Его сердцу дорогое

«Не называй меня по имени». Правило есть правило. «Ученики должны обращаться друг к другу по фамилии, проявляя уважение», – вот что было написано в уставе Уэстонского колледжа. Блюэр помнил это, помнил, и не забывал об этом во всеуслышание говорить, но… Алые всегда были самыми непослушными учениками. «Лоуренс…» – Не называй меня по имени! Это запрещено правилами! – всегда отвечал Блюэр, резко, несдержанно. Синему дортуару не был свойственен гнев, больше присуще ему было спокойствие, но Блюэр не мог молчать, не мог не отвечать. Он должен был реагировать, напоминать Редмонду, пусть и слыша его тихий смех в ответ. «Лоуренс, Лоуренс, Лоуренс…» Редмонд часто так дразнился, а потом – снисходительно улыбался. Его это забавляло? Возможно, да, даже скорее всего – алые любили развлечения, что могли потешить их. Выросшие в домах богатых господ, они привыкли к безнаказанности и вседозволенности, и пусть Редмонд не был эгоистичным засранцем, что-то от стереотипного Лиса в нем явно теплело. И это была та самая его любимая привычка. «Лоуренс, не дуйся, я ведь всего лишь назвал тебя по имени. Ты вчера отдал кусочек своего десерта Клейтону, а ведь это тоже запрещено правилами!» А правда была в том, что – на самом деле – правила были и ни при чем. Блюэр правда ценил правила, он правда заботился об их соблюдении, но… Тут дело было не в правилах. Просто очень уж удобно одно из них подходило для оправдания, просто чтобы Редмонд… Перестал, перестал это делать. «Лоуренс, Ло-у-ренс!..» Звуки его, Редмонда, прекрасного голоса порой ласкали слух Блюэра, но… То, как Редмонд произносил его имя, вовсе сводило с ума. Величественно, красиво, напевно… Даже страстно. Таковы уж были Алые – все они делали с чувством, и Блюэр знал это, как никто иной – ведь так долго смотрел на эти великолепные светлые волосы, редкого цвета, цвета… Невинности и света. Смотрел на эти наверняка мягкие губы, что произносили его имя вновь и вновь – наверняка, ведь Редмонд при нем даже смазывал их можжевеловым маслом… И смотрел на эту лукавую, словно у настоящего лиса, улыбку. Эта улыбка была очень дорога сердцу Блюэра, слишком дорога – но он знал правила, как знал, что даже через десяток лет его улыбка не будет дорога Редмонду. «Лоуренс…» – Никогда, слышишь? Никогда не называй меня по имени. «Пожалуйста».