Осколки

От недовольного голоса Джоан, набившего оскомину за этот бесконечный день, Дину жутко захотелось заехать с размаху ногой по ближайшему бортику, но усилием воли он сдержался. Опять сдержался. Интересно, который раз за день? Джоан резко махнула рукой, подзывая их к себе. Стиснув зубы, он медленно покатился к ней, даже не оглядываясь на столь же неохотно двигающуюся следом Миранду. — Что это? — мрачно протянула она планшет. — Вот что это, я вас спрашиваю? Дин молча уставился на экран. Нельзя сказать, будто он не предполагал, что именно там увидит, но легче от этого знания ему не стало. Зрелище было невеселое, мягко говоря. А если быть не таким мягким, то очень фиговое было зрелище. Во время проката казалось, что все обстоит относительно неплохо, но сейчас, глядя на себя со стороны, он смог в очередной раз убедиться в том, насколько все ужасно. Две фигурки на экране ехали вроде бы довольно неплохо, но в их движениях явно сквозила неуверенность. То и дело вылезали мелкие огрехи, каждый из которых в отдельности можно было простить, но все вместе они создавали довольно удручающую картину. Но самым слабым местом однозначно были твиззлы, рассинхрон на них достигал просто-таки критических значений. И, увы, приходилось признать, что именно он был в этом элементе слабым звеном. Миранда не выдержала первой. Пробормотав что-то про «надо отойти», она едва ли не бегом бросилась вон со льда и скрылась за бортиком. — Что будем делать, Дин? — прервала затянувшееся молчание Джоан. — Хочешь правду? Я не знаю, что у нас выйдет. Просто не знаю. Поначалу мне казалось, что на кураже, злости и способностях мы сможем выкарабкаться, но сейчас... У меня просто опускаются руки, и мне наплевать, насколько непедагогично это звучит. Он открыл рот, собираясь возразить, больше для очистки совести, но, передумав, просто махнул рукой. Какой смысл спорить, что-то доказывать, объяснять, если всё настолько очевидно, что хоть вой от безнадеги? И, судя по понурой неподвижности и молчанию Джоан, в этом она с ним была совершенно солидарна. Наконец она вздохнула, устало потерев лоб. — На сегодня закончим, я думаю. Ступай, Дин, завтра решим, как быть дальше. Он доплелся до раздевалки, без сил опустился на скамейку, привалившись затылком к стене, и закрыл глаза. Разве мог он когда-то предположить, что дойдет до такого? И разве мог он предположить, что будет кататься не с Лори? Он всегда был мечтателем и фантазером. В своих детских мечтах он выигрывал чемпионат страны, континента, Финал Гран-при, Олимпийские игры, а потом еще одни и еще… Менялись турниры, страны, программы. Константой была одна деталь — Лори. Поднимаясь мысленно на очередной подиум, он всегда держал за руку именно ее. Да разве могло быть иначе? Они встали в пару, когда ему было двенадцать лет, ей — девять. Думали тогда, что всегда будут кататься вместе и обязательно-преобязательно поднимутся на самую верхнюю ступень пьедестала. Думали — вместе навсегда, оказалось — на десять лет. * * * Сейчас он не мог бы сказать, когда впервые услышал о Миранде и Томе. Такое ощущение, что они были всегда. Невозможно было вращаться в их тесном мирке и не слышать бесконечные оды во славу божественных Рамирес и Брейка. Если Дин с Лори на воображаемый пьедестал поднимались только силой фантазии, то Миранду и Тома едва ли не с пеленок прочно водрузили туда надежды и и чаяния практически всех чиновников и специалистов от спорта. И, в очередной раз наблюдая их на соревнованиях, Дин не мог не соглашаться с этим. Миранда и Том были удивительной парой. Скорость, мощь, синхронность и реберность... И при этом — энергия, порой даже бьющая через край, редкая харизма и абсолютная уверенность в собственной неотразимости. Миранда с ее мексиканскими корнями была олицетворением горячей натуры своих предков. Когда она выезжала на лед, с улыбкой, полной сдержанного огня, весь вид ее словно говорил: «Посмотрите на меня. Разве я не прекрасна?». И все, кто ее видел, соглашались и подчинялись. Вот только, к сожалению, для побед одной красоты оказалось недостаточно. Они рано вышли из юниоров, и мир фигурного катания затаил дыхание в предвкушении того, как они будут рвать всех на взрослом уровне. Для них были созданы максимально благоприятные условия тренировок, к их услугам были лучшие тренеры и специалисты. Пиар-машина работала на всех оборотах, без устали нахваливая будущих олимпийских чемпионов. И не раз казалось, что вот-вот случится восхождение новых звезд. А потом наступало очередное соревнование, где провозглашенные Надежды либо падали, либо срывали элемент и так надеждами и оставались. В то же самое время, никем особо не замеченные, Дин и Лори постепенно поднимались всё выше и выше по ступеням успеха. Призеры этапов юниорского Гран-При, чемпионы мира среди юниоров, медалисты взрослого этапа... Успех кружил голову и придавал сил. Казалось, перед ними, наконец-то, открываются все дороги. Надо только не ошибиться и выбрать правильную. Вот только Дину и в кошмарном сне не могло привидеться, что Лори, его Лори, выберет не ту дорогу, по которой пойдет он. Их последний сезон, оказавшийся к тому же олимпийским, складывался так успешно, как Дин в начале и надеяться не мог. Принято было считать, что коней на переправе менять рискованно, а значит, путевки на все крупные турниры должны были достаться тем же парам, которые ездили на них все четырехлетие. И тем более сильным было удивление фигурнокатательной общественности, когда недавние дебютанты, по сути темные лошадки, выиграли бронзовую медаль на национальном первенстве, сместив с пьедестала казавшихся вечными Блэквуд и Парсонса. Это потом Дину стало неприятно даже вспоминать тот турнир — когда он понял, что медаль им отдали лишь для того, чтобы засветить Лори на международной арене. А тогда он думал, что нет в мире человека счастливее. Бессонной ночью после награждения он весь измаялся, тщетно пытаясь заснуть. Но о каком сне можно говорить, если вновь и вновь видишь себя на пьедестале и чувствуешь самую приятную в мире тяжесть медали на шее, стоит лишь закрыть глаза. Он даже позволил себе впервые помечтать о попадании на Олимпиаду, о которой ранее не думал даже в шутку. А когда узнал, что они включены в состав олимпийской сборной, окончательно уверился, что попал в какую-то сказку. И кого винить, что у этой сказки оказался грустный конец? * * * Дин долго не замечал, что между Томом и Лори что-то происходит. Мужчины все-таки удивительно слепы в таких вещах, даже если дело происходит у них под носом. Да и встречались они все вместе нечасто, причем общение сводилось к паре дежурных фраз. Тем большим шоком стал для него случайно услышанный телефонный разговор Лори, из которого явственно следовало, что Том Брейк для нее нечто гораздо большее, чем просто соперник. Он не стал тогда ничего спрашивать. В конце концов, разве он имел право в это вмешиваться? Их отношения с Лори никогда не переходили грань чисто дружеских, так что она была вольна встречаться хоть с Папой Римским, ежели бы тому взбрело в голову немножко согрешить. Поэтому Дин просто постарался не думать об этом, как бы сложно ему это ни далось. Вот только события сложились таким непредвиденным образом, что не думать, увы, не получилось. Слухи о разрыве Рамирес и Брейка ходили часто, тем более, что они регулярно давали публике повод для этого. Слишком темпераментными и яркими личностями были оба партнера, чтобы их отношения складывались гладко. До поры до времени конфликты удавалось гасить, а излишнюю энергию направлять в мирное русло. Но в олимпийский сезон, когда, казалось бы, по определению противопоказано думать о разрыве, эти слухи поползли с новой силой. Самое неприятное, что шепотом говорили не только о предстоящем конце карьеры нереализовавшихся вундеркиндов. Как бы невзначай то один, то другой специалист вскользь ронял пару слов о том, что неплохо бы подобрать Брейку новую партнершу. Говорили, что Миранда слишком много ошибается. Миранда тянет одеяло на себя, подводя пару как творческую единицу. Миранда своими капризами и истериками ставит под удар олимпийские перспективы пары. Если на то пошло, Лори Бассет ничем не хуже Миранды. Было бы любопытно — о, исключительно в теории! — посмотреть на них вместе с Томом Брейком. Ушей Дина эти, вроде бы пустопорожние, размышления, конечно же, не могли миновать, но выглядели они настолько бредово, что он предпочитал не думать об этом, невзирая на неприятное покалывание где-то внутри. Вот только в один далеко не прекрасный день информация о новой партнерше Брейка просочилась в прессу и была тут же распространена всеми спортивными и околоспортивными изданиями в качестве свершившегося факта. Прятать голову в песок дальше стало просто невозможно. На скупой вопрос Дина : «Это правда?» — последовал столь же скупой ответ: «Да». * * * Даже спустя время ему хотелось съежиться при одном воспоминании об этом. В секунду рухнула вся его налаженная, катившаяся по рельсам жизнь. Следующие несколько дней скрылись в каком-то тумане из непонимания, злости и бесконечных звонков. Он не отвечал никому, кроме родных, и почти не выходил из дома. Надо было прийти в себя и понять, что делать дальше. Но именно это было почти невозможно. Он с четырех лет каждый день вставал и шел на тренировку. Каждый божий день. А теперь идти на тренировку было не надо. Не с кем было тренироваться. Не с кем было болтать в кафе и строить планы покорения мира. Не с кем было гулять в редкую свободную минуту, хохоча над понятными только им шутками. Не с кем было перекидываться смешными смс-ками из одних смайликов. Такой родной и понятный мирок разлетелся на осколки, и он не понимал, как собрать их обратно. И когда в этом тумане раздался очередной звонок, он вновь не подошел к телефону. Однако звонивший был необыкновенно настойчив и набирал номер Дина снова и снова. Через пять минут его терпение лопнуло, и он схватил трубку, намереваясь высказать нахалу всё, что он о нем думает. Но эти намерения улетучились, как дым, когда в трубке раздался голос, который он ожидал услышать меньше всего на свете. * * * Миранда Рамирес всегда знала, что она рождена, чтобы побеждать. Вот знала и все. Кто-то знает, что дважды два — четыре. Кто-то, что Солнце встает на востоке. Кто-то, что земля — это круглый шарик. А Миранда — что она победительница. Еще совсем маленькой девочкой она залезала на невысокую коробку, красиво ставила ножки, улыбалась, по ее мнению, самой очаровательной улыбкой и точно знала, что однажды на месте этой коробки окажется олимпийский пьедестал. Ибо этого хочет Миранда Рамирес, а чего хочет Миранда Рамирес, того хочет Бог. Неизвестно, согласился ли кто-то наверху с этим безапелляционным утверждением, или же он просто был настолько ошеломлен напором маленькой нахалки, что не стал сопротивляться. Как бы то ни было, ей и вправду удавалось всё. Лучший партнер, лучшие тренеры, лучшие условия — Миранда с грацией атакующей пантеры шла к своей цели. Их пару очень быстро обозначили как будущее танцев на льду. Им помогали изо всех сил. Но надо отдать должное — они этого вполне заслуживали. Да, они нередко ошибались. Да, они не раз упускали победу, которая, ласково улыбаясь, сама шла в руки.. Но в конце концов они сумели добиться ошеломляющего успеха, и никто не назвал бы это несправедливостью. При всей уверенности Миранды в своем великом будущем, даже ей иногда хотелось остановиться и зажмуриться, чтобы убедиться, что все это не сон. Слишком хорошо все шло. Какое-то темное, подспудное чувство подленько нашептывало на ухо, что где-то таится подвох, и лучше бы ей, Миранде Рамирес, быть к этому готовой и повнимательнее посмотреть не только на себя, но и на то, что творится вокруг. Она по привычке лихо и беззаботно послала это недоразумение, именующееся внутренним голосом, по известному адресу. Именно поэтому к тому, что грянуло вскоре, она оказалась совершенно не готова. Когда на досуге, от нечего делать, она изредка представляла себе, что могла бы кататься с другим партнером, всегда подразумевалось, что уйдет она. Не то, чтобы она не могла себе представить, что Том может ее бросить. Миранда была самоуверенной, но не слепо самовлюбленной особой, и вполне отдавала себе отчет, что при всех ее неоспоримых достоинствах недостатки у нее тоже имеются. Просто эти недостатки казались вполне терпимыми, так что с ее точки зрения не было никаких более или менее серьезных оснований для ухода Тома. Именно поэтому она не обращала внимания на доносящиеся до нее невнятные отголоски слухов о том, что Том ищет новую партнершу. Старалась не обращать, во всяком случае. Тем более, абсолютно всё вокруг говорило о том, что это — полная ерунда, не было ни одной значимой причины для такого необъяснимого поступка. Они находились на пике своей карьеры, наконец-то почти полностью реализовав свой пресловутый потенциал. Как ей казалось, они достигли небывалого взаимопонимания: достаточно было короткого взгляда одного, чтобы другой знал, что нужно делать. Вот только так казалось ей одной: он ее намерения, возможно, и мог читать, а она его — нет. Когда она узнала о распаде пары от человека, в словах которого сомневаться не приходилось, слез и истерик не было. Вначале были оцепенение, полное, всепоглощающее непонимание и стучащий в висках вопрос «Зачем?!». Он не давал ей покоя, вновь и вновь всплывая в шокированном сознании. Проще всего было пойти к Тому и напрямую выплюнуть этот вопрос в его холеную, уверенную в своей безнаказанности и в том, что все под контролем, физиономию. Посмотреть, как сползет с него эта маска удачливого и улыбчивого рубахи-парня, как он будет юлить и изворачиваться, пытаясь на ходу сочинить мало-мальски пристойное оправдание. Но этого она не сделала, хоть и очень хотела. Ведь, на самом деле, еще больше она хотела, чтобы всё это оказалось очередной фальшивкой. Ей, возможно, впервые в жизни стало очень страшно. Хотелось закрыться в маминой квартире, залезть на кровать и укутаться старым клетчатым пледом. Так, чтобы никто никогда ее не нашел и больше ничем не потревожил. Ничего не знать, заткнуть глаза и уши, уйти в себя и по возможности не возвращаться — вот все, чего хотелось Миранде. Но только до того момента, как Том собственными руками на их последнем совместном турнире разрушил все мечты красиво хлопнуть дверью. Именно в ту секунду, когда они вновь остались ни с чем, Миранда разозлилась. Мало того, что он втихомолку решил уйти от нее, что он за ее спиной пробовался с другой партнершей, что он подготовил себе все пути отхода и давно договорился с тренером и федерацией, так он напоследок еще и лишил ее титула?! Именно этот последний довод, если вдуматься, такой незначительный на фоне всей кошмарной ситуации, стал каплей, переполнившей и так неглубокую чашу мирандиного терпения. Да, ее бросили. Да, ею пренебрегли и отодвинули в сторону, как ненужную старую куклу со сломанной ногой. Да, на ней, по сути, поставили жирный крест. Но они не учли одного: она все еще — Миранда Рамирес. А как все знают, чего хочет Миранда Рамирес... Старый клетчатый плед, пожалуй, подождет ее еще немного, у нее осталось много незаконченных дел. Чтобы их закончить, ей нужно совсем немногое — новый партнер. И ответ на вопрос «Кто?» напрашивался сам собой. Миранда резко выдохнула и быстро набрала номер Дина Джарвиса. * * * — Привет. Не спрашиваю, как дела, — сухо бросила Миранда. — Правильно делаешь, — нехотя буркнул Дин в ответ. — Тебе не кажется, что нам есть о чем поговорить? — Нет, не кажется. Единственное, чего Дину хотелось, — чтобы эта Миранда, непонятно с чего позвонившая ему, положила наконец трубку. — Зря, — со вздохом припечатала она. — Жду тебя через час в кафе на углу Дрим-роуд, — и бросила трубку, даже не дав времени отказаться. Конечно, он тут же перезвонил, чтобы сказать, что не собирается никуда идти, но она, явно предвидя подобное, просто отключила телефон. А так как все жизненные неурядицы все-таки не повлияли на его представления о воспитанности и вежливости, то не оставалось ничего иного, как выругаться сквозь зубы и сползти с дивана. * * * Через час с небольшим он сидел в кафе напротив Миранды. Он ожидал от нее чего угодно, но мысль о том, что она предложит ему встать с ней в пару, не могла бы прийти в его голову даже под воздействием сильнодействующих препаратов. Он едва не подавился кофе, когда она выложила ему свою идею. Он и Миранда?! — Да! А что? — заносчиво уставилась она на него. — Можно подумать, ты найдешь партнершу лучше. Или они к тебе уже в очередь стоят? Нынче же мода на изящных партнеров! Он закусил губу: эта стерва била по самому больному месту. Да, все специалисты первым делом обращали внимание на то, что для Лори он маловат ростом. — Слушай, — она придвинулась ближе, — ответь мне только на два вопроса. И если ты скажешь «нет» хоть на один — я от тебя отстану. Только обещай, что ответишь честно, ок? Согласиться было явно проще, чем спорить, и Дин молча кивнул в ответ. — Первое: ты хочешь продолжать кататься? И второе: ты хочешь отомстить? Ты обещал — честно! Отомстить? Мысль о мести казалась такой неправильной, такой грязной... И в то же время такой манящей. Дин поднял на нее глаза и криво усмехнулся. Миранда откинулась назад и довольно протянула: — Я знала, что мы поймем друг друга. * * * Конечно, они отлично понимали, что будет сложно. В конце концов, оба всю жизнь провели, варясь в этом котле. Но даже если у них и были какие-то иллюзии, окружение быстро постаралось их развеять. Журналисты, почуяв жареную тему, ударными темпами выдавали на-гора все новые статейки о перипетиях взаимоотношений двух пар. Форумы в интернете бурлили под наплывом экзальтированных поклонников, громко восклицавших, что отныне танцы на льду в национальной сборной можно считать погибшими. Масла в огонь подливали и чиновники, с иезуитской методичностью повторяя, что ничего еще не решено. Кричали все, не верил никто. В танцах на льду недостаточно самому быть талантливым спортсменом. Едва ли не самое главное для танцора — найти партнера, который подойдет тебе настолько, что ты будешь чувствовать и угадывать каждое его движение, и даже сам не заметишь, как однажды вы с ним превратитесь в одно целое. Такое бывает, но редко, к сожалению, очень редко. Порой годы уходят на то, чтобы отыскать того единственного, а затем скататься с ним до той степени, когда начинаешь доверять ему больше, чем себе. Катаясь с Лори более десяти лет, Дин знал, как обнять ее за талию, чтобы поднять в поддержку, знал, насколько близко можно крутить твиззлы, не боясь столкнуться, знал, когда нужно слегка ее поддержать, потому что на выкрюках ее иногда шатает. Он знал о ней все. С Мирандой он чувствовал себя беспомощнее ребенка. Лед, который столько лет был для него самым близким и преданным другом, в одночасье превратился во врага, который выжидает момент, чтобы нанести удар в спину. Он и забыл, как неудобно может быть сжимать чужую, незнакомую ладонь, как тяжело и неловко поднимать партнершу, которая группируется на долю секунды позже, чем он привык, как неудобно догонять и подстраиваться под чужую скорость, а потом пытаться выровнять сбившееся дыхание. Не получалось ровным счетом ничего. В глазах как неожиданно молчаливой Миранды, так и излишне веселой и суетливой Джоан он видел отражение своих чувств. Он все время, презирая себя за это, мысленно сравнивал Миранду и Лори. И пусть он полностью отдавал себе отчет в том, что Миранда более техничная и легкая партнерша, сравнение было не в ее пользу. Он чувствовал себя предателем, но не мог, поднимая Миранду, не думать о том, что вот эту поддержку Лори делала намного для него удобнее. А потом неизбежно приходили мысли о том, что наверняка Миранда сейчас думает именно о том же. Он понимал, что и она постоянно сравнивает своего бывшего и настоящего партнеров. Дин манией величия не страдал и отлично осознавал, что в сравнении с Томом Брейком шансов у него немного. И от этого делалось совсем тошно. Поначалу все делали скидку на нескатанность, неизбежный дискомфорт при создании новой пары и уповали на то, что со временем эти трудности удастся преодолеть. Но время шло, а результатов по-прежнему не было. И самое плохое, что от первоначального энтузиазма не осталось и следа. Сегодняшнее разочарование было не первым в длинной череде, но Дин сильно подозревал, что оно окажется последним. * * * В конец концов он заставил себя переодеться и пойти домой. Проходя мимо женской раздевалки, сквозь неплотно прикрытую дверь Дин расслышал тихие всхлипывания. Конечно, он понял, что это была Миранда, — в такое позднее время на катке больше никого не было. Но сознание наотрез отказывалось принять этот факт. Слезы настолько не вязались с его представлением о ней, что он замер на месте от неожиданности. Ему казалось, что она должна была всегда быть веселой, энергичной и слегка надменной. Плачущая Миранда грозила перевернуть его мироощущение на 180 градусов. Он немного помялся на пороге, нерешительно постучал в дверь и после усталого: «Дин? Заходи», вошел. Миранда сидела, обхватив колени руками и уткнувшись в них подбородком. С размазавшейся тушью, растрепанная, она неожиданно показалась Дину совсем юной. Хотя, если подумать, ведь она и правда была моложе его почти на два года. Он невпопад удивился, почему же раньше никогда не осознавал этого. Дин подошел и молча сел рядом. Говорить не хотелось, да и что тут можно было сказать? Результаты говорили за сами за себя, причем так убедительно, что возразить было нечего. — Ты когда-нибудь хотел все бросить? — вывел его из задумчивости тихий вопрос. Он едва не поперхнулся от неожиданности. Бросить? Вот просто взять и все бросить?! Странно, но такой легкий и с виду логичный выход из всей этой дерьмовой ситуации никогда даже не приходил ему в голову. Мучаясь после расставания с Лори, он перебрал в уме кучу вариантов, представлял себя едва ли не со всеми известными ему партнершами, даже почти всерьез думал о переходе под другой флаг, но бросить... Вырваться с этой пожизненной каторги, не мерзнуть на льду от темна до темна, не убиваться вновь и вновь об одни и те же элементы, не разбиваться с размаху об лед, не проводить час за часом, доводя до автоматизма одну-единственную позу, одну из тысячи. Как же, наверно, легко станет после этого жить! Легко — и совершенно невозможно. Пусть это звучит как затертое клише, но лед — это на самом деле его жизнь. Жизнь, которую у него почти уже отобрали, и самое обидное, что сделали это вовсе не со зла, не имея ничего против него лично. Нет, он просто оказался на дороге, и его с механической аккуратностью отодвинули в сторону. Злость ударила в голову с такой силой, что он невольно сжал кулаки. Значит, все рассчитали и продумали? Прошлись по головам и не заметили этого? Отделили зерна от плевел, и горе тем, кто не оказался зерном? Решили, что вправе ломать чужие судьбы? Придется объяснить, что они очень сильно ошиблись. Месть? Да какая, к черту, месть? Да, это казалось важным поначалу, но не теперь. Теперь он просто хотел, всеми силами души хотел жить так, как сам выбрал для себя давным-давно. Сам! А не так, как выбрали за него. Он просто хотел быть самим собой. И если ему придется сдохнуть для этого, он сдохнет, вот прямо на льду, не снимая коньков. Но он не сдастся. А если в чьи-то планы это не входит, то эти планы придется пересмотреть. — Нет. Не дождутся, — процедил он сквозь зубы, прерывая затянувшееся молчание. — Ничерта не дождутся! — Кто? Эти? — уточнять, кого она имеет в виду, было не нужно. — Да нет, — нетерпеливо отмахнулся он, вскочил и принялся возбужденно расхаживать по комнатке. — Вообще... Все! Не собираюсь облегчать никому жизнь. Нас же списали! Ведь списали, да?! Чего молчишь, сама же все знаешь. Нас отправили на свалку. Просто нажали «Delete» — и всё, для них нас нет, словно мы и не существовали никогда. Мы им не интересны, у них новые любимые игрушки, да? А мы так... Осколки, мусор под ногами. Вот только знаешь, что? Да пошли они! Я никуда исчезать не собираюсь. Не для того я все детство вставал в пять утра на тренировку, чтобы теперь все послать к черту. Я лед зубами буду грызть, но своего добьюсь, понятно? И твиззлы эти проклятые крутить буду сутки напролет, чтобы научиться так же, как ты. Или двое суток! Дыхание перехватило, и он замолчал. Повисла долгая, ничем не нарушаемая тишина. * * * Как Миранда и предполагала, уговорить Дина встать в пару было совсем несложно. Убедить себя в том, что это был верный шаг, оказалось гораздо труднее. Разумеется, она понимала, что им всем придется несладко, но все-таки оказалась не готова к тому, что фактически их отбросит к самому началу пути. Элементы, движения, раньше выполнявшиеся мимоходом, почти не задумываясь, теперь требовали серьезной концентрации сил и внимания. Ничего не давалось просто так, на автомате. Самое неприятное, что теперь она постоянно чувствовала себя ведущей в паре и, соответственно, отвечающей за партнера. Эта роль была ей чужда и несвойственна, но от нее было никуда не деться. Впервые в жизни ей нужно было ежесекундно контролировать осанку, глубину приседа, скорость не только для себя, но и для партнера. Это дико выматывало и нервировало ее. Она не хотела вспоминать и сравнивать, но от навязчивых параллелей было сложно избавиться. Она уговаривала себя расслабиться, довериться Дину, отдать ему главенствующую роль, но перебороть себя было невозможно. В раздевалке она настраивалась на конструктивную работу, убеждала себя, что иначе они так и не станут парой, твердила себе, что отныне ее партнер — Дин, а обо всем и обо всех прочих надо просто забыть и идти дальше. И вроде бы, она находила сама с собой общий язык. Но стоило выйти на лед, взять Дина за руку, в очередной раз с горечью осознать, что Тома рядом уже нет, и все вновь шло наперекосяк. Дин тоже ходил мрачнее тучи, даже не пытаясь делать хорошую мину при плохой игре. Нет, он старался изо всех сил, отрабатывал все задания по максимуму, но чего-то очень важного, какой-то тоненькой, незримой ниточки, без которой невозможна настоящая пара, между ними так и не протянулось. И Миранда решительно не понимала, что же им делать дальше. Последние кадры, показанные Джоан, окончательно прорвали из последних сил выстраиваемую ею плотину. Глядя на жалкое подобие танца на экране, она почувствовала, как предательски и неумолимо наполняются слезами глаза. Остатков самообладания хватило только на то, чтобы не разреветься прямо на льду и уйти с него относительно спокойно. Почти влетев в раздевалку, она практически рухнула на скамейку и наконец-то дала волю слезам. Миранда крайне редко плакала, считая слезы недостойным проявлением слабости. Но какая теперь была разница... Уже было совершенно не важно, слабая она или сильная, если вся жизнь летела под откос со скоростью автомобиля, у которого отказали тормоза. Была карьера, были грандиозные планы, были захватывающие дух мечты, а теперь не осталось ничего. Только слезы на обшарпанной лавке в маленькой раздевалке. Ей стало настолько наплевать на все, что она даже не вытерла глаза, когда Дин осторожно заглянул в дверь и уставился на нее с нескрываемым удивлением. Какой смысл перед ним натягивать маску? Ведь если кто и способен ее сейчас понять, так только он. Тяжело ступая, он вошел и опустился рядом. Он молчал, ни о чем ее не спрашивая и не пытаясь утешить ничего не значащими дежурными фразами. И вот за это она была ему по-настоящему благодарна. Настолько благодарна, что наконец-то решилась спросить хотя бы его о том, о чем себе запрещала даже думать. Ее вопрос явно застал его врасплох, он надолго замолчал. Миранда внимательно смотрела на него, ожидая и одновременно боясь ответа. И дело даже не в том, что в случае, если бы он решил уйти, она осталась бы без партнера. Разумеется, к ней тут же бы выстроилась очередь из претендентов. Просто вдруг в его глазах она увидела отражение всех своих страхов, сомнений и надежд. Чьей-то холодной волей они неожиданно оказались связаны в такой плотный узел, что судьба одного теперь зависела от другого. Пусть они пока еще не стали настоящей парой, но они оказались по одну сторону, а это уже дорогого стоит. И, едва ли не впервые жадно вглядываясь в его глаза, она, еще запрещая себе надеяться и верить, увидела именно то, что уже почти отчаялась увидеть. Слушая отрывистую речь Дина, то и дело сбивающуюся на крик, глядя, как он нервно меряет широкими шагами тесную комнатушку, Миранда Рамирес впервые за очень долгое время позволила себе выдохнуть. Кажется, она все-таки может доверять своему партнеру. * * * Дин встал и направился к двери, раскаиваясь в своем дурацком порыве искренности, но на полпути его остановил задорный смех Миранды. Он удивленно глянул через плечо — Миранда встала и с наслаждением потянулась. — Нет. — Что «нет»? — нехотя спросил Дин. — Двое суток — не сможешь. Вестибулярка не выдержит. Но вот насчет суток — отличная идея. * * * В наступающем сезоне Дин и Миранда выиграют бронзу на национальном чемпионате. Два года спустя они станут первой парой страны и возьмут золото на континентальном первенстве. Еще через сезон наконец-то осуществится детская мечта Дина, и он будет стоять на высшей ступени мирового пьедестала. Но это уже совсем другая история.