Чердак.

Затхлый чердак. Сырость, влажность, стойкий запах краски въелся в эти обшарпанные стены, кажется, что здесь нечем дышать. Здесь нечем дышать. Твои холодные и длинные пальцы рисуют дугу на моих ключицах. И я не знаю, от чего дрожу больше: от холода или от самих прикосновений, но мне нравится. Нечем дышать. В твоей мастерской, хотя я не очень понимаю, как это место можно так называть, столько хлама. Бумага, порванная в клочья. Очевидно, на ней были эскизы, которые ты забраковал. Но я думаю, что ты всегда идеально рисуешь. Даже когда просто бездумно наносишь неаккуратные мазки на ватман, я готов любоваться ими вечно. Дышать. Хочется дышать. - Чихо… - хриплый из-за нехватки воздуха голос. – Ты говорил, что написал новую картину. Ты покажешь мне? - Я бы не сказал, что закончил её, – тихо отвечает блондин, отводя взгляд, – я даже не совсем уверен, что изобразил то, что хотел. Точно хочешь увидеть? Я киваю, и Чихо ведёт меня к мольберту. Молча он разворачивает его, и мои глаза расширяются. Звёздное небо. Казалось бы, что необычного, но эти глубокие цвета притягивают к себе. Тёмно-синее небо и мерцающие звёзды. Я не знаю, как Чихо это сделал, но они настоящие. Мне кажется, что они и правда сияют. Бледное свечение исходит от картины, и я, полностью заворожённый, не могу оторвать взгляд. - Знаешь, - говорю я, пытаясь смотреть блондину прямо в глаза, - это самая волшебная картина, что я когда-либо видел. Ты самый необыкновенный художник, с которым я имел счастье познакомиться. Я влюбился в твоё небо, Чихо. А он не особо разговорчив. Просто ведёт меня к маленькому окошечку и открывает его. Мы видим ночное небо. Но, без сомнений, оно не такое, как на картине Чихо. Никакое небо не сравнится с ним. Блондин кладёт голову мне на плечо, утыкаясь носом в шею. - А я влюбился в тебя, ДжеХё. Из открытого окна на чердак ворвался ветер, позволяя свободно вдохнуть свежий воздух.