Часть 1
19 октября 2014 г. в 19:32
Комуи любил своих подчиненных, но только в душе и глубоко-глубоко. На самом же деле он лелеял мечту их как можно скорее угробить, получая мазохистское удовольствие от их страданий и от того, как некоторые особо впечатлительные господа раз за разом разносят Орден чуть ли не в пух и прах.
Впрочем, сравнять ЧО с землей причина не нужна, да и дурацкое поручение тем более. Одного патлатого дурака и одного горохово-стручковского, но тоже дурака вполне достаточно, дабы коварный план был приведен в исполнение.
Канда Юу любил детей, но только глубоко-глубоко в душе. Настолько глубоко, что порой просто не верилось в это. Если бы он не питал какой-либо толики теплых чувств, пусть немного, хоть капельку, хоть ничтожную песчинку за душой не имел, то давно бы не то что покалечил, убил бы.
– Здравствуйте, дети, позвольте вам представить Великого и Ужасного Грозу ЧО, Канду Юу, - как ни в чем не бывало выпалил Аллен, улыбаясь во все 32 зуба.
Мечник, подавляя в себе желание врезать хорошенько по этой клоунской физиономии, лишь меланхолично бросил в ответ:
– Тч, нахуй иди, Мояши.
Да уж, привалило-то счастья. Комуи-сан заставил двух выдающихся экзорцистов, стоивших десятка хороших воинов, сюсюкаться с кучкой ребятни, которая по неизвестному стечению обстоятельств оказалась в стенах ЧО.
И вот сейчас, в эту самую минуту, карточный шулер ломал комедию перед этими молокососами, стараясь тех как-то потешить, параллельно играя на нервах самурая.
– Этот человек настолько суров, что питается одной собой, предпочитая её иным яствам этого мира, – Аллен говорил об этом с таким удивлением, будто бы для него самого в новинку был сего рода факт.
Это бесило. Вся эта комедия, дурацкий спектакль. Больше, правда, выводило из себя японца то, что центром этой абсурдной постановки стал он сам. Точнее, обсуждение его мрачной персоны.
Не то что бы Мояши всё перевирал, говорил что-то не так, но то, как он подавал всю информацию, все, скажем так, голимые факты, заставляло Канду то и дело тянуть руки к старине-Мугену.
Не на пустом месте Аллен решил рискнуть здоровьем и рассказать детям о мечнике. Можно сказать, он сделал ему одолжение, взяв ситуацию в свои руки. Ну, и заодно спас малолетних шалопаев от получения моральной травмы, до физической бы дело не дошло: Шпендель сам настучал бы БаКанде по первое число за руко- и мугеноприкладство.
Стоило детям впервые увидеть самурая, как глаза их загорелись. От восхищения или же нет, но от любопытства и крайней заинтересованности точно. Это не сулило ничего хорошего Канде, которого разозлить можно было одним лишь присутствием подле него, чего уж тут говорить о каких бы то ни было расспросах.
– Ещё слово и ты труп, - холодно отрезал японец, но больше по привычке, чем по какой-то иной причине.
В конце концов, его не трогают и ладно, можно и потерп…кхм, тактично забить на всех и вся.
– Верен одному лишь своему Мугену, то есть катане своей, – в ответ на очередную реплику послышался недовольный рык. – Не расстается с ней ни на минуту, готов в любой момент ринуться в бой. Враждебен по отношению к окружающим, но это лишь маска, на самом же деле ему не наплевать, особенно на близких вроде Линали, Лави, Комуи...
А это уже определенно лишнее. Похоже, у шибко распоясавшегося Аллена появилось что-то, что непременно стоило бы укоротить. Например, язык.
– Ходит с длинными волосами потому, что если их подстрижет, то в виду его регенерации они снова отрастут и…– тут Канда не выдержал и, как-то недобро ухмыльнувшись, выдал:
– А сейчас, дети, будет наглядное пособие того, как правильно разделывать особо наглых и болтливых мелкобобовых тваренышей, которые с первого раза не понимают достаточно элементарного для усвоения, даже милипиздрически крохотным умишком, понятия как заткнуться, – в доказательство серьёзности своих намерений мечник, покинув кресло, в котором ранее расположился, стал приближаться к Шпенделю.
– БаКанда, ты ч-чего? – заикаясь, переспросил ошалевший от таких слов Аллен. – Они же дети. Чему ты их учишь?
– Суровой реалии жизни, Шпендель. А теперь либо молись, либо беги. Впрочем, первое будет попросту бесполезно.
Потом ещё долго по Ордену раздавались ругательства и крики о явном слабоумии некоторых узкоглазых вперемешку со звуками схлестнувшихся оружий и, как следствие, разносимой в пух и прах мебели – всё это красноречиво говорило о том, что лучше воздержаться от каких-либо прогулок и перемещений, дабы не попасть под раздачу.
Лишь детворе было в радость происходящее: то, что разворачивалось прямо на их глазах, не нуждалось в пояснениях. Это ведь всяко лучше монотонных, вгоняющих в сон россказней.