Танго

Как-то Гесер вызвал к себе в кабинет Городецкого, вручил конверт с инквизиторской печатью и, пока Антон разглядывал пригласительный билет, пояснил: — Каждый год, осенью, Брюссельское бюро Инквизиции устраивает официальную ассамблею для высших Иных. Приглашают всех, кто вне категорий: Темных, Светлых, магов, волшебниц, ведьм и даже нежить, если они соответствуют элитному статусу. Проигнорировать такое приглашение нельзя. А неявившихся, Антон, — он взглянул очень строго, — ждет серьезное наказание. Антон кивнул. И пообещал присутствовать. А что еще оставалось? И сейчас, стоя под сводами старинного замка, в одном из праздничных залов, Антон радовался, что ему все-таки хватило упрямства отказаться от идеи Гесера пригласить какую-нибудь «даму сердца» на этот вечер. Иначе все время пришлось бы танцевать. А танцевать Антон не любил. Не слишком умел, может, потому и не любил. Веселье было в самом разгаре, но Городецкий скучал: общаться ни с кем не хотелось, и он уныло подпирал спиной одну из колонн да злорадно косился на Гесера, которого нещадно эксплуатировала Ольга, заставляя танцевать чаще, чем тому хотелось. Смолкла очередная мелодия. Инквизиторы не поскупились и организовали живой оркестр, хотя Антон был не из тех, кто смог бы оценить такой жест. Единственное, что доставляло ему удовольствие на этом празднике жизни — это дегустация многочисленных дорогих вин. Тут произошла небольшая заминка с музыкой. Видимо, что-то специально заказывали. Толпа оживилась, потом расступилась, освобождая центр зала. Заиграла зажигательная мелодия. Антон невольно стал отстукивать ногой ритм. Затем подошел ближе, надеясь хотя бы немного развеять скуку. Танго. Пока танцевала единственная пара. Темные. Маг уверенно вел, ведьма льнула к нему излишне жеманно. Двигались они слаженно, умело предугадывая желания партнера. Антон невольно залюбовался. Когда пара резко развернулась, Антон, к своему изумлению, узнал в маге Завулона. Одет тот был с иголочки и явно пребывал в хорошем расположении духа. То, что он должен быть приглашен сюда, Антон не сомневался. Но наткнуться на него именно в этом зале, а не в большом, казалось странным. Маги его статуса предпочитали залы помпезнее и с более дорогой снедью. Ведьмочка была молода и незнакома Антону. Четвертого уровня силы, не выше. Публика заинтригованно следила за танцующими, а они настолько были увлечены друг другом, что, казалось, не замечали ничего вокруг. Антон от досады скрипнул зубами. По-хорошему, стоило сразу же развернуться и уйти, но любопытство пересилило осторожность. Завулон двигался плавно, но при этом каждый его шаг был напряжен, точен, а в стремительных движениях ощущалась такая мощь, что, казалось, еще чуть-чуть — и стены не выдержат, расступятся. Пока Антон рассуждал, нравится ему происходящее или нет, он пропустил момент, когда танцующие приблизились. Смолкли последние аккорды мелодии. Ведьма медлила, не желая разрывать объятия и наслаждаясь успехом у публики. Антон нервно сглотнул и попытался незаметно отойти назад. Почти получилось, но Завулон вдруг вскинул голову и уставился на него. Да так, будто специально подстроил эту встречу и умышленно прервал свой танец строго напротив того места, где стоял Городецкий. «Чтоб тебя… — мысленно ругнулся Антон. — Заметил все-таки в толпе. Глаза у него на затылке, что ли?» Оркестр заиграл снова. Объявили, что это «Palladioescala». Антону название мало что сказало, он понял лишь, что еще одно танго. Рядом засуетились маги, некоторые переняли инициативу, центр зала заполнился парами. Завулон небрежно отстранил ведьму и шагнул навстречу Антону. — Городецкий, — его губы изогнулись в некоем подобии вежливой улыбки, — вот так встреча. Антон и опомниться не успел, как Завулон крепко ухватил его за плечо и увлек за собой к центру. — Четыре шага назад, затем отступаешь влево, — пальцы Завулона скользнули ниже плеча, чуть приметным движением прошлись по спине, поддразнивая, задержались у талии, потом вернулись в район лопаток. Правую ладонь Антона он жестко сжал другой рукой, затем незаметно для окружающих большим пальцем погладил основание его запястья, вызвав тем самым волну будоражащих мурашек. У Антона даже дыхание сбилось. И при этом — глаза в глаза, опасная близость тел и повелительный тон, которому нет сил сопротивляться. — Следи за моими движениями, в сложных моментах проинструктирую. — Отпусти, — все-таки потребовал Антон, но прозвучало как-то неуверенно. — Танец, Городецкий. Всего лишь танец. Делай мелкие шаги и следи за ритмом. — Я не умею танцевать. Это нелепо. Я не дама, — слабая попытка вырваться не увенчалась успехом. — Ты разве не в курсе, что когда-то танго считалось непристойным для дам? Так что сейчас мы, — он двинулся вперед, ловя ритм и направляя Антона за собой, — следуем давним традициям. Все в рамках приличий. Тебя ведь это волнует в первую очередь? — он сделал резкий разворот, и Антон оказался притянутым вплотную, лицом к лицу, ближе, чем того требовал танец. — Во всем должен быть накал страстей. Во взаимоотношениях — в первую очередь. Как в «Dekameron», к примеру. Или в «Palladioescala». Тебя устраивает эта музыка? Антон сглотнул и неохотно кивнул. — Просто смотри на меня и делай, что говорю. Я буду вести. Антон скосил глаза на толпу, убеждаясь, что выходка Завулона многих изумила и развеселила. Городецкий несколько раз сбился, но в целом почти во всем поспевал. Под пристальными взглядами любопытных движения выходили скованными. Но самоуверенности Завулона хватало на двоих, и потому их передвижения вполне можно было назвать танцем. Близость Завулона опьяняла, и Антон только через пару минут сообразил, что его странное безоговорочное подчинение слишком уж похоже на последствия магического вмешательства. Антон прислушался к себе: вроде никакого подвластного воздействия он не ощущал. Еще пару мгновений спустя волевым усилием удалось и разозлиться. — Какого черта ты делаешь? — Развлекаюсь. Я в праве. Чего и тебе желаю. Отступать было уже поздно, и Антон переключился на то, чтобы не отставать, не ошибаться и по возможности не портить рисунок танца. — Теперь сплетни поползут. Завулон усмехнулся и сделал движение навстречу, вклиниваясь коленом между ног Антона, намеренно ухудшая ситуацию. При этом он крепко его держал, не позволяя отстраниться. Антон чертыхнулся. — Городецкий, никому и в голову не придет предположить, что мы не только танцуем с тобой не в первый раз, но и уже с полгода трахаемся. Чем нелепее ситуация, тем меньше шансов разглядеть правду. Расслабься. Ну чего ты скривился? Ах, да, ты же не выносишь слово «трахаемся». — Зачем ты так орешь? — Заклинание неслышимости никто не отменял. — Ну хотя бы об этом ты позаботился. Специально все подстроил или это твоя очередная импровизация? — Ты же знаешь, я люблю танцевать. — Не со мной. Завулон удивленно приподнял брови. Музыка враз зачастила высокими и низкими аккордами. Темп все нарастал. Антон не вписался в очередной сложный элемент танца. Но Завулон будто этого и не замечал. — Убери руку с моей задницы! Если нас никто не слышит, это еще не значит, что на нас не пялятся. — Это талия. Здесь у тебя талия, Городецкий. Не нервничай так. — Ты спятил. Надо же было до такого додуматься. — Я ведь должен поддерживать свой имидж провокатора? К тому же, знаю, что ты не сможешь мне ни в чем отказать. — Мерлин, за что мне все это? — Сейчас будет разворот и entrada. — Что? — Поздно уже. Ты выполнил этот элемент. Двигаемся дальше. — Что такое entrada? — Надо же, Гесер шампанским подавился. — Где? Потому что мы слишком тесно прижимаемся друг к другу? — Это танец страсти, Городецкий. Здесь подразумеваются всяческие сплетения тел и прижимания. — А лапать меня за бедро тоже подразумевается? — Ну что за выражение? Учишь тебя изысканности, учишь. Это была поддержка, ты едва не упал. — Дождешься от тебя поддержки, как же. — В танце — запросто. За ритмом следи. — Скоро там уже музыка закончится? — Я заказал оркестру продолжительную версию. — Черт. У тебя ничего не бывает просто? — Поворот. Не в ту сторону. Внимательнее. — Что за?.. — Это было gancho. — Ты мне ногу чуть не сломал. — Сам виноват. Чего дергаешься? — Поза была блядской. — В терминологии танца это называется: «Мах ногой под колено партнеру». — Терминологией оправдать можно что угодно. Даже изворотливость и любовь к сомнительным интригам. — Какой ты у нас умный. Почему это к сомнительным? — Ты хотя бы представляешь, насколько теперь непростым будет у меня разговор с Гесером? — На это и рассчитано. — Сволочь ты. — Восприму как комплимент. К тому же Гесеру так будет проще смириться с неизбежным. — Это еще почему? — Ты сейчас так откровенно жадно льнешь ко мне, что выводы сделать несложно. — Я не специально. Ты мне опомниться не даешь. А как же та мысль, что это всего лишь танец и ничего больше? — Антон пытался повернуться так, чтобы проверить, какое сейчас выражение лица у Гесера, но Завулон упрямо не позволял этого сделать. — Не в случае с твоим наставником. Кстати, у тебя хорошо получается amague. — Я не настолько искусный маг. Пока. — Городецкий, amague — это поддразнивание в танце, обманчивое движение, а не то, что ты подумал. И магия тут не при чем. Один из вариантов, когда ведущий партнер манит ведомого, а сам потом уходит в другую сторону. Но подозреваю, что у тебя это случайно получается. Как и все в твоей жизни. Меня же ты подцепил тоже случайно. — А кто напоил меня до беспамятства? Уверен, ты сделал это намеренно. Так же как и все в твоей жизни, — Антон голосом выделил последнюю фразу и постарался передразнить интонации Завулона. Получилось неважно. Но за это он все-таки удостоился улыбки и снисходительного кивка. — Ты можешь немного умерить пыл? Я за тобой не успеваю. — Старайся лучше, Городецкий. Бутерброд. — Что? — Mordertobite. Сэндвич. Бутерброд. Это когда стопа одного партнера между двумя стопами другого. Если его стопы перекрещены, то тогда — перевернутый бутерброд. Через четыре такта — бутерброд. — Ты решил мне за один танец всю теорию танго преподать? — Приходится. К сожалению, умение танцевать не передается половым путем. Маг ты или кто? Используй заклинание активации памяти. Танго — вещь в жизни нужная. И ритм научишься держать, и пластичность наработаешь. А то на пятом слое Сумрака во время бури на тебя без слез не взглянешь — все время шатает и о землю прикладывает. Антон изобразил обиду, но Завулон как раз отвернулся, чтобы выбрать дальнейшую траекторию движения, и старания Антона пропали даром. — Так что такое entrada? — Того мага, слева в толпе, видишь? Темный, в синем. — И что? — Завтра сошлют в китайский Дозор. Там служить несладко. — Почему? У тебя предвиденье? — Он пялится на твою задницу. Ты не мог надеть костюм не такой узкий? — Смешно. Он Инквизитор. Разве тебе по зубам сослать его в Китай? К тому же ты сам меня в центр зала вытащил на всеобщее обозрение, а теперь недоволен. — По зубам. И не таких раскусывал. — Успокойся. Я же не ревную тебя к той ведьмочке, которая липла к тебе весь вечер. — Зря. — Что? — Ты раньше на глухоту, вроде, не жаловался. Разворот не пропусти. — Убью. Что это за ведьма? — Это несущественно. — Черт. Опять я клюнул на твою уловку. Считай, что мне плевать на эту ведьму. И что такое entrada? — Ты иногда таким занудным можешь быть. Сдалось тебе это entrada. Повернись. Теперь три шага на меня. Да. Прогнись. Ладно, еntrada — это "вторжение" на территорию партнера. — То, что ты сейчас сделал? — Почти. Ба, Городецкий, да ты танцуешь! И даже не спотыкаешься. — Сволочь ты. — Зато теперь ты смотришь на меня с такой незамутненной ненавистью, будто только и мечтаешь о том, как убить. Ольга готова поверить. — Она следит за нами? — Волнуется. — Могут быть проблемы. — Посмотрим. — Завулон? Почему молчишь? — Я вот думаю, стоит ли воспользоваться llevada? Чтобы окончательно досадить Ольге? — Чем? Как выглядит? — Это когда партнер на бедре "несёт" ногу ведомого. — Нет. — Почему? И ты опять пропустил три шага. — Потому что нет. — Но это… красиво. — Не здесь. И не сейчас. — Это такой завуалированный намек, что ты не против потренировать llevada дома, Городецкий? — Нет, — Антон с трудом вписался в резкий разворот. — Да. Возможно. Ты же все равно так просто не отстанешь. — Именно. А сейчас доверься мне: наклонись, не бойся, не уроню. И проклинать — это плохо. А проклинать лично меня — бывает еще и опасно. — Я не проклинал. — Но собирался. — Хотел, но передумал. Идея с танцем — самая отвратительная из всех твоих предыдущих. — Ты еще не знаешь, что тебя ждет впереди. Опять наклон. Еще шаг. Еще. — А если я сейчас тебя так же дерну за руку и впечатаюсь коленом — это танцем дозволяется? — У тебя роль ведомого. Смирись. — Вот еще. — Снова будем проверять? Не надоело? — Злыдень. И теперь ты, а не я сбился с шага. — Потому что там, где сейчас твоя рука, – это уже даже не бедро. — Я потерял равновесие. И вцепился в первое попавшееся. — Знаешь, а это интересно. Так, шаг влево. Еще шаг. Поворот. Смотри на меня, не отводи взгляд. Хорошо. Разворот. Мда… жаль. Второй раз ты почему-то уже повис у меня на плече. Это не столь волнующе. — Ты издеваешься? — Я развлекаюсь. У меня сегодня хорошее настроение. Еще двенадцать тактов, и ты свободен. На этот вечер. А на ночь я снова тебя ангажирую. — Любишь же ты старые словечки. Музыка заканчивается? Моей радости нет предела. — Ангажировать — звучит приятнее, чем то слово, которое ты так не выносишь. Но суть-то не меняется, — наигранно страстно проворковал Завулон на ухо Антону, позволяя наконец высвободиться из его хватки. Городецкий гневно зыркнул в ответ и поспешил убраться из зала, пока его никто не окликнул. Ольга незаметно двинулась следом. Оркестр заиграл неторопливый вальс…