It's between You and Me

– Чар, твою мать! Парень в ярости и с трудом воспринимает окружающую действительность. Он не замечает испуга в глазах Чар, ее растянутой домашней футболки и ужасающих мешков под глазами. Она стоит, застигнутая врасплох в нелепой позе, посреди кухни с зажатой в руке коробкой сырных крекеров, а Рэйл – напротив нее, опираясь на косяк и тяжело дыша, как после изнурительной тренировки. Глядя на раскрасневшееся лицо Кэйнера, его исказившиеся черты, Делфи чувствует, что тоже начинает закипать. Злость переполняет ее существо, грозясь вылиться в грандиозную истерику. Но она сдерживается и сквозь стиснутые зубы цедит: – Рэйл, дорогой, тебя разве мамочка не учила стучаться, прежде чем вламываться в чью-то квартиру? – и агрессивно, с грохотом ставит печенье на стол. – Я не виноват, что у тебя не было заперто! – уже немного придя в себя, огрызается Кэйнер, захлопывает за собой дверь, и начинает гневно стаптывать с подошв налипший снег. «Молчит», – Чар смотрит на него с холодной непроницаемой миной на лице, – «Стыдно, значит. Хороший мальчик» Рэйл поднимает голову, отрываясь от невероятно увлекательного развязывания своей шнуровки, и сплевывает: – Кри мне все рассказала. – Ну, круто, поздравляю тебя. Чай будешь? – Смеешься? – Рэйл, наконец, скидывает свои ботинки и вступает в тесную кухоньку. Он даже не удосуживается скинуть пальто – и от него прохладно веет подтаявшим снегом. Чар скрещивает руки на груди в свойственном ей защитном жесте. – Серьезнее некуда, Рэйл. Либо мы сейчас присядем и спокойно обсудим все, что тебя так интересует, либо проваливай. У меня и так забот по горло. – Знаю я твои заботы. Мне зеленый без сахара. – Я в курсе. – Так что же сподвигло Кри выдать военную тайну? – спросила Чар, пялясь в пространство. Кружка с обколотыми краями призывно дымилась перед ее носом, и она вдыхала пар с неожиданным для самой себя увлечением. На душе было тоскливо и мерзко. – Что и обычно. Не увиливай от темы. – Каждая их ссора непременно заканчивается бурным примирительным сексом, – пробормотала Чар, пробуя губами горячий напиток. – Я задолбалась становиться жертвой ее внезапных откровений, лучше бы она ко мне ходила плакаться. – Чар. Рэйл был серьезен. Предельно серьезен. И Чар поняла это по одному пристальному взгляду неестественно зеленых глаз. – Ты уверена в том, что хочешь это сделать? Если ты думаешь, что станешь от этого симпатичнее, то ты глубоко заблуждаешься. – По-моему, мы уже проходили эту тему, – Делфи демонстративно прикрыла глаза. – Да, около полугода назад. Не думай, будто что-либо изменилось. – То были таблетки, Чар. И я не говорил, что одобряю все это дерьмо. – Если тебе эта тема настолько отвратительна, то зачем ты вмешиваешься в мою личную жизнь? Это несколько, ну, знаешь, интимно. – Потому, Чар, что ты вытворяешь неведомую херню вот уже который год подряд. Меня это волнует. И, что бы ты там себе не напридумывала… – Ох, тебя это все-таки волнует. Я польщена, – Делфи перебила его прямо посреди пламенной речи, встав из-за стола с кружкой в руке и непреодолимым желанием отгрызть Кэйнеру его тупую башку. Она отвернулась, быстрым движением вылила чай в раковину и направилась было вон из кухни. – Стоять! – рявкнул Кэйнер, и в его тоне явно прозвучали стальные нотки. «Ого, немецкая натура дала о себе знать», – ухмыльнулась Чар, медленно разворачиваясь к парню. Тот последовал ее примеру, быстро избавившись от недопитого чая, а затем подошел вплотную. – Я чувствую, что ничего нового ты мне на этот раз не преподнесешь, – произнесла Делфи в ответ на его красноречивый взгляд, которым можно было на расстоянии гнуть арматуру. – Поэтому давай ты сейчас уйдешь, а я лягу спать с чудесными мыслями о тебе. Кэйнер молчал, глядя в упор на своего бывшего лучшего друга. «Ну нормально же общались», – вспомнилась ему фраза из какого-то старого мема. Действительно, раньше он и подумать не мог о том, что худощавый, немного нелепый коротышка Чарли ради него встанет на каблуки, набьет лифчик ватой и пустится во все тяжкие. Ему нравилась их дружба, и он не ощущал ее неравной, эдакой игрой в одни ворота. Рэйл действительно был многим обязан Чарльзу. Мелкий научил его сдерживать порывы гнева, когда это было особенно необходимо, поддерживал в тяжелые моменты и, в конце концов, помог в создании группы. Было странно это признавать, но все, что делал Чарльз, было для Рэйла чертовски важно. И он не уловил момента, когда все вдруг резко изменилось. Вначале все это выглядело довольно-таки невинно. Лак, выщипанные брови, легкий макияж – Рэйл и сам иногда баловался такими вещами, исключительно в целях создания эффектного сценического образа. А вот когда неловкая, трогательная манера Чарли сменилась откровенно заигрывающей, робкая походка стала непередаваемо изящной, а гардероб обогатился дюжиной женских платьев, Кэйнер забил тревогу. «Кто ты и что ты сделала с Чарльзом Делфи, которого я знал?» А ведь всему этому маскараду положил начало один лишь глупый разговор. Тот самый, после выпускного вечера. И хотя они тогда договорились ни за что, ни при каких обстоятельствах не вспоминать об этом … О, Рэйл все помнил до мельчайших деталей. Этот загнанный взгляд, солнечные лучи, запутавшиеся в пшенице волос и – ярче всего – вкус мягких мокрых губ своего лучшего друга. Он не подумал, чем «А что, если бы…», будто случайно оброненное Чарльзом, может обернуться для них двоих. – Мне нравится то, чем я являюсь сейчас, – тихо сказала Чар, наблюдая за пальцами Кэйнера, педантично застегивающими пуговицы пальто. «Если ты про член под юбкой…» – Да, и мне тоже, – бросил парень, сдержавшись от, вероятно, самого оскорбительного в его жизни высказывания в сторону Чар. – Поэтому и пришел. Ты так скорее испортишь все, Чарльз. – Не называй меня так, – голубые глаза Чар вспыхнули злым огоньком, но тут же погасли. – Ты как мой брат в последнее время. Приходишь и все переворачиваешь вверх дном, все дерьмо из меня наружу вытряхиваешь. Знаешь, тебе реально пора идти. Иосафат будет волноваться, ты же его кормишь примерно в это время. – Он скучает по тебе, – Рэйл вышел за порог, но тут же перехватил ладонь Чар, не давая ей захлопнуть дверь. – Когда тебе назначено? – В понедельник операция, – сухо произнесла та, не поднимая глаз. – Спокойной ночи, Рэйл. С этими словами Чар осторожно высвободила руку и закрыла дверь перед носом парня. *** – Спасибо, что пришла. – О чем разговор. Рэйл подвинулся, уступая девушке место у парапета. Кри Уинтерс подошла ближе, печально дымя мятной Vogue. Рэйл тут же узнал ее по запаху. Тонкие обветренные губы, сжимающие сигарету, нервно подрагивали, будто Кри вот-вот была готова расплакаться. – Забей, ты не виновата, – сразу предупредил ее Кэйнер. – Наоборот, хорошо, что ты сказала мне об этом прежде, чем… «…Стало бы поздно?» Девушка кивнула, сжав озябшими пальцами фильтр. – Меня не должно это заботить, Кри, но по какой-то причине я не могу перестать думать об этом. «И мне гадко от этого. И совершенно не с кем поговорить». Рэйл перехватил полуистлевшую сигарету на полпути к губам девушки и жадно затянулся. Та глубоко вздохнула и подняла на него большие грустные глаза. Чувство вины перед друзьями переполняло ее, и Кри не могла отделаться от мерзкого ощущения стыда за свою болтливость. Рэйл верно говорил, что она социально не подготовлена. Если уж она собственные проблемы не всегда решить может, то что уж говорить о чужих. Сделав несколько глубоких вдохов и выдохов, девушка собралась с мыслями. – Вы давно знакомы, в прошлом лучшие друзья… Естественно, что это тебя волнует, – она вернула сигарету и сделала затяжку, медленно выпуская дым через нос. – После нашего разговора ты так быстро ушел. И попытался ее отговорить, верно? – А что я должен был делать? Спокойно воспринять эту новость, как нечто должное? – Кэйнер скривился. – Скажи, ты бы смогла дальше общаться с Чар, зная при этом, что она с собой сделала? – Вполне, – довольно резко ответила Кри, так, будто слова друга ее задели. Кэйнер с силой потер лицо ладонями, приводя себя в чувство. Заалевшие щеки пощипывало от ледяных прикосновений снежинок. – Было реально глупо надеяться, что мои слова заставят ее передумать. Чар взрослая… девочка, и она сама решает, что делать. – Конечно, – Уинтерс резким движением бросила окурок в снег. Яркий рыжий огонек сверкнул в последний раз и потух. – Хотя я и удивлена, что ты сам ничего не заподозрил. То есть, она вот уже месяц сидит на подготовительной диете, не пьет совсем. – Это я заметил. Кри выпустила столп пара, зарывшись носом в складки шарфа, и начала барабанить пальцами по холодным перилам. Когда Кэйнер положил свою огромную ладонь поверх ее рук, чтобы прекратить раздражающий шум, девушка крепко сжала его пальцы и устремила взгляд в знакомое с детства лицо. – Все было на поверхности, Рэйл. Может, она ожидала, что ты сам все поймешь и захочешь отговорить ее? – Ну, Чар дала мне заметить гормональные препараты в ее сумке. Думаю, это было в ее планах. – Именно. Она хотела привлечь твое внимание и слегка заигралась. Ну а теперь напрасно пытаться изменить что-то. Если Делфи что-то для себя решила, то она уже ни за что не отступится. *** Чар вышла на сцену, слегка пошатываясь. Свет прожекторов нещадно бил в лицо, в ушах звенело словно сквозь плотную пелену. Опустив веки, Делфи почувствовала вибрацию под ногами, – зал бесновался, волнами накатывая к сцене и ударяясь о металлические заграждения. С момента их первого выступления в новом составе прошло много времени. Басист Айзек, изначально найденный в переходе метро, а теперь окончательно влившийся в коллектив, смотрелся на удивление органично в дуэте с Кри. Ну, а та была на седьмом небе от счастья – еще бы. Все, о чем она только могла мечтать, наконец осуществилось. И не было нужды говорить о том, что «Фауст» уже достаточно отыграли на разогреве, чтобы набрать популярность среди лондонского андерграунда. Сегодня наступил тот самый долгожданный момент, когда название их коллектива обозначилось в строке "хэдлайнер". Кри Уинтерс, как лидер группы, уже стояла у края сцены и играючи раскачивала зал. Публика поднимала "козы" в прокуренный воздух клуба и вторила ее бойким выкрикам. Айзек мельтешил рядом, проверяя исправность комбиков, и то и дело с улыбкой оглядывался на девушку. Не было сомнений в том, что они помирились. На появление Чар на сцене народ отозвался аплодисментами и свистом. Та быстро отправилась от секундного замешательства и, поправив складки готического платья, изобразила реверанс. Ноги, обутые в высокие сапожки, нещадно подкашивались, и Чар впервые была рада тому, что свою музыкальную партию ей предстоит вести сидя. Последние недели подготовительный диеты давались ей нелегко, – Делфи чувствовала слабость во всем теле. Поэтому, поприветствовав посетителей клуба, Делфи поспешно скрылась за ударной установкой и позволила себе судорожный вздох. Ее немного, но ощутимо трясло. Ладони, сжимающие барабанные палочки, дрожали от непривычного волнения. Наконец, на сцену вышел сам соло-гитарист. Рэйла Кэйнера публика встретила оглушительным визгом девушек и одобрительными выкриками парней. Тот уверенно прошел к своему привычному месту справа от Кри, не глядя под ноги и при этом умудряясь не спотыкаться о разбросанные по полу шнуры. И, ах, он выглядел шикарно. Выбритые виски парня смотрелись очень по-бунтарски и одновременно с этим эстетично, открывая высокие скулы и обвешанные пирсингом уши. Кэйнер небрежно махнул толпе рукой и нагнулся, чтобы подключить гитару. Кри продолжала о чем-то щебетать с залом, пока ее коллеги усмиряли волнение, пряча нервные судороги за проверкой аппаратуры. Наконец, все было готово. Что ж, детки, встречайте «Фауст»! – Сегодня вечером мы приготовили вам кое-то особенное, – произнесла Кри в микрофон, когда свет в зале приглушили, и потоки света устремились к ее хрупкой фигуре. – Начнем же шоу! *** От жары пылают щеки. В голове и желудке происходит что-то явно неладное. Чар уже начала опасаться, что не дотянет до конца программы. Завтра. Уже завтра. Делфи упускает тот момент, когда Кри отходит от микрофона, словно уступая кому-то место. Заметив это, Чар тут же хватает в руки сет-лист и в замешательстве изучает список композиций, откровенно ничего не понимая. Сейчас же не время для партии Айзека. – Только для вас, друзья, – провозглашает Кри, опустив лицо ко второму микрофону, встроенному в клавишную установку. Она вскидывает руку, указывая в сторону Кэйнера. – «Пост-депрессия» в исполнении нашего гитариста, Рэйла Кэйнера! Господи. Господи хреновый боже. Звучат первые гитарные ноты, и сейчас самое время собрать волю в кулак. Тяжелые риффы въедаются под кожу, рождая боль и странное наслаждение, – но Чар не должно это отвлекать. Она готовится к атаке – ударная партия здесь очень важна. И она с размаху ударяет по хай-хэту, словно вышибая воздух из чьих-то легких. И тогда Рэйл начинает петь. It's in the water baby It's in the pills that bring you down It's in the water baby It's in your bag of golden brown It's in the water baby It's in your frequency It's in the water baby Глубокий хриплый голос на секунду словно замирает на краю пропасти – и – со стоном рушится в бездну. It's between you and me Чар почти бездумно отбивает ритм, чувствуя, как плавится под тяжелым взглядом Рэйла. Тот смакует произведенный эффект, ритмично дергая струны. Это помешательство. Нормальный человек не может настолько эротично дергать тупые гитарные струны. Публика ревет, реагируя на страсть в низком вибрирующем голосе музыканта. It's in the water baby It's in the pills that pick you up It's in the water baby It's in the special way we fuck It's in the water baby It's in your family tree It's in the water baby It's between you and me Рэйл поет для Чар. Равнодушно отвернувшись от толпы, глядя в упор, прижимаясь губами к микрофону. Bite the hand that feeds Tap the vein that bleeds Down on my bended knees Это всего лишь песня. Откровенная, отчаянная, отравленная, но – лишь песня. Тогда почему, черт возьми, он смотрит так пристально? Вкладывая душу в слова, словно пытаясь донести... I'd break the back of love for you «Ты дорог мне. Ради тебя я готов на все». It's in the water baby It's in the pills that bring you down It's in the water baby It's in your bag of golden brown It's in the water baby It's in your frequency It's in the water baby It's between you and me «Чарльз. Это личное». Bite the hand that feeds Tap the vein that bleeds Down on my bended knees I'd break the back of love for you «Я не позволю тебе изуродовать свое тело. И... ты мне нравишься такой, какая есть». – Рэйл, – глаза наполняются слезами. Силуэты друзей расплываются, и Чар с горем пополам доигрывает свою партию, шмыгая носом, чувствуя, как по щекам течет косметика. – Ну, иди сюда, дура. Делфи приходит в себя, только когда ее мокрое лицо утыкается в грудь Рэйла. Поджав ноги, она сжимает зубами ткань его майки, давится рыданиями, не обращая внимания на свист зала. Делфи чувствует, как теплая ладонь гладит ее волосы, прижимая ближе, заставляя чувствовать дурманящий, вышибающий мозги мужской запах. – Я не стану ничего с собой делать, Рэйл! Обещаю, ничего такого не будет. – Да, Чар, не будет. Впервые в жизни Чарльзу Делфи не хочется доигрывать начатый концерт. Эмоциональное и физическое истощение вновь дают о себе знать – она чувствует, что вот-вот свалится с табурета. – Скажи Кри, чтобы мы заканчивали, – просит Делфи тихо. – Я не могу больше играть. – Последняя песня, Чар, ты выдержишь. А потом мы пойдем ко мне и закажем пиццу с ананасами, как ты любишь. И Кри будет целоваться с Айзеком у нас на глазах, а потом ты уснешь у меня на коленях, как всегда это делала. Рэйл говорит этот успокаивающий бред и с каждым словом все сильнее сжимает ее пальцы. Чар кивает в ответ. – Спасибо, Чар, – он поднимает гитару и собирается уйти, но девушка ловко перехватывает его ладонь. – Я люблю тебя, Рэйл, – выдыхает она отчаянно, с пониманием того, что ни в жизнь не услышит желаемого ответа. – Знаю. Я тебя, должно быть, тоже, – легкая улыбка и поцелуй в лоб. Время перемен только что настало для них обоих.