Абсолюты

Наверное, в этом есть и её вина тоже. Наверное, это началось, когда она впервые, вскользь, случайно, непреднамеренно подумала о нём не как о конкуренте, а как о мужчине. Да, может быть, именно тогда он, считав эту мысль, ворвался в её сны без стука и малейшего предупреждения. Елена приподнялась и снова рухнула на кровать. Это уже смахивало на безумство, тотальную зависимость от человека, отчаяние утопающего. Но вот беда: Соколова совсем этого не хотела. Тонуть, зависеть… Нет уж, увольте. Всё-таки встав, Елена Павловна нащупала огромные мягкие тапочки и против своей воли отметила, что они больше бы пошли её усатому кошмару. Опять! Привычным движением включив телевизор, Елена отправилась варить кофе. Женщина была зла на себя, зла на этого чёртового Баринова, зла на хозяина, решившего открыть ресторан рядом с усатым монстром. Крепкий напиток переместился в чашку, а Елена, захватив ещё и газету, села за стол. Однако и минуты не прошло, как Соколова, отложив политику и прогноз погоды в сторону, спрятала лицо в ладони. Перед глазами всплыл образ Баринова. Елена Павловна вдруг подумала, что они бы превосходно смотрелись вместе. А его ладони — сухие, большие, непременно теплые — так уютно бы накрывали её плечи. Хватит! Мгновенье, и кофе уже растекается безобразной лужей по плоскости стола. Уронив лоб на сухой островок, Елена тяжело вздыхает. А потом идет убирать последствия взмаха её руки, которая пыталась прогнать надоевший образ. Подъезжая к ресторану, она заметила, что её место вновь свободно, хотя машина Баринова здесь. Теснится рядом с синенькой иномаркой Виктории. Уже почти две недели арт-директор оттачивает своё мастерство выезда с импровизированной парковки, рискуя поцарапать машину шеф-повара. Довольно забавно наблюдать за тем, как девушка упирает свою ладошку в руль и ругает усатое чудовище в очередных муках выехать целой и невредимой. Шеф вышел покурить. Соколова рылась в багажнике и кожей чувствовала, что Баринов несколько раз скользнул по ней равнодушным взглядом. — Может, ты прекратишь? — на крыльце появилась и Виктория. — Ты о курении вообще или именно об этой сигарете? — Елена едва заметно улыбнулась и решила дождаться окончания милой беседы. — Я о машине, Витя! Во дворе и на улице куча места, а ты ставишь свой драндулет вплотную ко мне! — Ты сама сказала, что места полно. Ставь в другом месте, — спокойно ответил на выпад шеф-повар. — Витя! — Хорошо, я буду ставить свой драндулет чуть дальше, только визг не поднимай, — сдался Баринов, обреченно вздохнув. Елена, подхватив кучу коробок и эффектно подняв голову, отправилась к своему ресторану. Она вновь на секунду ощутила на себе безразличный взгляд конкурента и чуть сникла. А две недели назад он ей проходу не давал своими шуточками и вечным недовольством. Одна из коробочек отправилась в свободное падение. Елена закусила губу и продолжила свой путь дальше, решив, что лучше потом вернется за одной, чем сейчас будет собирать все. — Держите, — даже голос конкурента, казалось, стал чересчур ровным, бесстрастным. — Вам помочь донести? Почему бы и не поэксплуатировать Баринова? Соколова согласилась. — Ваш хозяин приглашал меня на встречу в ваш ресторан, — поделилась она. — И как всё прошло? — вопрос больше из вежливости, чем из любопытства. — Рис, как бы помягче сказать, — Елена покосилась на конкурента, — получился не совсем удачным. — Да? Я с вами полностью согласен. Найти отличного специалиста именно по рису в Москве, увы, практически невыполнимая задача. Приближался закат. Москва остывала. А в кабинете Елены сидел её начальник, и что-то ей рассказывал, эмоционально взмахивая ручкой. Соколова кивала с заинтересованным видом и вычерчивала в блокнотике каких-то забавных зверюшек, похожих то ли на сов, то ли на собачек. — … Вы со мной согласны, Елена Павловна? — повар очень вовремя вынырнула из лабиринта собственных мыслей. — Абсолютно, — глядя собеседнику прямо в глаза, ответила женщина. Начальник ни чёрта не смыслил в кулинарии, он был хорошим управленцем, но не более. Какая разница, что он там предложил? Его решения касательно «политики кухни» не несли ни вреда, ни пользы. Всем этим заправляла Соколова. — Отлично! Я всегда знал, что мы с вами смотрим в одну сторону. До свидания, всего наилучшего. Наконец-то грузный мужчина покинул её владения. Хозяина было либо слишком мало, потому что он неделями не появлялся в ресторане, либо слишком много: он приходил утром, а уходил вечером семь дней подряд, постоянно сыпля «гениальными идеями». На улице, несмотря на вечер, было нестерпимо душно. У её машины терлись, гогоча, какие-то подростки. — Ребята, вам чего? — устало поинтересовалась Елена. Мысленно она была уже дома, смотрела «Секс в большом городе» и попивала горячий чай. Ответа не последовало, маленький переулочек вновь сотрясся от хохота. — Отойдите от машины! — разозлилась женщина, подойдя ближе. — А то чё? — с гонором спросил долговязый, повернувшись. В глазах у него было пусто-пусто, на лице застыла глупая улыбка, походившая на оскал. Мгновенно стало страшно. Соколова никогда не отличалась особой смелостью или склонностью к уличным разборкам. К счастью (или к сожалению), она просто не сталкивалась с подобными ситуациями. — А то чё? — голос у мелкого хулигана был совсем противным. — А то я тебе нос сломаю! — раздалось откуда-то из-за спины. Вновь омерзительный гогот. Перед Еленой буквально вырос Максим, гневно сжимая кулаки. — Не волнуйтесь, всё будет хорошо. Я два года борьбой занимался, — шёпотом проинформировал паренек. Спокойнее не стало. Шпана — от страха Соколова не могла сообразить, сколько их — начала приближаться. — Наших бьют! — воинственный крик Феди обрадовал так, будто бы повар был впередсмотрящим на сбившемся с курса корабле Елены, и только оповестил о том, что видит землю. — Своих не бросаем! — зря, ох, зря шеф-повар когда-то посчитала Сеню трусом. Изумленное «инвалиды» Баринова переросло в какой-то дикий клич. Елена пятилась и пятилась назад, сердце стучало где-то в горле, периодически падая в пятки. Звуки драки пробивались через плотную стену инстинкта самосохранения, которая окружила женщину. Обхватив руками голову, она тихонько заскулила, совсем перестав что-либо соображать. — С вами всё в порядке? — перед глазами вновь возник Максим, чуть потрепанный и взъерошенный, но вполне здоровый. Елена сдавленно угукнула. — Мы их так круто отделали! — радостно поделился Сеня, который, кажется, только взбодрился после стычки. — Это с нами ещё Левы и Луи не было, — улыбнулся во все тридцать два зуба Федя. — Если бы они были, не факт, что не отделали бы нас, — захохотал Сеня, к нему присоединились коллеги. Их смех совсем не походил на агонию гиен, он был полон жизни и счастья. — Молодцы, инвалиды, — тяжело дышал Баринов. Его лицо украшала маленькая царапина на носу, фингал под глазом и широченная улыбка. — Стараемся, — хором протянули те. Елену, наконец, покинуло состояние транса. Её всё ещё трясло, но способность говорить вернулась (пускай и чуть-чуть несвязно): — Вам нужно что-то. Приложить. Холодное, — Соколова протянула было руку к лицу конкурента, но тут же одёрнула её. — Ерунда, — Виктор Петрович сам пощупал фингал и поморщился от боли. — Нет-нет, пойдемте, вам станет легче, — скороговоркой выпалила Елена, потянув Баринова за рукав. Интуиция подсказывала, что её сейчас отошьют. Не грубо, конечно, очень вежливо пошлют. Но этого хватит, чтобы дома пялиться в телевизор, не понимая, что ты, собственно, смотришь, и кусать губы, сдерживая слёзы. Интуиция ошибается. Знаете? — Хорошо. Бойцы, а вам нужна первая помощь? — Виктор Петрович обернулся к подчиненным, которые всё ещё толпились рядом. — Нет, — ответил за всех Максим. Потом он как-то загадочно улыбнулся, посмотрев на Елену, и предложил Феде и Сене зайти в какую-нибудь пивную. — За твой счет! — не растерялся Сеня. — Только попробуйте завтра опоздать или припереться пьяными! — пригрозил шеф. Его, кажется, не услышали: повара были поглощены спором о том, кому же всё-таки платить.

***

Елена прикладывает лёд, завернутый в полотенце, к лицу Баринова. Он мягко отталкивает её руку: — Я сам, спасибо. Тишину, которая уютно устроилась среди кастрюль, холодильников и ножей, прогоняет шеф. — Елена Павловна, я, конечно, понимаю, что это нагло, но всё же… Не могли бы вы отблагодарить меня за своё спасение? Голос хитрый-хитрый, улыбка какая-то странная и, чёрт подери, ощущение счастья, которое пришло на смену тишине, охватывает Соколову полностью. Что-то изменилось. События, произошедшие буквально пять минут назад, забылись. Чувство тревоги выветрилось полностью. — Разумеется, я могу. Чего изволите? — Елене кажется, что она поняла правила игры. — Десерт хочу. Или спагетти, — Баринов элегантно закидывает ногу на ногу, смешно надувает щёки, — извольте. Елена хмыкает, мотает головой, сама не понимая, выражает это согласие или отказ. И, несомненно, идет ставить воду. Склонившись над плитой, Елена вздыхает. Она вдруг осознает, как сильно устала за день. Вздрагивает, ощутив дыхание конкурента. — Вы уж простите меня, ладно? — шепчет он, обнимая женщину. Руки захватывают вообще ничего не понимающую Соколову в кольцо. — За что? — стараясь говорить как можно более равнодушно, интересуется Елена Павловна. — Я поспорил со своим инвалидом, что две недели не буду обращать на вас внимание. Вернее, не подкалывать и не пытаться навредить. Знаете, вы просто превосходно держались всё это время. Мне, признаюсь, даже обидно было, что вас совсем не задевает моё равнодушие. Елена пытается найти остроумный ответ, хватая ртом воздух, пытаясь побороть чувство внезапно возникшей ненависти и огромное желание познакомить голову Баринова с вон той чудесной сковородкой. — Скажите, вы всегда идиот, или у вас это сезонное обострение? — выдает она. — Всегда, — Елена чувствует улыбку конкурента, но не видит её, так как всё ещё стоит к Баринову спиной. В Соколовой борются два легиона. Борются насмерть. Ей хочется прогнать усатого монстра и больше никогда не подпускать к себе. Ей хочется быть рядом с Виктором Петровичем. Отдать ему свои тапочки, варить кофе утром и вместе добираться на работу. — Вода кипит, — шепчет мужчина. Елена, кажется, слышит звяканье мечей. Сейчас или никогда. Обратный путь? Нет, к мостам уже несут спички. — Виктор Петрович, вот вы думаете, что после всего, что вы мне рассказали, я вас прощу? Вы в своем уме? Баринов убирает руки, разворачивает Соколову к себе лицом. Долго-долго смотрит в глаза. Совсем серьезный, несколько сбитый с толку и капельку обиженный. — Да, — наконец произносит он, — да. Я так думаю. Вода в кастрюльке сходит с ума, пытается скинуть крышку и вырваться из своего заключения. Шеф-повар намеревается покинуть неподвластную ему территорию. — Вы абсолютно правы, — останавливает его Соколова. Баринов заливисто смеется, вновь прижимает к себе женщину, целует её в щеки и нос. Соколова улыбается, выбирается из объятий конкурента и закидывает спагетти в бурлящую воду. И снова оказывается в плену его рук. Большие, теплые, сухие ладони уютно накрывают её плечи.