Когда мы вместе, никто не круче

В семье Узумаки подрастало три замечательных ребенка: Наруко и близняшки Наруто и Менма. Первым достались от отца золотые локоны, третьему же черные. Однако у троицы были яркие голубые глаза, под стать летнему небу. Конечно же, возглавляла всех детей Узумаки - Наруко. Заводная, бойкая, а как любила говорить мать Кушина - не получившийся мальчишка-сорванец. Наруко любила вытворять всякие проделки, чему и учила младших братьев, да и всю детвору в округе. Нередко Минато, отец этого неугомонного ребенка, получал жалобы от соседей. Наруко периодически попадала в переделки: залезть в чужой сад, сломать нечаянно забор, кого-то разыграть - это было все в порядке вещей. Вот, например, случай, когда девчушка напугала до смерти суеверного соседа Джирайю и чудом не получила солью в зад. А еще драки. Нет, не так. Множество драк с соседскими мальчишками. Однако и те ее уважали, ведь эта маленькая бандитка знала, как сделать лучшую рогатку, трубку для плевания в Джирайю, который рябину принимал за демонов, находясь в угарном алкогольном опьянении. Наруко была бесстрашной, оттого и знала все-все нужные места в округе. Местные мальчишки недолго сопротивлялись ее первенству. Конечно, ведь она знала, как пробраться на свалку, где можно насобирать бутылок или цветной металл. Оказывается, этот хлам можно было обменять на деньги. И дети усердно собирали, а потом Наруко накупала кучу сладостей и делила на всех. Девочка называла это независимостью и взрослостью, а малышня слушала с открытыми ртами, и в глазах их горел голубой взгляд белокурой маленькой атаманши. У Наруко первой появился настоящий карманный ножик, что только лишь прибавило ей крутости. Да и то, как он ей достался, стало городской легендой у местных детей. Узумаки так достала соседа Джирайю своими розыгрышами, что тот взмолился о пощаде. Правда, старый козел все равно настучал родителям. Однако и Наруко узнала о пристрастиях соседа к эротическим журналам и прозвала того "Извращенцем". В общем, "старому козлу" некуда было деваться, и девчушка выманила у того карманный ножик. Но, увы и ах, Минато и Кушина были настолько в хороших отношениях с соседом-чудиком, что попросили того стать крестным их шалопаям. А крестные, как знала Наруко - вещь серьезная, и негоже их обижать, все ж родня. Так Джирайа получил покой в какой-то степени, но не был лишен детских шалостей окончательно. Когда Наруко было семь, в их район переехали некие Учиха. Девочка, сидя на заборе и по ходу спихивая братьев, которым тоже надо было непременно на забор, заприметила это семейство. Все были темноволосыми. Девочка обратила внимание на серьезность отца, миловидность и мягкость матери. Сразу же привлек внимание длинноволосый мальчишка, которому с виду было лет десять (как оказалось позже - одиннадцать). Его спокойствие сразу же не понравилось Наруко, и один из близнецов получил по макушке огрызком яблока, которое с упоением жевала девочка. Уж какой-то этот парень был искусственным для своего возраста. Другое дело - мальчишка поменьше, судя по чертам лица, - младший брат. Этот явно пытался походить на отца и брата суровостью, но оное у мальца не получалось - кривлянье, да и только. Однако он шел павлином, распуская свой невидимый хвост. Это немало позабавило юную наблюдательницу, от чего кожура яблока застряла в дыхательном горле и заставила Наруко прокашляться слишком громко. Мальчик обратил на нее внимание, и он был единственным, кто это сделал. Наглец уставился надменным взглядом на хмурую Узумаки, продолжая гордо идти, как споткнулся и упал. Наруко это показалось таким смешным, что девочка захохотала во весь голос, откинулась слишком резко назад и забыла, что сидит на очень узкой поверхности. Пятки сверкнули, и местная атаманша потерпела крушение, падая со злосчастного забора. Теперь очередь смеяться была за новоявленным соседом. Мальчик прыснул от смеха, а через пару секунд до него донесся истерический смех упавшей и еще кого-то: - Наруко грохнулась! Ты больше не Царь горы! - Заткнись! - рев пролетел по округе. - Ай-яй-яй, я все маме расскажу! - Наруко! А ну-ка иди сюда, пока я тебе в ухо не настучала!!! - этот рев был намного свирепее и громче. Темноволосому мальчику даже показалась, что все на какое-то мгновение решило помереть само - дабы это не сделала обладательница столько жуткого крика. Таким было первое косвенное знакомство Узумаки Наруко и Саске Учиха. Это потом уже семьи Узумаки и Учиха подружатся. Окажется, что угрюмость вторых и придурковатость первых - явление напускное и вводящее в заблуждение. А ведь в доме Кушины Узумаки так часто слышна ругань и грохот - три неугомонные задницы не сидят на месте. А ведь в доме Микото Учиха как будто вечный траур - у них такая спокойная семья, которая говорит чуть ли не шепотом. Однако противоположности притягиваются. Банда Узумаки даже смогла "завербовать" Итачи - тому было так весело подшучивать над пьяным Джирайей! Конечно, ведь Итачи - гений, и это слово на него возлагает столько ответственности и надежд. Другое дело Саске, который пытается обогнать в успехах старшего брата. Однако для младшего поразительно другое - Наруко уважают все в округе. Она такая крутая, что ему и не снилось. Наруто и Менма, конечно, пытаются не отставать от сестры, но и не испытывают зависти, как это иногда делает Саске. Кушина же вечно орет - когда надо и не надо. Но она и не выделяет детей, не ставит их примером друг другу. Эта мать любит своих детей, не разделяя, не требуя каких-то фантастических успехов. В семье Учиха все обстоит иначе - с Итачи требуют, с Саске требует вообще за десятерых. И совсем было не удивительно, когда Саске начал стремиться попасть в дом Узумаки. Там был Минато, отец семейства, который улыбался так, что в дождливый день заменял солнце. Несмотря на ругань - все в этом доме улыбались и светились ярко. Не то что в холодном доме Учиха. Родители могли лишь предложить заботу, уважение. Слишком строгие. Слишком старых правил. Слишком традиционалисты. Это ранило маленького Саске. Но двери соседского "дурдома" были для него всегда открыты, и он неоднократно туда сбегал. А еще Саске мог на равных в чем-то соревноваться с Наруто и Менмой. И Саске не нужно было трястись, что он опозорится проигрышем. Нет, проиграл - ну и проиграл, айда реванш! Именно у Узумаки маленький Учиха познал радость игр в приставки и походы на выходные. А как иногда чудесно было оставаться на ужин! Близнецы с двух сторон горланили, Наруко на них орала, Минато тихо смеялся, а Кушина всех хлопала скрученной газетой. Еще тут периодически показывал нос Джирайа. Тогда это были вечера историй про войну. Как оказалось, крестный был ветераном, и в его жизненной копилке оказалось много приключений и знаний. И, что поражало мальчика больше всего, - истории никогда не повторялись да были до дрожи увлекательными. Но крестный был до жути суеверным и периодически рычал с обидой на своих крестников. А те, ой, как любили разыгрывать старика. На последние проделки Саске лично ходил - тогда на заснувшего в гамаке Джирайю кинули игрушечного паука, и Наруко сквозь целлофановый пакет выла раненным зверем... Ох и досталось тогда бедному крестному. Саске с упоением наблюдал за Наруко. Но вот девочка превратилась в девушку. Когда той исполнилось пятнадцать, странные вещи произошли за лето с телом Узумаки. Долговязая, с мальчиковой фигурой, она вдруг превратилась в обладательницу совсем не скромных форм. Бедра округлились, талия вдруг показалась узкой, а грудь, как шутили братья, "проросла". И, к досаде Наруко, совсем до взрослого и солидного размера. Наруто и Менма теперь называли сестру "теткой", на что та бесилась. И лишь Учиха Саске, краснея и бледнея, кое-как попытался объяснить девушке, что этого не надо стыдиться. Да, видимо, Саске был более воспитан в таких тонкостях и деликатен, нежели два брата-неандертальца. Вообще, с годами Саске стал для себя замечать, что Наруко становится для него идеалом во всем. Он точно знал, что больше ни у кого нет таких длинных белокурых волос, в которые хотелось запустить пальцы. Никто из всех знакомых девчонок не пах так, как она. Никто так не улыбался. Никто не знал столько важных мальчишеских штук, как Наруко. Даже Итачи не знал, приходил и любопытствовал у Узумаки. Саске, который до пятнадцатой зимы Наруко ненавидел это время года, просто влюбился и запомнил навсегда. В одном из городских парков собрали снег, залили все это дело водой, и получилось множество ледяных горок. Узумаки и Учиха шли вечерами в этот парк, чтобы покататься на санях - хорошо Кушина их не выкинула. И подростки, не брезгуя ребячеством и почесывая детство на своих пятых точках, взбирались и скатывались. Мороз в такие моменты не кусался за щеки, пальцы горели, фонари светили особыми розово-сиреневыми цветами, и происходила самая настоящая магия. Ах, да, периодически с неба медленно спускались снежинки, переливаясь нежно-лиловым. Учиха-младший вдруг заметил, каким серебром блестят снежинки на ресницах Наруко. Заметил, как те таят на ее губах, придавая им вишневого блеска. А у этой ненормальной шапка периодически сползала на бок, оголяя уши. Вообще, девушка не шибко много внимания-то себе и уделяла. То шарф забудет, то рукавицы, и Саске непременно давал ей свои вещи, заботливо укутывая Узумаки. А она хмыкала, подмигивала и одаривала его улыбкой своего отца - такой же теплой, заменяющий солнце в любой облачный и холодный день. Вот только эта улыбка слишком остро отдавалась в груди Саске. Это было похоже на порезы, и парень злился. Но, что было самым ужасным в ту зиму, - Учиха-младший навсегда получил прозвище Белоснежка. Да, кожа парня была, что снег, а волосы - подобно углю. И губы, алые, что кровь. Саске, как не пытался уговорить Узумаки так его не называть, не получалось. Наруко предложила сыграть в Царя горы. Забежала на снежно-ледяной бугор и стала размахивать своей, то есть Саске, шапкой. Итачи и близнецы были на приличном расстоянии, покоряя более крутую вершину. Тогда Учиха-младший побежал к атаманше, дабы победить и избавиться от Белоснежки. Парень с девушкой стали бороться, и Саске вдруг понял, что оппонентка-то борется в шутку, совсем не стараясь его скинуть по-настоящему. Наруко просто бесилась и баловалась, звонко смеясь и угрожая наигранно. На секунду парень зачарованно замер, за что и поплатился. Саске поскользнулся, нога оступилась, срывая вниз с горки все тело Учихи. По-идиотски размахивая руками, парень нечаянно сбил с ног и Наруко, невольно в процессе и обнимая, а потом и вовсе грохнулся на спину, роняя на себя девицу. Да и сама Узумаки вцепилась за волосы и воротник Саске, чем вызвала истерический смешок у оппонента. Саске катился вниз, на нем Наруко, ошалело что-то шипя, и длилось это пару секунд, пока парочка довольно-таки резко не была остановлена болезненным высоким сугробом, который успел заледенеть. Остановка была такой резкой, что девушку вначале откинуло вперед, а потом назад. Узумаки со всей дури своей сумасшедшей башки стукнулась носом о губы Саске. Итог был кровавым: девушка и себе нос травмировала, и Саске губу нижнюю разбила. Теплая кровь текла по лицам молодых людей. Засуетившись, они стали прикладывать к разбитым местам друг друга снег. Наруко невольно для себя отметила, что губы у Саске какие-то яркие. Наверное, это просто кровь виновата, раз те стали похожи на спелые вишни, которые хотелось укусить, чтобы попробовать. Девушка зажмурилась на мгновение, чтобы прогнать это наваждение, как... Встретилась своим взглядом с Саске. Да и глаза у него стали какими-то непривычными. В мире Наруко Узумаки вдруг появился необычный и чарующий взгляд темных глаз Учиха Саске. Длинные ресницы отбрасывали тень, что придавало лишь загадочности. Черные волосы Саске разметались по лицу, и Наруко захотела к ним прикоснуться, чтобы смахнуть. Дрожь вдруг охватила пальцы девушки, но это не помешало осуществить желание. Она провела рукой по лицу Учиха, неосознанно скользнула по ровному аккуратному носу и остановилась на разбитой губе. Зря, конечно, она это сделала. Саске показалось, что мир остановился на мгновенье. Пальцы Наруко произвели в молодом человеке самый настоящий разряд электричества. Иными словами, девушка невольно сделала пареньку короткое замыкание. Учиха и сам не понял, как резко дернулся вперед, схватил атаманшу чуть ли не за уши, а потом поцеловал. Что Наруко расширила глаза, что Саске, и двое недотеп таращились друг на друга, не в силах пошевелиться. Но вот Саске первый закрыл глаза, а за ним и девушка интуитивно. Потом же Наруко рассмеялась и прошептала, не отрываясь от губ парня: - Ты мне сейчас уши оторвешь, - выдохнула Узумаки, чувствуя, как щеки возгораются алым. - Белоснежка, ты украл мой первый поцелуй, и за это я у тебя тоже что-то украду. - Прос-ти, - нервно прошептал парень. - Но ты всегда Царь горы, так что, не переживай. - Дурак! - Резко дернулась назад Наруко. В руках Саске остались длинные золотистые хвосты. - А вот и нет, - злобно парировавший, парень дернул на себя волосы неугомонной особы и прижался своим лбом к ее. - Ты даже не представляешь... - горько прошептал он, зажмуриваясь. - Ты даже не представляешь... - Странно, но Учиха вдруг катастрофически стало не хватать воздуха, а в горле все сжало. - Ты даже не думай, - равнодушно сказала Наруко, одаривая парня холодным взглядом. - Так нельзя. - Почему? - Учиха не хотел сдаваться. - Это единственное, в чем я тебе не уступлю. Никогда. Я!.. Я... - стал запинаться парень, не осознанно себя подталкивая к невидимой пропасти и готовый туда сорваться - признание чуть ли не слетало с его губ. - Потому что ты младше, - это было первое, что пришло на ум девушке. - Ты - мелочь. - Это до поры до времени, - рыкнул Саске. - Я тебе еще раз говорю: это единственное, в чем я тебе никогда не уступлю и докажу. Вот увидишь. - Саске, я тебя как младшего брата воспринимаю, - тяжело вздохнув, прошептала девушка и опустила голову. Взгляд у нее был виноватым. - Ну и ладно! Вот подожди еще пять лет, и я покажу тебе, какой я у тебя настоящий мужчина! - не унимался Учиха. - Да ты за это время навлюбляешься кучу раз и вообще про меня позабудешь. - Взгляд Наруко стал теплым, и Саске невольно улыбнулся. - Нет, ты всегда будешь Царем горы. - Что это означало - Наруко не знала, а поэтому, слова эти вылетели и забылись в ту же минуту. - Послушай, я же не дурочка. Я все вижу, хотя мои родители думают, что я придурковская. Но мне пятнадцать, а тебе - тринадцать. Я тебя на полторы головы выше, дурень. Это даже смешно со стороны. - Значит, все дело в росте? - задумчиво спросил Саске. - Но девочки и так раньше взрослеют, а мальчики их потом нагоняют. - Потом - это целая вечность, Саске. Я тебя просто не могу сейчас воспринимать, пусть и не отрицаю: ты смазливый. Но маленький мальчишка. Ты маленький. Учиха надулся, и нижняя губа выпятилась подобно теленка в момент лактации, а сам парень нахмурился и засопел. - Это все предрассудки и стереотипы. - Ками, Саске, откуда такие слова? Я их не знаю. Да и не круто это вовсе, - мило улыбнулась Наруко и потрепала паренька по голове. Девушка чувствовала жуткую неловкость. Недопризнание Саске вызвало в ней смятение. Если бы на месте Саске был кто-то другой, Узумаки бы наорала, побила бы, послала бы, но это был Саске. Мальчик, которого она обожала, но любила как еще одного братишку. Хмурого такого, малость замкнутого и сдержанного. Но очень близкого. Потому что сколько бы Наруко не глядела в темные глаза Саске, в тех всегда блестяще отражалась она. Отражалась восторженно. А сейчас это все пошатнулось, нет-нет, так нельзя. - Знаешь что, ты будешь моим рыцарем на веки вечные, - добродушно сказала девушка и поцеловала смущенного Саске в щеку. - Да, рыцарь, защищающий свою даму сердца. - Ого, - восторженно воскликнул Саске. - Да, и первым желанием прекрасной леди будет: горячий шоколад в снежный вечер. - Как пожелаете, прекрасная леди, - Саске подхватил важный тон, встал и подал руку Наруко, чтобы и та встала. - Да, когда мы вместе - никто не круче, - подмигнула она. Подростки встали и начали отряхиваться. Итачи и близнецы были где-то невдалеке, так как их смех и вопли слышались отлично. Казалось, что Саске и Наруко сбегают от братьев, чтобы в тайне побыть наедине - ну, так думалось Учихе. И найти в этом парке киоск с горячим шоколадом - не оказалось проблемой - тут их было много. Подростки с удовольствием пили маленькими глотками волшебный напиток. Нос и губы почти не болели, и молчание было не в тягость. Однако Учиха Саске задумывался, шагая рядом с белокурой девчонкой. Сегодня случайно произошел их первый поцелуй. Но случайно ли? Ведь Саске уже думал с волнением об этом какое-то время. Думал и переживал. Но каково же было его счастье, когда Наруко случайно обмолвилась, что это ее первый поцелуй. Быть хотя бы в чем-то первым у Узумаки! Это было поистине волнительно и триумфально. Однако это был первый и последний счастливый момент для Саске с того вечера. На следующий день мир рухнул, и причастна была к этому Наруко. Девчонка вдруг превратилась в холодную статую для паренька. Перестала ему улыбаться и начала игнорировать. С того самого момента двери дома Узумаки закрылись, и все теплое в жизни Учиха Саске рассыпалось под ногами. Сказать, что Учиха переживал - ничего не сказать, но в своей, сдержанно-показной манере. Злость вливалась в тяжелое молчание, и замкнутость, которая и так преобладала в нем, вырывалась наружу, окутывая и защищая. Первый поцелуй вдруг стал катализатором первой несчастной любви. И Учиха Саске озлобился, молчаливо и тайно. Мрак забрался в сердце, и ничего лучшего, чем ненависть, проклятый орган по перекачке крови - не смог для себя найти. Парень просто спрятался во все темные эмоции, и черные круги под глазами были тому доказательством. Нет, ну надо же, а тогда он даже не подумал, что же могла такого у него взамен украсть Наруко. А это было всего лишь сердце. Учихе показалось, что в тот роковой вечер он отдал всю свою жизнь, вкладывая в поцелуй. Наруко была права - он действительно, подобен Белоснежке, вот только она сама его превратила в нее. Не яблоко отравленное, а поцелуй, который отправил ожившего юнца в страну темных грез. Но сердце болело, безжалостно вырываясь из грудной клетки, и парня тянуло к обладательнице. Гордость Саске так и не позволила подойти и открыто спросить: в чем же дело? И тьма укутала его, подобно тяжелой шали, но в то же время с ненавистью - Учиха получил и крепость. Мальчики ведь чувствительны и болезненно относятся к своим неудачам. И Саске просто не мог себе такого позволить. Родители вдруг заметили свое чадо, которое стало язвить. Их отпрыск вдруг научился говорить с ядом в словах, стал надменным и полюбил сарказм. И мать подсознательно поняла, откуда дует ветер. И мать, которая была сама сдержанна по натуре, вдруг пришла вечером к сыну на разговор. Это было тяжело. Саске было мучительно и больно признавать свое поражение. Было больно открываться матери, которая почему-то нарушила их семейные традиции. Но она сидела и слушала все злые слова в адрес Наруко. Вздыхала, теребила пальцы, закусывала губы. А сын лежал на кровати и шипел в подушку: "Ненавижуненавижуненавижу". В тот же вечер мать пошла к мужу и со всей деликатностью поведала от трагедии их чада. - А я говорил! - буркнул Фугаку, недовольно глядя на жену. - Это первая несчастная любовь, - напомнила Микото. - А я говорил! От этих соседей один только шум и мигрень. - Он для нее маленький, это нормально, - опять мать попыталась напомнить тему их беседы. - А я говорил! Нечего нашим детям с ними возиться, одна только дурость, - не унимался отец Учиха. - Да что ты заладил попугаем? - не выдержала жена. - У Саске первая любовь, причем безответная. Надо его к Мадаре отослать. - Ага, вот только второго фыркающего дикобраза нам в доме и не хватало, - Фугаку и сам не заметил, как фыркнул, чем и рассмешил жену. - Ну, это запасной план. Решено, - безапелляционно сказала жена. И через несколько дней Саске отправили к горе-дальнему-родственнику. Переехав в другой город, младший Учиха сразу почему-то вздохнул свободней. Скобы тяжести куда-то стали пропадать. А вот "тот-самый-дикобраз" парню пришелся не по душе. Мадара Учиха являл собой неугомонного и надменного типа. Длинные и непослушные волосы, как и его характер, высокий рост. Дальний родственник постоянно кривился от чего-то. Вальяжный, капризный, ах, да, кажется, еще с жуткого похмелья - таким Мадара открыл дверь Саске. А что было в квартире "дядюшки", матерь божья! Видимо, мужик любил прикладываться к бутылке крепкого, а потом и сам прикладывался мордой в пол - это выдавали отпечатавшиеся строки из газет, которые и валялись на полу. Перегар был такой, что глаза резало. - Ты алкоголик? - недоуменно спросил Саске, глядя на весь бардак, творившийся в этом бедламе. - Нет, я свободный человек, - хмыкнул Мадара. - И ты живешь в этом сраче? Тебя это устраивает? - Я, как свободный художник, и моя квартира отображает мою жизненную философию. Вздохнув, Саске принял свои новые "апартаменты", правда, отмывал он их и выветривал от смрада около недели. Ко всему и убрал холостяцкое логово "дядюшки". Пришли бумаги на перевод в новую школу. Молодой человек чувствовал себя легче, но, глядя в окно, где еле-еле небо сыпало снежинками, тут же вздрагивал и вспоминал Наруко. Наверное, Учиха Саске навсегда возненавидел зиму и стал бояться этого времени года. То самое время, когда Злая колдунья украла его сердце. А новая школа оказалась даже не так плоха. К удивлению Саске, женская половина школы тут же проявила интерес. И, самое странное, даже те девушки, которые были старше парня, все равно знакомились с ним. Это еще раз болезненно кольнуло в груди воспоминаниями о словах Наруко. Когда же парень пришел домой, "дядюшка" встретил его руганью. - Скажи своим ведьмам, чтобы не смели сюда звонить! Тут уже как полчаса телефон разрывается, всем тебя надо! - казалось, Мадара страдальчески воет. - А у тебя есть... Ведьма? - вдруг спросил Саске. - Да, вагон и маленькая тележка, - фыркнул дядюшка. - Только я с ней не церемонюсь. - Это почему же? - не унимался "племянничек". - А ты видел этих баб нынче? Держи ухо востро, а то всего сожрут и не подавятся, - недовольно тот заметил. - То есть ты одинокий сорокалетний алкоголик? - сделал умозаключение Саске, недоуменно глядя на Мадару. - Вот только нравоучений от молокососа, который ни черта в жизни не смыслит, мне и не хватало. Ты зачем сюда приехал? - Позвони моей матери и спроси, - в ответ фыркнул Саске, и тут его передернуло. До "племянничка" вдруг дошло, зачем же его отправили к дальнему родственнику. Перед Саске стоял возможный взрослый он. Озлобленный, разрушенный, потерянный в жизни. - И да, судя по всему, свое молоко с губ ты так стереть и не смог. - Это как ты со мной разговариваешь?! - взревел истеричкой Мадара. - Дядя, ты мудак, - коротко заметил племянничек. - Тебе надо - ты и звони. Эй, там под раковиной должна быть бутылка виски, подай, - сменил тему Мадара. Да уж, доверенное чадо загнало в угол великомученика. - Ага, - Саске достал бутылку и демонстративно вылил ту в раковину. - Ты что сделал? - завизжал Учиха-старший. - Дядя, завязывай, плохой пример подаешь, - бесстрастно ответил Саске. Делать было нечего. Младший стал готовить и выслушивать проклятья старшего. Но сквозь ругань Саске понял, что оказался прав. Горе-дядюшку действительно что-то разрушило внутри, а именно, женщина. Еще для себя Саске понял, что это, оказывается, нормальное явление, а весь женский пол - сродни Сатане. Он вероломен, капризен, эгоистичен и сам не знает, что ему требуется. И весь остаток того дня Саске слушал, насколько же коварны все женщины до единой. Это не могло не улыбнуть молодого человека. Но и возвращало к окаянным думам о Наруко. "Это не круто". Странно было и то, что в новой школе к нему такое внимание, а Наруко задрала нос, да, именно, так и получалось. А еще дядюшка поведал, что женщины любят плохих парней, которые плюют на них, не оглядываясь. Ох уж эти женщины! Но новая школа обволакивала собой, и женский пол сходил с ума от холодного новичка. И Саске выбрал политику Мадары, одну единственную - он игнорировал абсолютно всех девушек, и метод работал, что не мало забавляло Учиху. Потом, по наставлениям Мадары, Саске стал встречаться ровно день с какой-нибудь девицей и бросал ее. Казалось бы, холодный красавчик, который разбивал сердце за сердцем, должен был быть ненавидим, но нет. Женский рассудок поистине был адским механизмом, лишенным малейшей капли логики. Дошло до того, что барышни порог оббивали в ожидании Темного принца, и Мадара периодически заставал прелестниц за скверным делом - те что-то выцарапывали на стенах с именем парня и своим - и тогда дядюшка в сердцах швырял пустой бутылкой, и девицы разбегались с визгом, а мужчину потом по дому гоняла управляющая - некая Теруми Мей. Год пробежал незаметно, а за ним и еще пять. Учиха Саске было девятнадцать, в свой город он не возвращался, а Наруко Узумаки казалось кошмарным сном из детства. Но в сердце парня пророс ядовитый плющ, оплетая все собой колючей проволокой. Учиха Саске действительно превратился в мертвенную Белоснежку. И кто бы ни оказывался на его пути, не мог оживить и разбудить в нем то живое, что было до злосчастного поцелуя с девчонкой. В один из вечеров, возвращаясь из университета, молодой человек застал своего дядю воюющим на лестничной клетке с очередными воздыхательницами Саске. Бутылки и мат сыпались на юные головы. Молча пройдя мимо девушек, парень буквально затащил дядюшку за шкирку в квартиру и захлопнул дверь перед носами воздыхательниц. Пройдя на кухню, Саске достал из-под раковины мадаравское пойло. - Караул! - заверещал тот. - Мало того, что эти стервы жить спокойно не дают, так теперь родственничек объедает, - не унимался в своем возмущении старший Учиха. - Вот скажи мне, почему ты тупо бухаешь? Хорошо, у тебя есть работа, ты там какие-то инсталляции делаешь. Но так жить нельзя, - заметил Саске, отливая прилично в стакан виски. - Тебе не понять, мал еще, - задрав свой обросший щетиной подбородок, отрезал Мадара. - Да уж куда мне до вашего величия, - хмыкнул племянничек. Вот что-что, а отвечать в дядюшкиной манере за шесть лет Саске научился на ура. - Во всем виноваты женщины, - рыкнул старший и отобрал бутылку, жадно выпивая несколько огромных глотков из горла. Саске аж передернуло. - Ну, хорошо, женщина, и что? - парень так же надменно задрал подбородок, показывая тем самым, что ждет объяснений. - Да, женщина. - Ты идиот или придуриваешься? - не унимался Саске. Нет, конечно, он не станет таким, как Мадара, но это уже слишком. Парня явно достал родственник-алкоголик со своими причудами. - Узумаки. Мито, - тяжело вздохнув, медленно произнес дядя. При знакомой фамилии у Саске что-то стрельнуло в грудине. Ну быть такого не может. - Забавно, - истерически улыбнувшись, заметил младший. - А у меня Узумаки Наруко. - Племянница Мито. Какая ирония, - хмыкнул дядюшка, чуть ли не давясь виски. В дверь позвонили, а потом еще и еще. Мадара чертыхнулся, схватил пустую бутылку и, громко шаркая тапками, пошел открывать двери. - Да еб твою налево, как меня достали эти шалапендры! - не глядя, дядя открыл дверь и швырнул тару куда глаза глядят. Бутылка разбилась вдребезги, и вот кто-то вышел слева, откашливаясь. На пороге стояла Теруми Мей. - Господин Учиха, вы не скажите мне, почему я вас застаю за хулиганством в очередной раз?! - орала на него домуправительница, метая молнии из своих огромных глаз. - Это не я, это все племянник! - орал в ответ Учиха, но тут же остужался, понимая, с кем разговаривает. - Племянник, значит, вы не одинокий алкоголик? - удивленно спрашивала Мей, поправляя свои идеально блестящие локоны. Это деяние не ускользало и от темных глаз Мадары, который дамочку находил даже очень привлекательной. - Ой, я вас умоляю, что вы заладили с алкоголиком? - обиженно фыркал Учиха. - Да потому что от вас разит. Но, если бы я ошибалась, то непременно бы пригласила вас на ужин, - вдруг хмыкнула Мей. Учиха замер, настороженно глядя на даму. Ей чуть за тридцать, кажется, одинока, но еще не отчаялась. Прекрасная и одинокая, в глазах поволока грусти. Длинные волосы, а эта челка наискосок, что у подростка, прячет лоб, на котором есть уже возрастные морщины, но все же! И ведь странно было сейчас, находясь на лестничной клетке, получить вдруг такое заманчивое предложение. - Вы ошибаетесь, - серьезно сказал мужчина. Ведь Учиха знал, что обаятелен и может с легкостью пленить женский пол. Нужно лишь только вспомнить, как это. - Значит, вас все-таки можно пригласить? - голос женщины стал вдруг бархатистым и нежным. "Еще жива, полна сил и веры", - промелькнуло в голове Мадары. - Да, но как-нибудь в другой раз, - учтиво он согласился и увидел быстро проскользнувшую грусть в глазах Теруми. - Хорошо, - очень сдержанно сказала Мей, и от хрипотцы в ее голосе ничего не осталось. А мужчина зашел в квартиру, закрылся и бросился звонить старому приятелю. - Хаширама? Хаширама! Мне нужна твоя помощь. На том конце засмеялись, а еще раздались реплики, полные раздражения, от Тобирамы - брата Хаширамы. И впервые за долгое время Учиха Мадара подумал не о бутылке крепкого, а о крепком поцелуе. Потому что госпожа Мей вдруг вселила в него собственную надежду. Впервые за долгое время кто-то посмотрел на него иначе. И мужчина впервые за долгое время оглянулся на свою былую жизнь, с диким ужасом прокручивая все то, что случилось и привело его к разрухе самого себя. А ведь все тоже было из-за гордыни и женщины. Из-за Мито он разругался в пух и прах с лучшим другом, да и Тобирама своими обидными высказываниями добавил масла в огонь. Учиха не смог пережить того, что ему предпочли обесбашенного соперника. Но Хаширама был ярким и жизнерадостным, непоколебимым. Что было вообще недоступно горделивому и надменному Мадаре. В итоге обида отрезала от близких людей, заглушаемая алкоголем. Двадцать лет коту под хвост, и кот тот срал безбожно. Неужели один женский взгляд, одно замечание смогло вдруг выудить что-то живое в Учихе. Такое живое, что он позвонил некогда лучшему другу? Такое живое, которое смогло поглотить обиду к Мито. Да, наверное, нужно было, чтобы хоть кто-то в него поверил. Еще этот молокосос, Саске - Микото сказала, что парнишка весь в горестях безответной любви. Правда, когда родственница звонила, дядюшка не совсем разобрал в алкогольном припадке суть. Саске недоуменно смотрел на дядю, который чуть ли не приплясывал. - А как же твои постулаты про женщин и зло? - надменно хмыкнул племянничек. - К черту, такая женщина выпадает раз в жизни, а первую я упустил. - Да, хороша она, - приподнимая уголки губ, заметил младший. - Маловат еще, чтобы о таких женщинах судить, - фыркнул Мадара. - Смотри, чтобы ты старой развалиной не оказался, - теперь Саске открыто смеялся. - Заткнись, мне вот, может, двадцать лет понадобилось, а ты уже шесть спустил в унитаз. Саске ничего не ответил. Потому что нечего было. И страшно даже было о чем-то таком подумать. Потому что была она. И парень до жути боялся даже подумать о ней. Узумаки Наруко что-то с ним сделала. Заколдовала. Обокрала и разрушила. Казалось, что эта девчонка навсегда впитала небо и солнце, лишая этого Саске. Злость вдруг обрушилась на плечи парня, и стакан в руке треснул. На следующий вечер, мучаясь целый день от похмелья и глотая апельсиновый фреш, Учиха Мадара заявился к Теруми Мей. Побритый, приятно пахнущий, во всем черном, с помытой головой, волосы на которой отросли до безобразия и топорщились в разные стороны. Но они не портили общего впечатления, наоборот, придавали озорства. Женщина встретила мужчину в одном шелковом халате, хлопая своими длинными ресницами. Но на порог не пустила, попросила подождать. Но Учиха видел, как всего лишь на секунду ее глаза распахнулись от удивления, а щеки покрыл румянец. Она показалась настолько молодой, да и сам Учиха вдруг почувствовал себя юнцом, переминаясь с одной ноги на другую. Мей не заставила его долго ждать, и вот перед ним стояла шикарная особа в шубке. - Куда изволите? - Мадара вдруг стал паясничать - откуда это, черт возьми?! - Как насчет демократичной прогулки? - улыбнулась она и подала свою руку. Мадара галантно взял женщину под руку и повел. Зимний вечер встретил их слабым морозом и сухими улицами. Двое взрослых, в чем-то неудачливых, отправились в судьбоносную прогулку. Через год они поженились, и с того самого вечера Саске больше не видел ничего от былого в дяде. Это жутко разозлило. Невольно, но у парня вдруг появилась жуткая ревность. Если раньше Мадара был его возможным отражением, то сейчас племянник не мог смириться с разительными изменениями. Потому что это буквально кричало о том, что, пока не поздно, надо ехать к Наруко. Это бесило. Но Саске был непоколебим. И, если уж на то пошло, а чудеса случаются, то девушка, пусть и не Наруко, должна сама его найти. И молодой человек погружался в алкогольный угар подобно дяде, прожигая жизнь ночами в клубах, меняя одну за другой пассий. И ни одна так не цепляла за живое. Прошло еще сколько-то лет, и вот Саске двадцать три. Высокий, холодный и не живой. Вечно умирающий изнутри. Вечно кровоточащий ненавистью ко всему женскому полу. Дядя беснуется и сетует, прося подумать о себе. Но не хочется. Саске мальчишкой впитал поведение дядюшки-алкоголика и в упор не видит Мадару нынешнего. А был на пороге очередной февраль. То самое время, когда Саске сжимался внутри в комочек, с ненавистью возвращаясь в те проклятые тринадцать лет. Он все еще панически боялся зиму, которая разрывала в нем все. Ведь воспоминания оживали и полосовали неоднократно умирающее сердце. А оное не желало вырываться из плена глаз и улыбки белокурой девчонки. И Саске пил до беспамятства. Курил дядины сигареты, которые были отвратительны, но опьяняли еще больше. Кашлял, давился, но делал все, чтобы забыть ту, которая сломила. В одно февральское утро Мадара не выдержал. Он дозвонился до Хаширамы, чтобы попросить через Мито номер племянницы. Когда же он дозвонился до Наруко, то у девушки случился чуть ли не шок. Конечно, заботливый дядюшка приврал, мол, Саске ночами воет и зовет Наруко, а потом пытается выкинуться из окна - ничего такого не было - парень гордо и молчаливо страдал в одиночестве. Но Мадара готов бы сказать все, что угодно, лишь бы виновница трагедии юности племянника приехала. Девушка вздохнула и согласилась. Мадара заботливо оповестил, что ключ от квартиры под ковриком. В город Наруко прибыла в канун дня всех влюбленных. Белокурые хвосты стали еще длиннее. Глаза больше и ярче. С одной спортивной сумкой на плече. Но энтузиазма было хоть из жопы ешь. И, конечно, Наруко не была бы собой, если бы не задумала очередную проделку. Значит, этот мелкий засранец от рук отбился. Но, ничего, она его проучит. Да, она волновалась, потому что даже представить себе не могла, каким стал Саске. Много времени прошло, ему двадцать три или двадцать четыре. Ей двадцать пять. И залпа у нее еще хватит, чтобы надавать в щи этому неугомонышу. Приехав к нужному дому, девушка вначале постучалась в дверь Мей, где ее и встретили. Мадара хмыкнул при виде гостьи: высокая, статная. Блондинка с длинными высокими хвостами и взглядом, наполненным бесенятами. Наруко сразу с порога выдала план по спасению. Нужно лишь прокрасться в квартиру в отсутствие Саске. Зачем - не сказала, попросила лишь довериться. И Мадара доверил своего горе-племянника. Наруко в ужасе оглядывалась в холостяцкой квартире Саске. Да, конечно, было чисто, но вот под раковиной была груда пустых и полных бутылок. Это разозлило лишь. Нет, она, конечно, понимала, что с Саске творится неладное, но чтобы до такой степени! Это перебор. Ночь спускалась на город вместе с очередным слабым снегопадом. Саске возвращался домой, пошатываясь. На душе срал безбожно тот самый кот, и зубы скрежетали. Раскрытое пальто, шарф небрежно повязан - вид был запущенным. Ключ не желал слушаться в руках парня, то и дело выпадая на пол. Но вот Учиха все-таки смог попасть в квартиру. Тело шатало, а голова кружилась. Саске даже не захотел включать свет, посчитав, что тот точно больно ударит по глазам. Парень побрел на кухню, к раковине, где была заветная заначка, но почему-то ничего не нашел. Чертыхнувшись, Учиха спотыкался и шел в комнату. И он не сразу заметил, что в кресле, расположенном спинкой к окну, кто-то сидит. - Ну что, Белоснежка, - вдруг раздался до жути знакомый голос, и у названного чуть паралич сердца от страха не случился. В панике нащупывая веревочку бра, Учиха нажал ту, и загорелся тусклый свет. - Матерь божья, я допился до шизофрении, а галлюцинация пьет мое виски, - от ужаса засипел Саске, пялясь на Наруко. - О, кто противней всех на свете? - прищуриваясь, злобно зашипела Узумаки и отпила из бутылки золотистую жидкость. Да, а Учиха-то вымахал. Перед ней стоял на полусогнутых ногах, держась за сердце, Саске. Длинные волосы касались плеч, а челка наискосок закрывала часть лица. - Ладно, будем считать, что я допился, - тяжело вздохнул парень и сел на пол. А Наруко же поняла, что Учиха еще не поверил в ее присутствие. - И как ты докатился до такого? - недоуменно она спросила, поправляя свои хвосты. - Ками, ты даже поправляешь волосы в точности, как и она, - таращился на "видение" парень. - Саске, пить - это не круто, - тяжело вздохнула девушка. - Что? - Учиху от этой фразы буквально ударило под дых. Злость моментально разгорячила и без того больной рассудок. - Не смей это говорить. Ты кто, совесть моя? Как такое вообще возможно? А, ну что, Злая колдунья, решила вернуть мне сердце в красной бархатной коробочке? - Перестань бесоебить, ведешь себя как маленький мальчик, - рявкнула она, вставая. Учиха, кажется, побелел. - Я жить без нее, то есть без тебя, не могу, - устало закатывая глаза, прошептал Саске, закрывая рукой лицо. Это еще больше разозлило Узумаки, и девушка подлетела к парню, схватила за шарф и дернула на себя. - А ну вставай, - свирепо пригрозила она. Тот невольно повиновался. Саске поднялся и выпрямился. Наруко была на голову ниже его. А память Саске рисовала ее выше, как в детстве, что только усилило веру в то, что у него шизофрения. - Такой образ жизни - вообще не круто! - еще раз она повторила. - Не так, когда мы вместе - никто не круче, - злобно прошипел Учиха, так как проклятая память и сознание играли с ним злые шутки. - Я просто однолюб, - на секунду грустно улыбнувшись, заметил он. - Ты долбаеб, - выпалила девушка, осознавая все бессилие и вину перед Саске. - О, ну точно, в духе моей Наруко, только тогда она не ругалась матом, - усмехнулся парень. - А так дойдет? - Удар в челюсть кулаком сбил молодого человека с ног. Ошарашенный Саске сидел на жопе ровно и таращился на блондинку. - Я не для этого ехала сюда. И не уеду, пока не буду знать, что с тобой все в порядке. - Тогда со мной никогда не будет в порядке, - презрительно фыркнул Саске, все-таки осознавая реальность. Перед ним действительно стояла девушка из детства. Только он ее явно перерос. Только ее волосы стали длиннее, а глаза намного ярче. За что ему это, черт возьми, а? - Маленький глупый мальчишка, - грустно ответила Наруко. - Знаешь, может, я тоже жалею всю жизнь. Я тебя потеряла из-за детских предрассудков. - Да ты что, - сощурив глаза, едко произнес Учиха. Она жалеет всю свою жизнь, вот новости для, ну прямо сенсация. - Но, видимо, я ошиблась, приезжая к тебе. Ты себя просто жалеешь и упиваешься этим. Ну, вот я, ты можешь мне высказать все, что хочешь, - уперев руки в бока, заявила девушка, явно теряя терпение. Саске набрал глубоко воздух в легкие и окинул Наруко взглядом с ног до головы - ярко-оранжевый спортивный костюм с черными полосами, который обтягивал роскошное тело. Что-то внутри Саске завизжало истеричкой, той самой, когда парень отбирал и выливал виски в раковину у дяди. Она по прежнему была самой-самой. - Я тебя ненавижу, - смотря прямо в ее глаза, сказал он. - Но ты сюда приехала, бросила все, и я не могу не ценить это. Только мне интересно другое: о чем жалеешь ты? - Саске выжидающе уставился на беду всей его юности. Спокойствие, только спокойствие. - О том, что не поверила в нас. Тогда разница казалась мне жуткой. Я не хотела, чтобы нас засмеяли все в округе. - Ты издеваешься? Ты хочешь сказать, что тоже была влюбленна, но постеснялась?! - взревел он, выхватил бутылку из рук девушки и швырнул в стену - та разлетелась, пара осколков задела Наруко, но так не шелохнулась. - Как раньше, не дрогнешь, - не без издевки сказал Учиха. - Можно и так сказать, - отвернувшись, прошептала Наруко. Что же она наделала? - вдруг дошло до нее. Разрушила его жизнь, свою. Ведь она так и ни с кем не смогла быть. Тоска сжирала по черному блеску в глазах, где отражалась только она. Постеснялась, застыдилась только лишь от одной мысли. Тоска сжирала по ее маленькому любящему рыцарю. Ведь они могли бы справиться со всеми насмешками - ведь когда они были вместе, никого в округе не было круче. - Зачем ты приехала? - мотая из стороны в сторону головой, стал повторять Саске. Она постеснялась. Его постеснялась. А все проклятая разница в возрасте! Проклятых два года. А он говорил, что со временем это не будет важно. А она не поверила в него, черт возьми... - Да, прекрасным ты у меня вырос, - повторила она вдруг те слова из детства, которые ей сказал в злосчастный вечер Саске. - Теперь я гожусь тебе в подметки? - он спросил, свирепо сужая глаза и горделиво задирая подбородок. - Годишься, - с вызовом ответила Наруко. Саске дернулся в ее сторону, пытаясь схватить и встряхнуть, но девушка увернулась ловко, причем абсолютно инстинктивно. - В этот раз не получится от меня отвертеться, - хмыкнул Саске и набросил на плечи Наруко свой шарф, а потом дернул на себя, тем самым притягивая Узумаки. - Ты придурковская, ты же знаешь об этом. Ему вдруг стало так легко на душе. Дикой восторг был лишь только от того, что он выше Наруко на целую голову. Теперь она для него маленькая. Больше она не Царь горы. - А теперь давай как в фильмах, - недовольно буркнула девушка, так как Учиха уж слишком долго переваривал свой триумф. И хорошо, ведь он не замечал это румянец, который вдруг разжегся, что огонь, на щеках Узумаки. - В смысле? - Ты, мелкий придурок, поцелуй меня, - раздраженно сказала она, надувая губы. - Попроси еще раз, я, кажется, ослышался, - хмыкнул Саске - все он слышал - но просила сама Узумаки, которая когда-то отвергла его. - Поцелуй, - выдохнула Наруко нетерпеливо, но тут же осеклась, потому что увидела опять этот волшебный восторженный блеск в глазах своего Рыцаря. - Ты залип, - изумленно прошептала и сама потянулась к матовым прохладным губам. Руки обняли за шею, и Саске ответил на поцелуй, но тут же девушка вырвалась. - Да это ж уму не постижимо, с таким-то перегаром, - недовольно она заметила. А Саске опять стоял, ошарашенный таким отказом. Хлопал ресницами, пытаясь переварить случившееся только что. - Что-то с поцелуями у нас совсем не ладится, - как можно спокойнее произнес он, чтобы в любой момент не взорваться от бешенства. - Иди в душ. - Только с тобой, - дернул он девушку за руку, боясь ее исчезновения. И Наруко не отказалась. Ванна принималась вдвоем, а перед этим Саске чистил рот раза три, жадно заглатывая пасту. Но оно того стоило, потому что такой подарок судьбы было глупо упускать. Нежные прикосновения губкой вдруг переросли в ласки, и парочка не заметила, как начала заниматься любовью. И парень жадно прикасался к девушке, заявляя на нее свои права. А по утру Наруко пробралась на лестничную клетку и ярко-красой помадой написала на стене "Саске+Наруко", затмевая все былые надписи. Не могла она иначе. А потом вернулась в теплую-претеплую постель к молодому человеку. Спящий Саске улыбался, что болью отдавалось в сердце девушки. Он оказался прав - им стоило лишь подрасти. Тяжело это было назвать любовью, но в этот раз она не сомневалась ни в нем, ни в себе, и не было места предрассудкам. Потому что теперь, когда они вместе, никто не круче. Ни он, ни она, и некому об этом думать, ведь раньше ей казалось, что их поднимут на смех. Но только не сейчас. Замотав своими золотистыми локонами, словно стряхивая наваждение, она юркнула под руку молодого человека. А Саске спал безмятежным сном впервые за долгое время. Ему вернули то, украденное, и злые чары развеялись, а февраль снова стал самым любимым месяцем в его жизни.