Давай поговорим...

Небольшая деревянная скамейка с кованными спинкой и ножками... На ней сидели двое мужчин... Один, ещё не так давно бывший неотразимым, но теперь напрочь переставший ухаживать за своей внешностью, его тёмные волосы, больше не укладываемые в "бешеный ёжик", являвшийся неотъемлемой частью его внешнего вида, отросшие, с лёгкими завитками на концах, свободно опускались ему на глаза, он был болезненно бледен, под глазами залегли тёмные круги, на нём были поношенные джинсы и толстовка. Другой мужчина в отношении наряда являлся полной его противоположностью, он был облачён в белую рубашку с галстуком и элегантный тёмный костюм, приятные черты лица, аккуратные кудряшки до плеч... Мужчин окружали густые ночные сумерки. После непродолжительного, словно неловкого молчания первым, глубоко вздохнув, разговор начал Рихард. - Как бессмысленно говорить тебе о том, что я чувствую, что со мной происходит! Ты ведь сам прекрасно понимаешь это всё! - Я знаю, что тебе больно! - тихо произнёс Шнайдер. - Это не просто больно, это до безумия больно! - эмоционально воскликнул Рихард. - Эта боль упорно, безжалостно обосновалась во мне, она завладела всем моим существом, она растворилась во мне, в моей плоти, в моей крови, она пропитала меня всего, я в полной её власти, она делает со мной всё, что хочет: грызёт, рвёт, терзает, а я никак не могу воспротивиться ей, у меня нет сил, чтобы бороться с нею! - Я не думал, что тебе будет настолько плохо! - признался Шнайдер. - Ты не думал? - горько усмехнулся Рихард. - Ты же прекрасно знал, какое безумие владеет мною по-отношению к тебе, ты знал, кем ты являешься, что ты значишь для меня! При всём при этом ты не мог не понимать, что будет со мной происходить, если однажды ты меня бросишь! - Рих, моей вины в этом нет! - в который раз повторил Шнайдер. - Несчастное, непредвиденное стечение обстоятельств, которое заставило нас с тобой расстаться! Я не хотел этого! Ты же знаешь, что я не хотел! - Да, я знаю! - мрачно произнёс Рихард. Он достал сигареты и зажигалку и закурил. - Ты продолжаешь курить! - грустно констатировал Шнайдер. - Ты столько раз обещал мне бросить! - Ты действительно считаешь, что при таких обстоятельствах я могу бросить? - вновь горько усмехнулся Рихард, глубоко затягиваясь и выдыхая густой никотиновый дым. - Я ещё долго не смогу отказаться от сигарет! Это хоть как-то успокаивает меня! - Да, я понимаю! - тихо сказал Шнайдер. - Но не увлекайся, Рих, я прошу тебя, ни сигаретами, ни спиртным, ни чем-то другим, гораздо более тяжёлым для организма! Держи себя в руках! Меня очень волнует твоё здоровье, я не хочу, чтобы у тебя были с ним серьёзные проблемы! - А меня оно, наоборот, уже абсолютно не волнует! - признался Рихард. - Рих, прошу тебя, не надо пессимизма, апатии, не надо безразличия ко всему и всем! - искренне воскликнул Шнайдер. - У тебя есть много вещей, которые способны наполнить твою жизнь смыслом! - Назови хотя бы одну! - Твои дети! - Да... Мои дети... - Рихард снова глубоко затянулся. - Мерлин и Кира уже большие, мы не настолько близки, как раньше. Моя единственная настоящая радость - это Максим! Моя малышка, моё солнышко! Только она одна вызывает у меня радостные эмоции, только она одна, когда всё моё существо немеет и леденеет от боли, способна согреть меня, только в ней весь смысл моей оставшейся жизни! Мой маленький ангелочек! Я осознаю, что нужен ей, что имею много обязательств перед ней, и наверное, это единственное, что держит меня в здравом рассудке, что не даёт мне скатиться в пропасть избавительного помешательства и увязнуть в нём настолько, что я уже вряд ли смогу выбраться! - А как же творчество? - поинтересовался Шнайдер. - С Раммштайн всё понятно, но Эмигрэйт, твой собственный проект. - Я уже ничего не хочу! - тяжело вздохнул Рихард. - Музыка ушла из моей жизни, ушла навсегда! Вдохновения больше нет, во мне не возникает ни новых ритмов, ни текстов, ничего! Творчество для меня закончилось! - Не говори так категорично! - мягко возразил Шнайдер. - Может быть, стоит просто взять в руки гитару и что-то поиграть, тогда сами собой станут возникать новые идеи, это увлечёт тебя и вдохновение постепенно вернётся. - Нет! - решительно отрезал Рихард и повторил: - Я больше ничего не хочу! Повисла минутная пауза, Рихард закурил новую сигарету. - Мне очень жаль тебя! - признался Шнайдер. - Мне тоже безумно не хватает тебя! И мне очень жаль, что всё так получилось, что ты остался один, что с тобой происходит такое по моей вине! Если бы было возможно, я пошёл бы на всё, что угодно, чтобы всё исправить! - Но это невозможно! - обречённо произнёс Рихард. - Это невозможно! Выглянувшая в образовавшийся в большой просвет между тучами полная луна осветила лёгким, призрачным светом самих мужчин и всё то, что их окружало: ровные ряды могил, памятники, надгробные плиты, венки и букеты искусственных цветов. На скамейке между мужчинами лежал букет алых роз, не искусственных, настоящих. Рихард каждый раз приносил своему любимому мужчине только живые цветы. Любимому мужчине, секрет которого явственно продемонстрировал лунный свет... Это был не человек, это был насквозь прозрачный, светящийся лёгким голубоватым светом человеческий образ, бестелесная оболочка, в точности сохранившая все внешние данные некогда существовавшего живого человека... Это было всё, что осталось Рихарду после той страшной автокатастрофы, отнявшей у него самый главный смысл его жизни... - Мне пора! - грустно сказал Шнайдер. - Уже?! - Я недолго могу быть с тобой, ты ведь знаешь! - с сожалением улыбнулась человеческая оболочка. Рихард отбросил недокуренную сигарету и поднял руку, чтобы прикоснуться ею к лицу любимого, но она прошла сквозь прозрачные человеческие черты и замерла в воздухе, затем обречённо упала на разделявший их букет роз. - Да... я знаю! - болезненно выдохнул Рихард. - Я безумно благодарен тебе за то, что ты... выходишь ко мне!.. Хотя бы так ненадолго!... Шнай, мне... мне жутко не хватает тебя!!! - Мне тоже! - ответил Шнайдер. - Увидимся снова в следующий раз?! - с болезненной надеждой спросил Рихард. - Да, конечно! - ободряюще улыбнулся Шнайдер. - Дождись его, Рих! Я обязательно выйду к тебе! - Я дождусь! - горячо выдохнул Рихард. - Я снова буду здесь, на этой скамейке!.. Я... - его голос дрогнул. - Я люблю тебя, Шнай! - Я люблю тебя, Рих! Прощально улыбнувшись ему, Шнайдер поднялся и сделал пару шагов, приблизившись к своей могиле. Он лёг спиной на надгробную плиту, сложив руки вдоль тела. Тут же его прозрачная, бестелесная оболочка стала медленно опускаться вниз. Она прошла сквозь мрамор надгробия, сквозь толщу земли и опустилась в роскошный тёмный гроб, на мягкую внутреннюю обивку. Он сложил руки на груди и закрыл глаза. В это мгновение часовая, минутная и секундная стрелки на часах Рихарда сошлись на цифре двенадцать. Наступила полночь. Пятница и совпавшее с нею тринадцатое число остались позади... Судорожно вздохнув, Рихард смахнул побежавшую по щеке слезинку. С щемящей болью в сердце, поселившейся в нём навечно, он взял букет и тоже поднялся со скамейки. Положил цветы у основания памятника, коснулся пальцами губ, оставив на них горячий поцелуй, и провёл ими по высеченному на мраморном памятнике безумно любимому изображению с пушистыми кудряшками до плеч. Затем медленно вышел на дорожку между могильными рядами и так же медленно пошёл по ней в направлении широкой аллеи, ведущей к главным воротам кладбища...