Неостывший пепел

— Сломалось, все сломалось, — сказал Инуи, глядя на поникшие ловцы ветров. "И на все пала Тьма", — подумал Кирэн, но не сказал. На когда-то белоснежных и лазурных парусах проявлялась черная паутина, к чему говорить очевидное. — Очень хочется есть... А нечего, — прошептал Инуи. Он был вообще любитель говорить очевидное. Кирэн снова промолчал, глядя в небо. Если бы Плато Ветров не было таким безжизненным, если бы здесь водились хотя бы птицы, то Кирэн смог бы сбить какую-нибудь файерболом. И она бы упала к их ногам уже зажаренная. Но здесь не водилось никого и ничего, кроме ветра. Ветра, настолько полного энергии, что местная станция обеспечивала ею всю долину. И маги Воздуха полагали за счастье работать в своем месте Силы. Но год назад долину затопило Тьмой. "Внезапный прорыв Бездны. — сказал тогда Инуи. — Надо бежать". Бежать было некуда, хотя некоторые и пробовали. Тьма, пришедшая за Бездной, была слишком активна, и так же активны были ее порождения. Раньше Кирэн смог бы пройти проклятые земли насквозь, и смог бы даже вывести за собой слабых эмпатов. Но уже давно он видел границы своих возможностей, и они были совсем рядом, на расстоянии вытянутой руки. Да, Сила его более не казалась безграничной, она не полыхала морем огня, а жалко тлела. Ее хватало лишь на то, чтобы поджарить жирную дичь. И Кирэн никуда не уходил, он просто спускался к границе Тьмы и охотился на расплодившихся там тварей. Те были вполне съедобны. Добычу он иногда отдавал оставшимся на станции магам Воздуха. А иногда не отдавал, съедал сам. Пару раз он находил погибших беглецов и приносил их останки на станцию. А потом смотрел, как эмпаты рыдают над своими бывшими товарищами. После церемонии прощания  священник Храма говорил Кирэну сжечь трупы.  Так они жили целый год, наблюдая за долиной сверху. Они видели, как туда пришли темные: сначала военная часть, вставшая палатками. Потом они построили там дома, и скоро Кирэн, наблюдавший за ними в телескоп, увидел, как между домов снуют гражданские. Темные развели у своих жилищ огороды, а на реке принялись строить лязгающий железом и воняющий дымом завод. Кирэн не понимал, почему военные не интересуются плато Ветров. Не могли же они не видеть, что здесь живут недобитые светлые? Может, считали такими ничтожными, что не хотели тратить усилия, ожидая, пока светлые сами вымрут? Долго пришлось бы ждать, с такой богатой охотой они могли протянуть сколько угодно.  Могли бы. Неделю назад к границе Тьмы подошли немногочисленные войска и встали лагерем. Кирэн спускался к ним и смотрел совсем близко, с расстояния десяти метров. Темные солдаты тоже смотрели на него, о чем-то перерыкиваясь и шипя между собой. Один из них навел на Кирэна оружейный амулет и внятно сказал: "Бу!" Тогда Кирэн завел руки за спину и поднял подбородок, показывая, что не боится смерти. Он бы еще выпрямился и расправил плечи, если бы и до этого не стоял слишком прямо — наверное по привычке, увидев военных. С прошлой жизни у него осталась куча нелепых привычек. В нынешней жизни он был чернорабочим: сжигал всякий мусор на станции и делал кучу мелкой неквалифицированной работы. Когда пришла Тьма и Бездна, то он ее делать перестал, сменив занятие на охоту, но мусор сжигал все так же. Мусор он не любил. — Пойдем, Кирэн, — позвал его Инуи и взял за руку. Кирэн не отреагировал. Инуи был младшим учеником мастера Ветров, и он проявлял к Кирэну внимание еще тогда, когда Тьмы не было, а еда была и много. Кирэн, заметив это, решил, что Инуи извращенец. — Пойдем, здесь холодно, — прошептал Инуи.  Кирэн подумал, что тот мерзнет, так как Сила покидала его среди Тьмы. Но ничего не сказал — это было и так очевидно. А Инуи попробовал потянуть его на себя, а потом встал на цыпочки и поцеловал его в щеку. От его губ на коже остался теплый след — как будто лепесток огонька, и Кирэн провел по этому месту пальцем. Но лепесток истаял, как всегда, оставив после себя пустоту. Как истаяла когда-то безграничная Сила Кирэна, оставив лишь необъятную пустоту.  — Иди один, Инуи, я буду наблюдать за темными. — Ты... ты как лед, как будто не пламенный, — прошептал Инуи, и Кирэн увидел слезы на его глазах. — Мое Пламя выгорело и осыпалось пеплом, его больше нет, как и твоего Ветра, — сказал Кирэн. — Давно нет. Когда-то Кирэна отправили в Храм, потому что у него в голове завелось слишком много неправильных мыслей. И там их убрали. Но видимо, в голове Кирэна не было ничего правильного, все неправильное, потому что после очищения там осталась лишь пустота, даже нечем удержать Силу. И Сила тоже ушла.  Инуи убежал, а Кирэн еще долго следил за темными, ожидая, когда они снимут свою непонятную осаду. Тогда можно будет пойти на охоту. Но темные не отходили и не наступали, и Кирэн вернулся, наконец, на станцию. Все ее жители собрались, как обычно,  в генераторном зале — чтобы погреться и поболтать, как это обожают эмпаты. Но сегодня там было темно и холодно. "Все сломалось", — вспомнил Кирэн. Он сжег какой-то мусор и увидел, как к огню тянут руки эмпаты, затравленно на него оглядываясь. К Кирэну подошел священник Храма и горячечно зашептал: — Тьма пала на нас и проникает в сердца, Кирэн, смерть приходит в наши души, убей нас, сожги, пока она не поработила нас... — и он указал на кучку эмпатов. — Сжечь вас? — зачем-то спросил Кирэн, хотя просьба, нет, приказ был ясен и понятен. Эмпаты зарыдали, заламывая руки и прижимаясь друг к другу. Им было страшно умирать. Только Инуи не плакал, что было странно — у этого мальчишки в последнее время глаза были постоянно на мокром месте. Но сейчас они были сухие и темные, он смотрел на Кирэна и даже не всхлипывал. — Да, Кирэн, сожги, — сказал священник. — Хорошо, — сказал Кирэн, еле заметно усмехаясь, — я тебя сожгу. И он выпустил небольшой файербол, и священник упал к его ногам хорошо прожаренной дичью, а эмпаты зарыдали еще громче. Кирэн вышел и снова отправился на свой наблюдательный пост — следить за темными. Через некоторое время к нему пришел Инуи и сел рядом. — Меня не надо сжигать,  — сказал он. — Хорошо, — ответил Кирэн. — Мне холодно, можно об тебя погреться? — спросил Инуи через некоторое время. — Нет, — ответил Кирэн, но Инуи все равно прижался к его плечу. И Кирэн не стал его прогонять, почувствовав прикосновение теплого ветра — как будто лепесток неостывшего пепла. А на следующее утро несколько темных перешли границу, и Кирэн встал, идя им навстречу. Это были два солдата и младший офицер, и они шли, как хозяева, не доставая амулетов, уверенные, что никто не будет им сопротивляться. Кирэн был слишком слаб для них, и он знал, что темный офицер даже не заметит, как убьет его. Но Кирэн никогда и ничего не боялся, и смерть не пугала его сейчас, особенно такая — на поле боя. Награда, а не смерть. — Нагронд у багрок угрук ша, — сказал офицер, и его рычание складывалось в слова, — ты стоишь на земле Империи Тьмы, пламенный. Кирэн опустил глаза и увидел, что Плато Ветров окончательно затопило Тьмой. — Мне все равно, — сказал он. — Дальше вы пройдете через мой труп. — Ты не воин, — скривил губы офицер, — я не собираюсь убивать гражданских. Сейчас мы вас всех посадим в грузовик, пламенный, и отправим в лагерь для перемещенных лиц. А оттуда можешь валить на родину по реке. — Хорошо, — сказал Кирэн, глядя на реку. Та сверкала синевой и несла свои воды в далекие светлые земли. Если темные не собирались никого убивать, то и защищать ведь некого? К нему подбежал Инуи и вцепился в руку, заглядывая в лицо, губы у него были белые и дрожали.  — Скоро будет еда, — сказал ему Кирэн. Если из этого лагеря можно отправиться по реке на родину, то, наверное, и в окрестные леса пускают? Леса, кишащие съедобными тварями. — Что с нами будет, что с нами будет, — шептал Инуи, жмурясь и трясясь в грузовике, везущем их в неизвестный лагерь. Кирэн молчал, так как не знал ответа. Но он придвинул Инуи к себе поближе и положил руку ему на плечо — ему показалось, что тому нужна защита.  А еще к Инуи было приятно прикасаться. Как к теплому ветру, как к лепестку неостывшего пепла.