You know I need you, but I don't know why Just walk away now, Save the goodbyes. (с) The Struts – "You & I"
Я положил трубку на рычаг и задумчиво посмотрел на настенный календарь с эмблемой какой-то газовой компании, отмечая про себя, что за последний месяц это уже четвертый подобный звонок. — Опять, — вслух произнес я. — С этим нужно что-то делать. “Делай, раз тебе это нужно”, — издевательски подбодрило внутреннее “я” голосом, смутно напоминающим Джона. Мысленно чертыхнувшись, я спустился в гараж, перескакивая через одну ступеньку. Хорошо, что Доминик и Феликс сейчас гостят у родни на побережье, и мне не придется никому объяснять, куда это я собрался в такое время. Автомобиль довольно заурчал, реагируя на поворот ключа в замке зажигания. За стеклом проносились огни витрин и мерцающих вывесок. Память, вот уже в который раз, услужливо подкидывала мне разрозненные картины событий почти уже годичной давности. Очередной тур. Очередная страна. Очередной город. Очередной отель. Все такое же привычное ночное бдение перед телевизором в попытке угомонить взбудораженный организм, не желающий спать после взрывного концерта, и не менее привычные пара бутылочек из мини-бара. Но кое-что этой ночью пошло не так, как всегда. Я не успел удивиться, когда в три часа ночи Джон, едва перешагнув порог моего номера, без обиняков заявил, что хочет меня здесь и сейчас. Я не успел удивиться потому, что сразу вслед за этим он подтвердил свои слова, крепко прижав меня к стене и впившись в мои губы жадным поцелуем. И мне сразу стало наплевать на все свои прошлые домыслы и догадки относительно его абсолютного равнодушия к мужскому полу. От Дикки несло чем-то пряно-алкогольным. “Пьян. И накурен”, — пронеслось в голове, но я решил не останавливать его, так как мне и самому отчаянно захотелось совершить что-то безумное и, возможно, необратимое. Джон, тем временем, уже стянул с меня футболку и теперь покрывал лихорадочными поцелуями мои плечи, губы, скулы, впивался в шею, оставляя на ней красноватые отметины и заставляя выдыхать "Черт возьми..." Я дернул за ворот его рубашки, и застежки-кнопки легко поддались, полу-обнажая его тело. Властные руки легли на мои бедра, и Джон, разом приспустив мои домашние штаны и белье, рывком развернул меня к стене и провел ладонью между ног, вынуждая шире расставить их. Все происходило так стремительно, что я едва успевал ориентироваться в пространстве. Внезапно меня охватило легкое беспокойство о том, насколько Джон осведомлен в тонкостях подобного секса. Я уже давно не был в подобной роли, и без должной подготовки все могло закончиться для меня не самым приятным образом. — Дикки, смазка, — пробормотал я, с трудом формулируя внятные предложения. — Нужно сначала... — Да, сейчас, сейчас, — в тон мне ответил Джон. — Я знаю... я слышал... я принес… Несколько секунд задержки, бряцанье пряжки ремня, и вот, наконец, я ощутил между ягодицами влажное пульсирующее прикосновение. Как-либо еще подготавливать меня он явно не собирался. — А ты большой... — я охнул и прогнулся, стараясь максимально расслабиться и помогая Джону проникнуть глубже. — Это плохо? — Это отлично… Джон двигался во мне, то медленными, резкими и глубокими толчками, то, вдруг, ускоряя темп, снижая амплитуду движений почти до минимума. Горячо и прерывисто дыша мне в затылок, он, то и дело, с легким порыкиванием, прикусывал кожу на моей шее и ласкал языком место укуса. Влажная от смазки и пота ладонь, мимолетно скользнув по животу, теперь ласкала мою возбужденную плоть в такт движениям. Неизвестно, сколько прошло времени, прежде чем я, скребнув пальцами по стене, со сдавленным всхлипом излился на дорогие шелковые обои с витиеватым цветочным рисунком. Джон замер, давая мне прийти в себя, а затем присел на край небольшого диванчика, увлекая меня за собой. Я понятливо опустился на колени между его ног и, целуя его грудь, живот, медленно стал продвигаться вниз. — Да, давай... — Джон, тяжело дыша, опустил ладонь на мой затылок и запустил пальцы в волосы. — Возьми его, да... Ему хватило минуты, чтобы достигнуть желанного пика. Когда я вышел из душа, кутаясь в гостиничный махровый халат, то обнаружил Джона на том же месте, растянувшимся во весь рост и, казалось, дремавшим, скрестив руки и слегка запрокинув голову. Осторожно ступая босыми ногами по приятно-шероховатому ворсу ковра, я подошел ближе и присел на пол у изголовья. Джон, почувствовав на себе мой взгляд, открыл глаза и, потянувшись, привлек к себе. Поцелуй вышел долгим и глубоким — от него вновь перехватило дыхание и сладко заныло в паху. — Спасибо, — сказал Джон, прерывая поцелуй и отстраняясь. — Ну, что я могу ответить... — я ухмыльнулся и неопределенно пожал плечами. — Всегда пожалуйста. Джон хмыкнул и вновь смежил веки. — Пойдешь к себе или останешься? — Пожалуй, останусь. — Тогда, может... — я провел пальцами по руке Джона. — Может, пойдем в постель? Здесь просто аэродромы, а не кровати. — Нет, Родж, не нужно. Я лучше тут. — Хорошо, как знаешь, — произнес я с легким сожалением и, поднявшись, ушел в спальню. Меня неудержимо клонило в сон. Уткнувшись носом в шероховатую ткань наволочки, я решил, что, подобно Скарлетт О’Хара, подумаю о случившемся завтра. Развеселился, почему-то представив себя на месте блистательной Вивьен Ли в шикарном декольтированном платье, и провалился в забытье. На утро, когда я проснулся, Джона уже не было в номере, а о случившемся ночью напоминало лишь небольшое пятно, причудливой кляксой красовавшееся на стене. Понаблюдав за ним какое-то время и предварительно убедившись, что произошедшее не было ни сном, ни порождением моего нетрезвого воображения, я решил действовать. Джону, теперь уже совершенно точно, нужна была помощь. Последние несколько месяцев я, со все нарастающей тревогой наблюдал за его странным поведением. Дикки стал пить. Не то, чтобы меня смущало количество выпиваемого, нет. Каждого из нас периодически заносило, даже Брайан честно признавался, что помнит далеко не все из происходящего на нашей вечеринке в Новом Орлеане, что уж говорить обо мне и Фредди? Меня беспокоило иное: то, как Джон это делал — не в веселой компании, слегка эстетствуя, смешивая чудные коктейли и стараясь вытащить нас на танцпол, а методично надираясь до состояния полной отключки. Я никак не мог понять, что могло послужить катализатором такой перемены, но после этой ночи причина казалась мне очевидной. И я считал, что знаю замечательное решение этой проблемы. Самым сложным было дождаться перерыва в наших гастролях. Джон отставил в сторону кружку и с некоторым удивлением посмотрел на пододвинутую мной салфетку с набросанной россыпью цифр и букв. — Что это? В пабе, куда я пригласил его “пропустить по кружке” в этот субботний вечер было полно народу. Телевизор у барной стойки транслировал какой-то матч, рядом периодически раздавались то восторженные крики, то протестующий свист, и вероятность того, что мы можем быть услышаны кем-то посторонним практически равнялась нулю. — То, что доктор прописал, — сказал я, улыбнувшись одними уголками губ, и продолжил, все же чуть понизив голос. — Телефон одного очень хорошего парня. Как раз в настоящее время он одинок, как перст, и я подумал, что вы бы могли с ним неплохо... поладить. Джон кашлянул и нервным движением пригладил волосы на затылке. — Конечно, спасибо за заботу, но мне он не нужен. — Парень или номер его телефона? — учтиво уточнил я, склонив голову к плечу. — Оба, — Джон вновь придвинул к себе пивную кружку и сделал большой глоток. Я тихо вздохнул и побарабанил пальцами по деревянной столешнице. Все-таки, без дружеской психотерапии здесь не обойтись. — Я понимаю, да... Не каждый способен спокойно принять и примириться с подобным. Особенно, если осознание этого приходит, когда тебе уже слегка за тридцать, и ты связан определенными обязательствами... Но Дикки, — я хотел было накрыть ладонью его руку, но передумал и просто скользнул по ней кончиками пальцев. — Не нужно заниматься самообманом и отрицать очевидное. То, что произошло между нами пару недель назад говорит как раз о том, что парень тебе... — Я не это имел в виду, — едва заметно поежившись, перебил меня Джон и покосился на салфетку. — Мне не нужен он, не потому, что он парень, а в том смысле, что отношения с ним мне не нужны. Я нахмурился и задумчиво пожевал губу. — Так... — наконец, протянул я. — В чем же тогда дело? Ты... Только умоляю, не говори мне сейчас, что ты втрескался в меня по уши, и нужен тебе только я и никто другой. — Да нет же, нет, не так все... точнее, не совсем так. — А как? Ты можешь объяснить более внятно? — Да мне бы кто это объяснил, черт возьми! — Джон оперся локтями о стол и спрятал лицо в ладонях. — Я не знаю, что происходит! Слишком много всего! Слишком много городов, стран, денег, концертов, людей! И все это мелькает, мелькает, мелькает вокруг с ужасающей скоростью, и я не успеваю... я теряюсь во всем этом, я... я начинаю забывать, кто я такой, что я за человек! Меня сносит куда-то этим безумным течением... мне нужно зацепиться за что-то, удержаться, чтобы окончательно не пропасть… — И ты решил зацепиться за меня, так? — тихо спросил я, ощущая, как встает дыбом загривок от предвкушения чего-то грандиозного. Неимоверно гадкое чувство, поскольку, очевидно, Джону сейчас было очень плохо. Непрошеные шальные мысли упорно мешали принять скорбно-сочувствующий вид. Джон вскинул голову и внимательно посмотрел на меня, будто оценивая, а затем ответил, вздохнув и отведя взгляд в сторону. — Пойми, я не планировал этого намеренно... Но, похоже, что так, да. Я не удержался — широко улыбнулся своей опустевшей кружке. — Пошли, — сказал я, вставая, и сделал пригласительный жест. — Обсудим это в другом месте. Во взгляде Джона отчетливо читалось напряженное “Боже, нам что, правда необходимо об этом говорить?”, и я, не дожидаясь, пока он придумает причину для того, чтобы остаться и в очередной раз надраться в дым, стал пробираться к выходу, не оставив ему выбора, кроме как следовать за мной. *** Джон не был первым. Каждый из нас испытывал состояние немыслимого страха, когда мы все в ком-то отчаянно искали спасения. Когда-то я нашел его в Брайане. Матери не стоило знать, что тогда я приехал на каникулы, с успехом завалив несколько зачетов. В Труро завывала метель, с ней соревновались дворовые псы, а я, закрывшись в своей комнате от всего мира, со смаком злился на этот самый мир. Тридцать надавливаний, два вдоха… Какая чушь — лизаться с манекеном! Какая чушь — стерва миссис Стоунер, повязавшая на потеху всей группе мои отросшие волосы медицинским жгутом — они, видите ли, мешали мне лупить ладонями по резиновой груди! Дайте мне пару палочек, и я нашинкую кукольного ублюдка в капусту! Отчасти, я сам был виноват — в то время, когда вся группа после пар отрабатывала на сэре Вонючке Дункане непрямой массаж сердца и ИВЛ, я самозабвенно репетировал с Мэем и Стаффелом. — Сынок, мама перепила рождественского пунша, у нее разболелась голова, заканчивай на сегодня! — весело кричит мне отец за дверью. А когда я делаю вид, будто не услышал, он бодро добавляет: — Тейлор-младший, имей совесть, я и так выбил для тебя лишние полчаса, и не спрашивай меня, как! Какая чушь — срывающимися от никому не видимой ярости пальцами тихонько наигрывать на гитаре, вместо того, чтобы выпускать пар на любимых барабанах! Я пишу обо всем этом новому другу и очень скоро получаю ответ — метель не помеха нашей резвой междугородней почтовой карете. Он пишет в утомляющем меня огромном количестве, но с такой страстью, что я внезапно не хочу, чтобы последние лондонские новости в его редакции на пяти тетрадных листах заканчивались. Я читаю письмо час, два, намеренно отвлекаясь на сигареты и мамины маффины, на кота и увлекательную дискуссию с отцом о политике, от которой у мамы вновь разыгрывается мигрень, ведь спорим мы с ним, как обычно, до хрипоты. Брайан пишет о троечнице-студентке, которая не заслуживает зачета, но зато в ней что-то есть, и, может, позвать ее на свидание? А как быть с тем, что он, черт возьми, преподаватель? Пишет о том, как они со Стаффелом устроили вечер прослушивания любимых пластинок и надрались втроем с приятелем Булсарой, который иногда вел себя так, будто он наш менеджер, щедро раздавая невероятные по размаху советы. Отшивать энтузиаста-прилипалу нам было неловко, а его искренняя зацикленность на нашей троице забавляла, поэтому порой нас становилось почти четверо. К слову, иногда я, конечно, допускал, что эксцентричность и яркость Фредди для нас (чем черт не шутит!) — подарок свыше, но позже, чаще, мысленно извинялся перед ним за то, что вслед за Брайаном не принимал всерьез. “P.S. А меня гитара успокаивает. Но я рад, что барабаны — это твоя симфония. Я рад, что у нас уже есть гитарист. Ах да, это же я. Я это к чему… Будь ты гитаристом, мы бы никогда не познакомились, верно? Ты, кстати, как, пересдавать собираешься? Даже если это тебе не нравится, навык спасения жизни может когда-нибудь тебе пригодиться. Тебе хоть приходило это в голову?” Ага, аж тридцать раз, с каждым болезненным усилием лучезапястного сустава, который и без того ноет после беспрерывной ночной репетиции… Когда-нибудь, сустав хрустнет, и я сдохну, тут же, от не сопоставимой с жизнью потери крови, поскольку этой лабораторной мыши даже не придет в голову спасать нелюбимого студента. “Ненавижу Стоунер!” — жирно вывожу я на единственном свободном клочке длиннющего письма Брайана. А свое письмо начинаю словами: “Как же мне порой хочется послать нахер институт!” Я по сей день прибываю в уверенности, что Брайану приходится легче всех нас — его спасительная соломинка всегда находится при нем. *** Машина свернула с хорошо освещенной трассы на проселочную дорогу, и мимо окон замельтешили темные лапы ельника. Я искоса поглядывал на своего пассажира, который, похоже, был настолько погружен в свои мысли, что даже не поинтересовался, а куда мы, собственно, направляемся. — А ты уверен, что причина в этом? — громко произнес я, и не без какого-то садистского удовольствия отметил, что Джон вздрогнул от неожиданности. — В чем — в этом? — переспросил Дикки сиплым, будто ото сна, голосом и прокашлялся. — Ты о чем? — О том, почему ты вдруг стал вести себя как запойный алкаш, — ответил я без лишней щепетильности. — Ты действительно считаешь, что причина только лишь в измотанности и нагрузках? — По-моему, я тебе уже это говорил… — А мне вот кажется, — продолжал я гнуть свою линию, не упуская возможности лишний раз поупражняться в построении заковыристых фраз. — Причина в том, что… кхм… Ну, например, в том, что ты вдруг понял, что тебя тянет не только к дамам, а еще и к кавалерам. Джон покачал головой. — Нет, точно не в этом. — Откуда такая уверенность? — Да оттуда, — произнес Дикки таким раздраженным тоном, будто я заставлял его доказывать, что два плюс два равняется четырем. — Я не вчера это понял, и не месяц назад, и не год, а уже лет пятнадцать как. — Что-что? — со смехом воскликнул я. В отличие от той запоминающейся ночи сейчас времени для удивления у меня было предостаточно, чем я не преминул воспользоваться. — Ты у нас, оказывается, давно играешь за обе команды, а я и не в курсе был? — Да не в этом… я не то, чтобы… Блять! — Джон, окончательно сбившись с мысли, с силой растер лицо ладонями, а затем прикрыл глаза и ухватился пальцами за переносицу. — Черт, у меня в жизни не было более неловкого разговора! — Ничуть не сомневаюсь, — хохотнул я, наблюдая за его смущением и растерянностью. — Ты продолжай, продолжай, я слушаю. Поняв, что поставить на этом точку ему не удастся, Джон вздохнул и, отвернувшись к окну, заговорил в пол-голоса. — Просто… просто у меня всегда были эти мысли. Интересовала литература с подобным уклоном… всякие сны, фантазии возникали постоянно. Мне хотелось… попробовать, да. Но дальше этих желаний дело никогда не заходило. — До недавних пор, — я не удержался от уточнения. — Да, до недавних пор, — смиренно согласился Дикки, все также избегая встречаться со мной взглядом. Какое-то время мы ехали молча. Фары выхватили из темноты знакомую прогалину, и я, сбавив скорость, крутанул руль, сворачивая в просеку, а затем заглушил мотор. — Той ночью... У тебя подобное было впервые, я правильно понял? Сдержанный кивок был мне ответом. — Пожалуй, это должно мне льстить… Дикки неопределенно повел плечами. Его молчание начало действовать мне на нервы, и я решил вновь подтолкнуть его к откровениям. — И как впечатления? — задал я вопрос, который он не смог бы оставить без внимания, и не просчитался. — Когда я проспался и понял, что же произошло, я запаниковал, понимаешь? - тихо произнес Дикки после минутной паузы. - Даже несмотря на то, что не раз думал о подобном… Я метался по номеру, жалея о том, что не могу тут же собрать вещи и сбежать из страны. “Еще бы ты не запаниковал, — подумал я, мысленно усмехнувшись. — Одно дело зачитываться Берроузом и дрочить в ванной, представляя себя в постели со смазливым однокурсником, а другое — на самом деле трахнуть своего друга…” Эти мысли еще больше подстегнули мое и без того расшалившееся воображение, и я с трудом заставил себя сосредоточится на том, что говорит Джон. — Но потом, знаешь... я вдруг подумал: "Какого черта! Что в этом такого, в конце-то концов?! Он же и сам хотел... и ты хотел! И вам было хорошо, и тебе, и..." — он осекся и вскинул на меня обеспокоенный взгляд. — Тебе ведь было хорошо? Родж, ради всего святого, умоляю, скажи, я же не сделал тебе больно? Я же не… — Успокойся, успокойся, — я едва сдержал смех. — Мне тоже было хорошо, даже очень. Вообще, все было на высшем уровне, так что выдохни. И он действительно выдохнул, будто ждал моего разрешения. — Я даже не знаю… За подобное, вообще, принято извиняться? Он был настолько очарователен в своем смятении, что я не удержался и, облизнув губы, потянулся к его взволнованно приоткрытому рту. Джон порывисто отшатнулся от моего лица и теперь смотрел на меня расширенными от испуга глазами. — Ты что творишь? — шепотом произнес он, с шумом сглотнув. — А ты? — фыркнул я. — Шарахаешься от меня, словно девочка-ромашка… Я придвинулся ближе, но сократить расстояние мне не удалось — Джон, будто стараясь слиться с обивкой салона, прижался затылком с стеклу. — Родж, серьезно, не надо, — нервно усмехнулся он. — Дикон, в чем дело? — изобразил я изумление. — Тебе же не впервой меня целовать. — Слушай, хватит издеваться. Я сейчас слишком трезв для подобного. — Вот как? Ну-ну... — я надменно повел носом и, состроив возмущенную гримасу, демонстративно-неуклюже перебрался на заднее сиденье. — Значит, ты меня хочешь, только когда бухой в дерьмище? — Еще скажи, что ты обиделся. — Буркнул Джон, слегка повернув голову. — Не дождешься, — хохотнул я, возясь с пряжкой ремня. — Я знаю, что слишком хорош. С этими словами, я расстегнул джинсы и приспустил белье. Джон дернулся и отвернулся так резко, что мне послышалось, будто у него хрустнули шейные позвонки. — Какого хрена... Что ты собрался делать? — Хочу научить тебя ловить кайф и без бухла, Дикки. Джон терпеливо дождался, когда я, со знанием дела лизнув ладонь, взял в руку свой член и, откинув голову назад, застонал, и только тогда дернулся, а затем заерзал на месте. Я поймал его взгляд в зеркале заднего вида. Так-так, рыбка на крючке. — Хочешь подразнить меня, играя целку — играй до конца, — я показал Дикки язык и бесстыдно облизал верхнюю губу, отчего он прикрыл глаза и чаще задышал. — Заканчивай этот балаган, — хрипло произнес он. — Да пошел ты! — веско бросил я, и тогда он, не выдержав, порывисто перебрался ко мне, а я даже не стал останавливаться, хотя ощущение его почти преступной близости начисто снесло мне голову. Однако, мне было уже не до слов. Пусть делает, что хочет. После минутного “ничегонеделанья” Джона я все-таки скосил на него один глаз. Он, закинув ногу на ногу и сжав между бедер руку, не отрываясь, заворожено наблюдал за моими манипуляциями. — Я вижу, ты тоже хочешь его приласкать... Давай, Дикки, давай, я подскажу тебе, как. — Не могу, — словно робот, отчеканил Джон. — Хорошо, давай постепенно. Закрой глаза. Дикки нервно сглотнул, но послушался и, закрыв глаза, откинулся на спинку сиденья. Я придвинулся ближе, провел ладонью по его щеке, затем коснулся её губами, переместился в уголок пересохших губ и легко поцеловал. Отстранился со словами: — А теперь, повтори тоже самое. Джон подчинился, целуя, но задержался на губах гораздо дольше, продолжая гладить мое лицо. — Видишь, не так уж и сложно, — подбодрил я. Джон нервно усмехнулся и шепотом выдохнул мне в губы: — Да… Я повернул голову, один за другим облизывая и посасывая его пальцы, а затем, накрыв его ладонь своей, начал опускать её вниз. Джон, нервничая, принялся постукивать ботинком по резиновому коврику. Звук раздражал и мешал сосредоточиться, поэтому я на миг прервался и успокаивающе погладил его по бедру. — Дикки, расслабься, вспомни, как говорят тем, кто боится высоты — не смотри вниз. — Веду себя, как подросток, знаю, ничего не могу с собой… — застенчиво буркнул он, покрываясь трогательным румянцем, и кивнув, поцеловал. — Все охуенно, парень, перестань, — я положил его ладонь на свой пах. — Действуй. Потихоньку. Начнем с азов. Он навострился довольно быстро, завелся еще быстрее, распалился так, что мне пришлось убрать свою руку, предоставляя ему свободу действий, хотя на мгновение мне хотелось его остановить и больше никогда не просить мне подрочить. — Блять, Дикон, ты своего дружка тоже так… — простонал я, невольно извиваясь под его рваными движениями. — Что? — ошалевший затуманенный взор мгновенно заставил меня захлопнуться и пробормотать: «Забей, продолжай…» Я лег на сиденье, увлекая Джона за собой, тот, окончательно осмелев, принялся с поцелуями продвигаться вниз и наконец, выдохнув, достиг цели. Стало горячо и сладко, а в следующее мгновение пытка повторилась, хотя, время от времени у него начинало получаться. Я мужественно молчал, забыв направлять и получая откровенный кайф от контраста между тем Джоном, что ворвался среди ночи в мой номер и этим, которого приходится наставлять и уговаривать. — А сейчас по тебе и не скажешь, что ты не девственник, — протянул я, желая его немного подстегнуть. — Ну, уж прости. У меня до тебя не было девушки с членом. — Джон поднял на меня совершенно неадекватные глаза. Я на мгновение оторопел, потом расхохотался и попытался ткнуть его под ребра. — Ах, ты ссссука! Но Джон перехватил мои запястья и, крепко прижимая их к сиденью, навис надо мной. Завел руки за голову и стал терзать губы, безжалостно их кусая. Затем чуть отстранился и ехидно произнес: — Раз мой минет тебя не устраивает, может, я сделаю то, что у меня выходит гораздо лучше? Я запрокинул голову, выдохнув «ох, да…», и облизнул губы. — Например, что? — мне невыносимо захотелось, чтобы Джон сказал это вслух. — Например, как следует тебя оттрахаю, капризная детка, — жестко сказал он и вновь занялся моими губами. — Дикон, ну почему ты раньше не слетел с катушек, боже… — простонал я, пока он трясущимися руками расстегивал на мне рубашку, стягивал белье и джинсы с таким рвением, будто мир погибнет, если я сейчас же не окажусь под ним совершенно голым. — Родж, — вдруг встрепенулся Дикки и вперился в меня полубезумным взглядом. — А у тебя есть… — В пепельнице на двери… Джон растеряно моргнул, но все же протянул руку и, щелкнув металлической крышкой извлек на свет ополовиненный тюбик смазки. — Знакомая вещица, не так ли? — я с наслаждением наблюдал, как легкое удивление на его лице плавно сменяется похотливой ухмылкой. — Я смотрю, тебе нравится меня дразнить? — Конечно… В этом-то и есть самый кайф. — Если сможешь повторить это через пару минут — охотно тебе поверю! Сука. Смог бы я повторить? Сильно сомневаюсь. В этот раз он начал медленно, осторожно, я бы даже сказал, крадучись. Я думал, что сойду с ума от этих мучительно-сладких ощущений постепенно проникающей в меня твердой плоти. Но я не знал, что ждало меня дальше. Войдя в меня полностью, Джон так же неторопливо двинулся обратно, замер почти у самого входа и, когда я уже был готов умолять его о продолжении, вдруг резким толчком насадил меня на всю длину его немаленького члена, так, что я вскрикнул и захлебнулся словами. Толчок, еще толчок. У меня перед глазами заплясали разноцветные всполохи. Кажется, я даже забывал дышать, потому что, когда я открывал рот, то мог лишь делать судорожные хриплые вдохи. — Блять! Твою мать, а… Внезапно все прекратилось. Я лежал, глядя в потолок, и заторможено удивлялся, почему не вижу лица, склонившегося надо мной Джона. — Родж, давай, давай, соберись! Мы здесь скоро будем не одни. Я с трудом приподнялся на локтях. Теперь и я отчетливо услышал звук приближающегося к нам автомобиля и увидел мерцание фар меж стволов деревьев. Громко выругался и, рывком натянув белье и джинсы, юркнул на водительское место. *** — Знаешь… я, похоже, до того дошел “до ручки”, что мне не стыдно, — спустя пятнадцать минут задумчиво пробормотал Джон, с прикрытыми глазами откинувшись пассажирское кресло рядом со мной. Я мельком взглянул на друга, который даже не пытался оправить расхристанную, кое-как натянутую в темноте после произошедшего рубашку с небрежно закатанными рукавами. Джону было жарко, он спасался ночной прохладой из чуть приспущенного окошка. Я досадливым щелчком наподдал бесполезно мотающемуся ароматизатору “Изумрудный лёд”, который из рук вон плохо справлялся с острым запахом секса, стоявшем в салоне автомобиля, а, наоборот, смешиваясь с недавним пороком, путал мысли еще больше. Доминик далеко не дура, иногда я об этом несколько сожалел. — Я закурю? — Джон потянулся к бардачку и достал мою сигаретную пачку. — О, ты же вроде бросил, нет? — За компанию, иногда, почему нет? Уж лучше пусть Доминик выговаривает мне за слабоволие, чем за интрижку. — Постой-ка, Джонни. Не закрывай. Вытаскивай все, что там есть. Давай-давай. Джон озадаченно смотрел, как я, одной рукой держась за руль, рассовываю по карманам кожаной куртки и джинсов блестящую россыпь презервативов. — От улик избавляешься? — подколол он меня, закуривая. — Угу. — А где кружевные трусики? — Под сиденьем. Так, значит, Дикки, теперь тебе ни на йоту не стыдно со мной… сам понимаешь… развлекаться? — Ловко ты разговор переводишь. — Ты же знаешь, я в этом ас. Так что? Джон несколько секунд смотрел на меня, высунув из окошка руку с зажатой между пальцами сигаретой и, наконец, вздохнув, сообщил: — Я окончательно спятил. Я хочу совсем в этом забыться. Я невольно сглотнул и бросил на него встревоженный взгляд. — Дикон, ты меня пугаешь. — Да! Блять, я знаю! Я сам себя боюсь, ты понимаешь! Неожиданно, Джон изо всех сил долбанул по приборной панели, заставив меня свободной от руля рукой привлечь к себе в мимолетном горячем дружеском объятии. — Ты невозможен в этом своем спятившем состоянии, но, охуеть, как я тебя обожаю! Ластясь ко мне, Джон глубоко вдохнул запах нарочито потертой кожи и в отчаянии шепнул: — Поможешь мне или как? — Сигаретой не размахивай в салоне, а не то спалишь нас к чертям. — Прости. Дождавшись поцелуя во взъерошенную макушку, он отстранился. Моя левая ладонь скользнула по рулю и стала поглаживать его гладкую черную поверхность. Джона отчего-то загипнотизировал этот волнующий жест опытного водилы, автоматически ласкающей малышку. Он и сам такое вытворял порой со своим авто. Я, между тем, расслабил свободной рукой слишком туго затянутый впопыхах ремень и, к удивлению Джона, потянул вниз ширинку, плавно давя на упругую педаль газа. Затем протянул все ту же руку и поманил его к себе с бесовской ухмылкой. — Давай, Дикки, попробуй это. Спорю на что угодно, с этим тебе даже бухло не нужно, потому что ты со мной, а я, знаешь ли, ненавижу медленную езду. — Сейчас? — Джон недоверчиво приподнял брови, — Догадливый, черт. Тебе именно здесь и сейчас это необходимо, насколько я понял. Всего-то нужно — наклониться и отсосать мне, остальное я сделаю сам. Более не задавая вопросов, Джон выбросил сигарету и подчинился, нырнув под мою руку. Моя кисть приятно, тяжело легла ему на затылок, он чуть приподнялся, помогая немного приспустить джинсы с бельем. Одновременно с тем, как Джон взял у меня в рот, я сильнее надавил на газ. — Если ты нас убьешь… — простонал Джон. Мой горячий, возбужденный член, наверное, обжигал его влажные губы, кружилась голова, от скорости то и дело сладко захватывало дух, отзываясь сильным, почти невыносимым жаром во всем теле. — Надеюсь, в аду есть бары и отличный виски, — отозвался я сквозь зубы, встряхивая головой, чтобы не терять связь с реальностью. — Ты обратился не по адресу службы спасения, Дикон, и это твоя самая огромная ошибка в жизни, потому что я полнейший псих на дороге… — Добро пожаловать в ад, — развязно хмыкнул Джон, в очередной раз заглатывая весь член целиком. — Мне интересно, насколько далеко ты способен зайти. — Я с шумом втянул в себя в воздух, и, не сдерживаясь, громко застонал. — Боже, да… А ты мне доверяешь, я смотрю… Зря, ох как зря… — Плевать… Держи ее, держи… не сбавляй, слышишь… вот так… Я стал кончать, и Джон, похоже, немного испугался за наши жизни, потому что инстинктивно вскинул голову, но я все так же крепко цеплялся за руль, лишь на пару мгновений прикрыв глаза и, пытаясь отдышаться, вздрагивая всем телом, плавно отпускал педаль газа, постепенно снижая скорость. — Ты придурок, — тихо выдохнул Джон, собирая губами горячие терпкие капли. — На себя посмотри, мистер Я совсем спятил, — рассмеялся я, натягивая джинсы. — Да я не о том… — хихикнул Джон, поднимаясь и ерзая на кресле. — У меня такого даже подростком не было… Да останови ты уже и нормально оденься! — Пошел ты! Справлюсь, не впервой. Чего не было-то? — Того, чтобы я позорно кончал в штаны. Мы переглянулись и громко, в унисон расхохотались. Я остановил машину, по просьбе Джона, в паре кварталов от его дома. — Ну… До скорого, — скомкано бормотнул Дикки, явно не зная, как мы теперь должны прощаться. Я решил эту дилемму, просто похлопав его по плечу. Он облегченно улыбнулся и вышел, стараясь не сильно хлопать дверью моей малышки. — Эй, Дикки! — окликнул я его, чуть опустив окно. — Если тебе пришлась по вкусу моя терапия — приходи, когда захочешь. — Как скажете, доктор Тейлор, — он отсалютовал мне, чуть вскинув ладонь, и, поежившись от ночной прохлады, двинулся вниз по улице. *** Как показала практика — приходил он редко. Гораздо чаще он врывался, вламывался, влетал и нападал. За два месяца, оставшихся от тура, он порой откалывал такие номера, что я до сих пор удивлен — как мы умудрились ни разу не попасться и избежать огласки. Иногда мне начинало казаться, что я открыл ящик Пандоры. Один из последних концертов. Маленькая курилка рядом с нашей гримеркой. Джон налетел на меня, словно ястреб на полевую мышь, которую выслеживал часами — небрежно сбросив с себя гитару, внезапно, яростно и жадно. Меня вдавило в холодную стену, я коротко вскрикнул, но Джон зажал мне рот и в страхе огляделся по сторонам, свободной рукой заскользив по туго обтянутым белыми джинсами бедрам. — Тише ты! — Блять, да что ж ты творишь! — Пожалуйста, Родж… Роджер… ррр... — умоляющий бархатистый низкий рык прямо в ухо заставил меня податливо прогнуться в спине. А Джон уже стаскивал с меня джинсы. — Давай, ты же не хочешь, чтобы нас увидели, чем раньше начнем… — Чтоб тебя… ох… — горячо выдохнул я в потную ладонь. — Да… я бы хотел, чтобы ты кричал подо мной, как сумасшедший… — шептал Джон, резкими толчками вколачиваясь в меня. — Вот так… Вот так… — Господи… еще… — не выдержав, застонал я, но Джон дернулся в последний раз и замер. По моим голым бедрам потекла горячая влага, и Джон, секунду помедлив, быстро схватился за коробку с салфетками. Парой минутами позже, когда Дикон расслабленно поглаживал струны верной гитары, на сцене зазвучали последние аккорды “Love of my life”. — Вроде успели... — пробормотал он. — Это ты успел, маньяк недоделанный! — зло прошипел я, появляясь следом и на ходу поправляя рубашку. — А мне пол концерта ещё со стояком отыгрывать! Сука, только попробуй смыться потом, с тебя причитается! Он и не думал сбегать. Всего через какой-то час после выступления я обнаружил себя судорожно цепляющимся за металлические крючки вешалок в опустевшем гардеробе, силясь удержаться на ногах, а Джон… Ох, Джон… В мыслях крутилось только “Боже ... О, Боже…”, но вслух я произнес совсем иное: — А ты… быстро… учишься… — Может и так, — Джон на мгновение оторвался от своего увлекательного занятия и посмотрел на меня снизу вверх с совершенно паскудной ухмылкой. — А может, у меня талант? Я запрокинул голову от удовольствия, когда его губы вновь скользили вверх-вниз по моему члену. Джон продолжал сосать его так медленно и так искусно, явно понимая, какое наслаждение он мне доставляет… Черт побери, ты не просто талант, Джонни, ты гений. Несмотря на то, что я пытался держать себя в руках, Джону все же пришлось удерживать мои бедра, когда я непроизвольно стал подаваться вперед, навстречу его движениям. — Я… Я уже сейчас… — мой мозг был едва ли в состоянии сформировать связное предложение, поскольку я чувствовал, что мой оргазм уже на подходе. Но именно тогда, когда я думал, что собираюсь достичь пика, Джон с силой обхватил основание моего члена, не дав этому случиться. Я заскулил беспомощно, пытаясь подтолкнуть Джона назад к своему паху, но он просто усмехнулся, поднялся с колен и провел рукой по моим волосам. — Сука, ты что, издеваешься? — простонал я, пытаясь поймать его губы, чтобы укусить или чтобы поцеловать — я так и не решил. — Нет, всего лишь, хочу растянуть удовольствие. Со смешанным чувством злости и вожделения я наблюдал, как Джон демонстративно, один за другим смачивает слюной свои пальцы. Не удержавшись, я вновь тихо и умоляюще заскулил. Джон подошел ближе, обнял за талию, прижимаясь теснее и ввел в меня один палец, заставляя вздрогнуть от слегка болезненного движения. — Ох, ебать... — прошипел я сквозь стиснутые зубы. — О да… — Ты хочешь больше, не так ли? — озорно прошептал Джон. Я яростно кивнул и захлебнулся стоном, когда второй палец проскользнул внутрь. — Пожалуйста, Дикки, мне нужно больше… еще больше, еще... С небольшим усилием ему удалось добавить еще один палец и Джон начал двигать ими, поворачивая и лишая меня рассудка от желания. Второй рукой он крепко держал меня за талию, а губы его скользили по моей шее, ключице, скуле... — О, да, вот так! — кажется, я почти кричал, цепляясь за его плечо. — Да! — Вот так? — прошептал Джон, медленно повторил это движение внутри меня, которое заставило мои ноги предательски подогнуться. — Да! Сделай это снова, пожалуйста! — я хныкал как ребенок, закрыв глаза и ощущая жар на своем лице. — Джон, пожалуйста! Дай мне кончить... пожалуйста… — Двигайся со мной, — горячо выдохнул Джон, склоняясь моему уху. — Давай… И он начал жестко, методично, все ускоряя темп, трахать меня своими пальцами, заставляя меня дрожать, извиваться, задыхаться и умолять. Я остервенело двигал бедрами в отчаянной попытке насадиться еще глубже. — Черт, помоги мне... — едва смог выдохнуть я, и Джон опустил свободную руку, чтобы обхватить пальцами мой пульсирующий член, предусмотрительно закрыв мне рот поцелуем. Одного движения было достаточно, чтобы я кончил на грязный цементный пол. Постепенно придя в себя, я обнаружил, что Джон, поддерживая меня в вертикальном состоянии, натягивает на меня белье. — Не надо, я сам, — по непонятной причине я вдруг застеснялся своей беспомощности. — Сам, — усмехнулся Джон, поправляя на мне джинсы. — Ты хотя бы стой сам. Одной рукой застегнуть на мне ремень у него не получилось, и он, отпустив мою талию, прижал меня к стене бедром и забренчал пряжкой. Даже сквозь плотную ткань я ощутил, насколько он возбужден. Моя ладонь легла на его ширинку, но Джон отстранился. Э, нет, вот этого не надо… — пробормотал он и перехватив мой удивленный взгляд, расплылся в счастливой и чуть мечтательной улыбке. — Меня Ники ждет в отеле. Я понятливо ухмыльнулся. Бережет силы. Ему явно не хотелось сегодня ночью разочаровывать свою дражайшую половину. — Так какого хрена ты еще здесь? — я оттолкнул его от себя и распрямился. — Давай, давай, вали уже! Джон рассмеялся и, похлопав меня по плечу, лавируя между вешалками, вышел из гардероба, на ходу бросив “До завтра!” Я постоял еще немного, глядя ему вслед, и вдруг поймал себя на мысли, что мне очень хотелось бы, чтобы Джон поцеловал меня на прощание. Внезапное желание я без колебаний послал подальше и, чтобы угомонить разыгравшиеся сантименты, увязался за Фредди в местный клуб. *** После сложнейшего тура в поддержку “The Game” настало время записи нового альбома, в последствии получившего название “Hot Space”. Время, когда наши передвижения перестали казаться бешеными скачками, и приобрели более размеренный, оседлый ритм. Было бы совсем замечательно, если бы мое душевное состояние подчинялось неторопливому графику, но целая цепочка событий надолго лишила меня покоя. Пару дней назад Дикон со всей присущей ему деликатностью “послал” меня, когда я попросил его помощи в сочинительстве. Не пожелав разобраться в том, что же я от него хочу, он понес пургу о расставлении акцентов и различиях в жизненных приоритетах, вследствие чего он, якобы, не имеет права вторгаться на мою творческую территорию, почти наверняка предполагая ситуацию подавления чьей-то воли и навязывания своих взглядов. Как я понял, моей воли и его взглядов. Черт возьми, неужели так трудно было всего-лишь заглянуть в мой исчерканный листок?! В ком находил спасение Фредди, я не знал, мне всегда казалось, что в самом себе. Как же я ошибался! Я никогда не видел его таким, хотя был уверен, что видел всяким. Сегодня, наверняка полагая, что они с Джоном одни в студии, Фредди “рассказывал” свой самый сокровенный секрет. Ни много, ни мало. Я же, всеми забытый, прокрался с обжигающим пальцы пластиковым стаканчиком кофе к своей установке и встал так, откуда мне было удобно наблюдать за ними через стекло. Пока остро заточенный карандаш Джона с тихим шуршанием скользил по бумаге, Фредди, не отрывая взгляда от рождающихся строк, подвинул свой стул к нему вплотную, а потом… уткнулся носом в щеку Дикки и засмеялся чему-то написанному. Отсюда я очень хорошо видел смущение Джона, но он продолжал все так же невозмутимо строчить. Румянец сошел на нет, когда Дикки немного освоился с прикосновениями чужих губ, продолжавших безнаказанно гулять по виску, щеке и скуле соавтора. Рука Фредди ненавязчиво, расслабленно покоилась на спинке Джонова стула, они изредка перебрасывались репликами, Фред брал его карандаш и вносил свои правки, но никто из них даже не думал отстраняться! Наверняка это продолжалось бы очень долго, если бы не послышавшиеся из коридора голоса Мака и Брайана. Я ушел раньше остальных. Если вспомнить это сейчас, то, скорее всего, это было похоже на бегство. Я чувствовал, что мне нужно убраться оттуда на время, чтобы не сорваться на кого-нибудь. Кипучее негодование поднималось во мне волнами, то накатывая, то отступая. “Ревнуешь? — спросил я у самого себя и самого же себя послал куда подальше. — О, нет, это не ревность, нет. — Говорил я внутреннему я. — Пусть Джон трахается хоть еще с табуном парней и девиц — мне до лампочки… Дело не в этом. Не в этом, я сказал, и заткнись уже!” “Вот значит, Дикки, как ты мне доверяешь? — теперь я вел воображаемый диалог с Джоном. — “Даже не удосужился поведать о своем “служебном романе”. Значит, я гожусь только для ебли? Что же тебя не удовлетворяет твой Фредди? Или его ты бережешь для особых случаев? Интересно, а он-то в курсе о наших маленьких приключениях? Да наверняка, в курсе, и смотрит на меня, как на кретина…” Мысли перескакивали с одной на другую, как бешеные макаки с ветки на ветку. Я наматывал круги по городу, несколько часов, сжигая литры бензина и пытаясь успокоиться, внушая себе, что веду себя как неразумный тинейджер. Когда мне это удалось, я обнаружил, что машинально свернул на улицу, ведущую в нашу студию. Зайти? Взглянул на часы — четыре утра. Вряд ли там кто-то есть. Но зато можно посидеть в тишине, переключиться на рабочий лад и дописать, в конце концов, этот несчастный куплет. Проходя мимо бассейна, я увидел в приоткрытую дверь душевой обнаженную спину Джона, старательно смывающего с волос остатки шампуня. Не думая о том, что делаю, толкнул створку и вошел внутрь. — Запираться надо, приятель. Джон вздрогнул, повернул голову и расплылся в широкой улыбке. — Прокрался, как ниндзя, — он снова отвернулся и взял с полки гель для душа. — Не думал, что здесь кто-то будет в это время. Я разделся, встал за его спиной под горячие потоки воды и обнял, старясь прижаться как можно теснее. Едва касаясь губами влажной кожи, поцеловал его шею и услышал расслабленный вздох. Одна из ладоней, покоящихся на его талии осторожно двинулась вниз, и я принялся ласкать его, ощущая как его плоть постепенно твердеет под моей рукой. — М-м-м-м-м, — я был готов спорить на что угодно — сейчас он закрыл глаза от удовольствия и блаженно улыбается. — Похоже, кое-кто тут очень хочет, чтобы его трахнули? — Нет. Я хочу, чтобы ты сегодня побыл моей девочкой. Я не знаю, зачем это сказал. Очевидно, во мне вновь проснулась усемеренная было обида, и захотелось хоть в чем-то пойти ему наперекор. Я ждал, что Дикки сейчас рассмеется и, развернув меня к стенке, как и в первый раз, возьмет без лишних разговоров, и тогда я смогу выплеснуть свою злость в грязных ругательствах и криках, перемеженных со стонами и мольбами. Но он этого не сделал, и на какое-то безумное мгновение мне показалось, что он согласится. Стоило этой мысли прийти мне в голову, как Джон хмыкнул и, явно усмехаясь, произнес: — Ну уж нет, Тейлор, я тебе свою задницу не отдам. И тогда я сорвался. — А кому отдашь?! Фредди?! Я почувствовал, как Джон напрягся и расправил плечи. Он взял меня за запястья, убрал с себя мои руки и повернулся. — Что? При чем тут Фредди? — Сам знаешь, при чем! — удивление, плескавшееся в его глазах, распалило меня еще больше. — Ничего не понимаю… Дурдом какой-то, — Джон вышел из-под душа и сдернул с крючка полотенце. — Родж, что происходит? — Я видел вас сегодня в студии… ваше “совместное творчество”, — я, ёрничая, изобразил пальцами кавычки. Джон нахмурился, словно силясь что-то вспомнить. — Что ты видел? И правда, а что я по сути видел? Я весь день не находил себе места, а из-за чего — теперь не могу сформулировать так, чтобы не выглядеть полным кретином, придумавшим проблему на ровном месте. И тогда я поступил так, как поступает загнанный в угол зверь — перешел в наступление. — Дикки, ты для меня открываешься все с новых сторон! — я отвернулся к полке с шампунями и прочей моющей лабудой, делая вид, что мне просто жизненно необходимо намазать себя сейчас гелем для душа, и продолжил, стараясь вложить в свою речь как можно больше желчи. — Сегодня я, к примеру, узнал, что ты всеобщая подстилка! Скажи, Брай тебе тоже "помогает" справиться с кризисом? Господи, Тейлор, уймись, не позорься еще больше! Боковым зрением я заметил, что Джон, уже почти одевшись, замер, комкая в руках футболку, и позавидовал его выдержке. Я бы за подобные слова бил в морду сразу и не задумываясь. — Не думаю, что тебя это как-то касается, но я все же скажу — я не сплю с Фредди. Это было сказано таким тоном, что я невольно поежился. Закрутив вентили и едва промокнув себя полотенцем, брошенным Дикки на пол, я принялся рывками натягивать на себя одежду, путаясь в штанинах и тихо матерясь. — А то, что ты мог видеть сегодня в студии — это… Я сам не знаю, что это. — Растерянно произнес Джон и вздохнул. — Просто, оно есть, но никогда не заходило за эти рамки... Фредди скажет тебе тоже самое. Хотя, я не могу в точности угадать, что скажет он, потому что это никогда даже не обсуждалось нами. Это все, что тебе нужно знать. Внезапно до меня дошло, что я бешусь не от того, что Дикки, возможно, спит с Фредди, а именно от того момента нежности и привязанности. Фактически невинного и, вместе с тем, такого интимного, теплого и явно случившегося не впервые. И я бешусь потому, что мне тоже этого хочется. Хочется вот так просто сидеть с Джоном, уткнувшись носом в его шею, смотря какое-нибудь дурацкое кино по телеку. Хочется легких прощальных поцелуев и объятий. Хочется отношений. От осознания этого у меня вдруг что-то противно заныло внутри. Я медленно повернул голову и посмотрел на Джона. Кажется, он тоже все понял. — Знаешь, мне кажется, нам больше… — Пора завязывать с этим, — успел грубовато выпалить я, прежде, чем Джон успел закончить предложение. Теперь он смотрел на меня как-то тоскливо и виновато, напоминая нашкодившего пса, но все же, молча кивнул. — Отлично поебались и развлеклись, — собрав в голосе всю напускную циничность, продолжил я. Джон поморщился. — Мне одно интересно — у тебя встает, когда нашего дорогого товарища клинит на тебе таким образом? Могу поспорить, его клинит именно тогда, когда у него самого штиль в личной жизни. — Ну все, хватит. — Сказал он тихо и твердо, ставя точку в разговоре, и побрел к бассейну. Невыносимо хотелось разораться, но я ограничился тем, что обогнал его и подло свалил с ног, заставив нахлебаться воды. Несколько минут мы отчаянно боролись, "топя" друг друга, пока, вконец обессилив, выбрались “на берег” и тяжело дыша, уселись рядом на бортике. — Слушай, Родж… — внезапно произнес Дикки и коснулся моего плеча. — Мне правда жаль, что так вышло… — Дикон, я тебя сейчас ударю, — абсолютно беззлобно произнес я. — Свали, а? Джон покладисто убрал руку. Поднялся, стянул с себя насквозь мокрые кроссовки, носки и, негромко шлепая босыми ногами по плитке, двинулся ко входу, оставляя влажные следы на садовой дорожке. — Эй, Дикки! — окликнул его я, и он с готовностью обернулся, будто ждал этого. — А как ты теперь будешь бороться с этим “безумным течением”? — Не знаю, — Джон рассеяно пожал плечами и улыбнулся. — Придумаю что-нибудь. Вот уже в четвертый раз за этот месяц и в тридцатый — за полгода, прошедшие с момента нашего последнего “сеанса” я паркуюсь перед очередным баром, пабом, рестораном или клубом, после того, как сердобольный официант или бармен позвонит мне домой, в отель или в машину, потому что их перебравший клиент назвал ему мое имя и чудом вспомнил мой номер. Очень надеюсь, что вскоре он действительно “что-нибудь придумает”. Я боюсь, что меня надолго не хватит. Я боюсь, что скоро устану видеть его в таком состоянии и тогда… Я боюсь.* * *
— Ну что, дружище, тебе удобно? — откуда-то издалека, сочувственно, с долей насмешки спрашивает кто-то очень знакомый. Глаза немилосердно слипаются, но в щеку впивается что-то ужасно колкое, и мне приходится с усилием приподнять над столом голову и стряхнуть с щеки крошки от чесночных гренков. А потом меня заставляют подняться на ватные ноги и куда-то волокут. Туда, где очень холодно. Роджер, не переставая материться, прислоняет меня к ледяному металлу и несется в гардероб за забытой курткой. Я трясусь, жалуясь на холод, а Роджер стаскивает с себя куртку и укутывает, уговаривает чего-то подождать и не лезть к нему с заверениями в преданной дружбе, к которым прилагается россыпь моих неловких поцелуев, от которых он, раздраженно смеясь, уворачивается. Меня запихивают в салон грубо и бесцеремонно, не интересуясь моим пьяным мнением, не слушая о выпитом количестве рюмок чая. Пройдет какое-то время, пока печка в салоне начнет обогревать хмельное безвольное тело, привалившееся лбом сзади к водительскому креслу. Я наверняка похож на бесформенный жалкий мешковатый куль, и хорошо, что Роджер не видит, потому что это невыносимо стыдно… Музыка, слишком громкая, как он любит, заглушает телефонный звонок, и Роджер, мельком следя за дорогой, снимает трубку с навороченной приборной панели. Резко и натужно визжат колеса, когда он, приглушив музыку, проорав в трубку «ты где, блять, откуда тебя забрать?!», совершает невероятный разворот, забыв про поворотки, чудом избегает аварии и несется обратно к центру Лондона. Фредди, догадываюсь я, и отчаянно пытаюсь ныть своему спасителю в затылок: «Высади меня здесь, я сам доеду!» «Куда ты сам, придурок, отдохни, все условия для тебя, разве что блевать придется в окошко…» — добродушно ворчит Роджер, и я послушно замолкаю. Не надо было ему говорить про тошноту, которая, будто подслушав, сразу накатывает, и ты понимаешь, насколько же тебе плохо. С успехом сохранив закуску в желудке, я почти засыпаю, но очередная трель отдает в больных висках, пронзительный крик Роджера добавляет, и я все-таки зажимаю рот ладонью, жестом прося его остановиться. «Да что ж за вечер, блять, такой, и ведь не отдохнешь нихуя!» — жалуется он, выруливая на обочину, и пока тебя выворачивает, мрачно выговаривает Фредди, у которого, оказывается, все “снова замечательно”, ехать к нему не “нет надобности”, его “подвезут в красном кабриолете друзья друзей”, “тут шумно и тесно”, он “у какого-то милашки на коленях”, и вряд ли его “королевское тело доживет нетронутым до утра”, и вообще “говорить он не может”… Все это Фредди умудряется протарахтеть без запинки, беспрестанно хихикая и прихлебывая шампанское. Очень скоро ему удается задолбать Роджера посторонними, желающими познакомиться с “охуительным и красивым” парнем. На очередном витке грязного флирта Фредди отбирает у соседей трубку и игриво осведомляется, пришелся ли кто-нибудь Роджеру по вкусу, на что тот ржет «отвали» и отсоединяется, тем более, что я уже давно распластался у него на заднем сиденье и в пол-уха слушаю разговор. Организму тупо и больно, но чуть-чуть легче, когда Роджер, постукивая по рулю в такт ритмичной мелодии, бросает «ко мне ближе».