Голос

Бекхен влюбился в один из этих холодных, пропитанных зимней безнадежностью вечеров. Он устало шел домой, мысленно проклиная весь мир за слабую батарею в плеере, за мороз, в который с каждым выдохом улетало облачко тепла, за отсутствие отопления дома и нехватку денег на автобус. Раздражающие снежинки с каждым порывом ледяного ветра все время норовили приземлиться то под носом, то десантируя прямо в глаза. Он идет слишком быстро, не замечая пришпоренной тонким слоем снега накатанной дорожки льда; скользит и с грацией морского котика распластывается на асфальте, тихо выдыхая поносящие весь свет ругательства, пока до его слуха не доносятся приглушенные стеной тяжелые аккорды. Подавшись манящей мелодии и мысленно послав к черту свою одиноко-ждущую квартиру шестью кварталами дальше, Бекхен толкает железную дверь, только чтобы с первого шага, первой чистой ноты вокалиста понять, что впервые за свои 26 лет он влюбился. Так просто и удушающе страшно. Парень на импровизированной сцене полупустого бара ровным, но до мурашек эмоциональным голосом пленил, выбивая из легких весь кислород. Бекхен физически ощущал его душу через звук, который казалось, заставлял густеть воздух, расплываться стены, уходить куда-то в бесконечность потолок. Место было затхлым, насквозь пропахшим перегаром и дешевыми сигаретами, акустика отвратительна, аккорды фальшивые, а барабанщик постоянно сбивался с ритма, но весь этот серпантин перекрывал он. До побелевших костяшек сжимая дешевый микрофон, смотрит в пол, интонациями заменяя ужасный аккомпанемент и Бекхен понимает, что ему только что вкатили начальную дозу самой качественной наркоты струйно по венам и прямым ударом по сердцу. Неимоверным усилием сбросив с себя тягучий опьяняющий плен, Бекхен выбегает на улицу, судорожно втягивая жгучий льдом воздух. Его голос по-прежнему звенел в ушах, а воображение настойчиво вырисовывало ослепительный силуэт на сцене. Голова кружится, и парень приваливается к холодной стене, пытаясь унять непонятно откуда взявшуюся дрожь. Его хватает на неделю. Неделю мыслей "не думай о нем" и упрямого избегания безымянного бара. Он специально обходит то место, делая огромный крюк и попадая домой на полчаса позже, но его стальной выдержке приходит сокрушительный конец ровно неделю спустя. Бекхена буквально ломает до боли в каждой мышце, а неимоверное желание вновь услышать чарующий голос того парня становится практически осязаемым и, прежде чем он успевает осознать себя в пространстве - становится слишком поздно делать шаг назад. Тяжелая дверь со скрипом поддается, и прокуренный воздух приветливо затягивает Бека в парадоксально уютную атмосферу бара. Не раздумывая, подходит к стойке, заказывая темное пиво и ненавязчиво интересуясь, будет ли кто-нибудь сегодня выступать. От утвердительного ответа и мимолетного "Чен", "каждые вторник и пятницу" сердце тут же подпрыгивает к глотке, перекрывая доступ к кислороду. Внутренние противоречия плавно скатываются к нулю, когда громко переговариваясь с одним из музыкантов, Чен подходит к стойке с микрофоном и заразительно, до спазмов в грудной клетке, улыбается. В этот раз, Бекхен высиживает две песни, в следующий - его почти хватает до припева третьей. На шестнадцатый визит он сбегает слишком быстро, поймав на себе пронзительный взгляд Чена и промелькнувшую между строк кошачью ухмылку. Оглушающее опустошение затягивает на его глотке жгут в двадцать четвертый заход - Чен сегодня не поет. Бекхен чувствует, что его нагло обломали с жизненно необходимой дозой и заменяет качественный товар на алкогольный заменитель. Дешевый коньяк идет на удивление легко, пока к арендованному вторник-пятница столику в самом темном углу бара не подсаживается парень с заботливым: "по-моему, тебе достаточно, приятель". До трепетной дрожи в неслушающихся пальцах Бекхена пробирает, а протянутая рука для знакомства жжёт тонкую кожу не хуже негромко брошенного "Чондэ". Оказывается, они одного возраста и учились в одном университете, но на разных факультетах, пока Чондэ не бросил учебу ради мечты стать артистом, но все вышло не так радужно, как он тогда надеялся. Оказывается, он давно заметил прожигающий до позвоночника взгляд Бекхена со стороны скрытого тенью столика. Оказывается, что влажные от выпитой рюмки коньяка губы Чондэ столь же манящие, как и бархатный голос, а мягкое ощущение их на собственных равносильно погружению в ледяную воду и сжиганию на костре заживо одновременно. Оказывается, выработанное годами тренировок дыхание вокалиста моментально сбивается, как только Бекхен углубляет поцелуй, нерешительно сталкиваясь языками и плавя кожу шеи нежными прикосновениями подушечками пальцев. Оказывается, им необязательно говорить, чтобы понять друг друга, хотя Бек обменял бы десять лет жизни за томный выдох своего имени губами Чена. И только добравшись до холодной квартиры Бекхена, сваливается тонкой сетью неловкость, но горячий крепкий кофе, тонкий один на двоих плед на жестком диване, переплетенные пальцы и полуулыбки в разговорах обо всем, ненавязчиво рассеивают противоестественное стеснение. И уже становится плевать, в какой именно момент тихий разговор шепотом перетекает в неловкие прикосновения губ и легкие укусы; плевать на дикий холод квартиры и скомканный в ногах плед, когда прикосновения жгут не хуже летнего знойного солнца; плевать на разбитые кружки и пролитые на серый ковролин остатки теплого кофе, ведь обоже его целует тот самый Чен. Бекхен уверен, что сегодня точно умрет от передоза, когда обхватив его член влажными от поцелуев губами, слышит мелодичный чувственный стон, от которого в паху болезненно ноет собственный стояк. Он готов отсасывать Чондэ бесконечно долго, обводя языком выступившие вены и расслабляя глотку пытаться взять глубже с каждым движением, старательно втягивать щеки, не обращая внимания на легкое онемение и боль с непривычки, лишь для того чтоб красть и надежно прятать в памяти сладостные оттенки его упоительного, до головокружения, голоса. И он буквально сходит с ума от тихого "Бекхенни" на выдохе, сбиваясь с ритма и против воли протяжно простонав, посылая волну мурашек по телу Чондэ. Подняв расфокусированный взгляд, он видит себя в затемненных похотью глазах и, черт возьми, как это до одури круто отражаться в нем. Приподнятые уголки губ между томными выдохами, подмигивание и чуть сильнее сжатые в руке волосы на голове - Бекхен двигает головой быстрее, пальцами до красных пятен впиваясь в жаркое тело под собой до финальных нот акапеллы из стонов; и ему совсем не стыдно последовать за Чондэ не прикоснувшись к себе ни разу. И через несколько мгновений Бекхен аккуратно, словно боясь одним неправильным движением разрушить греющую душу атмосферу, повисшую воздухе, подбирается к груди Чондэ, вслушиваясь в ритмично быстрое биение его сердца, чувствует, как теплая рука обнимает за плечи, прижимая ближе. Только спустя несколько минут, Бекхен решается нарушить тишину просьбой спеть для него. Чондэ не удивляется, не отшучивается, а, только вздохнув полной грудью пару раз, тихо запевает, словно отдавая свой голос этому странному парню, который кажется ему удивительно родным. и Бекхен как никто знает, что задохнуться от песни вполне реально. Все вокруг кажется комически абсурдным, за исключением нежных вибраций мягкого голоса; оплетающего тело мурашками и дарящее теплое чувство идиллии.