Кракен

Не думаю, что у нас хотя бы когда-то было просто или правильно. Я даже не знаю, как нормальные люди называют то, что происходило и происходит между нами. Но веселье в том, что я не склонна давать имена чему-либо. Думаю, наша проблема с тобой была в том, что ты сам непростой. Я легкая, я бегу по жизни нигде не задерживаясь и ни о чем не задумываясь. Но однажды ты поднял на меня свой серо-голубой взгляд и словно щупальца кракена схватили меня, чтобы больше не отпустить. Я не знаю отчего этот кракен еще не утащил меня на дно, но я все равно весело смеюсь звуку, что издают присоски на тех самых щупальцах и обвешиваю кракена бантиками всех мастей известных человечеству и кракенству. Все, кто бежал рядом со мной, лишь крутят пальцем у виска и не оборачиваясь уносятся в даль. А я сижу со своим кракеном и нет мне ничего милее. И так легко прикидываться, будто под нами нет тонн воды и он не тащит меня на дно только по какой-то своей глупой и даже ему непонятной причуде. Но со временем я начинаю понимать, что может быть, ему и не хочется на дно. Потому, что в минуты, когда уже казалось бы тяжело держаться на поверхности он обхватывает меня все сильнее. Он - мой якорь, а я его спасательный круг. Я его нагая Маргарита, что может заставить взлететь и метлу, а он, пускай и не мой, Мастер, такой робкий, но видящий что-то не известное никому. То, что обитает на морских глубинах. Ты жаден. Жаден до жизни, жаден до алкоголя, жаден до бурь. Ты выпиваешь меня до дна уже не первый месяц, но и я не так проста. Я не глупа. Я знаю, что твое место там на дне, а мое - рядом с бегунами. Но чем больше я пыталась перестать любить тебя, тем труднее мне было остановится. Но вот сейчас твои чудовища с морского дна снова тянут тебя вниз и никакие скаты не спасут тебя. Тебе нужна еще одна нелепая ленточка. Поэтому Я накидываю пальто и бегу к тебе сломя голову в полной уверенности, что эта ленточка последняя. Потому, что я не могу так больше, моя серо-голубая погибель. Потому, что я бегу к тебе, иду на дно за тебя, а ты не позволяешь мне задерживаться у себя в душе, в квартире, в жизни. Я оставлю ему ворох ленточек. Думаю, он найдет того, кто будет ему их завязывать не в минуты самой большой печали, делая их страшными печатями очередного кораблекрушения, а просто потому, что ему так вдруг захочется. Тихо киваю этой мысли отпираю дверь. Он никогда не закрывает их. Ему ничего боятся, все самые страшные демоны уже внутри. И он снова сидел на полу. В одних брюках, лохматый и мертвый. Он умер снова и я снова не могу ничего сделать. Но в этот раз, я поступаю так, как не делала никогда. Я подхожу к нему, сажусь ему на колени и каждым сантиметром своей оголенной души прижимаюсь к нему. Пусть тянет хоть к демонам морским, мне все равно. Она все равно принадлежит ему. Я на секунду отрываюсь от него и смотрю в его глаза цвета серо-голубой печали. И меня озаряет. Я мчалась навстречу тебе сквозь все свои жизни. Бежала, сломя голову, пока зажигались и гасли звезды, пока идеи рождались и умирали. А мне как будто было до того дело. Как будто мне было дело до шума моря, до северного сияния, до человеческих чувств. Я бежала к тебе, а остальное не имело значения. Я бежала к тебе, сквозь палиотолические джунгли, я бежала к тебе, по дну Марианской впадины, мчалась, сшибая жителей Атлантиды, летела сломя голову, обгоняя первый самолет братьев Райт. Я бежала к тебе сквозь леса, океаны и века. Мне нет, не было и не будет дела до того, что мешает мне на пути к тебе. А ты... Ты не пытался меня догнать. Ты просто внезапно появлялся из ниоткуда, словно сотканный ветром, ты выростал, словно ясень из под земли. И все свои жизни, я врезалась в тебя, меня размазывало по тебе так, что казалось будто молекулы наших тел занимаются любовью. А ты просто обнимал меня и я наконец замечала звезды. Замечала, как щекочут раздетые пятки иголки, что сняла с себя сосна. Замечала, как костер шутливо заигрывает со мною, подмигивая оранжевым глазом в котором полыхала сама жизнь. Замечала, что самое мелодичное в этом мире - это перестукиваение колес поезда, что несет тебя домой. И все свои жизни я бежала к тебе, врезалась в тебя, оживала и умирала в твоих объятьях. А потом я снова бегу. Бегу по лунной дорожке, дразня сирен своей несдержанностью. Бегу, бегу, бегу, не замечая ничего кругом. А ты где-то там, снова готов прорасти сквозь тонны воды, воздуха и земли. Чтобы поймать меня и снова научить жить. И жить со мной и во мне, пока мы снова не обратимся прахом, чтобы наша безумная игра началась снова. Поэтому ничего правильнее того, что я делала сейчас быть не могло. Я знаю, что завтра буду жалеть, но что я понимаю? Когда тебе больно, меня выворачивает наизнанку. Когда ты смеешься, миллионы планет в моей голове взрываются порождая новые жизни. Я словно какой-то космический мусор на твоей орбите, но никто во всех Вселенных не будет любить тебя сильнее. Только заметь меня, прошу. Я не прошу любви, просто пробеги по мне взглядом. Люби меня невзначай, ненадолго, люби меня за то, что я не даю тебе тонуть в самых страшных штормах, я переживу, я справлюсь, ты главное подари мне хоть один стук своего тихого сердца. Молю тебя. Или поймай на дне моих зрачков хоть искорку от того костра, что пылает во мне во имя тебя уже миллионы жизней. Я медленно наклоняюсь к нему останавливаюсь в миллиметре от его лица, ловя губами мысли, что он выдыхает. Не думаю, что он понял хоть что-то, но его руки нежно накрыли мои лопатки. Он не торопит, просто смотрит на мое лицо так, как будто пытается разглядеть там что-то. Или кого-то. Но мне все равно, пусть. Наконец, собрав всю его душу, я целую его. Медленно, тягуче. Я впитаю твою тоску. Я стану ею, пускай завтра ты снова забудешь то, как я выгляжу, мое имя и всю меня. А он как будто понял. Как будто прочитал все то, что я не могла так долго ему рассказать. Потому, что когда я таки поцеловала его, его руки резко обхватили меня за спину прижав к себе, что есть силы. Он хотел впитать меня, растворить в себе. Дурак. Я уже в тебе. Он резко встает, не переставая прижимать меня к себя и заваливается на диван, укрывая меня своим телом. Мне никогда не было так тепло и уютно. Сейчас мне казалось, что самое правильно в мире - это тяжесть его тела на мне. И еще, что мой потолок куда-то пропал и я наконец вижу звезды. По-настоящему вижу звезды. А он медленно выжигает мне душу своими поцелуями в шею. Я лохмачу его волосы и вот уже прижимаю его голову к своей груди. И вдруг осознаю, что прижимая меня к себе, целуя мою шею и руки, он шепчет мое имя. Мое. Он видит меня. Я готова разреветься от счастья, но ему мало этого. Поэтому вот он снова смотрит мне в глаза своей серо-голубой любовью и закидывает мою ногу себе на бедро. Когда я успела раздеться? Но разве это важно? Он во мне и я впервые за многие лета снова стала цельной. И я снова вижу звезды и зимние розы, что сыпят на меня свои лепестки с самого потолка. А он все так же не отрываясь смотрит мне в глаза, иногда прерываясь на то, чтобы поцеловать меня в шею. И спустя миллион секунд счастья, он, тяжело и хрипло дыша, снова вдавливает меня своей тяжестью в диван, в пол, в саму марианскую впадину. А мне нет до этого никакого дела потому, что я кажется научилась дышать под водой. Я считаю прядки его, немного курчавых, волос и нет никого счастливее. Но сейчас мне нужно будет уйти. Потому, что мое место не здесь. А в одиночестве, как можно дальше отсюда. Теперь и его одиночество со мной. Но он продолжает лежать на мне, уже ласково пересчитывая мои ребра указательным пальцем, побуждая косяки летучих рыб взмывать снова и снова прямо под диафрагмой. Он все таки перекатывается. Я понимаю намек и сажусь, уже готовая ласкать ступнями пол. Но он властно хватает меня за талию и прижимает к себе, утыкаюсь носом мне в макушку. - Останься со мной.