Песок

Курильщик улыбается беспомощно и по-детски, когда говорит о море. Черный знает эту историю наизусть, как когда-то Эрик, еще Эрик, побывал в Одной Стране. Там было жарко и настолько душно, что плавился асфальт, а до захода солнца никто не решился выходить на улицу. Но Курильщик с отцом каждый день ездили на экскурсии и купались в море — теплом, синем и очень соленом. — Однажды я сбежал из отеля, когда весь город еще спал и пошел к морю. Вода была голубой, почти прозрачной, а на песке почти не было следов: только мои и птичьи — на побережье было полно чаек и бакланов. Я смотрел на горизонт, на краю которого виднелись корабли, и мне казалось, что это место самое прекрасное на всей Земле. — А что потом? — задумчиво интересуется Черный. — Ты никогда не рассказывал, что было дальше. Курильщик кривится на секунду, но Спортсмен успевает заметить его гримасу и понимает, что конец будет совсем не радостным. — Когда солнце поднялось высоко и в голову начало печь, хотел уже уходить — дорогу я знал, но меня сцапала противнейшая старушка и отвела в милицию. Отец забрал меня лишь после обеда и мне уже успели промыть мозги, рассказав, какой я ужасный ребенок. Но море я все равно не разлюбил, — глаза Курильщика застилает пелена и в них видно и море, и чайки, и корабли. Рассеивается она за долю секунды, как только бывший Фазан опускает взгляд на свои ноги. — Что не так? — спрашивает Черный, хотя ответ прекрасно знает и сам. — Ноги, — выплевывает Курильщик. В этом слове столько яда, что его бы с головой хватило на весь ходячий состав Дома. — Дело даже не в том, что коляска увязнет в песке, нет. Знаешь, чем то утро отличалось от остальных — ведь мы каждый день ходили на пляж? Мои следы на песке в тот день были первыми. А теперь что? — с оттенком безнадежности в голосе интересуется он. Черный молчит и виновато косится на свои ноги. — Правильно, ничего! — с усмешкой произносит Эрик, выдержав паузу, и опускает голову на грудь. Спортсмену кажется, что только Курильщик в Доме умеет молчать так многозначительно: в его тишине читается столько всего, что не хватает слов, чтобы описать повисшие в воздухе эмоции. Черный ловит себя на мысли, что им с Эриком есть, о чем помолчать, как Курильщик вскидывает голову и тихо, еле слышно, спрашивает: — А ты когда-нибудь был на море, Черный? Он собирается ответить, что каждое лето был там — у обитателей дома не было другого выбора; что никогда не видел в море особенной красоты да и вовсе не любил его: от купания сильно щипало глаза и все тело покрывалось белой коркой, но молчит. Черному хочется, чтобы в его молчании Курильщик прочитал столько же много, как и он в его. Но знает, что молчать, говоря обо всем сразу, умеет только бывший Фазан и кивает рассеяно: треплет рукой волосы Курильщика и улыбается, как дурак — идиотская мысль о том, что скоро — сразу после выпуска, — он соберет деньги и отвезет Эрика на море, не дает покоя.