***
Мы проснулись утром, я открыла глаза и передо мной пролетели картинки прошлой ночи. Да, я была в ударе, давно я так не занималась сексом. Лана лежала как убитая, не мудрено, после 8 оргазма она уже еле дышала. Я потянулась. Интересно, если бы я Наташу так трахала, она бы мне не изменила? Выйдя через полчаса из ванны, я увидела, что девушка все еще спит. Я специально собиралась не очень тихо, но так и не смогла ее разбудить, написав название своего отеля и номер комнаты, я поехала привести себя в порядок. Я шла до отеля пешком и думала, что все это было. Неистовый секс с неизвестной девушкой, зачем мне это и, главное, почему я на это согласилась. Наверное и правду говорили Женя с Витькой, в моей жизни все правильно, что аж приторно. Я никогда не была способна на безрассудные поступки, всегда была умна и адекватна. Переезд с детьми в Москву я не считала каким-то поступком, я просто безумно любила человека и делала все, чтобы быть с ним рядом. А вот Лана, я не знала ни ее полного имени, ни откуда она, ничего, пустой лист и самое ужасное, что мне и не хотелось знать. Мы провели прекрасную ночь, и обе понимаем, что на этом наше общение закончилось. — Алло, София? Это Ксения Владимировна, будь добра, посмотри по нашей базе договор прошлого года номер 509/13, — первым делом, когда я устроилась на работу, я заставила все подразделения оцифровать все договоры, начиная с 2005 года, был большой скандал, но Арону Михайловичу все отчитались о выполнении поручения. — Ксения Владимировна, такого договора нет, есть 508 и 510, а 509 нет. — Спасибо, София, — я положила трубку, значит ли это, что кто-то намеренно не указал его в компьютере, скрыл, чтобы замести следы. Я развернула салфетку, на которой написала номер и имя человека, который приносил в компанию Ланы картину на реставрацию. Джек Митчел, значит говорит на английском, я набрала его номер телефона. — Здравствуйте, мистер Митчел? — Да, с кем я разговариваю? — послышался низкий мужской голос. — Меня зовут Ксения Мальцева, я заместитель директора Большого музея в Санкт-Петербурге, — я не успела договорить, как мужчина меня прервал. — Послушайте девушка, хватит мне названивать, я перевел все деньги, что вы еще о меня хотите, если в вашей команде завелся крот, то я в этом не виноват, не звоните мне больше, — и бросил трубку. Какой-то абсурд, я думала разговор с этим мужчиной хоть как-то приоткроет завесу тайны, но он все еще больше запутал. В Берлин лететь не хотелось, и я подумала воспользоваться своими старыми связями. Уже несколько лет там жила Виолетта, когда я переехала к Наташе, мы несколько раз виделись с ней в Москве, больше знакомых у меня из столицы не было, поэтому Вилка протянула мне руку помощи. Как-то Виолетта даже пришла к нам в гости вечером, Наташа как раз вернулась с работы. С годами блондинка стала выглядеть еще лучше, более естественно что ли. Пепельно белые волосы аккуратно спадали по ее плечам, минимум косметики и никаких наращенных ногтей. После невинного чая с тортом и хлопнувшей дверью за Виолеттой, жена закатила мне первый скандал. — И что это было? — дети спали, но Наташа говорила в пол тона. — Я не понимаю, про что ты? — я правда не совсем поняла ее претензий. — Какого хрена ты притащила домой свою бывшую любовницу? — Калганова была в бешенстве, только тогда я увидела полные ревности ее глаза и улыбнулась. — Солнце, ты чего, какая еще любовница, я Виолетту сто лет знаю, кроме нее в Москве у меня больше нет знакомых, — мне льстила ее ревность. — Ксюша, я не идиотка, думаешь я не смогу понять, спал кто-то с тобой или нет? Да она раздевала тебя глазами прямо при мне, — она уже не сдерживала эмоции и кричала в голос, никогда я не видела ее в таком бешенстве. С тех пор если мы и общались с Вилкой, то Наташа этого не знала. Через год блондинка познакомилась с немцем на вечеринке, вышла за него замуж и уехала в Германию. Полгода назад она писала, что у них родился мальчик. Найдя ее мыло на почте, я отправила ей письмо с просьбой мне позвонить. Ждать долго не пришлось. — Ксюня, так долго тебя не слышала, что-то случилась, и как ты оказалась в Париже? — блондинка тараторила. — Привет, Вилка, я тоже очень рада тебя слышать, я тут в краткосрочной командировке, дело в том, что мне нужно кое-что узнать, но для этого необходимо ехать в Германию, а я не очень хочу, поэтому мне нужна твоя помощь. Виолетта согласилась сразу, они жили в пригороде Берлина, но в город она моталась часто, поэтому помочь ей не составляло труда. Я вкратце поведала ей о сложившейся ситуации, Виолетта, охая и ахая каждую минуту, с радостью согласилась помочь. В дверь постучались, я попращавшись с подругой, накинув на себя халат, пошла открывать. — Доставка обеда, — за дверью послышалось шуршание. — Я ничего не заказывала, — глазочка не было, поэтому я не спешила открывать. — А горячий секс с красивой незнакомкой заказывала? — быстро же она оклемалась, я открыла дверь. Но открыв рот, чтобы поприветствовать гостью, я не успела издать ни одного звука, мой рот запечатали долгим жарким поцелуем, я ногой захлопнула дверь и была тут же к ней прижата. — Неужели ты не устала, я думала, ты проснешься вечером, — я немного отпрянула от девушки, которая явно не хотела останавливаться. — Ксюша, это было великолепно, у меня еще никогда такого не было, чтобы человек выпил меня полностью, без остатка, целовал в самую душу, — Лана уткнулась лбом в мою щеку, ее руки продолжали сжимать меня в объятьях. Я высвободилась из оков ее рук и, запахнув халат, прошла в глубь номера. — Просто у тебя было еще мало партнеров, поэтому ты так говоришь, может и правда пообедаем, а то я даже не завтракала. — Партнеров у меня было много и разных, мне есть с чем сравнивать, — не скромно, девочка, не скромно. — А пообедать с удовольствием, я сама ничего с утра не ела и подкрепиться после бурной ночи не помешало бы, хочешь, я отведу тебя в свой любимый ресторан, — девушка подошла ко мне сзади и обняла. — Хочу, я бы сейчас быка съела, только подожди меня внизу, если я начну переодеваться при тебе, боюсь мы сегодня не поедим, — я подтолкнула недовольную девушку к выходу и открыла перед ней дверь. Быстро приводя себя в порядок, я думала, что я вообще творю, зачем забиваю голову девушке, но все, что начиналось с флирта и секса, с ее стороны перерастает во что-то больше, я же это чувствую и ее эти слова, про душу, как хорошо, что я завтра улетаю. Я надела белый кашемировый костюм и бежевые лакированные туфли под цвет легкого шарфа и спустилась вниз. От моего вида Лана приоткрыла рот. — Ты потрясающе выглядишь, — она потянулась ко мне и поцеловала в щеку. Пройдя немного пешком и свернув на какую-то узенькую улочку, девушка взяла меня за руку. С ней было легко, она жила одним днем, всю дорогу рассказывала о каких-то выставках и художниках, о том, что ее родители серьезные люди и были против ее выбора профессии, это напомнило мне меня несколько лет назад. Лана была бунтаркой по натуре, она возглавляла в университете литературный кружок, который назывался «Свободомыслие», взахлеб читала Бердяева, Камю и Сартра. Мы спорили о свободе в жизни человека, насколько она должна широко предоставляться государством, и что делать, если ее ущемляют. — Как говорил Бакунин, «свобода одного человека заканчивается там, где начинается свобода другого,» — я с ним полностью согласна, жить в анархии невозможно, иногда свободу просто необходимо государственно ограничивать, — я отправила себе в рот второй кусочек прекрасного гусиного паштета и запила его потрясающим белым французским вином. Наш ресторан и правда был великолепен, он находился на небольшой возвышенности, из его окон открывался прекрасный вид на вечерний Париж, внутри все было оформлено с европейской щепетильностью, кухня была выше всяких похвал. От горячего спора и выпитого вина, моя собеседница зарделась румянцем и стала еще прекраснее. — Ксюша, как же ты не понимаешь, что любое ограничение свободы человека ведет к деградации, полной пассивности к происходящему вокруг нас, — Лана даже есть перестала, пытаясь доказать мне свою позицию. — Когда тебе 21 и ты живешь в Париже и учишься в Сорбонне, когда родители присылают тебе деньги на существование, то любое ограничение тебя как личности воспринимается как кровная обида, — моя собеседница открыла рот и пыталась мне возразить, но я приставила палец к губам и продолжила, — когда ты живешь в России и воспитываешь одна двоих детей, ты хочешь понимать насколько свобода других людей может навредить твоей семье, может ли любой человек подойти на детской площадке к твоему ребенку и дать ему шоколадку, а в институте продать ему наркотики? Такая свобода пугает меня, и я не хочу в ней жить, — я продолжила свой ужин, отрезав еще один кусочек удивительного блюда. — У тебя есть дети? — Лана была возбуждена нашим разговором. — А ты удивлена? — я подняла бровь, — да двое, мальчик и девочка, — наверное эта информация и правда была лишней. — Никогда бы не подумала, ты потрясающе выглядишь и совсем не похожа на мамашек, я вот не хочу иметь детей, — девушка встряхнула волосами, в этот раз они были распущены и струились по ее плечам. — Я тоже не хотела в твоем возрасте, — я улыбнулась, увидев как Лана надувает свои пухлые губки, эта гримаса сделала ее похожей на маленького ребенка, у которого отнял игрушку. Расплатившись, мы еще немного погуляли по городу, я стерла новыми туфлями себе все ноги, и Лане пришлось практически нести меня до отеля. — Боже, какое счастье, — я сидела на краю ванны и подставляла свои бедные ножки под холодную воду, решив принять душ я скинула с себя одежду и встала под струю воды. — Можно присоединиться? — Лана стояла в дверном проеме абсолютно нагая, я сглотнула, ком возбуждения опустился и начал пульсировать внизу живота, я смогла только кивнуть. Девушка залезла ко мне в ванну и тут же накрыла мои губы своими. Я подняла руку и зарылась пальцами в ее светлые волосы, по которым уже стекала вода, она целовала меня самозабвенно, с такой эмоциональной отдачей, что закружилась голова. Лана прильнула к моей груди, и я облокотилась спиной о стенку душа, она медленно спускалась поцелуями по моему нагому телу и, встав на колени, поставила мою ногу на бортик ванны. Ее холодные губы ласкали мою плоть, сначала как-будто впервые, потом, немного осмелев, все настойчивее. Я схватилась руками за стенку, теплые капли воды в сочетании с ее холодными прикосновениями к горящему лону вызывали мурашки. Ее язык вошел в меня, руками она сдавливала мои ягодицы, прижимая меня все ближе к себе. Ласки языком были божественными, настолько нежными и дарящими удовольствие, она ускорила темп и немного прикусила мой клитор, вызвав этим разряд тока по телу. Я двигалась в такт с ее языком, помогая ей входить в себя все глубже и глубже. Я взлетела над нашими телами, и вот уже все мое тело содрогнулась в сильнейшем оргазме, Лана встала и поцеловала меня, давая мне почувствовать свой вкус. — Пойдем в постель, здесь немного мокро, — она переступила через край ванны и подала мне руку, затем аккуратно вытерла мое все еще обмякшее тело полотенцем. Всю ночь мы занимались сексом, даря удовольствие друг другу. Вскрикнув уже не так громко от полученного наслаждение, Лана опустилась рядом со мной на кровать и укрыла нас одеялом. — Это было, было… — она безумно быстро дышала, ей не хватало воздуха. — Потрясающе, — протянула я. — Нет, лучше чем потрясающе, — она повернулась на бок и посмотрела на мой профиль, заставив меня тоже повернуться к ней. — Я улетаю завтра, — я посмотрела в ее безумно грустные глаза. — Я бы хотела, чтобы эта ночь никогда не заканчивалась, знаешь, мне казалось это просто секс, так всегда было, я никогда ни к кому такого не чувствовала, нет я влюблялась много, но мне никогда не хотелось прижать человека и никуда не отпускать, останься, хотя бы еще на день, — ее рука гладила меня по волосам. — Лана, ты такой ребенок, у тебя еще будет много женщин и мужчин, не стоит торопиться, — девушка притянула меня за талию к себе. — Таких как ты больше не будет, — и тут я вспомнила, что те же самые слова говорила мне Наташа, когда мы переезжали в Москву. «Ты моя единственная, такой как ты больше нет» звучало у меня в голове. Я тряхнула головой и легла на спину: — давай спать, самолет в 8 утра. Лана не почувствовала резкой перемены в моем голосе и, поцеловав меня в скулу, закрыла глаза, пожелав спокойной ночи. Я стояла в очереди на регистрацию и сжимала руку блондинки, которая вызвалась меня проводить. Кирилл написал смску, что дети вернулись, и он вместе с ними встретит меня в Пулково. Я так по ним соскучилась, что хотела прямо сейчас телепортироваться на родину. Получив билет, пришло время прощаться. — Ксюша, я хотела сказать тебе, что… — не дав ей договорить, я приложила палец к ее губам. — Тсс, не надо, давай не будем разрушать нашу недолгую и такую беспечную сказку. — Но я ведь л… — я поцеловала ее на прощанье, ласково, нежно. — Я знаю, знаю, береги себя, — я обняла девушку, что подарила мне эти незабываемые два дня в городе любви и поняла, что ни о чем не жалею. Я стала более раскрепощеннее, свободнее что ли, у меня наконец-таки появилась надежда на будущее.Петербург-Париж, 2014
4 ноября 2015 г. в 11:46
Углубляясь в дела музея, я все больше и больше находила странных несостыковок в работе сотрудников.
Разговор о реставрации интересующей меня картины с Андисом Лайзаном не дал практически никаких результатов, этот милый старикашка был настолько поглощен организацией выставки какого-то мирового художника, что абсолютно был неспособен думать о чем-то другом, отправив меня к Вере Никифоровне и сказав, что она — его правая рука, и он ей полностью доверяет.
Как сейчас уже я могла понять, музейные сотрудники делились на три типа. Те, которые витали в мире богемы, ходили на выставки, общались с художниками и искусствоведами или сами ими были, — эта категория абсолютно не интересовалась никакой материальной частью, ради того, чтобы в музей приехала очередная звезда искусства, они готовы были не спать ночами и не получать зарплаты.
Вторая категория это совсем нафталиновые бабушки и дедушки, которые уже сами превратились в экспонаты и ждали, когда придет их черед покинуть этот бренный мир, они тоже никак не были связаны с материальной частью работы музея.
И третья, самая опасная, это люди хваткие, хитрые и алчные. Обычно не имеющие какого-то специального образования в сфере культуры и попавшие в музей случайно несколько лет назад, все они занимали ту или иную должность, связанную с хозяйственной деятельностью.
Они были наиболее опасны, так как, я предполагаю, что в одиночку провернуть махинации было очень трудно, значит, в эту серую мошенническую схему было втянуто несколько человек.
Пока же я пыталась все-таки раскрутить тему с пропавшей картиной, именно такой статус я ей дала.
— Арон Михайлович, можно? — я вошла в кабинет директора с увесистой папкой.
— Да, милая, заходи, – он был погружен в чтение каких-то документов.
— Арон Михайлович, я к Вам не с пустыми руками, не подумайте, что всякий раз, как мне что-то непонятно, я бегу к Вам, нет, — я села в кресло напротив него, — просто этот вопрос никак не дает мне покоя, и никто не может мне дать на него ответ.
— Слушаю, тебя, догогая, — он снял очки и положил их перед собой, пододвинув мою папку к себе.
Вкратце изложив все мои доводы, я перешла к самому волнующему меня вопросу.
—Так вот, Арон Михайлович, после того, как я обнаружила, что картина Карла Брюллова с реставрации не вернулась, мои сотрудники спустились в хранилище и подтвердили, что в стенах музея ее нет. Так вот, меня интересует, где она? — я смотрела в упор на этого милого старикашку, у которого от моих слов выступила на лбу испарина.
— Ксения, я не знаю, что Вам ответить, я в неподдельном ужасе, если все, что Вы мне гассказали, пгавда, то мне ггозит пговести остаток своих дней за стенами Тгубецкого бастиона, — он уже давно встал и мерил шагами свой кабинет.
— Значит так, сначала я поговогю с Андисом, может он что-нибудь знает, хотя такое щекотливое дело… — он бормотал что-то себе под нос.
— Ксения, к сожалению, кгоме Вас я не могу никому довегять в этом деле, и пгидавать огласке пгопажу бесценного полотна я тоже не могу, я пгошу Вас, милая, перед тем как поднимать шум и заявлять в полицию о пгопаже, газбегитесь во всем, так скажем, конфиденциально.
Я подняла на него глаза, неужели он хочет, чтобы я была ищейкой.
— Милая, я отпгавляю вас в командиговку во Фганцию и потом, если будет необходимо, в Гегманию, поезжайте в фирму, занимавшуюся геставгацией полотна, поспгашивайте у них все, чтобы у нас были хоть какие-то факты мошенничества со стороны сотгудников, — в этот раз от веселого старичка и следа не осталось, он был хмур и спорить явно не намерен.
— Хорошо, я поеду, но соберу только ту информацию, которую мне предоставят, играть в Шерлок Холмса я не буду, — я встала.
— Договогились, милая, собигайтесь, я хочу, чтобы мы как можно быстгее во всем разобгались.
До посадки в аэропорту Шарль-де-Голль оставалось несколько минут, я смотрела в окно иллюминатора и думала, с чего начать, сначала я, как человек первый раз прилетевший во Францию, просто обязана была выпить кофе на Елисейский полях.
Заселившись в отель с видом на Эйфелеву башню, я, взяв с собой только маленькую сумочку, направилась искать главную туристическую улицу Парижа.
Без проблем добравшись до нее и выбрав для моей задумки типичное маленькое парижское кафе, я открыла карту города и ручкой начертила свой дальнейший путь.
Мне было необходимо проехать три станции метро до улицы, на которой находилась реставрационная компания. Не долго рассиживаясь, пообещав себе вернуться в это прекрасное место чуть позже, я устремилась по адресу.
«Domaine public de la paix» — гласила небольшая табличка на двери, мне сюда.
Зайдя в здание и по указателям пройдя на второй этаж, я попала в мир хаоса и творческого беспорядка, шум стоял такой, что я непроизвольно нахмурилась. Огромный коридор со множеством дверей, из которых ежесекундно выходили и входили люди с красками, ватманами, рамами. Все это было похоже на экстренную эвакуацию, но никто никуда не уходил. В этом сумбуре я стояла несколько минут, пытаясь понять, к кому я вообще могу обратиться.
Никакого ресепшена, стойки администратора видно не было, и я просто загородила дорогу молодому человеку, пробегающему мимо меня, нагло обращая на себя его внимание.
— Excuse me, can you tell me where I can find the boss? (Извините, где я могла бы найти начальство?) — французского языка я, к сожалению, не знала.
— Sorry, I not speak English, — совсем коряво произнесла моя жертва.
— Head, leader, Manager, boss, — я начала перебирать все слова, относящиеся к начальству, услышав слово босс, молодой человек схватил меня за руку и потащил в конец коридора, то и дело натыкаясь на других людей, мы остановились перед единственной дверью, из которой никто не выходил, кивнув на нее, мой спаситель шмыгнул в броуновское движение.
Постучавшись и открыв дверь, я попала в довольно маленькое помещение — сверху до низу стены кабинета были завешаны эскизами Парижа. За столом сидел небольшого роста мужчина, который с интересом наблюдал за мной.
— Hello, I am the deputy Director of the Big Museum at St. Petersburg, — мужчина вскочил из-за стола и замахал руками.
— Рассия, русски, Сант-Питерсбу, о, — он подбежал ко мне и поцеловал сначала одну руку потом другую, — я не говорить по-английски, о, un moment, и он вылетел из своего кабинета, оставляя меня в одиночестве.
Через пару минут он вернулся с молодой девушкой.
— Русский-Русский, — поставив девушку напротив меня, он улыбался.
— Самое лучшее представление в моей жизни, — девушка улыбнулась кончиками губ, в ее глазах танцевали бесята, — Лана.
Я протянула руку и слегка ее пожала: — Ксения.
Девушка, стоящая передо мной, была невероятно притягательна.
— Этот французский жлоб несколько минут назад отказался повысить мне гонорар за картину, а сейчас прибежал и притащил сюда, — увидев на моем лице небольшое смущение, девушка добавила, — не волнуйтесь, он по-русски ни слова не понимает, — я улыбнулась.
Разговор был долгим из-за трудностей перевода. Директора этой фирмы, как раз того, к которому я и попала, звали Жак Бувон, их компания была лидером в Европе по качеству реставрационных работ, и к ним стояла очередь.
Решив не выдавать ему всех тайн, я сказала, что приехала из Петербурга познакомится с директором компании, в которой за прошлый год было отреставрировано 43 наших полотна.
Директор немного нахмурился после этой цифры и за чем-то полез, достав небольшую папку с документами, он протянул их мне. Договор был составлен на двух языках, русском и французском, где черным по белому было написано, что всего из нашего музея должно быть отреставрировано 21 полотно, с четким описанием названий картин и их авторов, среди них, картина Брюллова не значилась.
— Мисье Бувон, мне стало известно, что недавно, Ваша компания реставрировала «Последний день помпеи», на нее был заключен какой-то дополнительный договор? — с разницей в количестве картин я разберусь дома, когда отыщу второй экземпляр договора.
Лана вскинула вопросительно бровь, но перевела, интересно, что ее так удивило.
— Он говорит, что никакого дополнительного договора на Брюллова не было, эту картину им привозили из Берлина, оплата проводилась наличными, что бывает очень редко, — Лана повернулась ко мне, — я помню эту картину, я тогда проходила здесь практику первую неделю, ее привез мужчина, сказал, что из филиала Нью-Йоркского музея современного искусства в Берлине.
— А у Вас остались его контакты? Я очень интересуюсь этой картиной, — все это очень странно, очень.
— Он говорит, что это конфиденциальная информация, и он не может давать личные данные наших клиентов, — да, это было понятно.
Я встала и взяла свою сумочку, директор рванул со своего места и, взяв меня за руку, повел к выходу, он что-то лопотал по-французски, а я только кивала.
Проводив меня до лестницы, он несколько раз поцеловал меня в щеку и испарился.
Я спускалась вниз и вопросов у меня стало больше, чем ответов, открыв дверь на улицу, я вдохнула свежий парижский воздух, но не успела я выйти, как чья-то рука потянула меня обратно в парадную.
— Сегодня в 17.00 я буду Вас там ждать, — девушка протянула мне скомканную бумажку и, вложив в ладонь, убежала.
Развернув скомканный лист я прочла «Ches Clement бульвар Капуцинок 17»
Немного погуляв по центру Парижа, я направилась на поиски этого места, подойдя немного по-раньше я увидела Лану, сидящую ко мне спиной и потягивающую что-то через трубочку.
— Привет, — я опустилась в кресло напротив нее.
— Ты пришла, в ее голосе было столько радости, что я невольно улыбнулась.
Покопавшись немного в своей сумке, она выудила оттуда свой телефон и протянула его мне, на экране был снимок номера телефона и неизвестного мне имени.
— Это заказчик по картине, которая тебя интересовала, я сфотографировала его данные на всякий случай, когда проходила практику, скажи, а ты из полиции? — в ее глазах опять плясали чертики.
— А ты не боишься, что тебя уволят? — я до сих пор пребывала в некотором ступоре.
— Я там не работаю, иногда мне подкидывают какие-то заказы, но редко, здесь считают, что, пока ты учишься в университете, платить тебе не обязаны, — к нам подошел официант и, обменявшись с Ланой парой фраз, удалился.
— Я не из полиции, я правда работаю в Большом музее в Петербурге, и мне кажется, кто-то из сотрудников проворачивает там грязные дела, — вернувшийся официант поставил передо мной кружку чего-то горячего и круасан, тоже самое он поставил перед Ланой, я подняла на нее глаза и только сейчас я увидела, каким взглядом она меня пожирает, на меня давно так никто не смотрел, она раздевала меня глазами, легкой ухмылкой скользила по моей открытой шее, ее немного прикушенная губа говорила о том, что она готова прямо тут овладеть мной, я тряхнула головой.
— Это мой любимый напиток и традиционный французский круасан, хочешь я проведу тебе экскурсию по городу? — я боялась смотреть в ее живые полные желания глаза, она абсолютно не скрывала, что я ей нравлюсь, ей кто-то позвонил и она взяла трубку, только сейчас я смогла ее внимательно рассмотреть.
Длинные светлые волосы забраны в непонятный пучок на голове двумя карандашами, прическа была настолько неряшлива, насколько и прекрасна, узкие скулы, пухлые губы, выразительные карие глаза — она была великолепна в своей неряшливой красоте.
— Ну так что, погуляем? — и я подумала, почему бы и правда просто не погулять, хотя внутри меня барабанами била мысль, что эта прогулка просто так не закончится.
— Погуляем, — сказала я, и через секунду она с радостными визгом подскочила ко мне и потянула меня прочь на улицы города влюбленных.
Что это был за вечер? Вечер интересного, нового, необычного. Париж весь пропитан любовью, и ты заражаешься этим чувством, которое летает в воздухе.
Лана была молода и амбициозна, ее родители были какими-то важными шишками в Петербурге, и, как только на первом курсе Академии художеств появилась возможность продолжить свое обучение художественному делу в Сорбонне, она без размышлений подала свою заявку на конкурсный отбор, и вот уже второй год живет в Париже, учится в Университете. Иногда рисует портреты на улицах, иногда преподаватели подкидывают какую-нибудь работу, как, например, в компании, где мы с ней сегодня познакомились.
Никто из нас сильно не углублялся в повествование своей жизни, мы говорили о солнце, о жизни, о любви. Через несколько десятков километров Лана взяла меня за руку и переплела наши пальцы, я была не против, что-то заживляющее и ничего не требующее было в этом жесте. Никаких обвинений, разбирательств и, что самое важное, обещаний, мы ничего друг другу не обещали, мы наслаждались жизнью, Парижем и друг другом.
Уже около полуночи мы подошли к Эйфелевой башне, уставшие, но довольные, отстояв небольшую очередь, мы поднимались на лифте на главный символ страны.
Вид открывался потрясающий, весь Париж был как на ладони, я почувствовала обжигающее дыхание и через секунду теплые руки обняли меня и прижали к себе. Лана стояла сзади меня положив свой подбородок мне на плечо. Мы стояли так несколько минут, пока девушка не повернула меня к себе и не поцеловала.
Поцелуй не был робким, как-будто она уже получила на него мое согласие, она целовала меня так просто и легко, что я, поддавшись этому чувству, расслабилась в ее руках.
— На нас все смотрят, — я попыталась прервать поцелуй, вспомнив, что мы в общественном месте, где вокруг нас куча людей.
— Здесь не Россия, здесь всем все равно, — она подалась вперед и снова завладела моими губами, второй поцелуй был более требовательный и с намеком на продолжение.
— Поехали ко мне, — она шептала мне в ухо, тихо водя пальцами по моей спине.
— Я не, не могу, — переспать с девушкой в первый день знакомства, которая к тому же намного младше меня, это было слишком.
— Перестань, забудь все, что у тебя осталось дома, сейчас ты тут со мной, и я обещаю, что буду любить тебя нежно и не буду задавать вопросов, — она провела кончиком языка по коже за ухом, вызвав шквал мурашек.
— Хорошо, — я сдалась, правильно ли я сделала в тот момент — нет, конечно, но мне так осточертело все делать правильно, что просто хотелось раствориться в этой прекрасной девушке, которая пообещала мне нежность и любовь.
Мы ехали не долго, таксист пожирал нас глазами, особенно, когда Лана очень сильно прикусила мне шею, и я издала сдавленный стон.
Поднявшись по крутой винтовой лестнице, мы попали в крохотную квартирку. Как только дверь захлопнулась я тут же была к ней прижата.
— Я больше не могу терпеть, — с этими словами я почувствовала, как Лана вошла в меня двумя пальцами. Я была уже мокрой, поэтому ей не составило труда добавить еще один. Она двигалась во мне быстро, резкими толчками, мои губы были искусаны, грудь полностью была во власти Ланы, которая попеременно ласкала языком то один, то другой сосок.
Волны оргазма не заставили себя долго ждать, фейерверком взрывались маленькие частицы меня, Лана подхватила меня и понесла куда-то, в комнате было темно, и я ничего не видела, только почувствовала, что она опустила меня на кровать и открыла шторы, в комнату попал лунный свет.
— Прости, я обещала нежно, но от твоего запаха мне срывает крышу, — она стала раздеваться.
— Ответь на один вопрос, — почему я не задала его за целый день, не знаю, Лана перестала раздеваться и посмотрела на меня, — тебе есть 18?
Девушка засмеялась и прыгнула на кровать рядом со мной, проведя пальцем по моему профилю, она взяла мое лицо в ладони и притянула к себе, ее язык медленно заскользил у меня во рту.
Руки, нащупав сбоку молнию платья, рванули ее вниз, я немного отстранилась и заглянула в ее глаза, ожидая ответ.
— Мне 21, — девушка улыбалась, а у меня как камень с души упал.
Я избавилась от платья и через голову сняла с нее футболку, лифчик она не носила, соски торчали на ее маленькой груди, я потянулась и вобрала в себя один. Лана была чувственной и смелой любовницей, в свои 21 она явно умела больше, чем я в ее возрасте.
Я легла сверху и подмяла ее под себя, войдя в нее до упора, я медленно продолжала двигаться в ней, играя большим пальцем с ее клитором.
Ее светлые длинные волосы разметались по кровати, она дрожала подо мной от удовольствия.
— Пожалуйста, Ксюша, я… — она не успела договорить, как я добавила второй палец и начала двигаться в ней быстрее и быстрее, темп был рваным, ее бедра прижимались к моей руке так близко, что мы почти растворились друг в друге.
— О боже, — она вскрикнула и закрыла глаза, я продолжала трахать ее, не снижая темпа, и через несколько минут моя любовница снова приоткрыла глаза в немом вопросе «ты шутишь?», нет, я не шутила, я хотела, чтобы она испытала за ночь максимальное количество оргазмов. Чтобы, когда заходила речь о сексе, она вспоминала меня.
Я вышла из нее и перевернув ее на живот легла сверху, поцеловав каждый миллиметр ее спины я спустилась на ягодицы, расставив ноги немного шире, я припала к ее лону, языком лаская клитор, я вновь вошла в нее, задавая тот же быстрый и жесткий темп, который был несколько минут назад.
— Что ты делаешь со мной, — ее голос был сорван криками, Лана вообще не стеснялась издавать звуки, такого громкого секса у меня, пожалуй, не было, но мне это нравилось.
— Я могу остановиться, — с хитрой ухмылкой я перестала двигаться в ней.
— Только посмей, только… — и снова крик удовольствия, я входила в нее снова и снова, пока ее тело не забилось в экстазе, вся ее нежная кожа была покрыта капельками пота, она дышала, громко лежа на спине, я играла с ее маленькой грудью, целуя бусинки ее сосков.
— Ты отдохнула? — я посмотрела в ее полузакрытые глаза, которые распахнулись о моего вопроса, Лана приподнялась на локтях и хотела что-то сказать, но я уже опустилась с поцелуями на ее живот и легла между ее ног согнув их в колени.
— Eurk*, — Лана перешла на французский.