***
- Спасибо, - Рэйджи взял в руки билет на поезд, тоскливо улыбнувшись кассирше, которая сонно потирала глаза и часто моргала. Чемодан волочился позади, раздражающе бренча колесиками об перрон. Поезд уже ждал пассажиров, выдыхая клубы пара в серое небо, которое казалось Котобуки в эту осень особенно унылым. Люди уезжали, люди встречали, сновали туда-сюда, растворяясь в общей безликой массе. Рейджи взглянул на огромные вокзальные часы и уткнулся носом в ворот пальто, чуть поежившись. Пора... Внутри кольнуло острой болью, а веки на мгновение сомкнулись. И всё-таки пора. Молодой человек снял кожаные перчатки, неряшливо сунув их в карман, и поднялся на ступень вагона. Взявшись за холодный поручень, он зачем-то оглянулся и, понурив голову, зашел в купе. Темнело. Фонари блестели желтыми огоньками, сверкая в каплях дождя и растекаясь в лужах. Вжавшись в спинку нижней полки, Котобуки начал перелистывать страницы давно заброшенной книги с чуть помятыми листами. Пальцы проходились по строчкам, буквам, касались шершавой бумаги, а взгляд был устремлен куда-то сквозь. Следующая глава, затем еще одна - в пустую. Просто мимо, вскользь и без смысла. Сердце глухо стучало, так неровно и трепетно... Осень опоздала в этом году, она отчаянно ворвалась в сладкое лето, наполнив его дыхание холодом. Улицы стали пахнуть грустью... но такой красивой грустью, которую вряд ли раньше можно было так просто заметить. Дорожное полотно устилалось желтоватым морем полей по обе стороны. Ровным, гладким, идеальным. Рейджи ощутил легкий морозец на коже, когда вдруг в его мыслях всплыл Ранмару. Они тогда шли по парку, пиная золотые листья и жмурясь от встречного ветра. В тот момент было абсолютно наплевать, что куртки у обоих слишком тонкие, что шапки забыты нарочно в каком-то кафе, что горячий кофе больше не согревает изнутри, а возможность слечь после такой прогулки равна ста процентам. Куросаки выглядел счастливым и впервые широко улыбался, не стесняясь и не пряча эмоции глубоко под сердцем. Минуты летели стремительно, срываясь на бег, задыхаясь и словно нарочно подгоняя день к концу. Котобуки страстно желал остановить мгновение и молил богов, чтобы завтра никогда не наступило. Чтобы тепло дыхания навсегда осталось на губах... Рейджи боялся, он знал, как называется этот страх и не мог принять то, что вскоре одиночество постучится в его дверь. Нужно было уезжать, больше оставаться в этом городе было незачем. Но кто бы мог представить, что шахматы судьбы сойдутся так, что всего лишь один день перевернет всё вверх тормашками. Что, будучи уже не одиноким, он встретит здесь, где туман окутывает скверы, озёра и маленькие улочки, несносного, немного угрюмого, но искреннего и даже немного романтичного музыканта. Один только вздох вырвался изнутри, когда они столкнулись в холле концертного зала, где должны были исполнять Шопена...***
Ранмару дернулся в коридор, попутно натягивая на себя куртку и влезая в ботинки. - Рейджи, ты соврал... соврал, что уезжаешь завтра, будь ты не ладен! Куросаки бежал по, казалось, бесконечному проспекту ведущему прямо к вокзалу. Он хрипел и пару раз хватался за правый бок, но старался не сбавлять темп. Неровное дыхание превращалось в пар и растворялось в каплях дождя. - Рейджи, ты дрянь, дрянь! - голос срывался от душащего горло кома. Ранмару хотел успеть. Он верил в маленькую надежду. Он верил в Бога, верил в чудеса... Во всё, что могло явить ему Котобуки. Такого странного идиота с широченной улыбкой. Тёплого, как весеннее солнце и так смертельно ранящего. - Когда... когда отбывает поезд?! - Какой поезд молодой человек, можете внятно выражаться? - всё та же кассирша вяло и протяжно отвечала на вопросы и мечтала побыстрее оказаться дома. - Никакой, - Куросаки посмотрел на информационное табло. Рейджи уехал уже как час. Уехал из его жизни обратно туда, откуда он имел наглость прибыть и нарушить его спокойствие. Вкус табака горчил на губах, а дым попадал в глаза, от чего хотелось плакать. Уже давным-давно глубокая ночь, а толпа даже не думает рассосаться и оставить помещение с дивными витражами, где рушатся судьбы в покое. Ранмару поправил кушак на плаще и побрел к дому. Вокруг всё сливалось в один большой черный ком, который давил на виски и уничтожал изнутри, вгрызаясь в кожу острыми клыками. Это больно...***
Весной обычно тянет на подвиги, свершения, а земля прогревается от лучей солнца, впитывая в себя всё, что осталось с зимы. Куросаки толкнул массивные двери консерватории и взглянул на стеклянный потолок. Небо было приторно голубым, как никогда. - И всё-таки Шопена надо чувствовать. Он гениален, - почти шепот, но такой знакомый раздался за спиной, и Ранмару остановился перед парадной лестницей. Ладонь легла на плечо, а теплое дыхание коснулось шеи, где-то под волосами от чего стало щекотно. - Посмотри на меня, пожалуйста. Куросаки обернулся. Он обернулся удивленным, ошарашенным и взятым в плен лучшей в мире улыбкой. - Я рад видеть тебя, Ран-Ран...