Зависть Богов

      Я уже говорила, что у меня самые лучшие родители, нет? Тогда скажу, у меня самые лучшие родители. Они поддерживали меня всегда, даже когда, наверное, стоило бы взять ремень и выпороть меня. Даже тогда.       То, что я не оправдала их надежд и не выросла вторым Склифосовским в начале своей жизни, я с лихвой окупила рождением двоих внуков.       Мое замужество было для них приятной новостью, так как после наверное тысячной Витькиной девушки они поняли, что надеяться нужно только на меня. И, когда я начала встречаться с Кириллом, который и так был у них на хорошем счету, их счастью не было предела.       О том, что я встречалась с Ликой никто кроме Вити и Жени не знал, поэтому эта темная сторона моей жизни стала для родственников неприятным подарком.       Когда у нас все закрутилось с Наташей, мы прошли все круги ада на земле. Родители были в шоке и никак не могли понять, как их маленький умненький ребенок, надежда на спокойную старость возле кучи внуков может в одночасье перечеркнуть всю свою жизнь с мужем, забрать малолетних детей и уехать в другой город.       Разговоры со мной не давали никакого эффекта, они даже думали, что Наташа меня приворожила. — Доченька, — мама как обычно плакала навзрыд, этим начинались и заканчивались все наши разговоры, — одумайся, у тебя же дети, им нужен отец. — Мама, не нужно делать из меня изверга, я ведь хочу сделать все правильно, — для меня это был тяжелый, трудный шаг, но в душе я уже все для себя решила, и эти разговоры сильно выматывали. — Ксения, — папа сидел в своем любимом кресле, он, казалось, даже был более спокоен чем мама, — вот скажи, ты отдаешь отчет своим поступкам? Ведь сейчас ты можешь разрушить не только свою жизнь, но и жизнь Риты, Артема и Кирилла, тебе уже не 16, и это не наш спор о поступлении в вуз или занятием водным поло, это важный шаг. Я всегда гордился тобой, ты выросла умной, воспитанной и интересной женщиной, скажи, что мы делали не так, раз сейчас мы вынуждены обсуждать этот вопрос? — Мама, папа, — время слез, истерик и убеждений прошло, в моем голосе звучал металл, — вы сделали не так то, что сами давали нам с Витей так много свободы и всегда готовы были нас поддержать, за это я вам буду всегда благодарна. Моя любовь к Наташе не на один месяц и не на год, ради мимолетного увлечения я бы никогда не стала жертвовать счастьем и здоровьем своих детей, поэтому прошу вас перестать искать виноватых. Я вам не говорила, но еще задолго до знакомства с Кириллом я встречалась с девушкой, — мама перестала плакать и открыла рот от удивления, — я это сказала лишь для того, чтобы вы поняли, что Наташа меня не загипнотизировала и ничего мне в чай не подсыпала, мне и раньше нравились девушки. — Но ты вышла замуж, — папа был просто кэпом. — Я знаю, отец, и не жалею, что вышла, на тот момент я этого хотела, я любила Кирилла, но мою любовь к нему нельзя сравнивать с тем, что я чувствую сейчас.       И еще разговоры и еще, потом они обычно приглашали тяжелую артиллерию в виде Жени и Вити, реже Кирилла. Женя по большому счету молчала и вообще не подавала признаков жизни, Витя иногда вставлял реплики типа «Систер, ты точно уверена?», за что получал колкие взгляды родителей, Кирилл был убит горем, по нему было видно, я почти не смотрела на него, мне было стыдно. Наташу на такие собрания не приглашали, родители вообще кроме «твоя эта женщина и ведьма» больше ее никак не называли.       Когда мы уезжали на вокзал, нас пришел проводить один Витя, Женя сослалась на плохое самочувствие, Кирилл на смену в клинике, родители тоже на что-то.       Мы сидели в купе поезда «Петербург — Москва», Рита на руках у Наташи, а Артем — у меня, Витька махал нам через окно и еще долго шел за поездом по перрону, когда он тронулся. По моему лицу катились слезы, я была уверена в правильности своего решения, иначе бы я просто не выдержала событий прошедшего года. Тогда Наташа притянула меня к себе и, поцеловав аккуратно в висок, чтобы не разбудить Тему, сказала: «Я обещаю, ты никогда об этом не пожалеешь и никогда больше не будешь плакать».       Я открыла глаза, потолок кружился, повернув голову, я увидела маму, сидевшую рядом на стуле и державшую мою руку в своей. — Доча, Володь, она проснулась, — мама поцеловала меня в лоб. — Что со мной случилось? — я попыталась поднять голову, но мама приложила свою руку ко лбу, укладывая мою голову обратно на подушку. — Нервный срыв и истощение, ты упала в обморок, — я увидела белого как мел Кирилла, который стоял у окна скрестив руки. — Доченька, ты лежи, отдыхай, хочешь мы пока заберем детей к себе? — мама не плакала, но я видела, что она пытается сдержать слезы.       Я встала, отодвинув мамины руки, и подошла к отцу, он почему-то стоял по середине комнаты, хотя мест, куда можно было присесть, предостаточно, я подошла и взяла его руки, посмотрела в глаза. Он знал, что я скажу, но я должна была это сделать: – Папа, ты был прав, тогда, ты был прав, — мое тело зашлось судорогами, я опять плакала, папины руки, такие большие и теплые, обнимали меня и гладили по голове. — Тише доченька, тише, ты сильная, ты все выдержишь, главное, у тебя есть, ради кого жить, — он взял мой подбородок и поднял вверх, одними пальцами вытирая слезы, — а мы с мамой будем рядом и во всем тебе поможем, ты главное не волнуйся, — подошла мама и обняла нас с отцом, я больше не плакала, голос отца немного успокоил меня, и от плотного кольца родительских рук стало так тепло и хорошо.       Раздался противный звонок в дверь, Кирилл пошел открывать, через секунду ворвался Витя и, вырвав меня из объятий родителей, закружил по комнате. — Ксюха, систер, как я по тебе скучал! — Да тише ты, детей разбудишь, — я смеялась от такого проявления братской любви, Витя стал еще крупнее, он был похож на большого бурого медведя: рост под два метра, все так же короткостиреженные темные волосы, стоявшие ежиком, только в плечах стал шире. — Сейчас еще Женька приедет, — Витя подмигнул Кириллу, это не укрылось от моих глаз.       Женька, моя лучшая подруга, которую я не видела несколько лет. Как часто такое бывает в жизни — кто-то, для тебя как вторая половинка, вы делите вместе все радость и печаль, переживания, секреты и кажется, что без лучшей подруги прожить невозможно, а потом жизнь складывается так, что вы не видитесь очень долго, и, вроде как, жизнь продолжается, и ничего не изменилось.       Я много раз звонила Жене, приглашала ее в гости и, когда привозила детей на лето в Питер, всегда искала с ней встреч, но после моего отъезда Женька как будто закрылась от меня. Сама практически не звонила, перестала делиться новостями и на мой монолог отвечала односложно. Я думала, что причиной этому стал мой переезд в Москву, ведь как-то в 10 классе мы, насмотревшись американских фильмов, порезали себе подушечки пальцев и, так сказать, перемешали свою кровь, пообещав, что никогда не будем расставаться.       Я никогда не слышала от нее, что ей не нравится Наташа и вообще никаких плохих слов в адрес жены, даже про Кирилла, когда я выходила за него замуж, она сказала, что он скучный и совсем не похож на пластического хирурга, потому что они все весельчаки и могут поддержать разговор.       Для меня даже было новостью, что Наташа с Женей иногда созваниваются, хоть они и говорили, что это больше по работе.       На пятом курсе мне, как обычно, по случаю лучшей успеваемости, подарили сертификат на обучение за границей, я могла выбрать любое направление и решила пополнить свои знания в области юриспруденции. А у Женьки шел второй год мучений с ее кудрявой преподшей Аней, и она была готова уехать хоть на курсы китайского языка, только подальше от их отношений, поэтому, когда я предложила ей поехать в Норвегию на месяц, ее радости не было предела, и она сразу же согласилась.       Для меня юридическая теория была как приложение к моим экономическим знаниям, а вот Женьку эта область так сильно зацепила, что по приезду из заграницы она поступила в аспирантуру не по специальности врач-терапевт, а на юридический, что, конечно, повергло в шок всех ее профессоров, да и нашу семью тоже.       Но оказалось, что врач-юрист это очень интересная и высокооплачиваемая специальность, со всеми спорными медицинскими вопросами обращались к ним.       И вот через десять лет после окончания медицинского, Евгения Веллер стала одним из ведущих юристов в области медицины, ее клиентами были бизнесмены, врачи, политики, звезды шоу-бизнеса, в ее компании работало более пятидесяти высококвалифицированных юристов.       Деньги на аренду первого офиса ей дали мои родители, тем более с помощью их известной фамилии в медицинских кругах она нашла себе первых клиентов.       Интересно, почему при упоминании Жени, Кирилл вздрогнул, нужно будет это узнать.       В дверь снова позвонили, Кирилл дернулся, но потом взглядом показал Вите, чтобы он открыл. — Это наверное Женька, — Витя оторвался от Ксюши и вышел в прихожую.       Калганова добралась до дома Ксюши с Кириллом, именно так она его называла, и несколько минут не решалась позвонить в домофон. Она стояла и смотрела на эти железные темно-коричневые двери и вспоминала, как она первый раз, проводив Ксюшу домой, прижала ее к этим дверям и поцеловала, ей казалось, что она должна была ее оттолкнуть, но Ксюша только еще сильнее прижалась к ней и углубила поцелуй. Время остановилось, она оторвалась от таких сладких губ и посмотрела девушке в глаза. Нежность, вот что она там увидела, сделав шаг назад, Калганова высвободила Ксюшу из объятий и, пообещав позвонить завтра, зашагала по улице.       На улице была ранняя весна, но этот город наверное не знает, что это такое, ведь на улице лежали сугробы, а с неба хлопьями падал белый-белый снег.       Калганова долго ходила по центру, спрятав руки в карманы, и, только выйдя на Невский проспект и пройдя через арку главного штаба, остановилась перед Зимним дворцом.       Она ощущала себя счастливой, этого чувства она не испытывала давно, все ее существо откликалась на эти новые ощущения. Эта девушка такая красивая, умная, интересная, веселая, она казалась такой юной, хотя у нее уже был ребенок.       О том, что у Ксюши есть муж и ребенок, Калганова знала с первой их встречи, но тогда она даже не думала, что их знакомство выльется во что-то большее, но сейчас она точно знает, что хочет провести с этой женщиной всю оставшуюся жизнь. — Женька, это ты? – Витя выскочил на лестничную площадку и, увидев Калганову, замер, — Ты? — Я, — Калганова сверлила мужчину взглядом, — мне нужно с ней поговорить, — и, не дождавшись ответа, проскользнула в квартиру. Витя опомнился, когда она уже шагала по коридору, он схватил ее за запястье и, силой дернув на себя, вытолкал на площадку, закрыв за собой дверь. — Вали отсюда, — Витя ее ненавидел, это было видно в его глазах, бравый солдат, который готов на все ради сестры. — Витя, мне нужно ее увидеть и все объяснить, — Калганова не напирала, но и не сделала ни шагу назад. — Я не знаю, что ты ей сделала, но Ксюша бы не приехала сюда с детьми и не хлопнулась бы в обморок, если бы это было что-то хорошее, так что проваливай, пока я тебе не врезал, — Витя сжал руку в кулак. — Виктор, не нужно применения физической силы, я просто хочу увидеть свою жену, — ни один мускул на лице Натальи не дрогнул, не из того она теста, чтобы кого-то бояться. — Вить, кто там? Это Женя? — за дверью послышался Ксюшин голос, и брюнет отошел в сторону, давая двери открыться.       Я смотрела на нее и думала, вот она стоит, моя любимая, та, ради которой я могла свернуть горы, стоит с гордо поднятой головой, как всегда, а Витька наверное ее запугивал, хорошо, что не ударил. — Ксюша, надо поговорить, — тихо, очень тихо для нее. — Проходи, — я пропускаю ее в квартиру, вижу, как она трясущимися руками пытается расстегнуть пуговицы на плаще, прохожу в комнату.       Чтобы сразу положить конец не начавшимся расспросам сразу говорю: — Это Наташа, мне надо с ней поговорить, — мама дергается и смотрит на отца, Кирилл молча проходит мимо, мать с отцом по его примеру двигаются к выходу. — Ксюша, мы всегда рядом, — отец треплет меня по щеке, его руки мягкие и теплые, я киваю.       Забрав с собой сопротивляющегося Витьку, который еще говорил что-то обидное в спину Наташе, захлопнули дверь.       Я ждала, пока она зайдет в комнату, тишина оглушала. Наташа появилась, ее плечи были опущены, она была в той же блузке, которую я погладила утром и той, под которой сновали чужие руки, я тряхнула головой. — Ксюндель, — Наташа сделала шаг в мою сторону, я подняла руку, останавливая ее. — Нет, Наташа, сначала я, — обхожу диван и руками впиваюсь в его обивку, мне нужно, чтобы что-то стояло между нами, ее близость странно на меня действует, женщина кивает, позволяя мне продолжить. — То, что ты хочешь мне сказать, я и так знаю, это мимолетное увлечение, у тебя к ней нет никаких чувств, ты любишь меня и детей и хочешь, чтобы мы вернулись в Москву, так? — Так. — Но вот, что скажу я, я тебя люблю, — ее глаза вспыхнули, я продолжала, — да, люблю и буду любить еще долго, но кроме любви должно быть еще что-то, понимание, доверие, не знаю… желание быть с человеком что ли, так вот, этого желания у меня нет и доверия тоже и, наверное, понимания, раз уж мы тут стоим и… — Наташа сделала несколько шагов к дивану, я сильнее запустила ногти в обивку, продолжала, — я, конечно же, знала, что ты не примешь во внимание мою просьбу и будешь искать встреч, но попытаться стоило, я остаюсь в Петербурге и дети тоже, — Наташа уже обогнула диван и стояла сбоку от меня, я пыталась не поворачиваться. — Ксюша, посмотри на меня, — молоточки в моей голове стучали «не смотри, не смотри, не смотри», я повернулась, а она изменилась за этот самый долгий в жизни день: плечи поникли, мелкие морщинки появились под глазами, утром я их не замечала, в глазах грусть, — то, что ты видела сегодня утром, для меня абсолютно ничего не значит, этот минутный секс, просто физическая разрядка, — я чувствовала ее дыхание, такое родное, такое теплое, — я знаю, я сволочь, тварь, изменщица, я готова понести самое суровое наказание, но я не смогу жить без тебя, ты мой лучик света, ты даешь мне силы подниматься утром с постели, жить дальше, двигаться, без тебя я умру, Ксюша, — Наташа положила руки мне на плечи и развернула к себе.       Я затряслась всем телом, ее близость всегда действовала на меня опьяняюще, она сократила и без того маленькое расстояние между нами, и я без труда проникла в ее объятья, от нее пахло этим безумно приятным запахом, который сводил меня с ума вот уже почти пять лет, нет, я не простила ее и легче от ее рук не стало, но, к своему сожалению, я не хотела отстраниться и скинуть их. — Милая моя девочка, я так тебя люблю, прости, прости меня, — она плакала, и ее тело била дрожь в такт с моим, она очень редко плакала в отличии от меня, наверное, слезливость это у меня от мамы, она же редко показывала свое истинное лицо, редко расслаблялась, наверное только дома, рядом со мной и с детьми, становилась настоящей. Ее губы нашли мои и впились в них, поцелуй был жадным, наши языки сражались за главенство, ее сильные руки сорвали с меня кофту, я не могла остановиться, это какой-то наркотик. Когда она ко мне прикасается, я плохо соображаю и, кроме желания ее раздеть, у меня больше нет никаких мыслей. На пол полетел ее пиджак, я не могла ждать ни минуты, откинувшись немного назад, я двумя руками разорвала эту злосчастную рубашку, пуговицы рассыпались по паркету, как мы оказались на диване я не поняла, только чувствовала ее укусы на шее, которые заводили и так уже полностью возбужденное тело. Я знала, что это не правильно, заниматься сексом с той, которая еще несколько часов назад мне изменила, разрушила все мои мечты, разрушила нашу семью, но сейчас я абсолютно не могла ничего поделать, мой мозг не мог думать рационально, сердце ничего не чувствовало, такое ощущение, что оно вообще не билось. Только тело изнывало, помня, какое удовольствие может получить.       Это был страстный, животный секс, у нас давно такого не было. Я ногтями раздирала ее кожу на спине, она кричала в голос, крик и стоны, вот что разносилось по комнате, я даже забыла, что дети спят, благо они так устали, что ничего не услышат.       Одной ладонью сильно сжимая мою грудь, Наташа расстегнула пуговицу на моих штанах и рукой нырнула в трусики, издав при этом блаженный стон. Я сняла с нее лифчик и, кинув его на пол, впилась в ее сосок губами, лаская ее грудь языком, я резко выгнулась, почувствовав, что ее пальцы заполнили меня внутри. Все, о чем я могла думать, улетучилось, остались только оголенные нервные окончания, ее пальцы быстро, очень быстро двигались во мне, я не успевала привыкнуть к одному темпу, как она немедленно его меняла.       Она вышла из меня, и я сразу лишилась чего-то необходимого, стянув с меня брюки, ее губы захватили мою грудь, ее язык мастерски мог доставить удовольствие, я всегда чувствовала себя профаном в постели с ней, даже после стольких лет супружеской жизни.       Я взялась за пуговицу на ее брюках и, сняв их с нее, притянула ее к себе за ягодицы, между нами оставались только ее трусики, все остальное уже было раскидано по комнате. Наташа подняла голову и, коснувшись моих губ прошептала « Я так безумно тебя люблю». Ворвавшийся в мой рот язык, начал проделывать невиданные пируэты, ее руки легли на мою грудь и сильно ее сжали, я не смогла сдержать стон.       Я запустила свою руку ей в трусики и дотронулась до ее лобка, она улыбнулась: — Нет, милая, сегодня все только для тебя, — и, подняв мою руку наверх, стала медленно целовать мое тело, опускаясь вниз, когда ее губы сомкнулись на моем животе, я задрожала, настолько были приятными ее прикосновения. Она спустилась еще ниже и языком провела по самому заветному месту, вошла в меня на всю длину языка и плавно вращала им, вызывая у меня невероятный фейерверк в голове. Заменив язык пальцами, резко утонула в моей влаге, продолжая играть языком с моим клитором, она превосходила себя, я уже была где-то между шестым и седьмым небом, когда несколько сильных толчков растворили меня в неге. Приходя в себя, я чувствовала ее дыхание, она нависала на меня сверху, подняв руку к моему лицу, стряхнула слезинку, я даже не заметила, что я плачу.       Мы еще долго так лежали, я смотрела в одну точку, а в моей голове не было ни одной мысли, я попыталась встать, мое тело затекло от неудобного дивана. Наташа лежала с грацией пантеры и смотрела, как я собираю вещи с пола, попутно натягивая их на себя. — Это ничего не меняет, — я подняла ее лифчик и кинула в нее. — Я знаю, — сказала она, почти не открывая рта. — Я к тебе не вернусь, — снова нагнувшись за очередной вещью, говорю я. — Я знаю, — и снова этот тихий голос. — Это был прощальный секс, Наташа, больше этого не повторится, — снова наклоняюсь и чувствую, как чьи-то руки, схватив за локти, выпрямляют меня. — Ты дрожишь от одного моего прикосновения, ты теряешь голову от моих поцелуев, да, я тебе изменила, — она прижималась своим голым телом ко мне и выговаривала все это, смотря прямо в мои глаза, я пыталась вырваться, но она крепко держала меня двумя руками, — но люди совершают ошибки, я тоже человек, дай мне второй шанс, ты любишь меня, а я тебя, зачем мы будем друг друга мучить? — ее глаза горели, а на лбу выступила морщинка, говорящая о ее напряжении.       Я дернула руки и освободилась от ее хватки, отойдя на шаг назад, я смотрела ей в глаза, потому что вид ее подтянутого голого тела сводил меня с ума: — Ты права, я дрожу, теряю голову и люблю тебя, но я никогда, слышишь, никогда не прощу тебе предательство, ты поставила кого-то выше меня, выше детей, выше нашей семьи и этот кто-то — ты. Твой эгоизм погубил нас, ты любишь только себя, я привыкну к дрожи, натренирую свою волю, а сердца у меня больше нет, так что с ним еще проще, и выкину тебя из своей жизни, забуду эти пять лет и буду помнить только то, что какая-то блондинка шарила у тебя в штанах, а ты извивалась под ее телом.       Секунда и ее губы снова накрывают мои, я не разжимаю их, не даю ее языку ворваться в мой рот, она одной рукой прижимает мое тело к себе настолько крепко, что мне трудно дышать, второй рукой сжимает мои скулы так, что губы немного приоткрываются, и ее язык проникает в мой рот. Я пытаюсь оттолкнуть ее, сопротивляюсь, но тело предательски дрожит от желания, которое волнами накатывает с новой силой, жадный, всепоглощающий поцелуй, оторвавшись от меня, она прижимается к моему уху и просто вколачивает в него слова: — Я ни-ког-да не позволю, чтобы ты меня забыла, я стану твоей тенью, буду рядом везде, куда бы ты не пошла, буду целовать тебя тогда, когда захочу, потому что ты только моя и больше ничья, — резко отстранившись, она начинает собирать свои вещи с пола.