Be Still, Be Light

- Джон, а почему это ты берешь плату за бесплатную парковку? - спрашивает Джейд, ожесточенно листая правила "Монополии", - Это же БЕСПЛАТНАЯ парковка! - В правилах это определенно где-то было, - поддразниваешь ее ты. Значок частной собственности, занимающий почти всю площадь парковки, заманчиво поблескивает, и не менее заманчиво выглядит полтинник Дейвспрайта, небрежно брошенный поверх него. Странно, конечно, что Джейд решила устроить бучу насчет парковки только сейчас, когда налог уже уплачен, а не пять минут назад, когда ты под шумок урвал этот участок прямо у нее из-под носа. - Если бесплатная парковка кому-то принадлежит, то за нее нужно платить, - лениво говорит Дейвспрайт, - это такое негласное правило, чтобы игры не продолжались по три года на одну партию. - Что значит - негласное? - интересуется Джейд и нерешительно откладывает правила, готовая снова их схватить, если это окажется шуткой. На самом деле на правила игры здесь немного насрать всем, кроме единственного человека, который впервые в жизни их видит. - Ну, это такие правила, которые люди сами додумывают, - отвечает Дейвспрайт, по-птичьи искоса поглядывая на тебя. Ты, в свою очередь, понятия не имеешь, о чем он говорит, и изумленно пялишься на него, готовый ловить капли меда познания из его уст, - Это как в любой компании в конце концов появляется своя собственная версия "пьяницы". - Пьяницы? - услышав что-то новенькое, Джейд моментально забывает про правила и подается вперед, почти укладываясь грудью на игровое поле. Она не замечает, как оставленные без присмотра деньги вдруг исчезают во вспышке голубоватого света. Сбоку на самой грани слышимости звенит тихое "хо-хо-хо" Бабульспрайта, и ты всеми силами давишь смешок. Джейд все еще ничего не замечает. - Карточная игра такая, - поясняет Дейвспрайт. - Делишь колоду на две части и тянешь верхнюю карту. У кого карта дороже, тот забирает обе, и выигрывает тот, кто в итоге соберет всю колоду у себя. Пьяницу везде называют по-разному, и в каждом варианте свой способ разнимать пьяные драки - это когда оба игрока тянут одинаковые карты. - Весело, наверное, - улыбается Джейд. - На самом деле пьяницу придумали, чтобы дети запоминали цифры и учились их складывать, - пожимает плечами Дейвспрайт. - И откуда ты только знаешь столько всего про карточные игры? – удивленно спрашиваешь ты. Карточные игры – это явно не то, чему мог бы Бро учить Дейва, да и сам он вряд ли бы ими увлекся: слишком это не иронично, а о крутости и говорить нечего. - Не знаю, - говорит он и озадаченно чешет в затылке когтем, - Ну, оно как-то у меня в голове уже есть. Какое-нибудь очередное дерьмо родом из игры, наверное. Джейд задумчиво кивает, забавно прижав правое ухо, и вдруг загорается пониманием: - Ой, и правда! Я тоже много всяких игр знаю, хоть и не играла никогда! - Ну уж конечно, - поддевает ее Дейвспрайт, - Мисс Божественная Фурри-Няша Харли уверенно ведет корабль из желтого кирпича в Неверленд, как же она справится без таких необходимых знаний? Джейд согласно хихикает, тянется к кубикам, чтобы продолжить игру, и возмущенно кричит: - Эй, а где мои деньги?! Она забавно вертится на месте, проверяя под коленками и подушкой, на которой сидит, заставляет остальных встать и обиженно фыркает, не найдя никаких следов своего состояния. Она все равно ничего бы не нашла, думаешь ты, ведь Бабуля давно испарилась, оставив после себя лишь тающий в воздухе смешок, и все игровые деньги, все они, даже заначка в твоем рукаве, испарились отовсюду вместе с ней. Кажется, Дейвспрайт тоже понял, в чем дело. - Бабуля начинает и выигрывает, - с одобрительной улыбкой говорит он. Целая буря воспоминаний поднимается внутри с этими словами, и ты смеешься: - Эй, эй, Дейвспрайт, шуточки просто уровня /б/. Он моментально ощетинивается, роняя несколько оранжевых перьев и забавно топорща пушистый воротник: - Что я тебе говорил про первое правило интернетов, мудила? - Никому не говорить про /б/, - с готовностью откликаешься ты, - и ты сам его нарушил еще три года назад! - Бля, - расстроенно качает головой Дейвспрайт, - и правда. Время совершить сеппуку, нах. Ты заходишься в очередном приступе хохота и не можешь остановиться, даже когда ребра начинают ощутимо побаливать. Поняв, что больше ничего интересного здесь не предвидится, Джейд нетерпеливо вскакивает с места и исчезает - наверное, чтобы появиться где-нибудь в другой части корабля и перепугать какую-нибудь уютную компашку саламандр до смерти. Дейвспрайт улыбается уголком рта. Его взъерошенная голова хранит в себе точные копии правил для многих тысяч игр наравне с множеством шуточек для своих, накопленных за годы дружбы; к сожалению, добраться до последних порой намного сложнее, чем до самых замысловатых из первых. --- Дейвспрайт всегда как-то себе на уме и очень редко проводит время с вами, несмотря на все уговоры Джейд. - Ну посмотри с нами фильм, ну пожалуйста! – просит она, повисая на его руке, но он мягко выскальзывает из захвата: - Жутко тайные спрайтодела не терпят отлагательств, так что сорьки, - и мгновенно уплывает куда-то, оставляя за собой только быстро тающий след из слабо светящейся рыжеватой пыльцы. Он очень похож на Дейва, но вот только про кукол он больше никогда не шутит, да и вообще ему явно неприятно говорить об этом. Не то чтобы кто-то из вас сильно страдал от отсутствия этой темы в разговорах, но все же иногда ты подбрасываешь ему какую-нибудь шпильку из прошлой жизни – просто чтобы проверить, помнит ли он эту шутку или тот давний разговор. Он помнит все до последнего слова, и пока что тебе ни разу не удалось его подловить. - Эй, Дейвспрайт, - однажды зовешь его ты, предвкушая сочную подъебку, - Хочешь яблочного сока? - Знаешь, мне этого сока теперь на всю жизнь хватит, - спокойно отвечает Дейвспрайт и проводит рукой по ране на животе, которая постоянно источает ядовито-желтую жидкость. Несколько капель падают на пол и медленно испаряются под твоим недоуменным взглядом. Ты никогда даже не задумывался об этом. - Это что, и правда сок? – растерянно спрашиваешь ты. - Не знаю, - говорит он, - Может, попробуешь, а, Эгберт? Даю все сто сорок шесть процентов, что при производстве данного продукта ни один скучающий тролль не пострадал, а испытания на животных проводились при участии только одной конкретной богоподобной летающей псины с мечом. Он протягивает тебе испачканную желтым ладонь. Ты нервно смеешься и с наигранным отвращением отворачиваешься. --- Джейд зовет его Дейвом. Просто Дейвом. - Он же ведь не совсем Дейв, - пытаешься ты поправить ее, открывая дверь в комнату с домашним кинотеатром, недавно обнаруженную на третьей палубе. Ну, вообще говоря, это Джейд ее обнаружила. Кажется, она вообще знает все наперед – нужен кинотеатр, вот тебе кинотеатр. - О чем это ты? – Джейд резко оборачивается и смотрит на тебя наивно распахнутыми глазами, как будто ничего не понимает. Она явно нарывается на откровенный разговор; ты чувствуешь, что ничем хорошим это не закончится, но все же решаешь попробовать: - Ну, мы же видели Дейва, - осторожно говоришь ты, - он богоуровень получил, помнишь? А Дейвспрайт – он же из другого таймлайна вообще, он не настоящий Дейв. - Для меня они оба вполне себе настоящие! – в ее глазах стынет разочарование, и по позвоночнику пробегает нервный холодок. Так мог бы посмотреть Отец. Как ты мог такое только подумать, не то что сказать, сын. Я разочарован, сын. Воспоминания встают комом в горле, который мгновенно проваливается куда-то в желудок, когда Джейд вновь открывает рот и произносит то, что никогда бы не позволил себе сказать Отец. – Не думала, что вообще такое когда-нибудь скажу, но ты порядочный засранец, Джон! – и гордо чеканит шаг дальше по коридору. - Чегооо? – ты догоняешь ее без труда, но никак не можешь придумать нормальный ответ. Как будто на такую предъяву вообще можно как-то адекватно ответить! - Почему это я засранец? - Он все еще наш Дейв, как ты не понимаешь? – огрызается она. – Я, если не помнишь, тоже была Джейдспрайтом некоторое время, и я все помнила, все знала и вообще была такой же Джейд, как сейчас! Да, сейчас я снова стала обычной Джейд в единственном экземпляре, но это совсем не значит, что Джейдспрайт была чем-то хуже теперешней Джейд! Она складывает руки на груди и поджимает губы: - Если бы ты мне тогда что-то подобное ляпнул, я бы тебе вломила не задумываясь! - Или разрыдалась бы на моей груди, - со смехом парируешь ты. Джейд молча тыкает кулаком тебе под ребра; наверное, ты это заслужил, но совсем не ожидал, что будет так больно. - Гавкнись! – вырывается у нее, и ты снова ржешь, не в силах сдержаться, - Ты можешь нормально себя вести с Дейвом или нет? Он столько для тебя сделал, а ты!.. - Что, например? – ты озабоченно ощупываешь грудную клетку: боль как-то не спешит проходить. - Например, вернулся назад во времени и спас тебя от смерти? – она смотрит на тебя как на идиота, и на мгновение ты действительно чувствуешь себя таковым. - Ну… да, - неохотно киваешь ты, - Но он все равно не… не похож на нашего Дейва. - Может быть, - Джейд прислоняется к золотистой стене, проводит по замысловатой резьбе рукой и грустно прижимает уши, - Но он все равно Дейв, он нам очень помог, а ты так к нему относишься! Он тоже рос вместе с нами, он всегда был и остается нашим другом, так же, как и Дейв! И он знает все, что знает Дейв! Она серьезно смотрит на тебя бездонными зелеными глазами и тихо говорит: - Он все еще наш друг, Джон. Ты можешь только пожать плечами в ответ. --- Дейвспрайта очень часто можно увидеть со шваброй – он бродит туда-сюда по кораблю, подтирая желтоватые следы своей крови на полу и тут же оставляя новые. Возможно, ему просто нужно чем-то заниматься, и неважно, насколько полезным будет это самое занятие. Его легко найти по голосу – во время уборки он постоянно рэпует себе под нос, складывая до смешного идиотские вирши обо всем, что видит вокруг. Жалобы на срач на корабле мирно уживаются с печальными шутками про яблочный сок и инвалидность, и все это на удивление приятно звучит. Конечно, иногда его голос звучит немного слишком механически, но это лишь игровые условности, которые практически не мешают восприятию. Однако он никогда не пытается петь в твоем присутствии, и тебе порой приходится проявлять чудеса маскировки, чтобы иметь возможность поймать краем уха несколько забавных строчек. - Кровища течет в самой мерзкой манере, а я драю палубы, аки раб на галере, пусть Харли и прочие за собой приберутся, хоть я без ног и не могу об их мусор споткнуться… Он говорит быстро и отрывисто, делая ощутимые паузы после каждой строчки, но каким-то образом все же ухитряется выдерживать определенный ритм; текст совершенно дебильный, прямо как у другого Дейва, но вживую все это смотрится далеко не так дерьмово, как в окошке ДостаньКореша. В какой-то момент ты хихикаешь, выдавая свое присутствие, и он моментально сменяет пластинку: - Эгберт затаился в ночи, как клетки рака, зенки пырит на мою знойную сраку, но наебался он в полный рост и увидит лишь призрачный хвост! Ты смеешься уже в полный голос и неуклюже вылезаешь из-за огромного парадного стола, очень удачно накрытого тяжелой парчовой скатертью. Дейвспрайт заканчивает уборку, приставляет швабру к стене и вытягивается в полный рост. Рана на его туловище раскрывается от неловкого движения, и бинты моментально пропитываются желтым насквозь, как будто кто-то небрежно исчеркал их маркером-текстовыделителем. Это действительно очень похоже на кровь; ты нервно сглатываешь, и все заготовленные приколы насчет литературной ценности рэп-текстов моментально вылетают из головы. Ни одно нормальное существо не может кровоточить так долго и оставаться в полном здравии. - Почему кровь не останавливается? – спрашиваешь ты и тянешься к нему, чтобы потрогать рану. Он мгновенно подается назад – ровно настолько, чтобы не дать дотянуться до себя. - Забей, - говорит он, - все сложно. --- Бабуля мухлюет во всех играх, кроме одной, и, когда Кейси просит тебя поиграть с ними во что-нибудь, ты, не задумываясь, выбираешь именно «сундучки». Кейси, которая, вообще говоря, теперь откликается только на какое-то невероятно замысловатое волшебное имя. Наверное, у нее просто наступил переходный возраст или что-то типа того. - Почему у Дейвспрайта все время идет кровь? – мимоходом спрашиваешь ты, передавая Бабуле туз треф. Тебе еще ни разу не удалось ее переиграть; вот и сейчас ее кучка сброшенных карт раза в три больше твоей. - Он же ранен, Джон! – беззаботно отвечает она. – Хм… Нет ли у тебя дамы? Ты отрицательно мотаешь головой: - Неа. А почему рана не заживает? - У спрайтов вообще ничего не заживает, - говорит Бабуля, терпеливо ожидая очередного вопроса о картах в ее руках. По пухлому бледно-голубому лицу пробегает тень сочувствия: - Скорее всего, он останется таким навсегда. Ты тупо пялишься на свои карты, не видя их. - С ним все будет хорошо? Ну, то есть, у него же кровь все время идет… - Мы не умрем, пока поле боя не будет разрушено, - говорит Бабуля и бросает на тебя долгий взгляд поверх карт: - Не беспокойся, Джон! С Дейвспрайтом все будет нормально, пока все нормально со Скайей. Ну что, ты проиграл мне прикол, хо-хо-хо! Через некоторое время Джейд открывает дверь в комнату, и на ее голову обрушивается ведро с водой. Она с громким лаем гоняется за тобой – это просто убийственно смешно, и она яростно щелкает вдруг удлинившимися зубами, разозленная еще больше. Поняв, что события приобретают неожиданный поворот, Бабуля поспешно просачивается сквозь ближайшую стену, а ты пулей улетаешь куда-то на нижнюю палубу, прихватив с собой Кейси. Дейвспрайт вскоре присоединяется к вам, и вы втроем пережидаете пик гнева Джейд за игрой в дикую восьмерку. - Не устал еще от игр? – интересуется Дейвспрайт, меняя козырь с червей на бубны. - Мы рождены для игр, - ты пожимаешь плечами и тянешь карту. Дейв замолкает на полуслове и задумчиво смотрит, как Кейси балуется со своими картами. - Знаешь, это самая умная вещь, которую я когда-либо от тебя слышал. Ты смеешься и дружески хлопаешь его по спине; рука чувствует что-то влажное, и ты поспешно отдергиваешь ее, испачканную в полупрозрачной желтой крови, сочащейся из огрызка крыла. Дейв недоуменно приподнимает брови и чуть кривит рот. Глаз под такими же оранжевыми, как и он сам, очками не видно, и ты не можешь понять, куда он смотрит. С твоей ладони размеренно срываются тяжелые капли. - Сорри, чувак, - зачем-то извиняется он. Интересно, Вриска умеет играть в дикую восьмерку? --- Однажды ты решаешь пройти по очередному следу лимонно-желтого цвета и случайно натыкаешься на место, где Дейвспрайт спит. Ну, если он вообще когда-нибудь спит. Ты понятия не имеешь, что именно спрайты делают по ночам, но пока ты выбираешься на мостик корабля, тебя это совершенно не волнует. Пятна крови разбросаны тут и там, формируя отчетливую дорожку; след ведет в крохотную кладовку, до отказа забитую сломанной мебелью. В углу ты замечаешь лестницу, ведущую наверх сквозь дыру в потолке, и без колебаний призываешь ветер, чтобы подняться туда. Из забытой кем-то на шкафу с проломленной дверцей коробки сыплются фишки скрэббла, складываясь на мгновение в бессмысленные слова и снова разлетаясь по углам. Две стены небольшой мансарды занимают панорамные окна, сквозь которые в помещение льется странный зеленоватый свет – непонятно, конечно, откуда вообще берется свет где-то в глубоком космосе, но, тем не менее, он все-таки есть. За этим небольшим исключением, больше ничего особенно интересного в комнате нет: единственный предмет мебели, который слегка оживляет эту унылую картину – небольшая тумбочка, которая никак не пролезла бы в дыру в полу. Наверное, ее телепортировала сюда Джейд. Рядом с ней на полу беспорядочно навалены подушки и одеяла, образуя своего рода гнездо, и все вокруг покрыто ровным слоем мягких белесых перьев. Просачиваясь сквозь стены, Бабуля оставляет за собой пятна голубоватой эктоплазмы, Дейвспрайт же роняет перья, очень похожие на эти; похоже, он живет здесь уже довольно давно. Случайный блик привлекает твое внимание, и улыбка сама расползается по лицу при виде аккуратной кучки блестящих мелочей на тумбочке. Несколько осколков зеркала, какое-то украшение, целый моток золотистой бумажной ленты, старательно собранный из отдельных кусочков… Дейвспрайт является Дейвом лишь наполовину, и вторая его половина – самая обычная ворона. Ты тянешься к заготовленным для нового мотка обрывкам ленты, и они переплетаются, обвиваются вокруг пальцев и тихонько шуршат от ветра, сопровождающего каждое твое движение. Несколько бумажек улетают на пол, и под ними оказывается что-то небольшое, но достаточно тяжелое, чтобы не поддаваться движению воздуха. Ты заинтересованно берешь вещицу в руки: это фигурка из монополии, крохотная металлическая шляпа-котелок. Однажды Джек проткнул твое сердце мечом; это было больно, очень, очень больно, но нужно было всего лишь совсем немного подождать, чтобы боль утихла, позволяя тебе переродиться в бога. Впрочем, у богов тоже есть сердца – и в этих сердцах тоже образуются незаживающие раны, когда боги кого-то теряют. Маленькая черная дыра, заточенная в фарадеевой клетке из ребер: ты потерял очень и очень многое, но лишь одного человека ты настолько хочешь вернуть, что она поедает тебя изнутри при любом напоминании о нем. И что теперь с этой штучкой делать? Хочется отбросить ее, забыть, как страшный сон, отмотать время назад и не лезть в чужие вещи; хочется никогда не отпускать ее, сжать в ладони так, чтобы она врезалась в плоть; хочется, чтобы из нее, как из медальона спрайта, вдруг выскочил Отец. Пальцы сами сжимаются все сильнее и сильнее, но у фигурки нет острых углов, которые могли бы проткнуть кожу. Хочется, чтобы они все-таки были. Чтобы любая другая боль приглушила эту. Проходит минута, другая, несколько, может быть, даже час; для тебя время застыло в одной точке, пришпиленное мечом Джека Нуара к шахматному полю Скайи, и только удивленно-испуганный возглас сзади запускает внутренние часы вновь. У Дейвспрайта сильные теплые руки - он обвивает тебя ими, сжимает до потери пульса, накрывает единственным крылом, щекочет шею пухом воротника. Он теплый, но объятия отца были роднее; он сильный, но Отец всегда мог подхватить тебя на руки совершенно без натуги; он Дейвспрайт, и он пытается успокоить тебя, но его забота вызывает лишь сдавленные рыдания. - Блин, Джон, - шепчет он тебе в ухо, и его голос совсем чуть-чуть подрагивает, выдавая эмоции, бушующие внутри, - извини, извини, извини, моя лажа. Ты не должен был эту херь увидеть, блин. Извини. Ты опускаешь голову и кусаешь костяшки пальцев, пытаясь физической болью забить душевную; Дейвспрайт сжимает тебя еще сильнее, так сильно, что его руки начинают подрагивать от напряжения, и держит, держит, пока ты не справляешься со слезами. Выходит у тебя очень плохо. Наконец ты сморкаешься в рукав и делаешь глубокий вдох. Слезы больше не текут, но голова кружится и ощутимо побаливает, а в глаза будто насыпали песка. - Ты это от меня специально прятал? Дейвспрайт медленно и осторожно разжимает руки, как будто проверяя, успокоился ли ты окончательно; в любой момент он готов сжать их снова. От одной мысли об этом тебе снова хочется плакать. - Я предполагал, что такое может случиться, - мягко говорит он, и в его голосе больше тепла, чем ты когда-либо слышал от Дейва. Он аккуратно убирает руки с твоих плеч и подается назад: - Я знаю, каково это. И без подобного дерьма хреново. - Как ты с этим справляешься? – голос звучит жалко, и ты ненавидишь себя за это. Не похоже, чтобы Дейв вообще обращал на это внимание, но тебе от этого никак не легче. - А ты и не справляешься. Ты просто живешь дальше. В конце концов ты поворачиваешься к нему, яростно утирая глаза. Фигурка шляпы приятно греет ладонь. Дейвспрайт не спрашивает, как ты, и ты рад этому, потому что сам не уверен, что именно должен сказать. Он наверняка уже исчерпал все лимиты эмоций на ближайшие несколько недель, которые только могут быть доступны крутому парню, и явно не собирается снова прикасаться к тебе. Впрочем, ты сам не отказался бы порыдать на его пушистом плече еще немного, но тогда он точно запишет тебя в истерички, если еще этого не сделал. - Я есть хочу, - признаешься ты. - Потопали, - говорит он. Он варит макароны и щедрой рукой бухает туда совершенно невообразимое количество сыра. В твоей тарелке попадается мягкое белесое перо, которое ты поспешно смахиваешь под стол. Потом он вручает тебе кружку для кофе, доверху набитую мороженым, и непринужденно болтает без остановки все то время, пока ты расправляешься с десертом. Когда ты говоришь, что хотел бы побыть один, он просто кивает и подхватывает из угла швабру. Вернувшись в свою комнату, ты плюхаешься на кровать, прячешь шляпу под подушку, чтобы она не мозолила глаза, и пытаешься уснуть, но слова Дейвспрайта не дают тебе покоя. Он потерял очень многое, но тяжелее всего понимать, что среди его потерь были и вы с Джейд. Там, в другом таймлайне, тоже был Джон, абсолютно такой же, как ты. Потом того Джона… не стало, а ты сам жив только благодаря Дейвспрайту. Ты жив, но того Джона уже не вернуть, и Дейвспрайт тоже носит в груди маленькую черную дыру; правда, у него она в два раза больше. Кровь Дейвспрайта застыла на твоей футболке зеленоватым пятном; она размазана неряшливыми разводами по всей спине и тонкой струйкой уходит вниз, к ремню штанов. Пятна липкие на ощупь и ничем не пахнут. Кажется, ты и правда все это время был презнатным засранцем. --- Однажды ты спрашиваешь Джейд, как самую всезнающую из всех вас: - Слушай, а мы можем его вылечить? Она учится жонглировать, но никак не может перестать телепортировать мячики обратно в руки вместо того, чтобы их ловить. Забавно выругавшись, она отвечает: - Не знаю, Джон! – и роняет очередное яблоко, которое с тихим треском моментально вновь оказывается в ее руках, - Драть меня колом под хвост! Он попросил у Гефеста починить оружие Дейва, и, наверное, его рана была необходимой жертвой. Твою ж экто-три раза мать! - Блин, - ты нерешительно кусаешь губы. К твоим ногам подкатывается очередной лимон, выпавший из рук Джейд, и она удовлетворенно улыбается – на этот раз она смогла удержаться от использования своих сил. - А ты не можешь сотворить с ним какую-нибудь пространственную хрень? - Пространство не может лечить, - Джейд лично забирает у тебя лимон, - А Дыхание – очень даже может! Ну, это только если ты сделал нужный квест, конечно. Квест давным-давно сделан, это верно. Там нужно было спасти принцессу, украденную злобным василиском, и выглядело все задание идиотской пародией на Марио, особенно когда наводка на логово злодея раз за разом оказывалась неверной. Когда же ты наконец добрался до цели и нашел принцессу при смерти, то ничего не смог сделать с этим самостоятельно, и окончание квеста превратилось в кросс по пересеченной местности с истекающей кровью саламандрой на руках, пока в ближайшей деревне не нашелся необходимый для исцеления наследницы престола магический прибамбас. Кажется, она до сих пор непоколебимо уверена, что ты спас ее только затем, чтобы жениться, и ты стараешься не попадаться ей на глаза лишний раз. - Угу, я помню, просто как-то не представлялось случая испытать эту абилку в деле. - Почему бы не попробовать сейчас? – весело спрашивает Джейд и капчалогирует все свои фрукты разом. - Посмотрим, - отвечаешь ты и спешишь спросить, пока она не испарилась в очередной раз: - Подожди, можешь мне фильм из комнаты принести? - А то! – она небрежно щелкает пальцами, и вся бережно рассортированная по жанрам коллекция дисков из твоей комнаты с грохотом рассыпается по полу в тот же момент. Да, силы Пространства – это все-таки очень круто. Прямо как силы ветра, только не совсем. --- Джейд в буквальном смысле светится от радости, когда ты наконец ухитряешься уговорить Дейвспрайта провести всю ночь за просмотром фильмов. Дейв никогда не мог устоять перед зовом Армагеддона, и Дейвспрайт – не исключение. Впрочем, интерес Джейд быстро угасает, и она с негромким хлопком испаряется, уверяя вас, что отлучится всего на минутку. Фильм вы в итоге досматриваете вдвоем. Дейвспрайт никогда не садится, и ты шутил на эту тему уже столько раз, что вам обоим это порядком надоело. Вместо того, чтобы занять свободное место на диване рядом с тобой, он просто обвивает себя руками и расслабленно повисает в воздухе, опустив плечи, будто его подцепили к потолку за крючок в спине. Эта странная поза ничуть не мешает ему отпускать едкие шуточки и комментировать едва ли не каждую сцену фильма. После особенно долгих разглагольствований о неземном уродстве Лив Тайлер ты наконец осознаешь, что все это он делает только для того, чтобы поддеть тебя, и лениво парируешь: - Тебе просто подрывает, что она мне больше тебя нравится. - Да не пизди, - мгновенно откликается он. - Ну ладно, не пизжу. Еще он ест попкорн. Ни разу за все время пребывания на корабле Дейвспрайт не взял в рот ни крошки, но попкорн все же соблазняет его. Ты подползаешь ближе, приглашающе протягиваешь ему миску, и он запускает туда руку – трехпалую руку с длинными птичьими когтями. Набрать полную ладонь кукурузы ему мешает отсутствие собственно ладони, и он берет зернышки по несколько штук за раз, вылавливая их из миски, как дети вылавливают китайские игрушки из автоматов в торговых центрах. Съедает он их и вовсе по одному, часто прерываясь, чтобы отвесить комплимент чьей-нибудь заднице или небрежно отметить стоимость чьих-нибудь часов. Все это время улыбка не сходит с твоего лица, и ты чувствуешь, что все идет как надо. Попкорн заканчивается практически одновременно с фильмом, и ты шаришь по дну миски, собирая последние крошки, но лишь пачкаешь пальцы в масле, не найдя ничего стоящего внимания. Лив Тайлер вместе с как-там-его-да-похер уходят в закат, чтобы жить долго и счастливо, пока ты разочарованно слизываешь остатки соли с ладоней. Экран темнеет, появляются первые строки титров, и ты наконец отвлекаешься от телевизора. Дейвспрайт придирчиво разглядывает свою слегка блестящую в слабом свете телевизора ладонь, тоже покрытую маслом. Ты невольно ждешь, что он вытрет ее о штаны(хвост?), но вместо этого он просто проводит рукой по спинке дивана. - Может быть, ты весь сделан из масла? – шальная мысль случайно вырывается вслух. Может быть, ярко светящиеся желтые следы по всему кораблю – это тоже попросту потеки масла. - Попробуй и узнаешь, Эгберт, - говорит Дейв. Ты со смехом отказываешься, скорчив испуганную рожу. Из телевизора начинает тихонько играть I Don’t Wanna Miss A Thing, и вы оба замолкаете, отдавая дань уважения песне. Ты свешиваешься через подлокотник дивана, чтобы поставить миску от попкорна на пол, и устраиваешься поудобнее, положив голову на локоть. - Эй, помнишь, сколько ремиксов этой песни ты мне присылал? - Давно это было, - отвечает Дейв, и его пальцы чуть подергиваются, будто тянутся к невидимым вертушкам, - Да, помню. - Каким же ты был уебаном, а, - хихикаешь сквозь пальцы, зарываясь лицом в собственное предплечье. - Да ты тоже, - лениво говорит он, - только ты-то нихрена не изменился. Тебе хочется швырнуть в него миской, но лень за ней тянуться, и вместо этого приходится рассеянно собирать с обивки дивана пушинки, раз за разом прослеживая глазами желтоватый след крови на полу от самого начала до того места, где струйка впитывается в паркет. Экран гаснет, Дейвспрайт выключает телевизор и нагибается, чтобы вынуть диск из старой PS2, для которой на корабле все равно нет ни одной игры. Привод глючит – это брак всей партии, цену на приставку скинули в три раза именно из-за этого, - и, безуспешно потыкав в кнопку, Дейвспрайт наконец решает оставить агрегат в покое. - Дейв, - решаешься ты, - а что, если бы я мог тебе помочь? - Ты не мог бы, - отрезает он. - Ты мне веришь? Дейвспрайт медленно оборачивается и бросает долгий взгляд поверх очков. Тех самых очков, которые ты подарил ему на день рождения. - Ты что это такое задумал, а, Эгберт? Кое-как отлипнув от дивана, ты делаешь шаг вперед, и он мгновенно подается назад, выдерживая дистанцию. - Стой на месте, - командуешь ты, - и дай мне попробовать. На этот раз он подчиняется, и ты не можешь отвести взгляд от грубо намотанной, грязной и насквозь промокшей повязки, опоясывающей его тело точно посередине. Футболка под бинтами смята и кое-где надорвана, но лезть к ране своими неловкими лапами нельзя, и ты пытаешься сконцентрироваться на дыхании, вспоминая, как именно делается эта вот лечащая хрень. - Ага. Ну да, попырься на мое драное брюхо еще пару часов, и мне определенно станет лучше. Все ок, мне но- Ты быстро подаешься вперед и притягиваешь его к себе за футболку, неловко прижимаясь губами к его губам со смущенным бормотанием «янепидор». Его речь обрывается на полуслове придушенным карканьем, и приходится поспешно подавить смешок, чтобы не сбиться с мысли. С крылом сделать ничего нельзя, это понятно сразу. В животе должна быть сквозная дыра, служащая ножнами для меча, но сейчас, когда Дейвспрайт попросту разодран на две части, от нее явно не будет никакой пользы. Каким-то вторым дыханием ты чувствуешь место разрыва, идеальную горизонтальную линию, которая разделяет половинки призрачного тела. Эти самые половинки еще держатся вместе только потому, что скреплены повязкой и несколькими случайными строчками игрового кода, не попавшими под карающий меч Джека Нуара. Впрочем, их очень просто собрать в единое целое – нужно лишь вдохнуть целебную силу в тело Дейвспрайта, и она сделает все сама… но он сам не дает сделать это, он вырывается и кусается, он отталкивает тебя, нервно придерживая очки, и замирает в отдалении. - Джон! – предупреждающе звенит его голос, и в этом коротком восклицании мечутся множество других – отвали, не трожь, уйди! Пока ты ищешь слова и беспомощно машешь руками, Дейвспрайт поспешно нащупывает хвостом выход из комнаты и выскальзывает прочь. - Я же сказал, что не пидор, - кричишь ты ему вслед и горестно качаешь головой: - Вот дерьмо. --- Теперь Дейвспрайта намного труднее найти, чем раньше – может, это и к лучшему, ведь и новых следов лимонного цвета крови на корабле тоже не появляется. Может быть, вся эта затея с лечением даже сработала как надо… Но иногда тебе в глаза бросается несколько ядовито-желтых капель тут и там, когда свежих, когда уже подсохших. Если сделать вид, что ничего не видишь, и пройти мимо, через некоторое время они исчезнут, а швабра пропадет из чулана, чтобы потом появиться где-нибудь в другом месте. Эти таинственные перемещения, как правило, остаются единственным доказательством того, что Дейвспрайт все еще находится на корабле. Иногда тебе очень хочется уметь летать безо всяких ограничений, куда и как угодно, но это невозможно – ты еще не настолько хорошо контролируешь ветер, чтобы он не разбрасывал мелкие предметы и раскачивал большие при каждой твоей попытке взлететь. Бездельно поболтавшись тут и там некоторое время, ты оседаешь на кухне, со скукой поигрывая забытой на столе макарониной с помощью крохотного ураганчика. Джасперспрайт возбужденно урчит у тебя под ногами и нетерпеливо высовывает щупальца, отламывая от макаронины крохотные кусочки и хрустя ими под столом. - Скорее всего, он просто не совсем понял, что именно ты хотел сделать, - роняет величаво проплывающая мимо Бабуля. Она просто божественно готовит, и от аромата свежей лазаньи у тебя урчит в животе. В общем-то, других поваров на корабле и нет: то, что готовят консорты, и в рот-то взять невозможно, а Джейд просто достает еду из ниоткуда с помощью очередной своей адской машины. - Я же ведь предупредил, - уныло бормочешь ты. - По-моему, вам нужно об этом поговорить, - говорит Бабуля и улыбается, когда макаронина падает в ждущие лапки Джасперпрайта: - Если ему нужно знать, что вся эта история ничего не значит, то так ему и скажи. - Скажу, если вообще когда-нибудь еще увижу, - ты со вздохом вытягиваешь из коробки новую макаронину. Стоит тебе на минуту отвлечься от повседневных забот, как в животе начинает неприятно ныть – боль копошится чуть ниже ребер, идеальной горизонтальной линией пересекая все тело, и исчезает сразу же, как только ты пытаешься сконцентрироваться на ней. Если даже такие фантомные отголоски настолько мучительны, то ты даже не хочешь представлять, каково это – быть разрубленным пополам по-настоящему. Дейвспрайт наверняка представляет. Он пережил это, и пережил только потому, что игра не позволила ему умереть. Когда он о чем-нибудь думает, то неосознанно обхватывает себя руками, теребит бинты и подтягивает выбившиеся из повязки нитки, будто удерживая себя на месте. Удерживая половинки самого себя. Как такое вообще могло произойти? Ты не знаешь, да и знать не хотел до недавнего времени. Ну и дерьмовый же из тебя друг. --- На твой день рождения он жарит блинчики, и ты некоторое время пялишься на них, пытаясь сообразить, к чему бы это. Осознав наконец, какой сегодня день, ты жалуешься, что время здесь летит слишком быстро. - Ну, на самом деле объективного времени прошло хуй да нихуя, - говорит он, - Так уж работает пространство-время, время идет, только пока есть кому его отсчитывать и все такое. В данном случае год прошел только для тебя; у меня вот с временем вообще натянутые отношения. - А ты все еще можешь им управлять? – спрашиваешь ты, наблюдая, как новый блинчик пижонски взлетает в воздух и исчезает в загребущих лапках Джасперспрайта. Тот прячется на холодильнике и азартно следит за каждым движением рук Дейвспрайта, готовый ловить следующую порцию. Дейвспрайт шутливо замахивается на него сковородкой; его бинты уже не пропитываются кровью при каждом движении, но желтоватые следы на них все еще отчетливо видны. Видимо, у тебя все-таки получилось что-то исправить, но одновременно с радостью тебя гложет и вина за то, что исправить получилось явно не все. - Да я и не пробовал, - говорит он, - Это уже не мое дело. - А зря, ты ведь мог бы просто прыгнуть вперед и пропустить всю эту скукоту! – мечтательно вздыхаешь ты, - Я бы хотел так уметь. - Ну и просрал бы все это время впустую, - возражает Дейвспрайт и ставит перед тобой полную тарелку блинчиков, - Немного лишнего времени никогда не помешает. Ты вдруг думаешь об Отце. Чуть позже Джейд пытается приготовить ужин на всех, и его даже можно есть. После того, как все оценили ее кулинарные таланты, она телепортирует всех, про кого вспомнила, в кинокомнату и включает «Воздушную тюрьму». Фильм офигенный, как и всегда, но почему-то сегодня каждая сцена вгрызается прямо в душу, отщипывая крохотные кусочки от сердца с каждой репликой Кейджа. Кейдж, конечно, совсем не похож на твоего батю, но то, что он вообще чей-то батя, заставляет тебя все сильнее жалеть о том, кого ты потерял. Конечно, со временем рана чуть затянулась – все-таки целый год прошел. Целый год с тех пор, как он умер. Целый год с твоего прошлого дня рождения и драки из-за того дурацкого торта. Целый год с тех пор, как его нет. А ты даже про его день рождения забыл. Как раз перед тем, как Кэмерон По воссоединяется со своей любящей семьей, ты благодаришь всех за прекрасный день рождения и с сожалением сообщаешь, что очень устал и хочешь вздремнуть. Пулей вылетев из комнаты, ты слышишь, как ветер позади раскидывает все, что не прибито к полу, слышишь удивленный окрик Джейд, но не оборачиваешься: она точно ничего не поняла и не поймет. Добравшись до комнаты, ты плюхаешься на кровать и нашариваешь под подушкой шляпу из «Монополии». Прости, отец, я очень виноват. Правда, очень-очень. Я про твой день рождения забыл. Бабуля просачивается сквозь стену и гладит тебя по волосам, убирая их от лица и разбирая пальцами непослушные пряди. Она больше не улыбается – напряженное, горькое выражение застыло на ее добродушном лице, и это совершенно ей не идет. Она снимает с тебя очки и присаживается рядом, успокаивающе поглаживая тебя по спине. - Мне его не хватает. - Мне тоже. --- Снобличья у тебя больше нет, так что ты так и не увидел пузыри снов, о которых постоянно болтает Джейд. Сон теперь еще больше похож на маленькую смерть: ты закрываешь глаза и проваливаешься в темное ничто, чтобы в какой-то момент вдруг очнуться в судороге, скрючившись на смятой постели и со скомканной простыней в крепко сжатых кулаках. В этот раз после пробуждения ты чувствуешь себя так, будто и не спал вовсе. Бабуля давно исчезла, и ты поспешно находишь в складках простыни шляпу, чтобы снова спрятать ее под подушкой. Голод напоминает о себе урчанием в животе, заставляя тебя все-таки выйти наружу из своего убежища. Здесь сложно понять, какое сейчас время суток; впрочем, это и неважно, ведь единственное существо на корабле, которому действительно необходим сон – это ты сам. Все остальные в какой-то мере являются частью игры, а игра никогда не засыпает. Видимо, сейчас что-то вроде позднего вечера: похоже на то, как если бы ты отрубился посреди дня, проснулся около полуночи и выполз на кухню, чтобы перекусить и понять, сможешь ли теперь заснуть снова. От бесконечных спусков и поворотов на пути к нижнему ярусу тебя слегка мутит, и в конце концов ты срезаешь путь до кухни по воздуху, решив заодно слегка проветриться. Высунувшись из шлюза, ведущего на внешнюю палубу, ты вдруг замечаешь Дейвспрайта, сидящего на борту корабля. Он ведет себя так, будто у него все еще есть ноги – сгибает хвост примерно посередине, будто подбирая под себя ступни, шевелит его кончиком, будто болтая ногами, ерзает на месте, устраиваясь поудобнее… Это все еще не похоже на то, как вел бы себя настоящий человек – как минимум тем, что люди не левитируют в нескольких сантиметрах над сиденьем, - но он никогда раньше даже не пытался сделать что-то подобное. Ты плюхаешься рядом с ним, и, кажется, плюхаешься слишком самонадеянно – твоя задница совершенно не в восторге от столь резкого приземления. Когда ты с ворчанием пытаешься снова присесть, Дейвспрайт протягивает тебе пакет с m&ms: - Чокак, - говорит он. - Здорово, - отвечаешь ты, вылавливая свои любимые красные конфетки, - Я это… извиниться хотел. Дейв небрежно кивает: - Если ты собираешься провести все оставшееся время в своей комнате, сгорая со стыда, то ты в своем праве, - он скрещивает руки на груди, перебирая бинты длинными когтистыми пальцами, - Мне вот только жалко, что твой день рождения получился таким дерьмовым. - Ну да, - конфета неожиданно громко хрустит на зубах, и тебе вдруг очень хочется перевести тему: - Извини за это недолечение. - Да все норм, - отвечает он и сжимает руки еще сильнее, врезаясь когтями в и без того разлохмаченный бандаж. Во всей его позе вдруг сквозит моментальное напряжение, и ты вдруг осознаешь, что Бабуля была неправа. Он знал, что именно ты делаешь, и понимал, зачем это было нужно. - Я… Спасибо, в общем. - Но ведь у тебя все еще идет кровь, - замечаешь ты, и Дейвспрайт тут же сжимается, принимая защитную позу – крыло неловко топорщится, он слегка отклоняется назад и нервно бьет хвостом, гоняя по полу одинокие пылинки. - Ну, - говорит он, изо всех сил делая вид, что ему все равно, - это наименьшая из моих проблем. - А что, что-то еще не так? – взволнованный тем, как он это сказал, ты откладываешь конфеты в сторону, - Может, я помогу? Ну, то-есть по-братски, без пидорства всякого. - Ты уже ничем не поможешь, - спокойно качает головой Дейв. - Сорри, чувак, но когда ты решился даже на то, чтобы исполнить ебучий акробатический блядь пируэт спиной вперед и приземлиться в другом таймлайне и в теле сраного спрайта, то ты вряд ли в последний момент задумаешься об отсутствии всяких там людских штук типа ног, - он поднимает руки и разглядывает их так, будто видит впервые, - Знаешь, я вообще не думал, что проживу так долго. Не замечая твоего недоуменного взгляда, он слегка сжимает когтями ладонь другой руки. Выступает капелька крови, он слизывает ее и пожимает плечами: - В общем, ты уже и так помог. Спасибо. Тебе хочется спросить, стало бы ему лучше, если бы он тогда умер. Вместо этого ты выдавливаешь: - Тебе твои руки не нравятся, да? - Угу. Когтями очень удобно выцарапывать врагам глаза, а вот книжку почитать… Я пытаюсь перевернуть страницу, протыкаю ее и это продолжает случаться. Даже с подарочными изданиями на ламинированной бумаге. Остаться без ног наверняка неприятно, даже если вместо них тебе выдали протез в виде крыльев. Руки… ну, когти, вообще-то, классная штука. Наверное. Голос Дейва все так же тих и спокоен, но выражение его лица так неуловимо меняется, когда он говорит о книгах, что у тебя в горле встает тяжелый ком. - Мне кажется, они прикольные. - Круто, - безразлично откликается он, - а мне вот так не кажется. Тебя переполняет желание вылечить его, и ты закрываешь глаза, концентрируясь на движении воздуха вокруг. Это как в играх, когда шкала супер-удара заполняется полностью – время замедляется, позволяя тебе выбрать уязвимое место. В играх на это дается всего несколько секунд, здесь же… Здесь нужно искать уязвимости у лучшего друга, искать, лечить и вновь искать, и, кажется, на это не хватит целой жизни. Может быть, ты сможешь сделать его чуточку счастливее. Может быть, ты вернешь ему ноги, и уберешь с рук когти, и сделаешь его вновь настоящим. Может быть. - Можно я все-таки попробую? Дейв выпрямляется и смотрит прямо на тебя – по крайней мере, тебе так кажется, потому что за очками не разберешь. Вы оба молчите некоторое время – он наверняка сейчас выдаст очередную шуточку про геев, думаешь ты и уже собираешься встать с места, чтобы продолжить путь на кухню, но тут он наконец открывает рот: - Да ну, тут уже ничего не поделаешь. - Ну, - пожимаешь плечами, - если ты так говоришь, то ладно. Дай мне тогда хотя бы рану залечить до конца. Дейв моментально раслабляется, опускает плечи и принимается осторожно ощупывать бинты. Когти цепляются за ткань, выдирая отдельные ниточки; он вытягивает одну из них, пристально разглядывает и наконец кивает: - Ладно, валяй. Согласие ошеломляет тебя: в прошлый раз все получилось спонтанно, а сейчас почему-то приходится долго, слишком долго устраиваться поудобнее, виновато пыхтеть, восстанавливая сбитое дыхание, ерзать на месте, придвигаясь поближе, и даже после всех этих приготовлений ты совершенно не чувствуешь себя готовым сделать то, что должен. Вы оба этого хотите, вам обоим это нужно – и именно поэтому все получается как-то коряво. Наконец ты наклоняешься к нему, едва не касаясь губами, и вдруг замечаешь, насколько он на самом деле нереален. Он похож на что угодно - дешевый спецэффект из старого фильма, призрак из чулана, возможно, голографическая проекция, но только не на нормального человека. Впрочем, на самом деле он намного более нормален, чем большинство твоих знакомых, думаешь ты и мучительно пытаешься вспомнить какой-нибудь фильм с поцелуями, чтобы в этот раз сделать все правильно, но почему-то ничего достойного в голову не идет. - Тебе цветов и шампанского не хватает? – интересуется Дейв, и ты понимаешь, что пялишься на него уже слишком долго, чтобы это можно было хоть как-то обосновать. - Пижамную вечеринку мы уже с тобой устраивали, теперь можно и к делу переходить – так, кажется, в дебильных романтических комедиях про геев бывает? Ну а если ты просто хочешь меня облобызать по-братски, то давай, чего ждешь? Царевна-ворона уже заждалась своего Эгберта-дурачка, ее ждут великие дела. - Да заткнись ты уже! – хихикаешь ты и наконец решаешься, придвигаясь еще ближе и осторожно пристраивая ладони на его плечи. Он мягкий на ощупь; ты зарываешься пальцами в пушистый воротник на его шее, гладишь легкие перья и наконец неуверенно произносишь: - Ты такой мягкий! - Ну вообще охуеть, - откликается он, и теплое тело под пальцами слегка подрагивает. Наверное, он тоже стесняется, и эта мысль почему-то разом согревает и успокаивает тебя. Ты делаешь глубокий вдох, задерживаешь дыхание и слушаешь, как дышит он – нервно, короткими вздохами сквозь зубы, безуспешно пытаясь сохранить маску крутости. Легонько почесав воротник, ты замечаешь, что он расслабляется, и понимаешь, что сейчас самое время. Ну, поехали, думаешь ты и прижимаешься губами к его губам. Дейв резко выдыхает, вытягиваясь в струнку, и ты чувствуешь, как он вздрагивает, когда целительная сила проникает в его тело. Рана в животе уже почти затянулась, нужно лишь еще немного помочь; поняв это, ты со всей страстью вдыхаешь в него жизнь. - Джон, - тихо произносит Дейвспрайт и мягко, но решительно кладет руки тебе на плечи, пока не отстраняя, но предупреждая. - Подожди, - бормочешь ты и вновь зарываешься пальцами в нежный пух на его шее. Когда ты касаешься кожи, он издает какой-то звук – слишком тихо, чтобы можно было что-то разобрать, но почему-то тебе становится жарко. Губы Дейвспрайта мягкие и прохладные, он весь такой – мягкий и прохладный, и воздуха в его теле намного больше, чем в обычном человеке; наверное, именно это позволяет тебе лечить его столь эффективно. Ты чувствуешь, как невидимые иголочки снуют где-то под бинтами, как восстанавливаются строчки кода, изменяясь так, чтобы огрызок крыла воспринимался как здоровая часть тела, как последние капельки крови вытекают из пореза на животе и застывают оздоровительной корочкой. Как только все это заканчивается, у тебя в мозгу будто загорается окошко сдачи квеста, и ты с удовольствием нажимаешь на кнопку «принять». Теперь все хорошо, и это точно все, что ты можешь для него сделать. - Джон! – снова говорит Дейв, уже намного более уверенно и чуть нервно. Ты вновь пробегаешься по его телу в поисках нестыковок, но все абсолютно нормально. - Ну, это все, что я могу, - наконец сдаешься ты, - Извини, если что. - Все норм, - говорит он и отклоняется назад, слегка отталкивая тебя, чтобы можно было встать. Когда он отрывается от твоих губ, из картины мира мгновенно испаряется целая куча ощущений и чувств; это похоже на отключение флешки от компьютера, и почему-то тебе немного жаль, что момент единения закончился. Он чуть сжимает твои плечи и ухмыляется: - Да, чувак, ты реально сделан из плоти и крови. - А ты из пуха и перьев! – ты приглаживаешь взъерошенные перья между крыльев, и он вдруг вздрагивает, едва не протыкая тебе футболку когтями. - Не делай так больше, -говорит он. - Тебе неприятно? – испуганно застываешь ты. - Нет, - выражение его лица совершенно непроницаемо, - но больше так не делай. Медленно и осторожно ты высвобождаешь руки и отодвигаешься. Интересно, он весь такой мягкий на ощупь? Ты бы не отказался еще немного его потрогать – чисто из научного любопытства, конечно. Дейв принимается разматывать повязку одной рукой, снимая слой за слоем и придерживая то ли ненужные уже бинты, то ли – по привычке – себя самого. Наконец он откладывает ворох ткани в сторону и ощупывает бока; пальцы тут же пачкаются желтым, но в остальном все нормально. По крайней мере, в плане отсутствия ран. - Спасибо, Джон, правда, - его голос чуть дрожит, как будто ты только что подарил ему самый лучший рождественский подарок в мире, и тебя снова наполняет тепло. - Спасибо, чувак. - Да не за что, - беззаботно отвечаешь ты и наконец вытягиваешь ноги, которые уже порядком затекли от сидения на одном месте. Пальцы Дейва натыкаются на дыру, в которую должен вставляться меч. Когда спрайта прототипировали вороной, в ней тоже торчал меч, так что эта дыра превратилась в своего рода ножны. Так запрограммировано. Ты закусываешь губу: - Хотел бы я сделать еще что-нибудь. - Да ничего, мне норм, - Дейвспрайт подбирает бинты и сворачивает их в аккуратный моток, поглядывая на тебя исподлобья: - Пожалуй, пойду приберусь. А тебе бы поспать не мешало. - Ага, - ты закидываешь в рот целую горсть m&m’s, - это ты прав. Он давится смехом и с улыбкой удаляется куда-то на нижнюю палубу; крыло он держит полураскрытым, оно слегка покачивается при движении, а хвост извивается, как у змеи. Интересно, это все действительно помогает ему передвигаться быстрее, или он просто выделывается? --- - Бабуль, - окликаешь ты спрайта после того, как она безоговорочно выиграла партию в шашки путем швыряния торта тебе в лицо. Ты не остался в долгу и уронил доску, рассыпав шашки по полу, а потом в пылу шуточной потасовки вы и вовсе про это забыли. Теперь ты сидишь на полу по-турецки, а она вытирает тебя полотенцем, которое явно приберегала именно для такого случая. - Бабуль, а тебе хочется снова иметь ноги? - Ноги, говоришь? – она особенно усердно натирает нос, и ты слегка морщишься. - Ну да, может, тебе не хватает возможности пройтись или побегать? - Хм, да нет, наверное, - отвечает Бабуля, и это совершенно не то, чего ты ожидал. Она легонько щиплет тебя за щеку и улыбается: - Ты знаешь, когда я в последний раз ходила, то едва держалась на ногах от старости, так что… Наконец Бабуля заканчивает твой туалет, щелкает тебя по носу на удачу и отплывает в сторону, позволяя тебе встать. - Просто мне кажется, что Дейв скучает по всем этим человеческим вещам, - жалуешься ты, и она кивает, щелчком пальцев заставляя полотенце исчезнуть. - С Дейвспрайтом дело другое. Мы все – то есть Джасперс, Джейд, да и я тоже, - были давно уже мертвы, когда нас запихали в спрайтов. - То есть ты думаешь, что ему не нравится быть спрайтом, потому что он был живым? – спрашиваешь ты и утираешься рукавом еще раз. Нет, тебе определенно надо умыться: показываться в таком виде кому-нибудь на глаза попросту стыдно. - Мы и сейчас живые, Джон, - бросает Бабуля через плечо и скрывается в стене. --- Несмотря на огромные размеры, иногда корабль кажется слишком тесным, и тогда ты просишь Джейд телепортировать тебя на Землю ветра и теней, чтобы развеяться. У тебя осталось еще много недоделанных квестов, а саламандры продолжают жить своей нехитрой жизнью, в которой всегда найдется место для желающего чем-нибудь помочь игрока. Ты собираешь грибы, пригоняешь грозовые тучи в засушливые дни, застилаешь соломой крыши и иногда даже благословляешь новорожденных ящерок на долгую и счастливую жизнь, хоть не уверен в этой перспективе и сам. Тифона ты стараешься избегать: саламандры рассказывают о нем много занятного, но страшного – еще больше, поэтому, наверное, стоит прокачаться получше перед встречей с ним. Впрочем, когда-нибудь эта встреча обязательно состоится. Может быть, даже Дейв захочет перекинуться с ним словечком. Твой дом видно с любой точки на планете, и порой ты пользуешься им как компасом, чтобы понять, куда идти. Раньше эта огромная игла указывала на Скайю; теперь чаще всего она указывает в белую пустоту карты капчалога Джейд или в бесконечный зеленоватый космос за бортом корабля. Иногда, впрочем, Скайя проплывает мимо, если Джейд вдруг придет в голову пожонглировать планетами в буквальном смысле. На поверхности это движение практически не ощущается, но если ты призовешь достаточно заметный ураганчик, Джейд заметит тебя и вытащит оттуда, как пробку из бутылки. Не то чтобы ты видел в жизни много бутылок, но это очень похоже на то, что показывают в фильмах. Поначалу тебе было страшно там появляться. Ты боялся воспоминаний, боялся вещей, которые могут вызвать воспоминания, боялся увидеть там что-нибудь слишком напоминающее о прошлом… Наверное, то, что ты наконец подошел к дому вплотную, повернул ручку входной двери и вошел внутрь, можно считать своего рода подвигом. Хозяев не было дома слишком долго, чтобы здесь хоть что-то осталось неприкосновенным. Телевизор на стене укоризненно чернеет пустым экраном, заляпанным нефтью, диван исполосован чьим-то когтями, фигурки арлекинов раскиданы по полу, кое-где валяются забытые кусочки стройматерии. Однако отцовские картины на стенах ничуть не изменились – наверное, даже игровые черти не поняли, что в них такого прекрасного. Отцу вообще нравились какие-то странные вещи, если подумать, но теперь он уже никогда не объяснит тебе, что именно в них ему нравилось. Тебе все еще его не хватает. В твоей комнате бардак особенно художественный – местами торчат лишние куски стен, местами зияют дыры, проделанные, когда вам не хватало стройматерии на очередной этаж, и все вокруг покрыто нефтью. Компьютер, кажется, залит этой дрянью даже внутри, но он и без того вряд ли был бы хоть чем-то полезен. Ты плюхаешься в кресло и пялишься в пустой экран, подперев голову кулаком. Если бы ты только мог поговорить с Дейвом и Роуз как раньше, просто чтобы убедиться, что у них все хорошо, да и просто спросить, как у них там дела. Интересно, как будет проходить новая игра? Может быть, дом обновится и все станет как было? Видеть свой собственный дом в таком состоянии неприятно, но не настолько, чтобы убиваться над этим. Да, сердце сжимается при виде особенно дорогих тебе вещей, но в целом ты думал, что будет хуже. --- - У меня дома ничего прикольного не осталось, - говоришь ты Дейвспрайту, когда вы вместе валяетесь на внешней палубе, представляя, что это пляж. - Но у тебя-то там наверняка валяется куча всяких крутых штук! Может, притащим приставку твоего брата и пару игр? - Ну давай попросим Джейд, она все может, - лениво говорит он, но так неинтересно. - А я бы посмотрел на твой дом! Или это квартира? Да, квартира! Разве не круто было бы там потусить? - А то, - говорит он и поднимается с места, - Пошли. --- Квартира Дейва намного больше похожа на нормальное жилище, чем твой дом. Да, унитаз стоит посреди коридора и повсюду срач, но черти явно сюда почти не добрались. Ну, или Дейв просто намного лучше дерется, и у них не было ни единого шанса. Нигде нет ни капли нефти, стройматерия по углам не валяется, и даже разбросанные повсюду вертушки, колонки и усилители ничуть не пострадали. Еще повсюду разбросаны куклы и мечи, так что приходится тщательно выбирать, куда поставить ногу. Дейв частенько присылал тебе фотографии своего дома, так что ты вполне в нем ориентируешься, но находиться здесь вживую все еще довольно странно. Куклы в реальной жизни еще более стремные, а мечи еще более дерьмовые, но ты все-таки пробираешься на кухню и оглядываешься вокруг. - Помнишь, ты рассказывал, чем мы будем заниматься, когда наконец встретимся? Только вот ты никогда не говорил, что встреча состоится у тебя дома, и я даже понимаю, почему! Ха, в итоге все вышло совсем наоборот, у меня-то дома ты не побывал. Ну и срач, однако, - бормочешь ты, разглядывая особенно уродливую куклу на микроволновке. Ты даже поднимаешь руку, чтобы ее потрогать, но в последний момент передумываешь. - Поймал на горяченьком, что уж тут, - говорит Дейв, почти нежно проводя ладонью по одному из диджейских пультов в гостиной. Он забавно выгибает пальцы, чтобы не поцарапать чувствительный агрегат, и, кажется, на кукол ему совершенно насрать. - У тебя тут что, вообще ни одного импа не появилось? – ты перепрыгиваешь через его хвост, чтобы плюхнуться на постель. - Да не, была парочка, - он проводит рукой по покрытому пылью монитору компьютера и смотрит на клавиатуру со своим обычным нечитаемым выражением лица. Ты уже успеваешь заскучать, когда он вдруг оживает и растерянно оглядывается, как будто впервые сюда попал. Ему на глаза попадается один из постеров на стене, он тянет к нему руку и тишину раскалывает треск рвущейся бумаги. От этого звука у тебя бегут мурашки по спине: обычно бумага рвется на Рождество или день рождения, и то – упаковочная, а если это происходит просто так, то… Дейв медленно опускает руку; когти пропахивают широкие борозды через весь постер и ты настороженно вскидываешь голову, потревоженный такой переменой его настроения. - Меня тут быть не должно, - резко бросает он и отворачивается от компьютера. - Что случилось? Дейв пожимает плечами: - Не знаю, просто не должно и все. Его пальцы постоянно шевелятся, подергиваются, распрямляются и сгибаются; это повторяется вновь и вновь, как будто он все еще держит в руках вертушки или мышь. Он смотрит куда-то мимо тебя и молчит: не просит уйти, не жалуется, вообще ничего не говорит. Ты сползаешь с футона и подходишь совсем близко. Ты… Ты идиот, каких еще свет не видывал, и уж точно самый дерьмовый друг на свете. Ты даже не подумал, что Дейву может быть неприятно видеть это, так же, как когда-то было тебе. Руки сами тянутся к нему: ты хочешь хоть что-то исправить из того, что уже успел натворить, хочешь обнять его и успокоить, и, может быть, поцеловать снова. Поцеловать и вылечить рану в его сердце, так похожую на твою собственную – ты ведь тоже знаешь, каково это, когда твои родители мертвы, а вокруг творится какое-то дерьмо. Дейв ловит твои руки на полпути и предупреждающе сжимает запястья, едва касаясь когтями кожи. Ты делаешь шаг назад, и он осторожно разжимает ладони, как будто ты тоже сделан из бумаги и можешь порваться от неловкого движения. - Прекрати. - Чего? – только и можешь сказать ты, растирая руки: Дейвспрайт все-таки немного не рассчитал силу. - Что прекратить? Он тяжело вздыхает. Ты знаешь это чувство – чувство, будто сердце сдавливает невидимая рука, не давая дышать. - Вот это все, - говорит он, тщательно подбирая слова, и отворачивается, чтобы ты не мог увидеть его глаза, - Это не мой дом и не мои вещи. Я не могу ничем этим пользоваться. - Но это все и твое тоже! – выпаливаешь ты громче, чем следовало бы. - Ты тоже Дейв! – говоришь ты и понимаешь, что и сам веришь в это всей душой. От этих слов он вздрагивает и бросает на тебя удивленный взгляд. Почему он никак не поймет? Кулаки сами собой сжимаются от беспомощности, ты открываешь рот, чтобы сказать еще что-нибудь, но он перебивает тебя: - Спасибо, Джон. Нужно что-то еще сказать, много чего сказать, но ты никак не можешь найти слов, поэтому ты молча подбираешь приставку с пола и торжественно вручаешь ее Дейву прямо в руки. Вкладывая в его ладонь джойстик, ты случайно касаешься когтя и вдруг осознаешь, насколько ему будет физически тяжело играть. Его пальцы намного больше кнопок, и, скорее всего, он будет часто промахиваться мимо нужных или нажимать по две за раз. Ты пялишься на его руки, пока он наконец не прячет их за спину, и улыбаешься, прежде чем захлопнуть за собой дверь перед уходом. Вы выходите из квартиры на лестницу, пронизывающую все этажи дома, и устраиваете импровизированную воздушную гонку, пока выбираетесь наверх. Между пролетами нет колодца сквозь весь дом, как показывают в фильмах, но вы бросаетесь из стороны в сторону, как танцующие змеи, и ты чуть не врезаешься в перила этаже на пятнадцатом. Дейв вдруг исчезает в недостроенном дверном проеме, ведущем куда-то внутрь, и ты со смехом кувыркаешься через голову, чтобы успеть поймать его за хвост. Чуть не уронив приставку в пролет, ты выбираешься следом за ним, и вдруг вы оказываетесь на крыше. Конечно, это не самый верхний этаж; по сути это вообще ошибка в строительстве, небольшой сдвиг следующего этажа, образующий пустую площадку где-то посередине здания. Вы смотрите наверх, на медленно проплывающий мимо глаз Джейд. Поры на ее щеке похожи на лунные кратеры. Дейв слегка кивает, будто она может вас увидеть, но вряд ли это даже в теории возможно. Ты вдруг думаешь, что не надо просить его играть в приставку, тем более – в тупые игры его брата. И не надо просить его куда-нибудь с тобой сгонять ради прикола. Наверное, стоит заняться тем, чего хочет он, но ты понятия не имеешь, чем он вообще обычно занимается. Да и вообще, все, что ты теперь знаешь о нем, укладывается в удручающе малое количество слов: он ест попкорн, конфеты и, похоже, больше не любит яблочный сок. Он не двигается с места и ничего не говорит; ты уже подумываешь о том, чтобы устроить ураган, как вдруг он тихонько свистит, и вас выбрасывает на палубу корабля. Ну, то есть, тебе кажется, что свистел он. Вас встречает Джейд и целая толпа консортов, которые ухитряются галдеть все разом так, что услышать что-то осмысленное в этом шуме невозможно. Вокруг разбросаны карты, доски для настолок и игрушки, а тебе в лоб чуть не влетает фрисби, заставляя броситься ничком на пол. Парочка ракодилов мгновенно хватает приставку и вместе с ней торжествующе шествует куда-то вглубь корабля, сопровождаемые целой вереницей игуан. Слева от тебя вдруг раздается громкий визг, и вокруг разлетается целый ворох карт к великому удовольствию какой-то саламандры, которая решила сыграть с тобой в дворника. Ты смеешься, отряхиваешься и оглядываешься в поисках Дейвспрайта, но успеваешь зацепить взглядом лишь кончик хвоста, исчезающий в стене. - Что такое? – спрашивает Джейд, свесив голову набок точно как собака. Ты улыбаешься ей: - Все норм! - Точно? Вы же вроде бы так хотели туда попасть, а пробыли всего ничего! - Ну, мы подумали и решили вернуться, - пожимаешь плечами, - Вот, вернулись, а тут полный армагеддец! Вам много времени не надо, я смотрю. - Это точно! – смеется она, -Этим ящеркам только дай развернуться, и не угомонишь! Хотя им нравится, так что пусть веселятся. Вы подбираете фрисби и пытаетесь сыграть вместе, но когда вы оба – боги, читерить становится в разы легче. Диск иногда телепортируется прямо к ней в руки, даже если уже пролетел мимо, а ты легко можешь взлететь и поймать его, если он летит выше, чем нужно. В конце концов вы распаляетесь настолько, что игра превращается в «не дай Джейд телепортировать диск, унеся его повыше», а потом ты на что-то отвлекаешься, и тарелка чуть не ломает ей нос. С громким щелчком опасность исчезает буквально в нескольких сантиметрах от девушки, чтобы больше никогда не появиться на корабле в принципе. - Ну, - говоришь ты, наблюдая, как толпа вокруг постепенно редеет, - все равно это было нечестно. - Ага, - важно надувается Джейд, щелкает пальцами, и весь мусор вокруг исчезает – наверняка все это потом вывалится на тебя откуда-нибудь из шкафа с одеждой. - Пошли, сделаем попкорн! --- В какой-то момент Джасперспрайт начинает приходить к тебе по ночам. Ты засыпаешь в одиночестве, а просыпаешься уже с теплым комком шерсти, щупалец и мурлыканья под боком. Почесав его за ухом, ты проваливаешься обратно в сон, и, когда наконец вылезаешь из постели окончательно, он уже где-то в другом месте, но все еще рядом – зловеще смотрит из-за запасной подушки, ловит тебя за ноги или сыплет пусть призрачной, но не менее аллергичной шерстью на одежду, приготовленную на завтра. Еще он постоянно мурлычет, требуя твоего внимания, и маленький мотор в его пушистой грудке не замолкает ни на секунду. Если почесать ему подбородок, он блаженно жмурится и задирает голову, подставляя особо чувствительные места. Когда тебе надоедает ублажать его, он обвивает твою руку щупальцами и лижет ладонь. - Джон хороший! – бормочет он, и ты не можешь удержаться от улыбки. У тебя самого никогда не было кота, но Джасперс тебе определенно нравится. Ты гладишь его между ушей и он удовлетворенно закрывает глаза. - А Роуз не будет ревновать? – хихикаешь ты, и Джасперс бодает тебя головой, заставляя засунуть пальцы чуть ли не внутрь уха. Наверное, кошки такое любят? - Я люблю Роуз, но ты тоже хороший! – он мурлычет так громко, как будто рядом работает целый трактор, и прижимается так близко, что тебе уже почти неприятно. Подушечками пальцев ты чувствуешь, как его горло вибрирует от мурлыканья. - Ты чешешь лучше всех! – наконец заявляет он и ты смеешься уже вслух, потому что ну смешно же! Ты чуть привстаешь, опираясь на локоть, и зарываешься в мягкий мех спрайта другой рукой. Он не похож на нормальный мех; выглядит так, будто игра заменила шерсть на плюш, из которого шьют разных реалистичных зверей. Щупальца обвивают твои запястья и легонько пульсируют – похоже на то, как обычные кошки топчут лапками от удовольствия, только в исполнении тентаклевого монстра. - Как думаешь, Дейву тоже нравится, когда его чешут? - Конечно! – булькает Джасперс сквозь мурлыканье, и широко распахивает глаза: - Я вообще не знаю никого, кому бы не понравилась хорошая порция чесания! Мур-мур! Ты вновь ложишься, пристраивая подбородок прямо между его ушами, и он зажмуривается, всем своим видом показывая, что готов валяться так целый день. Вы действительно валяетесь так некоторое время, но, когда у тебя начинает урчать в желудке и ты начинаешь шевелиться, Джасперс мгновенно втягивает щупальца и сам утягивается в коридор, как будто все твои поглаживания для него ничего не значат. Видимо, это какой-то кошачий обычай – убегать без предупреждения, примерно как у Дейва – устраивать повсюду «гнезда» из подушек и одеял. Мысль о Дейве почему-то заставляет тебя совершенно по-идиотски улыбнуться. -- Несмотря на все сложности, Дейв все же пытается играть. Ты заглядываешь в кинокомнату и видишь там Дейва, оранжевого и полупрозрачного там, где на него падает свет от экрана телевизора. Вокруг тут и там разбросаны подушки, на которых беззастенчиво дрыхнут консорты, а сам Дейв завис над потертым диваном, на который кто-то просыпал целую миску попкорна. У него в руках джойстик, который он держит под каким-то странным углом, и нажимать на кнопки ему явно довольно трудно. Большой палец действительно великоват для того, чтобы нормально дотягиваться до верхних кнопок, и Дейв касается их самым кончиком когтя, выбирая пункты в меню. В полумраке на фоне яркого экрана пух его воротника видно особенно отчетливо: можно буквально пересчитать каждое перышко, и все они чуть ли не светятся, приглашая тебя потрогать их. Дейв коротко кивает, когда ты пробираешься к дивану, заглядывая ему через плечо, и бросает тихое «здорово». Ты не спешишь занять место рядом или взять второй джойстик, и он ждет, наблюдая за тобой краем глаза. Тебе очень хочется зарыться лицом в его перья так же, как в мех Джасперса. Еще хочется обнять его – сцепить руки в кольцо, прижать локти к телу, и обнимать его как можно дольше. Это звучит немного странно, но ведь всем иногда нужно, чтобы их обняли. В конце концов ты решаешь отложить обнимашки на потом и просто кладешь руки ему на воротник, почесывая шею так же, как чесал Джасперса. Дейв захлебывается собственным ругательством, когда ты проводишь пальцем по ямке над ключицей и начинаешь мягко разминать плечи как раз там, где всегда сводит лопатки после долгого сидения в одной позе. Джойстик со стуком выпадает у него из рук и будит одинокую игуану, которая с возмущенным шипением выскальзывает из комнаты. Ты сдавленно хихикаешь и Дейв вздрагивает всем телом, выгибая спину. У него вырывается почти совсем птичье чириканье; судя по голосу, ему это нравится, но он кашляет и кое-как выговаривает: - Прекрати. - Прекратить? – разочарованно откликаешься ты и высвобождаешь руки из массы спутанного пуха. Одинокие перышки проскальзывают между пальцами; это приятно, но насладиться этим подольше Дейв тебе не дает. Он поворачивается к тебе, выставив руки вперед в защитном жесте, будто хочет перехватить любое поползновение в свою сторону, и старательно избегает твоего обеспокоенного взгляда. Некоторое время он молчит, и наконец ты теряешь терпение: - Что не так, Дейв? – и делаешь шаг вперед, протягивая руки, чтобы хотя бы легонько коснуться его. Да, ты и правда очень хочешь потрогать его еще немного, и научный интерес тут не причем. - Знаешь что, Джон, - начинает он, отступая ровно на шаг, - Я не хотел с тобой про это разговаривать, я в этом не спец, но ты меня совсем в угол загнал. Дейв не глядя подбирает пульт и выключает телевизор через плечо. Резко потемневшую комнату накрывает непривычная тишина; кажется, разговор и впрямь серьезный. - Ладно, - нервно хихикаешь ты и плюхаешься на диван. От резкого движения тебе кажется, что сердце уходит в пятки, и, похоже, так и есть. Ты лихорадочно ищешь причины происходящему и не можешь найти ни одной; Дейв нервно приглаживает волосы и вздыхает, по-видимому, подбирая слова. Целую минуту, в течение которой ты готов умереть от нетерпения, он молчит, но в конце концов открывает рот: - Дело в том, - медленно и четко произносит он; ты нервно кусаешь губы и сцепляешь руки в замок, чтобы не мешались, - Что тебе пора бы уже прекратить творить всю эту хуиту с поцелуйчиками и обнимашками. - Чего? – неуверенно улыбаешься ты, - Я ж не пидор, верно? - А ведешь себя как ебаный пидор, серьезно, - Дейв скрещивает руки на груди и сжимает когти. - Знаешь, вот так вот динамить своего бро – довольно жестоко. - Нет, я просто… - ты вскидываешь руки, не в силах выразить волнение словами, но вдруг тебя осеняет: - Динамить? - Если уж очень хочешь попробовать смачного птичьего хуйца, слухи о существовании которого явно преувеличены, то так и скажи, - Дейв гордо задирает подбородок и смотрит прямо в глаза, - И не надо меня обхаживать, чисто по-дружески трогать и втирать про платонические чувства. - Дейв, ну я ж правда не гей, - снова улыбаешься ты. Вот так этот Дейв куда больше похож на настоящего Дейва, чем на Дейв-спрайта. - Я знаю, и поэтому держи свои загребущие лапы и свой болтливый язык при себе. - Что… - пытаешься ты сказать, но замолкаешь на полуслове. Он что, правда не хочет, чтобы ты его трогал? Даже если ему от этого становится лучше? - Я же просто помочь хочу! - Ты помог, спасибо, - он слегка кивает. – Распиленным надвое быть не очень круто, так что за это спасибо. Только вот это не объясняет, почему ты постоянно пытаешься полапать мой пернатый пердак. - Никаких я задниц не лапал! - Да это метафора, придурок. Зачем ты меня все время трогаешь? Чувак, «ты самый сексуальный птицелюд из всех, кого я видел» меня устроит. В конце концов, кто я такой, чтобы высказываться о твоем фетише на птицеспрайтов-фурри, и чтобы без письки еще обязательно? - Дейв, у тебя что, правда… краника нет? Дейв медленно кивает. - Спрайту, как правило, некогда отвлекаться на неуместный стояк, так что да. - Ага, - выдавливаешь ты, и это звучит крайне глупо, но ты и чувствуешь себя полным имбецилом. Золотистый призрачный хвост Дейва будто живет своей жизнью, сворачиваясь в кольца и извиваясь позади него. Он гладкий и плоский по всей поверхности, до самого края футболки, как раз где Дейв сейчас скрестил руки. Ты никогда даже не замечал этой особенности. - Ну что, раз уж ты узнал мой маленький грязный секрет, то, может быть, перестанешь пялиться на меня щенячьими глазами каждый раз, когда мы с тобой оказываемся в одной комнате? – наконец спрашивает Дейв, и на этот раз он точно смотрит прямо на тебя. Ты чувствуешь себя полным мудаком. Все, что ты раньше делал, кажется тебе абсолютным дерьмом, и это чувство уже прочно ассоциируется с Дейвом. Только он может заставить тебя чувствовать себя самым засранным засранцем на этом корабле, в этой игре, да и вообще во всех играх, в которые только когда-либо играли люди. Прямо-таки королем засранцев ты себя чувствуешь. - Дейв, прости меня! – жалобно просишь ты, и встаешь с места, и тянешься к нему, и то, как он отступает все дальше, только рвет душу еще больнее. Вся та лажа, которую ты все это время творил, вдруг переплавилась в огромный нож из чистейшей вины, который сейчас медленно ворочается у тебя под ребрами. - Я всегда какую-то хуйню творю, прости меня! Просто ты какой-то весь сломанный, и все у тебя неправильно, а я хотел просто сделать так, чтобы тебе стало лучше! Ты мой друг, лучший друг, только я почему-то все не так делаю, когда хочу сделать тебя счастливее немного, вот и все. И у меня вот опять не получилось, и вообще, кажется, я только и могу, что обнять тебя и не отпускать больше никогда, вот! Дейв безразлично смотрит на тебя и, не встретив сопротивления, ты продолжаешь свою пламенную речь: - И еще я хочу еще раз попробовать тебя вылечить, и руки твои исправить, и… и крыло, и… и краник тоже, и вообще сделать так, чтобы ты чувствовал себя лучше! То есть вот эти все вещи – руки там, и чтобы тебе правда нравилось, когда тебя чешут, и домой ты ходил к себе, это же твой дом, правда твой! Я все хочу как лучше, а выходит как всегда. Помоги мне, скажи, что сделать! Все это время ты шел вперед, надвигаясь на него, и понимаешь это только когда видишь справа от себя дверь, а Дейва – у стены за диваном. Ты пытаешься остановиться, но не можешь и продолжаешь идти, пытаясь догнать его, но с каждым твоим шагом он отодвигается назад. Когда он упирается в стену, ты, чуть не плача, кричишь: - Дееейв! Он кусает губы, которые вдруг оказываются совсем рядом, и ты осознаешь, что он остановился, только когда утыкаешься носом ему в плечо. Перышки щекочут ноздри, ты чихаешь и обнимаешь его за шею, задевая больное крыло, но, похоже, ему все равно. Медленно и осторожно, будто ты сделан из стекла, он обхватывает тебя руками; они теплые и нежные, а необычно длинные пальцы ощущаются даже забавно, когда он слегка надавливает ими на лопатки, чтобы притянуть тебя ближе. Он кладет голову тебе на плечо, тяжело вздыхает, щекоча теплым дыханием ухо, и это ощущение наполняет тебя такой радостью, что ты готов взлететь, как воздушный шарик. - Я же урод, - шепчет он, - Такие вещи не исправляются. - Ну разве тебя вообще ничего не радует? – ты пытаешься поднять голову и посмотреть на него, посмотреть ему в глаза, не скрытые в кои-то веки за очками, но что-то останавливает тебя. Если он подпустил тебя к себе именно сейчас и именно так, то не стоит в очередной раз разрушать все своим идиотизмом. - Не знаю, - говорит он и сжимает руки, напоминая тебе, что они все еще трехпалые и когтистые. Хотя, может быть, он напоминает об этом себе самому. Ты чуть сдвигаешь голову, чтобы прижаться к нему щекой вместо лба, и его надключичная ямка будто сделана специально под твой подбородок. Твои пальцы бездумно перебирают пушинки, и он снова вздыхает, а потом вдруг по-птичьи попискивает. Тебе ужасно интересно, что именно заставляет его издавать эти забавные звуки, но про это ты спросишь когда-нибудь потом. - Ну так что, все хорошо? – наконец спрашиваешь ты и приглаживаешь стоящие торчком перья на обломке крыла. - Пожалуй, - помедлив, отвечает он и зарывается носом в твои волосы, - Ты только продолжай, ладно? - Да без проблем, - счастливо смеешься ты, и он обнимает тебя еще крепче. --- На твой пятнадцатый день рождения вы устраиваете похороны. Где-то в середине дня вся команда корабля собирается на верхней палубе в сопровождении пары десятков любопытных консортов. Впрочем, консорты в основном только мешаются: они болтают невпопад, путаются под ногами и вообще ведут себя крайне невоспитанно, но, в общем-то, на них можно не обращать внимания. Джейд нахимичила целую связку фейерверков разных цветов, и на каждом из них есть плашка для имени. Вы выставляете их в ровный ряд на носу корабля, подготавливая эту последнюю память к вечному полету в глубинах парадоксального космоса. Больше всего споров было именно над тем, какой метод погребения выбрать, и в конце концов все согласились, что развеять метафорический прах на не менее метафорическом солнечном ветру будет вполне достаточно для достойных похорон. В полной тишине ты открываешь первую ракету, подписанную просто – Отец, - и кладешь внутрь в дополнение к пороху еще кое-что. Бабуля осторожно опускает в трубку фигурку арлекина, а ты – шляпу из монополии. Завершив ритуал, ты закрываешь ракету и поворачиваешься к Бабуле, чтобы обнять ее. Она отчаянно старается улыбаться, и ты рад, что здесь и сейчас она с тобой. Дедуля Джейд умер очень давно, но ей тоже захотелось поучаствовать в церемонии. Ей пришлось телепортировать чуть ли не половину дома, прежде чем она нашла подходящую вещь – барабан от старого револьвера с единственной пулей. Видимо, она положила его заранее, и тебе остается лишь смотреть, как она своим кудрявым почерком старательно выводит на боку ракеты «Дедушка» . Та Роуз, которую знал Джасперс, жива и здорова, но и ему есть кого помянуть. Он пронзительно мяукает и тянет щупальца к четырем ракетам, которые несет Дейв, и в конце концов тот вручает ему одну. Она уходит в небо в память о Маме Роуз, о чем свидетельствуют буквы, небрежно начертанные острым почерком Дейва, и игрушка, которую она когда-то подарила Джасперсу, внутри. Вы все согласились на то, что предложил он сам, потому что никто из вас по-настоящему ее не знал, но, возможно, когда-нибудь она стала бы и твоей матерью, так что… Наверное, Роуз тоже устроила похороны где-то там, на далеком метеорите, вместе со своими новыми друзьями-троллями. Совсем скоро вы наконец увидите их всех вживую. Ракета Бро не содержит ничего, кроме пороха. «У всех вас осталось что-то дорогое на память о тех, кто покинул вас, а у меня… У меня остались только ебаные куклы, и эти мелкие говнюки просто его недостойны», и никто не посмел перечить. Однако с тех пор, как Дейв выбрал себе эту ракету, он почти постоянно носит ее с собой, а когда не носит – то разглядывает, тихонько бормоча что-то под нос. Может быть, он молится за душу Бро, или материт его за бездарную смерть – остается лишь догадываться, ведь по Дейву никогда нельзя понять, о чем он на самом деле думает. Дейв устанавливает еще две ракеты – тоже пустые, потому что ему нечего в них положить. Они не подписаны, но ты знаешь, для кого они. Одна – для другой Джейд, а другая – для другого тебя, эти ракеты уйдут в память о том времени, которое Дейв потерял, и о том, которое покинул. Наверное, ты для него кажешься совсем другим, отличным от того Джона, которого он знал, а, может быть, для него все абсолютно так же, так тогда. Он сам, впрочем, совсем не такой, как тот Дейв, которого знал ты, и иногда это беспокоит тебя. Ты ведь даже не знаешь, каким человеком стал тот Дейв за то время, пока вы не виделись. А вдруг он тебе не понравится? - Ну что, все готово? – спрашивает Джейд, поправляя ракету Дедули в последний раз. - Запускай, - киваешь ты и отходишь подальше. За тобой следуют Бабуля и Джасперс, Дейв же покидает пост последним. Джасперс сворачивается клубочком под ногами и обвивает твои щиколотки щупальцами, а ты сам находишь пухлую ладонь Бабули и слегка сжимаешь ее. Она пожимает в ответ, вытирая слезы другой рукой. С другой стороны ты чувствуешь чешуйчатое прикосновение Дейвспрайта. Он мягко проталкивает когти между твоими пальцами, и ты улыбаешься ему. Он тоже улыбается – совсем немного, лишь слегка раздвинув губы, и ты даже не заметил бы этого, если бы не знал его так хорошо. Джейд решительно хватает его за руку с другой стороны; только чуть приподнятая бровь выдает его удивление, но он не двигается с места. Кейси зажигает фитиль, смешно переваливаясь между ракетами в своей дурацкой волшебной робе со свечой в коротких лапках. Она держит огонек над веревочкой, пока та не загорается, разбрасывая целый дождь ярких искр. От удивления Кейси плюхается на пол и роняет свечу, но ты подхватываешь искорку порывом ветра и разносишь огоньки по всем остальным ракетам. Всего через несколько секунд фитили догорают, и фейерверки отправляются в полет, оставляя за собой яркие шлейфы цветного дыма в черном небе. Толпа консортов в сторонке тут же взрывается криками, болтовней и просто восхищенным визгом. Они срываются с места, надувают счастливые пузыри, свистят и топают ногами, и их радость отдается в тебе горечью. Ракеты уходят все дальше и дальше от корабля, и вы молчите, ожидая финала. Ракета Отца взрывается первой, превращаясь в облако голубоватых искр. Эхо взрыва отдается по всему кораблю, и даже консорты затихают, глядя на фейерверк. Джейд возбужденно гавкает, и в тот же момент появляется розоватое облако, зеленое, и за ним красное. Дейв сжимает твою ладонь, ты обеспокоенно оглядываешься, но он быстро кивает, показывая, что все хорошо. Слева от тебя тяжело вздыхает Бабуля, и ты пожимаешь и ее руку. Ракеты другого-Джона и другой-Джейд взрываются серебристо-белыми искрами почти одновременно. Они шипят и поблескивают, постепенно затухая, и Джейд вдруг хлопает в ладоши: - Это самые лучшие похороны в мире! Приходится признать, что она действительно права. - Да, отлично сработано, Харли, - одобрительно произносит Дейв. - Когда это я что-то делала не отлично? – притворно возмущается Джейд и замахивается на него, грозно надувая щеки. Дейв ухмыляется уже во весь рот. Чинными парами вы спускаетесь внутрь корабля и ваше тесная группа мгновенно распадается. Бабуля втягивается в ближайшую стену, оставляя за собой лишь лужицу голубой слизи. Джасперс исчезает в какой-то дыре под лестницей, услышав там шорох. Кейси вдруг срывается с места и с азартным бульканьем убегает вслед за крокодилом, который показал ей неприличный жест. Последней уходит Джейд, просто исчезнув без каких-либо объяснений. Ты поднимаешься в воздух и крутишься на месте, вспоминая путь наверх. Тебе все еще приходится хвататься за дверные ручки, чтобы не врезаться в стены, но в целом ты уже гораздо более уверенно держишься в воздухе, когда дело доходит до полетов в помещениях. Последнее препятствие на пути в мансарду Дейва – люк в полу, и ты используешь его, чтобы подтянуться наверх и не слишком удачно приземлиться, чуть не кувыркнувшись через голову. Дейв влетает внутрь вслед за тобой, и у него это выходит куда более грациозно. Наверное, дело в крыльях, а может, и в отсутствии ног. Без ног спотыкаться как-то в разы труднее. Вроде бы церемония заняла не так много времени, но Дейв плюхается в подушки лицом вниз с таким видом, будто не спал уже пару суток. Он слегка левитирует над всем, чего касается, кроме этих конкретных подушек. Скорее всего, обычно он делает это специально, а сейчас, в своем гнезде, его крутость дает трещину. Он вздыхает и кладет подбородок на сложенные руки. Крыло подергивается и шевелится еще некоторое время, подыскивая позу поудобнее, и наконец складывается полностью, накрывая Дейва почти целиком. Непонятно, зачем он это делает, если вы все равно проснетесь в обнимку и крыло будет накрывать тебя, но, видимо, это у него такой ритуал. Джейд вот, например, нужно покрутиться на месте три раза, прежде чем лечь в постель. Ты опускаешься рядом с ним и встаешь на колени, запуская руки в мягкий пух крыла. Он слегка постанывает и едва ли не мурлычет от удовольствия, когда ты дотягиваешься до тех мест, которые сам он достать не может. Ему самому это жутко не нравится – крутые пацаны не визжат, как шлюхи, - но если он пытается сдерживаться, то вместо стонов он издает чириканье. Тихие нежные звуки, полные радости и счастья, которые обожаешь ты и ненавидит он больше всего на свете. Это так забавно, что невозможно не улыбаться: он стонет, возмущенно попискивает, стонет снова, пытается сдержаться, но одним движением ногтя ты снова заставляешь его чирикать. В конце концов он не выдерживает этой экзекуции, подрывается с места, ловит тебя в объятия и утаскивает с собой в глубину гнезда. Его сердце бьется размеренно, одиночными ударами, напоминая тиканье часов. Часы тикают прямо у тебя над ухом, как раз там, где начинаются перья воротника. Он снова вздыхает, расслабленно вытягиваясь рядом с тобой, и обвивает твою ступню кончиком хвоста. - Год остался, - вдруг говорит он. - Ась? – приподнимаешь голову ты. - Год до момента встречи с другим Дейвом, - повторяет он и прижимается губами к твоей макушке, - И что тогда? Бросишь пернатую задницу ради небритой, со всеми запчастями и всеми богоуровнями, всеми ими? Ты нервно улыбаешься и пытаешься заглянуть под очки, чтобы увидеть его глаза. Шутить об этом опасно – он может подумать, что ты говоришь серьезно, пока ты не возьмешь его за руку и не объяснишь, что это была шутка. Шуткой было все, что ты говорил про его кулинарные навыки, про его слезы, которые действительно на вкус как яблочный сок, это все были шутки, и ты все еще любишь его. Дейв не любит говорить о себе, да и себя-то любит не слишком. Руки он ненавидит. Крылья… ну, крылья ему даже нравятся, но вот только когда крыло одно, это совсем не круто. Он хочет снова ходить как нормальный человек. Он все еще носит бинты – теперь уже скрывая дыру для меча, которую боится показывать даже самым близким людями. Он – ходячий калькулятор, который читерит в видеоиграх, даже не осознавая этого. И еще он постоянно поражается тому, что ты не ненавидишь в нем то, что ненавидит он сам. Он любит тебя так сильно, что тебе сначала было сложно в это поверить. Однажды он обмолвился, что ты нравился ему еще тогда, когда он был нормальным Дейвом. Потом ты умер, а он вернулся. Только вот другой Дейв скоро будет здесь, и что тогда? Любовный треугольник? - Да он переживет, - говоришь ты, и это единственное, что сейчас приходит в голову. – У него, небось, уже целый гарем троллианок там, на метеорите. Дейв неопределенно хмыкает и жмурится. Ты успокаивающе гладишь его по груди и, подумав, добавляешь: - Не беспокойся, мы что-нибудь придумаем. - Ну ладно, - откликается он и снова чмокает тебя куда-то в затылок. Дейв никогда не спит – он же, в конце концов, спрайт, - но у него есть своего рода режим ожидания. Если ты гладишь его достаточно долго или спишь, а он лежит рядом и ждет твоего пробуждения, через какое-то время он закроет глаза и начнет дышать глубоко и размеренно. Это похоже на сон, за исключением того, что иногда он попискивает. Иногда он будит тебя этим, и ты засыпаешь вновь, зная, что ты в безопасности и он рядом. Он так пытается быть крутым, а то, что он – спрайт, только мешает. Он нужен тебе, и ты хочешь узнать о нем все, что только можешь. Но сначала надо поспать. Ты прижимаешься к пушистому плечу Дейва и закрываешь глаза, слушая размеренное тиканье его сердца и ожидая, когда он начнет попискивать. Он ворочается, устраиваясь поудобнее, выдыхает что-то нежное в ухо и накрывает тебя крылом.