«Спасибо за волшебную ночь, Майкрофт. Не могу перестать думать об этом».
Грег не хочет знать на самом деле, просто это щеки горят, или он и вправду покраснел, потому что стыд и так покрывает его шею легким зудом. *** Грег перестает надеяться ближе к Рождеству. Он справляется с октябрем, заливая своё горе пивом. Потом с ноябрем, позволяя тому тонуть в бурбоне. Декабрь он встречает обещанием не пить и перестать вести себя, словно мальчишка. Майкрофт не ищет встречи, не отвечает на СМС, не дает заданий — это странно и немного унизительно. Шерлок же абсолютно счастлив, он таскает повсюду своего доктора, срывает с работы и так восхитительно подчиняет и заполняет собою все его пространство, что Грег давится обидой и завистью. Иногда он замечает на себе странные взгляды младшего Холмса, но тот никак их не комментирует, и Лестрейд надеется, что по нему не так уж и видно, насколько он в отчаянии. Встречать Рождество и Новый год он собирается в участке, втайне надеясь на пару хороших драк, и, может быть, даже на убийство, лишь бы не торчать в пустой дешевой квартире в окружении пустых бутылок и глупых ток-шоу. Собственно, именно поэтому он отпустил праздновать всех, кого мог — Диммока, Салли, даже Андерсона, а сам теперь усаживается за стол с крепким кофе и пончиками с шоколадной начинкой. Пончики маслянистые, с белой глазурью, и его пальцы и галстук уже пострадали от знакомства с одним из них. Грег часто корит себя за эту слабость, но в создавшемся положении чувствует своё законное право хотя бы на эту малость. Минуты превращаются в теплую массу подтаявшего мороженого, звуки участка наполняют его какой-то тихой покорностью: вот здесь все началось и все закончится для него. Не будет другого будущего для инспектора — только пончики, кофе, дежурства и срывы в тихие запои, после которых он соображает ещё хуже, чем обычно. Шерлок будет морщить нос, а потом улыбаться Джону так, как больше не улыбается никому. Грег знает, что у них это семейное, только его собственный лимит на эти улыбки безвозвратно растрачен. Когда легкий праздничный шум разрывает телефонный звонок, Грег почти умоляет о преступлении. — Инспектор, — в его кабинет залетает дежурный, — у нас крупная драка на Чанинг-кросс, угроза жизни на Тотхилл-стрит и предупреждение о взрыве на Эдрик-хаус. — Спасибо, Том, — Грег вскидывается, — 2-е подразделение на Чанинг-кросс, 3-е на Тотхилл-стрит, а 1-е и 4-е едут со мной на Эдрик-хаус. — Простите, инспектор, нам поступил приказ, что на Эдрик-хаус выедет инспектор Макларен, вам было передано оставаться в Ярде и координировать задачи. Вам должны позвонить. Том уходит, а Лестрейд падает в кресло. Будь он проклят, если не видит в этом руку Майкрофта Холмса. Конечно, никакой угрозы взрыва нет; драка, домашнее насилие, пьяные лондонцы — это есть, но бомба! Чертов политик, он думает, что может крутить всеми, как только захочет. Грега разбирает такая злость, что ему кажется, он сам сейчас взорвется от еле сдерживаемой ярости. Его разрывает от этого на части, ему не выбраться живым из тисков собственной привязанности. Как бы ни хотелось сказать, что этот гнев направлен исключительно на работу, инспектор знает, что это не так. Поэтому, когда спустя двадцать минут он слышит мягкие шаги в конце коридора и характерное постукивание кончиком зонта об пол, ему кажется, что сердце, так и не собранное из осколков, разбивается еще раз, и еще, и еще, с каждым соприкосновением изящного аксессуара и холодных плит. — Инспектор, — Майкрофт не стучит, просто открывает дверь рукой, затянутой в перчатку из мягкой черной кожи. — Что Вам здесь надо? — Грег в момент ощетинивается, не может остановиться, сверкает глазами и шумно дышит. — Да вот, хотел узнать, почему вы не поздравили меня с Рождеством, — чертов Холмс откровенно насмехается. — А я бы хотел узнать, что за спектакль Вы тут устроили, мистер Холмс, — Грегори не может сдержать яда, просачивающегося сквозь нотки отчаяния, словно тяжелый ликер пьяными росчерками плавает в тонике. — Ваши люди вернутся через полчаса, никто не пострадает, ничей праздник не будет испорчен. До самого утра вас никто не потревожит, даже если случится апокалипсис, в вашем отделе будет спокойно, как в доме престарелых, — Майкрофт нарочито медленно приближался к креслу, в котором инспектор Лестрейд не смеет пошевелить ни одной конечностью и не может отвести взгляда от гостя. От злости его не остается и следа, только тянущая тоска, которую хочется покормить хотя бы этим откровенным взглядом, чтобы она уже перестала разрывать его душу в клочья. — А вы едете со мной. Ты едешь, Грег. Холмс подходит вплотную, глядя, как поднимается и опускается кадык инспектора, нервно сглатывающего возбуждение. Он берет в свои все еще затянутые в перчатки руки его запястье и притягивает к своему лицу. Лестрейд может оттолкнуть его, но он только заворожено наблюдает, как тонкие губы целуют его указательный палец, слегка приоткрываясь, проходя едва заметным движением языка по подушечкам. Ему хватает этих пошлых и невинных ласк одновременно, чтобы понять — он ничего не забыл, он никогда этого не забудет. Тело реагирует мгновенно, наливается сладостной истомой, грозящей перерасти прямо сейчас в такое острое возбуждение, что ехать он будет никуда не в состоянии. Майкрофт, наверное, это понимает, поэтому отпускает его пальцы, облизывает губы и прежде, чем уйти говорит: — Я тоже люблю пончики этой пекарни, и именно с шоколадной начинкой. Жду в машине, Грегори. Сначала Лестрейд думает, что это невозможно, потому что нельзя облизать палец и понять, что за пончик он съел с час назад, потом он думает, что это чертов Холмс и что он способен на все. Пока эти мысли бесстыдно заполняют его и без того расплавленный мозг, до него, наконец, доходит, что сам он бездумно таращится на коробку со сладостями. *** В канун Нового года Лестрейд думает, что написал больше сообщений за пять дней, чем за всю свою жизнь, он пьян до такой степени, что попадать в мелкие сенсорные кнопки смартфона — героизм.«Все как всегда, Майкрофт. Неужели нельзя один раз ответить?»
Грег не надеется, он уже почти смирился с тем, что снова выброшен на берег тоскливой реальности, где нет места этим сообщениям и тонким пальцам, разрывающим саму его суть на мелкие куски безнадежности и обреченности. Все в жизни циклично, но Грег до сих пор удивляется. Звонок вырывает его из этих мыслей, заставляет нервно сжать пальцами тонкий корпус телефона. — Инспектор Лестрейд? — прохладный женский голос, в котором без труда узнается Антея. — Мистер Холмс сейчас очень занят, он в деловой поездке. Он просит Вас не беспокоить его сообщениями. Когда будет нужно, он выйдет с Вами на связь. Отнеситесь с пониманием. Счастливого Нового года. Короткие гудки гаснут в криках, отсчитывающих последние мгновения уходящего года. Грег медленно считает их вместе с шумными соседями, с людьми на улице, которые запускают фейерверки, а потом просто наливает новую порцию алкоголя. *** Апрель разбивается каплями, падающими с крыш на блестящий асфальт. У инспектора Скотланд-Ярда нет ни одной свободной минуты с тех пор, как Джеймс Мориарти затеял игры со взрывчаткой. Шерлок, еще более сумасшедший, чем обычно, носится по городу и ищет связи Мориарти с каждым преступником, попадающим в его поле зрения. Получается не то чтобы плохо, но не очень убедительно. И каждый раз, когда Лестрейд видит его, то вспоминает слова Холмса-старшего: «Доверяйте моему брату». Этот голос отпечатался на подкорке сознания. Он прокручивает в голове последние несколько особенно тяжелых дней, пока стоит в очереди за кофе. На самом деле, все почти неплохо: Грег не пьет, не орет на сотрудников, даже может выносить Шерлока. Если бы кто-нибудь спросил его сейчас: «А сложно было собирать себя по частям после праздников?», инспектор послал бы его так далеко, как только мог, и пошел бы дальше, едва сдерживаясь, чтобы не развалиться и не сломаться на месте. И так каждый день, словно война. Имена на букву «М» — под запретом. Лестрейд выходит из кафе, сжимая в руке горячий стаканчик с живительным напитком, убивающим остатки бессонницы в крови. За углом, куда он сворачивает с продуваемой ветром улицы, стоит черный автомобиль и рядом с ним — изящная брюнетка с телефоном в руке. — Инспектор Лестрейд, вам необходимо проехать со мной, — она мило улыбается и снова возвращается к своему гаджету, щелкая кнопками с невероятной скоростью. Грег мог бы послать все к черту, развернуться и уйти, но кофе не излечит его раны, виски, пиво или водка не смогут остановить боль его мыслей, а он может. На мгновение, всего на миг, но он снова станет целым. Салон пахнет кожей, смесью духов Антеи и одеколона Майкрофта. Инспектор ловит себя на мысли, что дышит размереннее, втягивая запах, раскладывая его на составляющие, выбирая отчетливые мускусные нотки мужского парфюма и захлебываясь в них. *** Грегори узнает дом сразу же. Он надеется, что это просто деловой разговор, хотя и удивляется, зачем нужно было привозить его сюда, когда вполне можно было заявиться в участок или поговорить в «Диогене». Впрочем, он уже давно не может понять логику этих отношений, он даже не пытается. Майкрофт просто берет то, что хочет, и не его, Грега, вина, что хочет Холмс, видимо, его разрушенной жизни. Машина останавливается, и Антея легко выскальзывает из салона. У Лестрейда ватные ноги и вспотевшие ладони, а в голове отзвуки собственных клятв, что больше он не поддастся дьявольскому наваждению с точеными чертами поколений аристократов. Его спутница уже открыла дверь и ждет, когда у Грега хватит духу выйти из автомобиля. Дом полон тишины, только из гостиной доносится приглушенный голос. Майкрофт сидит в кресле и разговаривает по телефону. Он поднимает взгляд, встречаясь холодом своих глаз с карим теплом Грегори Лестрейда, и последнему кажется, будто это осенний ветер сбивает его с ног. Гость послушно усаживается в кресло напротив и смотрит на огонь в камине. «Надоело. Я зря приехал. Это все глупость и слабость». Инспектору хочется прикрыть глаза и устало вздохнуть, потом напиться и долго с чувством материться на свою слишком позднюю страсть. Бога ради, так влюбляются в старшей школе, ну в колледже, но ему уже почти сорок. Из мыслей его вырывает тишина, ставшая абсолютной. Он переводит взгляд с пламени на человека напротив и нервно сглатывает, потому что Холмс смотрит на него, словно хищник, старательно изучая и о чем-то напряженно думая. — Ты плохо выглядишь, Грег, — Майкрофт щурится, он говорит так спокойно, будто бы они виделись на прошлой неделе, а в остальные дни не встречались исключительно по его вине. — Знаете что, мистер Холмс, мне надоело. У Вас ко мне дело? — Лестрейд не хочет грубить, просто слова сами вырываются. Пусть лучше он выглядит хамом, чем набросится с поцелуями на того, кто постоянно превращает его в свою сломанную игрушку. — Несомненно. — И какое же? — Грег, послушай… — Нет, если ты снова привез меня для того, чтобы быстренько перепихнуться, а потом не отвечать на звонки, то закажи себе мальчика по каталогу и не трать мое время. Мне на работу пора. Инспектор пытается подняться, но Холмс пресекает эти попытки: он легко толкает Грегори в грудь, потом ставит обе ладони на подлокотники и буквально впечатывает мужчину тяжелым взглядом в спинку кресла. — Выслушай меня, — отчетливо произносит Майкрофт. — У тебя пять минут. — Ну, во-первых, ты на личном задании. Во-вторых, я не создан для отношений. — Прекрасно, тогда мне тем более лучше уйти. — Дослушай меня, это все, о чем я прошу. Я действительно не создан для отношений. Моя работа отнимает почти все время, единственные свободные минуты мне приходится тратить на своего беспутного братца, а все, что остается, я уже давно отдаю только одному человеку — тебе, Грег. Это очень сложно, потому что никто не должен узнать об этом, потому что ты зол на меня и потому что в любой момент мне могут позвонить, и я надену пиджак и отправлюсь на службу. Но, черт возьми, Грегори, я не могу перестать думать о тебе. Я не могу предложить тебе ничего больше: только редкие встречи, которые могут сорваться, ужины исключительно в закрытых ресторанах и себя. Инспектор Лестрейд сидит с ошарашенным видом и чувствует, что сознание ведет от едва сдерживаемого счастья. «И себя», выстукивает кровь по вене на виске, «редкие встречи и себя». К черту гордость, он просто сминает пальцами без сомнения дорогой галстук и целует так, что губы покалывает от напора. *** Грегу достается отпуск в конце июля. Он с шумными проводами заканчивает последнее дежурство и с наслаждением закрывается в квартире. Мысль у него только одна — спать. Он зарывается носом в подушку и вспоминает особенно приятные минуты, проведенные с Майкрофтом пару недель назад. Их встречи действительно редкие, но зато неожиданные и полные страсти. Грег почти привыкает срываться с работы, ловить на себе недоуменные взгляды и чувствовать свою счастливую улыбку, которую старательно прячет в кружке с кофе. Он привыкает просыпаться в одиночестве после их бурных ночей, привыкает общаться через курьера, доставляющего пончики, привыкает к тяжести особенно долгих разлук и к невыполненным обещаниям. Но сейчас все иначе: у него отпуск, и Майк обещал, что они вырвутся в какое-нибудь закрытое место на несколько дней. Первую неделю он ждет в предвкушении, разбирает вещи и наслаждается отдыхом. Вторую неделю Грег просто ждет звонка, Антею или хотя бы курьера. На третьей неделе его не может развеселить даже фото Шерлока, спящего на коленях Джона после укола той авантюристки — Адлер. В ход идет пиво в баре с друзьями, билеты на футбол, но ничего не помогает. Антея приезжает поздно вечером в конце четвертой недели, и Грег отправляется в Дартмур на помощь своему вечному наказанию — Шерлок, как всегда, портит ему жизнь. *** Теперь Грег знает, почему нужно было доверять Шерлоку. Теперь он все еще винит себя, что не смог вовремя остановить Донован и Андерсона. Джон разбит горем и не отвечает на звонки. Молли слишком тиха, словно ее громкость и скромные улыбки отключили за недостатком Шерлока Холмса в отдельно взятом госпитале. Миссис Хадсон все время плачет, когда он звонит, и никто не ворует его дела. После неудачного отпуска Грегори недолго злился, в очередной раз сдаваясь под напором Майкрофта. Британия всегда умела завоевывать непокорных. Он загладил свою вину — просто протянул скромный телефон. В нем оказался сохранен номер, ни на какие другие аппарат звонить не хотел, словно расценивал это, как измену. Зато теперь инспектор мог писать сколько угодно сообщений, оставлять пропущенные звонки и получать ответ хотя бы один раз в сутки. Но теперь номер не отвечает. Он звонил бесчисленное количество раз, писал СМС — все тщетно. С того самого дня — со дня смерти Шерлока — Майкрофт перестал отвечать. Грег звонит каждую свободную минуту, надеется, что любовник сможет его простить, но телефон остается глух. Гудки уже звенят в голове, но инспектор Скотланд-Ярда не сдается, набирая снова и снова, пока, наконец, не видит заветную надпись на дисплее — «У вас одно новое сообщение».«Не звони мне больше. МХ»
Слова режут неожиданно больно. Грег уже даже забыл, как легко умеет Майкрофт избавляться от ненужных людей. Он забыл, как Холмс исчезал без объяснения причин, а потом появлялся вновь, забыл, думая, что стал чем-то большим. Он пишет ответ, зная, что это решит все недоразумения. И неважно, в какую сторону: просто раз и навсегда определяя место Майкрофта Холмса в своей жизни.«Ты нужен мне. ГЛ»
*** Майкрофт сидит за длинным столом спиной к окну, сложив руки у подбородка в скорбном молитвенном жесте — еще одна отличительная черта невыносимых Холмсов. Телефон перед ним оживает и на экране отображается сообщение — «Ты нужен мне. ГЛ». Мужчина прикрывает ладонями лицо, чувствуя, как безнадежно утекает сквозь пальцы его жизнь. Он любит его с первой встречи, с тех самых пор, как Шерлок впервые помог ему в деле, вмешиваясь в него с присущей ему одному наглостью. Помнит, как приехал просить этого инспектора помочь его брату, собираясь запугивать, покупать, возможно, даже шантажировать. Вот только ничего этого не потребовалось. Грегори согласился легко, хотя и делал вид, что оказывает величайшее одолжение. Так зародилась эта странная дружба, замешанная на опеке одного гениального детектива и взаимных тщательно скрываемых чувствах. Грегори Лестрейд причинял ему боль. Он был слишком хорош, чтобы принять то немногое, что мог предложить ему Майкрофт. Впрочем, если бы он только знал, каких трудов ему стоили даже эти короткие перерывы на кофе и сигареты. Он бы хотел видеть его каждый день: в своем доме, в своей постели, за обедом в уютном кафе, за ужином в небольшом ресторане — он бы очень этого хотел, но не мог. Грег, конечно же, ничего не знал, обижался и тосковал, а Холмс продолжал каждый день сражаться за право хотя бы однажды пожить собственной жизнью. Вот так рушатся честолюбивые мечты. Сначала тебе кажется, что люди в основном не стоят твоего внимания, что вокруг глупцы и невежды — серая масса с настолько низким интеллектом, что даже твой младший брат считает всех вокруг идиотами. Но потом появляется один — тот самый — нужный человек, и мир меркнет, и замирает бег мыслей от его сбитого дыхания и карих глаз. Майкрофт любит его очень давно, но он не может рисковать. Сообщение улетает, телефон остается разобранным на столе. — Майкрофт, — Шерлок смотрит почти обеспокоенно, — нам пора. — Да, садись в машину, мне нужна минута. — Он всегда тебя прощает. — Не в этот раз, братец, не в этот раз. ***«Но ты не нужен мне. МХ»
Все просто. Сигареты и кофе не спасают от душевных ран. Осень ведь только кончилась, а ему отчаянно не хватает ее запаха, мокрых шуршащих листьев и жареных каштанов. Он думал, что это будет больнее, словно он рассыплется ворохом воспоминаний и окровавленными осколками на пол. Но нет — только глухая тоска камнем давит на грудь и дышать становится тяжелее. «Абонент временно недоступен» Грег выключает телефон. За окном садится солнце, освещает дома и ярко блестит в окнах, посылая последние лучи в путешествие по стенам чужих гостиных. Шерлок мертв, Майкрофта для него больше нет, сам он все еще жив. Зима наступает уверенными шагами, со дня на день выпадет снег, и это Рождество надо непременно встретить с Джоном. Весна принесет с собой теплое солнце и увеличение убийств, так что с работы можно будет не вылезать сутками. Он перейдет с пончиков на булочки с корицей и выберет другой сорт кофе. Лето — пора краж, грабежей и пьяных драк. Снова туристы заполонят город, и придется разбираться с посольствами всех мастей — скучать будет некогда. Сердце бьется немного быстрее, руки сжимаются крепче. Август пройдет неспешным шагом, ведя за руку последнюю жару и проливные дожди. И снова сентябрь. Он справится. Жизнь — это круг, и ему нет конца, пока смерть не разорвет его. Инспектор знает, что когда-нибудь справедливость восторжествует, он знает, что виновные будут наказаны, знает, что Майк пожалеет о сделанном, и что снова будет сентябрь.