Голоса прошлого

Когда Эльза наконец засыпает, ей снится все один и тот же сон. Его вроде и нельзя назвать кошмаром, но, когда она просыпается, то чувствует тянущую боль в сердце. Во сне она набирает номер сына, но слышит только металлически-звонкий "голос" автоответчика: "этот номер больше не обслуживается". В реальности всё выяснилось, в реальности была определенность, были слова Джозефа: "Он был ранен, жив, переводится на другое место службы. Но, мама, я не хочу, чтобы в нашем доме когда-нибудь говорили о нем". Тот-Кого-Нельзя-Называть. Фантом, призрак, тень. Ее третий сын. Кажется, призраками полон весь дом. Не рожденные или родившиеся мертвыми дети, души всех тех, кто жил здесь раньше... Годы и годы Эльза почти с самого начала брака ходила беременная, - из всех детей выжили только четверо... в семье остались трое... а она одинока так, будто ее оставили все!.. Юстас чувствует то же самое. Они снова засыпают в одной спальне, в одной кровати - как будто не было долгих лет отчуждения. Как будто не было того дня, когда она вернулась из клиники с Томасом на руках и сказала мужу: "Этот - последний. Я больше не хочу так мучиться!". Они говорят о чем-то, кроме быта - в бессонные ночи говорят и говорят, будто пытаясь наверстать всё упущенное. В эту тоскливую холодную осень, когда предчувствие смерти становится осязаемым, так ярко вспоминаются давно прошедшие чувства и страсти. * * * Эльза вспоминает, как Юстас был влюблен в нее - до безумия, до одержимости. А ей был в тягость и он сам, и его чувства, и его многочисленная родня. Было невыносимо беременеть, переживать рождение ребенка или выкидыш. И растить оставшихся... Невыносимо принимать заботу свекрови - пока была жива и здорова Тереза, юной "матушке" не приходилось делать по дому ничего тяжелого. Странно было общаться со свекром: отец Йоганн был личностью своеобразной, в его понимании всех и принятии всего, в его остроумных шутках чувствовалось что-то далекое от суровости нео-квакерства, нечто даже и не христианское вовсе, языческая жажда жизни. "Детка, доченька, береги себя, и не стесняйся говорить Юстасу, если что не по тебе. И пей побольше чая с медом, лучшее лекарство от всего". О ней заботились, ее берегли как умели... помнится, когда она была беременна в первый раз, ей под Новый год захотелось черешен. Юстас заказал доставку откуда-то издалека, пусть это было и дорого, а его рояль как раз нуждался в ремонте. Всех детей Эльза рожала в лучшей клинике Норд-Тауна, и семье это обходилось дешевле, чем городским богачам - к Юстасу ездил на исповеди глава родильного отделения клиники, и поэтому для Эльзы там обеспечивали всё необходимое по скидке. Бывало, Юстас потом жаловался отцу - "мистер Фенвик акушер от Бога, у него знания энциклопедические и руки золотые, но что только творит как человек... каждый раз, когда он рассказывает мне о своих развлечениях, мне хочется полдня стоять под душем и отмываться". Но ни разу не отказывал врачу в общении, будь то исповедь или просто частная беседа. Эльза думала, что отец будто предчувствовал это, когда поощрял Юстаса в ухаживаниях, когда сказанное патером Йоганном "породнимся, может быть, если наши дети поладят друг с другом" возвел в ранг обещания, аксиомы, четко предопределенного будущего. Всегда в девичестве она слышала от родителей: "к чему тебе все эти твои несерьезные приятели! Ни с кем из этих мальчишек ты счастливой не будешь. А в семье Бома - как за каменной стеной, они из тех, кто с родными и любимыми делятся последней рубашкой и последним куском хлеба". Так и было - только она не нуждалась в этих жертвах. Она мечтала стать актрисой. Мечтала о совсем другой жизни, чем та, которую мог предложить патриархальный Верьер. В ее снах были огни большого города, слава, брак с кем-нибудь богатым и знаменитым. Но ее сил не хватило против давления семьи и страсти Юстаса, казавшейся слишком пылкой как для будущего главы прихода. Не сказать, что она была так уж несчастна в браке. Их ночи приносили ей не меньше удовольствия, и днем ей нравилось быть почитаемой (какая богохульная мысль!) словно Дева Мария. Нравилось носить дорогие и элегантные наряды - жаль лишь, что ответственность матушки не позволяла разрезов и декольте. Ради ее амбиций, исключительно ради нее Юстас стремился к славе мирской и о том же мечтал для детей. "Вот вырастут, закончат самые лучшие учебные заведения, прославятся на важных должностях". Его усилия Эльза воспринимала как должное. И играла день за днем одну и ту же роль - жены уважаемого человека. И все равно желала большего, большего, большего... * * * Ей снятся одни и те же сны, в разных вариациях. Иногда - что она снова еще не замужем, что она не собирается выходить за Юстаса, и едет на кастинг для роли, но, прибыв на место, видит наглухо закрытые двери. Иногда во сне она звонит матери, отцу или брату - и слышит только однообразные гудки или голос автоответчика - "этот номер больше не обслуживается". Бывает, что в ее сны приходят тени прошлого: все, кто умер в этом доме, все, кто ушел из семьи. И она хочет спросить их о чем-то важном, но не может даже задать вопрос. А лучше бы сложилась ее жизнь, если бы всё было иначе? Обаятельный "хулиган", в которого Эльза была влюблена в юности, женился на другой, пытался стать знаменитостью, но проваливался, и закончил свои дни в тюрьме, когда убил жену в припадке то ли белой горячки, то ли ревности. На месте той несчастной могла быть она. Иногда Эльзе снится, что она набирает номер Джимми, и слышит - "этот номер закрыт в связи со смертью абонента". В такие кошмарные ночи не остается никого ближе, кроме мужа - вряд ли ставшего любимым теперь... просто в его сердце еще сохранилось хоть немного тепла.