Зависть Богов

— Так, значит Вы работали аудитором в «Arthur Andersen»? Это хорошая компания, а до этого были помощником руководителя Банка... — толстый лысый мужчина, похожий на колобка, постукивал пальцами по моему резюме, это был ближайший филиал рядом с моим домом, и поиски работы я решила начать с него. — А потом, значит, вы ушли в декрет и до настоящего момента нигде не работали, — пот капельками собирался на его морщинистом лбу, и он периодически промакивал его платочком с узорами. — Да, я была в декрете четыре года и сейчас решила вернуться в банковскую сферу, — я уже тысячу раз пожалела, что выбрала этот банк, все здесь навевало тоску, а глаза сотрудников были напуганы и источали грусть. — Ксения Владимировна, Вы пробуетесь на вакансию начальника Филиала в Центральном районе, за четыре года банковская сфера успела измениться и поменять свои приоритеты, может быть Вам сначала привыкнуть к работе и начать хотя бы с должности менеджера, а потом, как привыкните, можно будет говорить о повышении, – он взглянул на меня своими маленькими свинячими глазками. — Простите, что перебиваю, Ренат Александрович, — я откинулась на спинку кресла, — не подскажите, какой вуз Вы окончили? — я была просто в бешенстве. — Я? Университет технологии и дизайна по специальности менеджмент, а какое собственно это имеет значение? — он снова промокнул скопившийся пот платком. — А вот какое, я закончила Университет по специальности банковское дело, параллельно получила второе высшее образование «управление на предприятии» там же, и все с красным дипломом. Пока я училась, меня приглашали на практику в Норвегию, Англию, Америку и Швецию, меня пригласили работать в самом крупном Банке страны помощником директора главного офиса, а после меня единственную из двух сотен соискателей отобрали для работы в аудиторской компании, и вы хотите сказать, что моих знаний и опыта не достаточно, чтобы возглавить филиал Вашего банка? — мои глаза метали молнии, мужчина со свинячим лицом вжал голову в туловище и сидел не моргая. — К-Ксения Владимировна, я только начальник кадровой службы, давайте я передам Ваше резюме в главный офис, и, если они заинтересуются, то мы Вам перезвоним, — мужчина снова потянулся к платку. — Спасибо большое, но теперь я должна заинтересоваться Вашим предложением, а не вы моим, — взяв свою сумочку, я удалилась, цокая каблуками.       Я шла по Литейному, и шум машин немного приводил в порядок мои мысли. Зачем я так накинулась на этого клерка, видно же, что он не принимает никаких решений. И чего это я так завелась.       Прошел месяц с моего переезда в Петербург, а я только-только разобравшись с делами, начала искать работу.       Родители, забрав детей, уехали на дачу в Абхазию, строго настрого наказав мне разобраться со своей личной жизнью, а то им страшно, видите ли, на меня смотреть.       Мы несколько раз встречались с Женей, она сказала, что Калганова живет у нее, но, если я против, она ее выставит. Я была не против. Уже месяц Наташа жила в Петербурге, одной мне было ясно, чего ей это стоило. Калганова трудоголик, она не могла сидеть без работы даже в выходные, и брала ее на дом. Ее мозг был постоянно нагружен. Ещё бы, она управляла компанией, годовой оборот которой чуть-чуть не дотягивал до двух миллиардов рублей, под ее началом трудилось более трехсот сотрудников и это только в Москве.       Тем более сейчас, когда дети уехали, а я не горела желанием с ней видеться, она оставалась совсем одна. Через Женьку я аккуратно интересовалась, чем она занимается, та рассказывала, что из ее гостиной женщина устроила кабинет, и из-за двери с утра до вечера разносятся оглушительные телефонные разговоры, кто, кому, и когда, и почему, и зачем должен продать или купить и по какой цене.       Последние две недели в городе шли дожди, какие могут идти только в городе на Неве. Сначала погода ведет себя, как неуверенный школьник, заигрывающий с одноклассницей, — мелкий накрапывающий дождик как будто проверяет, насколько далеко он может зайти в своих неловких ухаживаниях. Потом капли становятся крупнее, приставания наглее и вот уже от назойливого ухажера никак не отделаться. Он преследует тебя повсюду, ты идешь гулять — он за тобой, едешь в институт — он за тобой, возвращаешься домой с работы — он тут как тут. Потом он меняет тактику и из скучивающего поклонника, пытавшего взять тебя штурмом, превращается в дикого хищника, который ждет, пока у жертвы сдадут нервы, и она сама прыгнет к нему в пасть. И вот эта осада продолжается уже нескончаемое количество дней, превращая твое лето в череду опасных вылазок на улицу.       Вот и сейчас дождь зарядил с новой силой, а я как наркоман, который не может преодолеть зависимость, подставляю питерскому дождю свое лицо, моя одежда вымокла до нитки, черт меня дернул идти домой пешком.       Да, я представляю, как сейчас тяжело Наташе, мне все чаще и чаще ее жаль, она ненавидит дождь, слякоть, плохую погоду. Мы часто разговариваем по телефону, просто так обо всем. Чтобы не случилось, она остается моим родным человеком, мне всегда с ней интересно, она много знает, много читает и не перестает удивлять меня своей разносторонностью.       В конце каждого разговора, она просит о встрече, а я не могу. Боюсь, что сорвусь и прощу ее, не в смысле прощу ей измену и забуду всю боль, какую она мне причинила, а снова начну с ней спать, потом жить, и вот уже как будто не было того злополучного дня в Москве.       Но я знаю себя, я никогда не смогу выкинуть эту картинку из головы, каждый раз, когда она будет задерживаться на работе или улетать в командировку, я буду прокручивать у себя в голове картинку ее измены: вот она спит со своей секретаршей, вот со случайной девушкой из бара в гостинице, вот со стюардессой в туалете самолета.       Нет, я не могу пережить это снова, меня и так подкосило настолько, что все, что я делаю последнее время, как будто на автопилоте, мне неоткуда брать силы, мне не хочется заводить отношения. Я знаю, кого мне хочется, и поэтому я боюсь. Боюсь ее увидеть.       Придя домой, сразу скинула с себя всю одежду прямо в коридоре и голой направилась в ванну, пока набиралась вода, я смотрела на себя в огромное зеркало.       Для двух беременностей я вполне неплохо выгляжу, проведя рукой по телу, я положила ладонь на свою грудь. Не большая и не маленькая, немного не помешается мне в ладонь. Кирилл говорил, что у меня идеальная грудь. Иду дальше, плоский животик, без кубиков, но и без лишнего, бедра упругие, аккуратненький треугольничек волос в паху. Жизнь с женщиной заставила меня больше внимания уделять зоне бикини. Длинные стройные ноги. А я ведь ничего. Набрав ванную, погружаюсь в нее с головой и задерживаю дыхание.       Провалявшись в ней не меньше часа, иду запихивать в стиральную машинку мокрые вещи, на глаза попадается телефон, три неотвеченных от брата.       После разговора в клинике мы больше не виделись, думаю, он избегал меня, а я не хотела ставить его в неловкое положение и тоже не искала встреч. — Да, Вить, ты звонил? — одной рукой проталкиваю вещи в машинку. — Ксюша, привет, я хотел напомнить тебе, завтра у нас большой банкет в Константиновском, фирме двадцать лет, будут все сливки общества, мы главные виновники торжества, — гордость — вот что было в его голосе. — Братик, я не считаю, что приложила к этому руку, если бы еще родители были, а так, кого чествовать? — насыпаю порошок и заливаю кондиционер. — Ксю, это не обсуждается, знаешь сколько денег вгрохано, министр по здравоохранению собирается приехать, все властьимущие чинуши будут, ты Мальцева, а значит ты обязана там быть, — Витя был несгибаем.       Перед отъездом родители говорили, что в их отпуск придется двадцатилетие фирмы, но они сказали, что время с внуками им дороже всех пьянок в мире.       Витю же распирала гордость. За эти годы клиника и правда обзавелась именитыми клиентами, почти все правительство города лечилось там. Ведь за несколько лет профиль клиники стал очень широким, и она по праву считалась лучшей в городе. Кирилл внес свою неоценимую лепту и сделал одним из самых прибыльных и развивающихся направлений пластическую челюстно-лицевую хирургию. Теперь клиентами были не только те, кто хотел вылечить зубы, но и те, кому требовалась пластика лица.       Но надо отдать должное грамотному руководству брата, он не дал фирме заработать имидж еще одной пластической клиники. Операции, которые там проводились, были направлены только на улучшение состояния здоровья, никаких увеличений или уменьшений носа, ушей и подтяжки лица они не делали. — Ладно, Вить, я приду, приду, — смирившись со своей участью, я наконец расправилась с адской машинкой и нажала старт, барабан закрутился. — Не приду, а я за тобой заеду, поедем вместе, и еще, Ксюш, я пригласил Женю, а она сказала, что без твоей бывшей не пойдет, говорит, та скоро с катушек съедет, а отмывать ее мозги от своих дорогущих обоев она не намерена. Можешь с ней поговорить, образумить что ли, я не хочу, чтобы ты чувствовала себя неловко, — Вите каждое слово давалось с трудом.       В этом вся Женька, не может пройти мимо страдающих людей. Перспектива увидеться с Калгановой меня беспокоила, но нужно же было когда-нибудь взять себя в руки. — Витя, все нормально, я не против, можешь ей сказать, чтобы не переживала за обои. — я распахнула окна, и в комнату ворвался речной воздух. — Как хочешь, — брат засопел, — я заеду в три часа ровно, будь готова, — и отключился.       Весь следующий день я носилась как угорелая: маникюр, педикюр, спа, платье, укладка. Для этого дня мой выбор был сделан в пользу кричащего наряда, «да у меня были неудачи, но сейчас я полностью открыта для новых отношений».       Платье с длинным рукавом зеленовато-желтого цвета, с высоким вырезом на ноге и расшитое бисером идеально сочеталось с нежно розовой помадой и высоко поднятыми волосами, уложенными в интересную прическу, открывающую шею.       Минута в минуту мне позвонил брат и сказал спускаться. Он стоял возле черного лимузина в идеально сидящем на нем костюме, как и полагается.       У него расширились глаза от моего появления, это хорошо, значит я сделала правильный выбор. — Ксю, ты просто потрясающе выглядишь, ты решила вскружить всем голову сегодня? — Витя открыл дверь и пропустил меня внутрь темного салона. — На это и был расчет, — я взяла протянутый мне бокал шампанского и пригубила его.       Всю дорогу Витя рассказывал о высокопоставленных гостях, которые приглашены на праздник, я слушала его в пол уха, думая только об одном госте.       Я хотела показать ей, чего она лишилась, что потеряла, хотела, чтобы она плакала, валялась у меня в ногах, унижалась, хотела свести ее с ума, главное было — не лишиться разума самой.       Когда мы приехали, часть гостей уже была в зале. Играл известный блюз-бэнд, а небо над Константиновским было всех оттенков серого цвета.       Витя не унимался и знакомил меня со всеми, кто попадался ему под руку, а таких было очень много. Глазами я искала одну единственную фигуру и не находила.       А что если она не придет? Ну, нет, она не упустит возможности выйти в свет, уж очень долго она сидит в четырех стенах. — Это Ксения Мальцева, моя сестра и совладелица клиники, — очередной напомаженный мужчина средних лет протягивает мне руку, от него пахнет похотью и деньгами, я стараюсь поскорее убрать свою руку и вытереть после его поцелуя. — Витя, что за сборище жлобов, ни одного приличного мужчины, чувствую, мне придется хлоркой руку оттирать. — я взяла очередной бокал шампанского. — Ксю, этот мужчина — директор крупных автосалонов, миллионер. Он, его жена, дети и три его любовницы — наши постоянные клиенты, — Витя подмигнул. — Как все это мерзко, — меня передернуло. — О, милый дгуг, никак Вы обзавелись спутницей жизни, да еще и самой пгелестной из всех женщин, — я обернулась и увидела мужчину, он чуть доходил мне до плеча, его розовые брюки были под тон его бабочке, трость в руке с золотым набалдашником, весь его вид кричал об исключительности. — Здравствуйте, Арон Михайлович, — Витя протянул ему руку, от чего на лице этого холёного мужчины промелькнула брезгливость, — нет, эта потрясающая женщина — моя сестра Ксения, она несколько лет жила в Москве, поэтому была не частым гостем на наших мероприятиях. — Ксения, Вы пгитягиваете взгляды, словно магнитом, я потгясен, Вы тоже, как и все в вашей талантливой семье, вгач? — он очень смешно картавил, но я сдержала улыбку. — Арон Михайлович, Ксения — финансист, не менее талантливый, чем я врач, — я не успела ответить, Витя зачем-то очень сильно лебезил перед этим мужчиной. — Простите мне мою невоспитанность, это Арон Михайлов Цвелберг, бессменный директор Большого музея. — собеседник немного склонил голову в знак согласия. — Ксения, я очень долго ищу себе финансового заместителя, мне кажется, у нас бы получился потгясающий тандем, — он немного прищурился. — Спасибо огромное,Арон Михайлович, но я никогда не работала в музеях, мне кажется, это немного не мой… — Арон Михайлович, Ваше предложение — это просто честь для нас, Ксения обязательно подумает и, надеюсь, согласится на столь заманчивое предложение, — Витя перебил меня самым неприличным образом, ну я ему задам.       Раскланявшись с маленьким картавым мужчиной, Витя, как и заслуживает, получил тычок в живот. — Что это было? Ты меня как корову на воскресном рынке сейчас продавал, — я была возмущена поведением брата. — Систер, да ты что, этот плюгавеньки старичок — директор самого известного музея в городе, да что говорить, в стране, он лучший друг нашего Мэра, у него такие связи, что в Питере без его одобрения ни одно крупное мероприятие не проходит.       Конец фразы я уже не слышала, мой взгляд был прикован к двум женщинам, стоявшим на балконе.       Одна, одетая в брючный строгий костюм с длинными волосами, затянутыми в тугой хвост, была моей лучшей подругой Женей Веллер, но мои глаза сейчас пожирали вторую фигуру, которая была не просто прекрасна, она была самим воплощением женственности и красоты.       Калганова стояла ко мне спиной, ее бежевое платье-бюстье, расшитое блестками, идеально подчеркивало все прелести ее фигуры, туфли на высокой шпильке металлического цвета, а волосы крупными локонами спадали на плечи, завершая образ.       Я заметила, что не дышу уже несколько секунд. Из анабиоза меня вывел брат. — Твоя слюна сейчас запачкает паркет, может подойдем? — приобняв меня за талию, он повел нас на балкон. — Приятного вечера, любуетесь красотами? — Витя подошел к девушкам и чокнулся с ними шампанским, я все еще никак не могла отойти от первого впечатления и вела себя как дура. — Привет, — Женя подалась вперед и чмокнула по очереди сначала брата, затем меня. Я стояла как вкопанная, потому что вид Калгановой спереди впечатлил меня еще больше, глубокое декольте открывало для взора самые аппетитные кусочки ее тела, но сохраняло загадку, что делала ее наряд еще более интригующим. — Витя, ну что ты за джентльмен, мог бы принести нам выпить, всему надо учить, — и совсем не заметно Женька подмигнула брату, и они удалились в помещение, оставив нас с Наташей наедине. — Ты бесподобно выглядишь, — Наташа смотрела мне прямо в глаза, а я все никак не могла наладить работу дыхательного аппарата, и буквы не вырисовывались в слова. — И ты, — выдохнула я, внутри меня бушевал пожар, я ругала себя за то, что вообще пришла или за то, что позволила прийти ей. Я же знала, знала, как она на меня действует. Я хотела послать всех к черту, сорвать с нее это проклятое платье, которое делает ее такой желанной и … — Ксюша, ты избегаешь меня, почему? — Калганова шагнула ко мне, и вот уже ее теплое дыхание обволакивает мою кожу. — Потому что я слабая, Наташа, мне казалось, я сильная, но, нет, это все напускное, я мучаю тебя, я знаю, ты сидишь в Питере и ждешь, а я тяну этот момент, момент, когда я поставлю точку.       Я перестала дышать, чувства переполняли меня, я не была на грани, я просто изливала ей все, что у меня на душе. Видимо слезы катились по моей щеке, потому что Наташа тыльной стороной ладони смахивала их с моего лица. — Наташа, я, я отпускаю тебя. — неужели это сказала я? — Ксюша, — ее голос был мягкий и теплый, как и рука, которая гладила меня по щеке. — Я отпускаю, да, Наташа, у нас с тобой не будет второго шанса, эта болезнь, которая не лечится, мое сердце разбито и его никак не склеить, — я отняла ее руку от своего лица и вложила в нее свою ладошку, ее пальцы перебирали мои, а взгляд, я еще никогда не видела, чтобы она так на меня смотрела. Безграничные любовь и страх, вот, что в них было. — Я бы может и хотела простить тебя, но мне не хватает смелости и силы, я слабая, Наташ, очень, я никогда не смогу перебороть свой страх быть вновь преданной, смогу ли я еще раз полюбить? Быть может, я очень надеюсь, что мы еще будем счастливы, но по отдельности, теперь только так. — мой голос дрожал от волнения, да, это она, изменив мне, погубила наши отношения, но именно я сейчас ставила в них жирную точку.       Ее тело содрогалась от беззвучных рыданий, она дотронулась своим лбом до моего.       Я тоже плакала, я резала по живому, но иначе не могла.       Я почувствовала, как ее рука легла мне на затылок и зарылась в мои волосы, Наташа немного отодвинулась от меня и взглянула в мои глаза, у меня подкосились ноги, через секунду ее губы накрыли мои.       Этот поцелуй был особенный, в нем не было безграничной страсти или соперничества, наши языки сплелись в одну нежность, боль и грусть. Ее рука все также лежала у меня на затылке и притягивала к себе сильнее, будто она хотела полностью раствориться во мне. Ее губы были солеными от слез, поцелуй был прощальным для нас обеих. Нам стало не хватать воздуха, и мы одновременно разомкнули губы. Проведя последний раз пальцами по моей щеке, Калганова отошла от меня и повернулась к раскинувшемуся под балконом парку. — Любимая, я принимаю твое решение, — она говорила очень тихо, голос был поникшим, но твердым, — но никогда с ним не смирюсь, завтра я улечу в Москву, но я хочу, чтобы ты знала, — она повернулась ко мне лицом, — я люблю тебя, и ты единственная женщина, которая мне нужна, я буду ждать тебя столько, сколько потребуется.       Калганова шагнула ко мне и, невесомо дотронувшись своими губами до моей щеки, направилась в зал.       Я стояла, обхватив себя руками, в моей голове не было ни одной мысли. Я смотрела в даль, на раскинувшийся прекрасный парк, на залив вдалеке, на все еще серое от постоянного дождя небо.