был слишком близко - так близко, что было слышно биение его сердца, светлого и чистого, не оскверненного еще ничьим прикосновением. Ему не нравилось, как он смотрел на небо своими некрасивыми прекрасными глазами - так, как смотрят на давно покинутый дом, куда совсем скоро вернутся. Он ненавидел его взгляд - счастливый, веселый, грустный, резкий, угрожающий, но всегда живой, горящий огнем молодой души, не перегоревшей и не растоптанной. Особенно плохо было, когда он смотрел в глаза - пламя его души танцевало на пепле, осколках костей и тонких струнах паутины, пытаясь разжечь то немногое, что еще могло хотя бы тлеть. И делал это, невзирая на желание его самого. А он этого не хотел. Он не хотел пробуждаться, не хотел вновь гореть, потому что память всякий раз услужливо демонстрировала картину удушающего пожара, раскалывающего изнутри, сильного, но бессмысленного. Он не хотел... Он любил его. Любил его глаза, наполненные ужасом и недоверием, красивые зеленые глаза, огромные, как озера холодной Норвегии. Он любил его голос - хриплый, сорвавшийся от крика, осипший. Он любил его мольбы о пощаде, куда более искренние, чем прошлые его речи. Ему нравилось, как он тщетно пытался закрыть лицо и шею неловкими движениями поломанных пальцев - какая искренность! Он обожал, как он смотрел сквозь пелену боли - даже не на него, а на его душу, наблюдая, как там все раскладывается по полочкам, гниль и труха танцуют торжественный танец смерти, а слизь собирает их воедино, поглощая прошлое, настоящее и будущее. Его душа тянулась к нему, звала за собой, опутывая липкой сетью. Она погружала его в густой сигаретный дым, окутывала вязкими воспоминаниями гордеца, соорудившего себе трон из костей, своих и чужих. Она делала его частью себя... Он становился его частью. Он любил его. Он любил его ногти, в предсмертном порыве пытающиеся его оцарапать, иногда достигающие цели, и после - сладкую боль четырех полос на лице, которые потом придется обработать. Он любил его надрывный крик, переходящий в визг, когда рядом никого не было, и он пытался отдалить свое тело от его, такое жаркое, такое желанное, с истошно бьющимся сердцем, вот-вот грозившим расколоться на тысячи мелких осколков от требовательного прикосновения. Ему нравилось, как он слезящимися глазами смотрел на свою кровь на его руках, темно-бордовую, так, как смотрят на поезд, ушедший за несколько секунд до прихода пассажира, поезд, который никогда уже не увезет домой. Он обожал, когда он смотрел вверх застывшими остекленевшими глазами, потухшими, ледяными. Особенно хорошо было, когда этот холод начинал проникать в душу, замораживая в ней все своим дыханием, от которого трещали кости, паутина серебрилась инеем, а жалкие очаги тления уменьшались вдвое, готовые вот-вот потухнуть... И память исчезала, растворяясь в этом прекрасном, навек застывшем взгляде огромных голубых глаз... Он не любил его. Он не любил его глаза - слишком черные, слишком яркие, чтобы быть красивыми. Но он знал, что полюбит эти глаза. Знал, что полюбит его. И знал, что случится это совсем скоро.