Смена влияния

У меня формируется план, пока я следую за ним в спальню. План, который включает в себя только меня и Джастина и силу слова. Как бы я ни хотел приковать его наручниками к кровати, это случится не сегодня, не в эту ночь. Не тогда, когда мы оба выпили и обкурились. Игрушки подойдут, когда мы оба будем трезвые и оба будем хорошо осознавать, где действительно следует остановиться. - Руки над головой, колени согнуты, ноги на всю ширину, на какую сможешь. Джастин немедленно реагирует, открывая себя полностью передо мной. Его член крупный, жесткий и стоит между его ног, его живот нервно втягивается, пока он обхватывает пальцами закинутых рук край матраса. Иисус. Ебать. - Вот правила. Первое: красный - стоп, желтый - притормозить, зеленый - это продолжать. Я спрашиваю, как ты чувствуешь себя, ты, блядь, отвечаешь мне или все кончено. Когда стоп? Джастин вздрагивает и стонет. - Красный. Я стремительно сбрасываю свою одежду в кучу у подножия кровати. - Второе: ты двигаешь руками, пытаясь прикоснуться ко мне, и все закончится сегодня вечером. Понял? Он кивает, а затем, когда я поднимаю брови, говорит: "Да". Кинув презервативы и смазку на кровать, я добавляю: - И третье: если для тебя все станет слишком насыщенно, ты используешь эти слова. Если ты промолчишь, а с тобой что-нибудь случится, тогда наши договоренности опять попадают под рассмотрение. И гораздо дольше, чем в этот раз. Понял? Когда он соглашается, я устраиваюсь в изножье кровати, размещаясь между его согнутыми ногами. Несмотря на легкость исполнения моего приказа, Джастин нервничает. Я вижу это в его глазах, почти скрытое за дурманом травки, что мы раскурили. Теперь я точно знаю, почему Джастин притащил сорняк сегодня вечером. Этот пиздёныш все запланировал, или, по крайней мере, что-то вроде этого. Он всегда был смелым, маленький засранец. Я прикасаюсь губами к его колену. - Расслабься. Еще раз целую его колено, еще один поцелуй, крепче, чем до этого. - Просто дыши. Вдох, - я медленно вдыхаю и так же медленно выдыхаю воздух на его кожу, - выдох, вдох... - Выдох, - бормочет он, закрывая глаза и выдыхая. - Хороший мальчик. Не открывая глаз, Джастин кривит губы в улыбке. Господи. Он создан для этого! Для меня. - Шире, Джастин. Я развожу его бедра, раздвигая их шире, пока не чувствую напряжение в его мышцах. Он хочет узнать, хочет отведать то, о чём мы говорим. Он получит это. Но пусть не надеется, что это будет легко. - Я хочу, чтобы ты остался точно в этом положении и удерживал его так долго, как только сможешь, - я поглаживаю рукой внутреннюю поверхность его бедра, достаточно сильно, чтобы разогреть его мышцы и облегчить начальное напряжение, - а если тебе нужно будет двинуться, сначала скажи мне. Как только он шепчет "ладно", я опускаю голову, облизывая его, всасывая кожу, прокладывая свой путь вниз от его колена с конкретной целью. И эта цель: стык паха и бедра. Где его запах самый сильный, запах его возбуждения – этот запах, черт возьми, почти подавляющий. - Ох, дерьмо... Я кусаю это место, помечая его снова, чувствую как он вибрирует от желания. И эта дрожь, доказательство его полной капитуляции, движется через него в меня, насыщая мою потребность, мое желание сделать его своей собственностью. Чистое животное желание сделать Джастина своим. Я протягиваю руку, не глядя шарю вокруг себя, пока не нахожу эту чертову смазку и, небрежно выдавив ее на пальцы, начинаю массировать его отверстие. - Иисус. Ебать. Верно подмечено. Приятно знать, что я не единственный, кто находится в таком же, блять, состоянии. Нажав пальцем на него, я удваиваю свои усилия, одновременно помечая его, всасываю и тяну кожу сильнее, вытягивая кровь к поверхности. Это наверняка будет болеть. Такое нежное на ощупь место, подвергнутое моему воздействию, заставит его завтра вздрагивать всякий раз, когда он сделает движение. И это именно то, что я хочу: постоянное напоминание о том, что, независимо от того, что он наконец решит, в этот момент он - мой. Джастин полностью отпускает последний контроль, с которым он еще боролся за то, чтобы не выпустить его наружу, и издаёт гортанный стон, который говорит мне гораздо больше, чем все, что он мог сказать словами. Я замираю, пока мои глаза мечутся между его лицом, его членом и темно-фиолетовым синяком, расцветающим на белой коже. Шевелю пальцем в его заднице и насмешливо выгибаю брови: - Достаточно? Он открывает рот и выпускает еще один стон. - Джастин. - Да, - он бормочет, задыхаясь и дергаясь, его руки крепко сжимают края матраса, - достаточно. Слава, блять, Богу. Я вскрываю упаковку презерватива, раскатываю его по моему члену, не забыв покрыть тонким слоем смазки. Затем, нажимая на каждое бедро руками, добавляю ему немного дискомфорта в мышцах и одним движением погружаюсь в него по самые яйца на всю длину. - Блядь! - Так хорошо. Почти чертовски хорошо. - Посмотри на меня, Джастин. Джастин открывает глаза, светлые и остекленевшие от сильного возбуждения. - Брайан, пожалуйста... Его слова звучат так невнятно. И я знаю, что он балансирует на грани реальности, теряя себя в море ощущений. Время вернуть его назад, на землю, туда, где он должен быть здесь и сейчас. - Джастин, - мои руки скользят вниз, сдвигая его бедра вперед, показывая чтобы он обернул свои ноги вокруг меня, - назови цвет, Джастин. Он моргает, глаза медленно фокусируются на мне: - Э-э, у меня все хорошо. Он хороший, но совершенно, блять, улетевший. - Какой цвет, мальчик, - рычу на него. Его глаза расширяются, и он с трудом выговаривает слово "зеленый". - Хорошо. А затем, внимательно присмотревшись к нему, я позволяю, чтобы одно его бедро упало так, как ему удобно, а сам словно навожу курсор мыши на засос, украшающий его пах. С помощью моего пальца я надавливаю на синяк синхронно с каждым моим движением. В него. Из него. В него. С каждым движением подводя его все ближе, толкаясь и просто прикасаясь сильнее, пока мой большой палец постоянно массирует этот знак - знак принадлежности Джастина, утверждая свое право на него. - Пожалуйста, нахуй. Мне нужно... - он облизывает губы, пробегает языком по губам, а затем кусает нижнюю губу зубами. И я понимаю, что любуясь его лицом во время секса, могу получить абсолютное привыкание. Он танцует на грани разрушения, выпрашивая еще чуть-чуть чего-нибудь. Смотреть на это, словно возвращаться в первую ночь. Эту смесь невинности, благоговения и нужды... - Ну же, Джастин, - я вдавливаю палец в синяк, глубоко погружаясь в его задницу, - давай, кончи вместе со мной. Он откидывает голову назад, изгибаясь в шее, и я вижу, как напряжены его вены, как он кончает с громким криком, и, блядь, выстреливает белыми лентами еще и еще по всей своей груди и животу. - Христос, - с шипением наклоняюсь над ним, тараня его задницу быстро и жестко, пока наполняю презерватив своей спермой. Хрюкаю от удовольствия, когда он сжимается вокруг меня, словно выдавливая меня досуха. * * * Я просыпаюсь от запаха кофе. Несмотря на соблазнительный запах, я сперва иду в душ. В попытке найти способ избежать возможного отказа в течение этих нескольких минут. Но душ не может длиться так долго. Даже в субботу утром. Я натягиваю джинсы и босиком направляюсь на кухню. И тут же останавливаюсь. Джастин голый, сидит за прилавком в одном лишь полотенце, обернутом вокруг его талии, попеременно то глядя в открытую книгу, то записывая что-то в своем блокноте. Иногда он опускает руку на пах, пальцами поглаживая определенное место. То, где я поставил свою метку. - Джастин? Он отталкивает книгу в сторону и улыбается. Очень светлой улыбкой. Слишком яркой для человека, собирающегося мне отказать. - С добрым утром! Я поднимаю бровь, демонстративно указывая взглядом на бумаги, украшающие наш стол, и продолжаю молчать до тех пор, пока, по крайней мере, не получу в руки свой кофе. Он толкает свой блокнот ко мне. Одной рукой я беру его, другой кофе, сканируя глазами то, что он написал. Отдельные слова выскакивают из написанного мелким почерком. Испытательный срок... медленное введение рабства и телесных ... четкие правила и ожидания... - Так, - я смотрю на него, кофе уже стоит в стороне, совершенно забытый, - это выглядит так, словно мы должны найти время, чтобы все обсудить. Джастина улыбка исчезает, а на ее место выползает стеснительный румянец. Он опускает голову, глядя в стол, а затем, моргая, смотрит на меня сквозь ресницы. - Да. И я точно знаю, так же как я знаю своё собственное треклятое имя, что я так чертовски влип.