Зависть Богов

      Я ехала домой, от этой мысли становилось легче, даже не думала, что так сильно соскучилась по родителям, брату и Кириллу.       Моя семья самая обыкновенная и в то же время для меня самая лучшая, родители очень либеральных взглядов научили меня тому, что, в принципе, ты можешь делать все, что угодно, но ответственность за последствия будешь нести тоже ты.       С детства мы с братом оставались подолгу одни, папа — Владимир Петрович, был ведущим стоматологом города и еще в начале 90-х занял деньги, продал дедовские жигули и купил небольшое помещение в центре города, открыв там частную клинику, а со временем она превратилась в популярную и одну из самых крупных в городе частных стоматологических поликлиник, мама – Валентина Николаевна тоже была врачом-анестезиологом и работала вместе с отцом.       В начале их практики, для того, чтобы заработать по-больше денег и прокормить двоих детей, они работали круглыми сутками, денег у людей в то время не было, зато люди платили едой или талонами, а мы с Витьком слонялись по улице, собирали пивные бутылки и на вырученные деньги покупали мороженное.       Со временем жизнь стала лучше, и родители выкупили оставшиеся две комнаты в коммуналке, и мы наконец-то стали обладателями отдельной трехкомнатной квартиры в центре города, родители целыми днями пропадали в клинике, а в свободное время ездили отдыхать заграницу.       Сказать, что родители нами не занимались, тоже было нельзя, мне, например, казалось, что они чересчур меня опекают, в отличии от Витьки, мама говорила, что он мальчик, и за него не так страшно.       Но нас, конечно, отличало от других детей то, что в школу с первого класса мы ходили сами, мама один раз отвела меня в первый класс, а Витьку в третий на 1 сентября, и больше наших родителей со школой ничего не связывало.       Папа всегда говорил, что у них нет время ходить по родительским собраниям или ездить с нами на школьные экскурсии, потому что они сейчас работают на наше будущее.       Поэтому, когда Витька закончил 11 класс и поступил в медицинский, никто не удивился, зато мой выбор банковского дела стал камнем преткновения. — Ксения, я даже слышать ничего не хочу, вы всю жизнь делали, что хотели, и, когда ты записалась на цирковые курсы и на водное поло, после которого чуть не утонула, мы молчали. Ты знаешь, что не в наших правилах ограничивать или влиять на ваш выбор, но клиника — это дело всей нашей с матерью жизни, ты разве не помнишь, как мы кусок хлеба недоедали, чтобы вытянуть ее и, чтобы у вас с Витей была достойная жизнь, — папа трясся от злости и ходил по квартире, мама плакала, а Витька писал смски новой подружке, — единственное, чего мы просим, это пойти в медицинский и выучиться на врача, а потом мы отдадим вам с Виктором бизнес, бизнес нашей семьи, как ты не понимаешь? — Папулечка, — я встала и обняла его за шею, папа был падок на мои ласки, и я этим очень часто пользовалась, — вот Витя учится в медицинском и станет врачом, а потом будет работать в нашей клинике, и ничего не развалится, она будет процветать, зачем же нужна я? — Ксения, ты нужна, — папа расцепил мои руки и отошел на безопасное расстояние, — потому что это семейный бизнес, а ты часть семьи, сделай хоть раз то, чего хотим мы с мамой. — Папочка, — медленными шагами я приближалась к нему и даже выдавила несколько слезинок для убедительности, — но я ничего не понимаю в биологии и ненавижу химию. — Но ведь у тебя круглые пятерки, — возмутился отец. — Ну и что, это не значит, что я люблю все предметы! — я больше не знала какие аргументы использовать и решила идти ва-банк, резко развернувшись, я подошла к маме и села на пол, обняв ее за ноги. — Мамочка, ну представь, что я поступлю в медицинский, познакомлюсь там с парнем, мы будем встречаться и потом поженимся, а вдруг он окажется таким гордым, что не захочет работать в нашей клинике и не разрешит, чтобы я там работала или еще хуже, тоже станет частью семейного бизнеса и, когда, может быть, так получится, что мы будем разводиться отсудит половину нашего бизнеса. Вы же меня возненавидите, — я смотрела на полуопущенные глаза мамы и читала в них ужас. — Володь, — протянула мама, — а ведь Ксюша в чем-то права, а вот если ее будущий муж откажется от нашей помощи, то они будут жить на нищенскую зарплату врачей, я не хочу, чтобы наши дети прошли то, через что прошли мы, эту нищету, этот позор, когда нет денег ни на что, ни на еду, ни на одежду, — мама залилась еще большими слезами. — Валя, ну, что ты, честное слово, сейчас не 90-е, врачи хорошо получают, — но маму было уже не остановить, ее воображение рисовало меня с мужем на паперти в белых халатах босых с протянутой рукой. — Виктор, ну, а ты, как думаешь, — ища хоть какого-то участия, спросил папа, глядя на брата. — Я думаю, что трех врачей в семье достаточно, — с этими словами Витька снова уткнулся в телефон, я ликовала, мама улыбалась и была счастлива, что я не помру с голоду, а папе пришлось смириться.       «Поезд прибывает на станцию Московский вокзал» произнес механический голос.       Я посмотрела на детей, они играли в какую-то настольную игру, три часа прошли незаметно, собрав вещи и сообщив Кириллу, что мы прибываем на пятый путь, стала ждать остановки. — Всем привет, — я обернулась, Кирилл стоял в проходе с цветами и двумя игрушками. — Папа, папочка, — Рита с Артемом бросились ему на шею, он обнял их и начал крутить в воздухе, перед этим протянув мне букет шикарных алых роз.       Я вдохнула аромат, розы всегда ассоциировались у меня с ним, он подарил мне их при первой встрече и больше не изменял своим привычкам, так у него во всем: один парфюм, одна марка машин, одна женщина, что не говори, а с мужчинами мне всю жизнь везло в отличии от женщин. Я тряхнула головой, не время. — Сюша, пойдем, — я опять вздрогнула от этого обращения и, подхватив сумку, вышла из вагона.       Московский вокзал, именно с него для меня начинается город, не с Пулково, а отсюда. Запах горючего, снующие гости ближнего зарубежья, накачанные мужчины в кепках с табличками «Такси», бабушки на площади Восстания, которые сдают свои квартиры и комнаты одиноким странникам, путешественникам и жрицам любви с клиентами. — Родители хотели приехать, но я их отговорил, Валентина Николаевна приболела, — Кирилл шел размашистыми шагами, на шее у него, дрыгая ногами, сидел Артем, на руках ерзала Рита, постоянно трогая его гладко выбритое лицо. — Мама мне не говорила, что заболела, — я хоть и несла только свою сумку и букет цветов еле за ними поспевала. — Наверное, не хотела, чтобы ты переживала. Вон в ту машину, — показав носильщику на припаркованный внедорожник сказал Кирилл. — А мама Ната не могла нас вместе нести, она говорила, что только по очереди, — Артем держал мужчину за уши.       Я отпрянула как от удара, как будто только сейчас, вот только сейчас до меня стало доходить, что это уже прошлое, то, что было сегодня утром, больше никогда не повторится, почувствовав теплую руку, я подняла глаза. — Папа, а что с мамой? — Рита дергала Кирилла за нос. — Ничего, солнышко, — он повернулся ко мне, — Ксюша, пойдем, мы почти пришли, — и, потянув меня за руку, усадил в машину. — Я забрал не все вещи, не успел, — сказал он, подъезжая к дому, почти всю дорогу он не пытался со мной заговорить. — Возьми, — он протянул мне связку ключей, я вопросительно посмотрела на него, — нам поменяли замки в доме, — спокойно ответил он. — Я помогу все донести и уеду, — Кирилл вынимал сумки и ставил их на асфальт перед домом. — Я тебя не гоню. — Знаю. — Мама, а мы теперь с папой будем жить вместе? — Артем дергал меня за руку. Кирилл остановился на секунду и поднял на меня глаза, что в них было? Надежда? Не успела разобрать. — Нет, сынок, мы будем жить здесь, а папа пока… — я посмотрела на Кирилла, прося помощи. — А папа поживет у дедушки с бабушкой, — Кирилл подмигнул ребенку и поставил на асфальт последнюю сумку.       Зайдя в парадную я сразу вспомнила отрывки из прошлого, как мы заносили кроватку Риты, и как к Артему приезжал врач в первый месяц его жизни, и как по этой лестнице Кирилл поднимал меня в свадебном платье, и мне казалось, что это навсегда и как через почти пять лет совместной жизни из этой квартиры меня с двумя детьми забирала женщина, которую я любила, в этой квартире было столько радости и горя, что у меня защемило сердце. — Ты же собирался делать ремонт, — я повернулась к Кириллу, который занес последние вещи в прихожую. — Так руки и не дошли, — он стоял возле двери и пытался отдышаться.       С того момента, как я отсюда уехала, здесь ничего не изменилось, даже красная полоска от маркера на обоях в коридоре, которую оставила Рита, когда только научилась ходить и разрисовывала все, что попадалась ей под руку. — Что ты там стоишь, проходи, — я подошла к Кириллу и стала снимать с него пальто. На его лице заиграла улыбка, наверное, не верил, что я приглашу его остаться, вот дурачок. — Я приготовил еду, — снимая ботинки сказал мужчина, — подумал, вы будете голодные с поезда. — Ты не перестаешь меня удивлять, — я подняла с пола детские вещи и повесила их в шкаф, прошла на кухню. — Холостяцкая жизнь и не тому научит, — в его голосе послышались грустные нотки. Дети бегали по всей квартире, изведывая новые места, когда они приезжали на каникулы в Петербург, то жили у моих родителей, в этой квартире бывали редко. — А мама рассказывала, что не совсем и холостяцкая, — я подмигнула и стала доставать из холодильника еду. Кирилл замялся и покраснел, мне даже стало стыдно. — Кирюш, я не имею ничего против, мне даже станет намного спокойнее, если ты полюбишь кого-нибудь, и она сделает тебя счастливым. — Я и так люблю, а сделает она меня счастливым или нет зависит от нее, — с этими словами мужчина вышел из кухни.       Мда, опять двадцать пять, ну, что я могу сделать, если я такая сволочь, если, как говорит мама, отталкиваю от себя счастье двумя руками. Говорят не бывает идеальных мужчин, да вот же он.       Высокий, статный брюнет с правильными чертами лица, известный пластический хирург, любящий муж, заботливый отец, не бьет, не пьет и даже не изменяет. Что мне еще надо, не знаю.       Ну, не люблю я его, он мне как брат, любила когда-то, наверное, старшекурсник, лучший друг Витьки, красивый, высокий, пел серенады под окнами, родители его обожали, мне было 24, и все подружки уже вышли замуж, а мои неудачи на любовном фронте только множились, а он так красиво ухаживал, и я, конечно же, влюбилась.       Не было страсти, но было уважение, не было пылких объятий, но был хороший секс, было понимание и одна цель на двоих, пока я не встретила Наташу.       Быстро перекусив, дети пошли смотреть мультики и, устав после дороги, уснули прямо перед телевизором, я накрыла их пледом и, позвав мужчину, вышла из гостиной. — Будешь? — Я достала из бара бутылку рома и плеснула себе в стакан. — Давай, — Кирилл пододвинул ко мне бокал. — За встречу. — За встречу, — мы чокнулись и осушили бокалы, я потянулась за шоколадом. — Расскажешь, почему ты в один день собралась и решила переехать в Питер? — Кирилл крутил пустой стакан в руке.       И тут на меня обрушился шквал слез, я плакала так, как не плакала никогда в своей жизни, мне было обидно, мне было больно, сердце из мертвого куска превратилось в ноющий гнойник, который начал болеть, я физически ощущала боль.       Кирилл пододвинулся ближе и обнял меня, гладил по волосам своими большими руками и приговаривал: — Любимая моя, радость моя, не плачь, все будет хорошо, она тебя не достойна, Сюнечка.       Я ревела, мотала головой на все его слова. — Кирилл, как она могла, я ради нее все, — слезы мешали мне говорить, — я все ради нее, ты понимаешь? — Понимаю, солнышко, не плачь, — он сильнее прижимал меня к своей широкой груди. — Я тебя бросила, родителей, Витьку, работу, город, все бросила, — мне было обидно и больно, я начала задыхаться, — я же так ее любила, мне же никто, никто не был нужен, ты не понимаешь, — я уже не пыталась вытереть слезы, они капали ему на рубашку и оставляли мокрые следы. — Я понимаю, понимаю котенок, — он был спокоен, как танк. — Я бы за ней на край света, ты понимаешь? Я ведь больше никому не смогу верить, — я тряслась всем телом, действительность накатывала на меня, как снежный ком, — я ведь никого больше не полюблю, — страх — вот что мной завладело, — Кирилл, — мой голос дрожал, я отпрянула от него и заглянула в глаза, — я ведь никого больше не смогу полюбить, — перед глазами все поплыло, Кирилла я уже практически не видела, а потом все превратилось в черную точку.