***
Я встретился с Шоном в октябре, когда серые лужи, словно зеркала, отражали небоскребы Нью-Йорка. Все произошло как в фильмах - мы стояли в автобусе неподалеку друг от друга, и, когда тот неожиданно затормозил, я, не удержавшись, упал прямо на него. Наши взгляды пересеклись - и мне показалось, что весь мир замер на мгновение, чтобы дать мне насладиться этими серыми бездонными глазами, совсем как у осени - грустными, потерянными, безнадежными, но одновременно прекрасными, с крапинками желтого в радужках, так напоминающими золотые листья. Как ни прозаично, но наша вторая встреча произошла в клубе. Друзья в тот день не смогли составить мне компанию, что было даже неплохо, ведь, если бы не они, вряд ли Шон подошел бы ко мне, одинокой фигуре, захлебывающейся в собственных печалях. Он ничего не говорил, лишь только ухмылялся, наблюдая за моими жалкими потугами сказать ему что-то внятное. Я и не заметил, как эти «разговоры» переросли в страстные поцелуи в тесной кабинке туалета. Может, и негигиенично, может, это было вовсе не так, как я представлял свой поцелуй с ним, но его губы, его руки, его глаза заставляли забыть обо всем. Утром я проснулся в чужой квартире - она была насквозь пропитана запахом моего перегара. Живот тут же скрутило. Добежав до туалета, я выблевал все вчерашнее пойло и вернулся в комнату, где провел ночь. Обстановка в ней сразу давала понять, что здесь жил студент, - книги на полках, окурки сигарет, старенький мак-бук, - но почему-то даже легкий беспорядок не портил общее впечатление, а наоборот, придавал какой-то шарм царству хозяина, который сейчас лежал на кожаном диване в синих шортах и черной, облегающей его тело футболке. Я долго думал, стоит ли мне уйти или остаться, взвешивая все за и против, и все же решил выбрать первое. Ведь, если я влюблюсь в него, я точно буду страдать. С тяжелым вздохом я посмотрел на него напоследок и тихо закрыл за собой дверь.***
Шли дни, и я постепенно стал забывать о ночи, проведённой с брюнетом. Точнее, я пытался избавиться от этих воспоминаний - слушал музыку, учился, гулял с друзьями, не давая себе времени на пустые размышления. За это время, казалось, случилось слишком много, но вместе с тем - ничего. Все как обычно - секс без любви и поцелуи со внутренним отторжением к безликим парням. - День за днем я снова вижу на твоем лице это страдальческое выражение. Ты как будто завтра умирать собираешься, - голос Джона я слышал, как отдаленное эхо. - Я был бы не против. В аудитории стоял гул, поэтому мы могли не бояться быть услышанными. - Опять эти разговоры! Тебе стоит проще смотреть на мир. - Куда уж проще, - съязвил я. - Слушай, на днях я прочитал одну интересную книгу, она реально мотивирует... - Сколько раз тебе говорить - мне это неинтересно! - перебил я друга. - Но это ведь поможет тебе! – воскликнул Джон. - Не надо, - я оставался категоричен. - Хорошо. Джон обиженно молчал, поэтому два часа лекции прошли быстро. Собрав вещи в рюкзак, я поспешил выйти из аудитории пораньше, чтобы друг с его попытками наладить мою жизнь не вздумал меня преследовать. Я лавировал среди толпы студентов, пробираясь к выходу, когда за моей спиной не раздалось чье-то "Эй!" и, повернувшись, я не увидел того парня, которого и пытался забыть все это время. Убегать было глупо, и потому я остался стоять на месте. - Ну привет, - непосредственно начал разговор самонадеянный брюнет. - Ага, привет, - сухо отозвался я. - Ты здесь учишься? - Да, - неужели и он студент этого университета? Дело плохо! - Это здорово, а я магистрант. - Понятно, - рассеянно произнес я, отводя взгляд в сторону. - Эм-м... Ты знаешь, я очень спешу. Так что должен бежать. Рад был встрече. Я приготовился делать ноги, но не тут-то было - его рука крепко схватила меня за запястье и явно не собиралась отпускать. - И куда мы так торопимся? От его нахальства у меня глаза чуть на лоб не полезли. - Отпусти! - А то что? Закричишь? - ухмыльнулся он. - Слушай, люди смотрят же! - заявил я, заметив взгляды одногруппников, обращённые в нашу сторону. - Пускай смотрят. Я ведь знаю, если отпущу - ты убежишь, как в прошлый раз. - Нет, не убегу! - Точно? - Да! - выпалил я, теряя терпение. Он хмыкнул себе под нос, но тут же разжал руку. Было немного больно - на запястье наверняка останется синяк. - Извини. Я, наверное, не рассчитал силу, - пробормотал он. - Да все нормально. - Позволь мне извиниться. - Да не стоит, - отнекивался я. - Я настаиваю. С тяжёлым вздохом мне пришлось согласиться: - Ну и каким же способом? - Может быть, прогуляемся? Как ты смотришь на то, чтобы пойти в парк? Покормим гусей! - воодушевлённо предложил он. Я прыснул смехом: - Гусей так гусей!***
Добравшись на машине парня до Центрального парка, мы некоторое время просто бродили, обсуждая учебу и университет. Но, как только наступил вечер, мы решили посидеть в кафе, где разговор зашёл о том, что обсуждать мне совсем не хотелось. - Почему ты тогда ушел, ничего не сказав? - начал он, как только нам принесли вафли и кофе. - Не хотелось смущать тебя своим присутствием. Да и мне было немного стыдно из-за того, что произошло между нами. - Мы просто целовались в клубе. Что в этом такого? - Просто целовались... - кисло повторил я. - Как бы мы оба - парни. Тебе не кажется это немного ненормальным? - Да брось ломать комедию! Я знаю, что ты гей. - Что?! – шокировано переспросил я. Я знаю, что не сильно мужественен. Но все-же не настолько я манерен! - Что есть. Я имел в виду, по тебе немного видно, что ты не натурал. Кажешься хрупким. Тебя так и хочется защищать. - На твоем фоне, может, и так, но все не настолько безнадежно! - возмутился я. - Со стороны виднее, поверь, – уверенно произнёс он. - Хорошо, - смиренно ответил я, умерив свой пыл. Во время возникшей паузы я, воспользовавшись моментом, оглядел обстановку кафе. Оно было оформлено просто и со вкусом: мягкие бежевые диваны, деревянные столы, свечки на каждом из них. В общем, очень душевно - даже странно, что я до этого не бывал тут. - Зря ты ушел тогда, - сказал парень, и мой взгляд вернулся к нему. - Я тебя так долго пытался найти. Ходил в этот клуб практически каждый день, а ты как назло там не появлялся. - Извини, но я не большой любитель клубов. - Я это уже понял, - вздохнул брюнет. - А ты обо мне совсем не думал? - А должен был? - Ну почему бы и нет? Неужели совсем не понравился? – хитро посмотрел на меня он. - Не задавай компрометирующих вопросов, - возмущенно попросил я. Он так смотрел на меня, будто пытался увидеть каждую клеточку моего лица. Но и я не отставал от него, завороженно наблюдая, как тени от свечки играли на его лице. - Слушай, а ведь я даже не знаю твоего имени, - он коснулся пальцами своих губ, будто пытаясь стереть на них улыбку. - Разве? – переспросил я. - Да. Мы так друг другу и не представились. Это было действительно забавно - столько времени прошло, а мы даже не знаем имен друг друга. - Меня зовут Сиджей. Но если хочешь, можешь звать меня Си. - А меня Шон. Но если ты любишь краткость, называй меня Шо, - улыбнулся он. Вся эта ситуация казалась мне абсурдной. Я просто не знал, как реагировать. Все, что тогда происходило, было для меня впервые. Никогда в жизни бы не подумал, что буду сидеть с парнем, который мне нравится, в таком романтическом месте и есть вафли. - Не хочешь ко мне домой? - предложил Шон, заставив меня вспыхнуть краской смущения. - Что мы там будем делать? - мой голос был полон подозрения. - Пить чай. А что же ещё? - он звонко рассмеялся, и я тут же надулся. - Нет, спасибо. Завтра у меня пары с утра. Надо делать домашку. - Может, я хотя бы подвезу тебя до дома? - Ну хорошо, - неуверенно согласился я. Стоило ли ожидать другого продолжения нашего скромного ужина, как не поцелуев в машине? Которые начались практически сразу, как только мы сели туда. Чувствовалось его желание, да, чёрт возьми, я и сам безумно хотел этого. Так горячо... Так горячо от ощущения, что он рядом. Его рука - касающаяся моей, его губы, целующие мои. Мне до сих пор не верилось в реальность происходящего. Запах одеколона от его куртки, которой он укрыл меня. И улыбка - с ямочками на щеках. - Ты мне очень нравишься, Сиджей, - прошептал он прямо в губы. - Это ведь не навсегда... Давай будем реалистами. - О чем ты? - Сказки всегда заканчиваются, я знаю. Побеждают вовсе не добро и не зло. Побеждает время. Оно нас и разведет разными дорогами. - Не думай об этом, - он обхватил меня за плечи и притянул к себе. - Время - понятие относительное. Наслаждайся настоящим, а будущее оставим на потом. Его губы накрыли мои. В этот момент я уже не думал о плохом. Только лишь о том, что эти губы я готов целовать вечно.***
Мы сжигали наши души вместе с косяком марихуаны, под кайфом тянувшись руками к желтым фонарям подземок. Затуманенный разум, несущий бесстрашное безумие… Когда горячие поцелуи достигали края иллюзий любви, я спрашивал себя - а это ли мне надо? Казалось, я тонул в искусственных эмоциях. Размазанные слезы, нехватка денег, пустой живот и новые синяки на руках от его ударов. Но когда на горизонте расцветал подобно цветку восток, мы укрывались красным пледом света на заднем сиденье старого кадиллака и, прижавшись к друг другу - холодные от одиночества и уставшие от боли, - забывались в объятиях. Наша жизнь была словно свечка, постоянно горевшая во тьме нашей однокомнатной квартиры, где практически не было мебели - лишь только дырявый от сигарет матрац и символично оставленный от прежней жизни белый комод. Мы были одиноки и умирали с каждым вздохом. - Когда же наконец догорим? - спрашивал я, будто в трансе наблюдая за спокойным танцем пламени, а ответ моей мертвой любви был понятнее любых слов: поцелуи и безмятежная улыбка, говорящая о том, что эти вопросы его совсем не заботят. А ведь все начиналось очень невинно: сначала экстази, травка - мы и сами не заметили, как наши руки покрылись синяками от игл. Я пытался сопротивляться. Правда. Но каждый раз, когда начиналось это безумное ощущение, что твое тело сломится напополам, когда адская боль в голове требовала от меня новой дозы, я сдавался. И, закрывая глаза, как безумный вводил в себя новую порцию этого яда. Поначалу проблем с деньгами не было. Но когда моим родителям пришло сообщение, что меня исключили из университета, все резко изменилось. Инвестиции прекратились - они потребовали объяснений. А что я мог им ответить? Что их сын подсел на наркотики? В итоге меня пытались заставить вернуться в Сиэтл. Я же, мучимый совестью и жаждой любви и новой дозы, остался в Нью-Йорке. Доживать жизнь вместе с Шоном. Забывая боль, мы тенями растворялись в сером дожде. Бежали, как маленькие дети. В погоне за миром, что мы придумали в своих фантазиях. Только наши миры были отделены друг от друга. Каждый - в своей маленькой Вселенной, без граней соприкосновения. - Шон, - жалобно позвал я, прикоснувшись к его спине. Он ничего не отвечал. Шо практически вообще перестал разговаривать со мной - но я уже привык к такому и обычно просто вел односторонние диалоги, заканчивающиеся обидами и слезами. - Мы так больше не можем жить. Я так больше не могу, - мой голос дрожал - сказывалась слабость от недоедания. - Главное, мы вместе. Чего тебе еще не хватает? Он обнял меня, но от тех объятий, что дарил мне когда-то Шон, от него прежнего ничего не осталось. Я посмотрел на его впалые скулы и, заметив там маленькие дырочки ямочек, вдруг не удержался и заплакал... Я не думал, что любовь пройдет, но это всё же случилось. На следующее утро, собрав вещи, я ушел с одним лишь рюкзаком - потерянный и несчастный. Это был канун Рождества. Почему-то для себя я решил, что это лучший момент, чтобы начать жить заново.***
Когда я увидел родителей на перроне, их глаза, наполненные искренней радостью и облегчением, я едва не расплакался и так и не смог попросить у них прощения. Я просто делал все, что они просили - ходил на реабилитационные курсы, ночевал дома. В конце концов они помогли мне вернуться к подобию нормальной жизни, где сохранилась какая-то надежда на будущее. Но этот город, где мои безмолвные крики слышал только я, каждую ночь, каждый час, каждую минуту пожирал меня. Я скучал по нему безумно и так невыносимо, что хотелось умереть. Он был моим наркотиком, от которого меня ломало больше всего. Каждый раз, глядя на небо, я пытался ухватиться пальцами за воспоминания о том, как мы выбирались гулять в парк, как катались вместе на аттракционах, а вечером любовались закатом, раскрашивающим небо в ярко-оранжевый. Странно, наверное, это выглядело со стороны: парень, который ловит воздух... Краски эмоций, что он подарил мне - это нескончаемая палитра цветов, которыми можно нарисовать самые неожиданные картины, которые еще не видал человек. В своих фантазиях я видел, как наши души уносились куда-то далеко - к краю Вселенной, - где сияющим светом горят стены нашего мира. Ведь если коснемся, то навсегда проснемся от нашего сна. Наши руки разомкнутся, и мы никогда не сможем прикоснуться другу к другу вновь. Сигаретный дым даёт нам понять, как хрупки наши удовольствия. Растворяясь в воздухе, они исчезают для нашего взора - но знал ли ты, что этот дым вовсе никуда не исчезает - он становится частью наших душ, блуждающих у берегов Стикса, где грешные ждут своей очереди, чтобы отправиться в далекое путешествие под названием Смерть. Ты знаешь, что однажды, когда наша любовь исчезнет во мраке времени, я заберу с собой в небытие самые лучшие моменты нашей жизни? И где бы я ни оказался - в аду или в раю,- я буду помнить твой взгляд, растворяющий в сердце любые сомнения и страхи. Я всю жизнь боялся остаться в одиночестве. Да так, что порой отчаянно цеплялся за первого же человека, встречающегося мне на пути, но, ударившись об его несовершенства, остывал и уходил. После эту болезнь мы делили на двоих...***
Я снова оказался в Нью Йорке, под знакомым небом, на котором подобно маленькому ребенку прятался за облаками полумесяц. Ночь накрыла город темным куполом. Огни высотных зданий в своем величии возвышались над людьми, мрачными тенями исчезающими за перекрестками. Мысли мои блуждали так же рассеянно, как и ноги вели меня к дому Шона. Я и не заметил, как вскоре оказался у этого красного старого здания, рядом с которым из асфальта, как и раньше, поднимался тягучий пар. Надеюсь, с тобой все хорошо. Зайдя в подъезд, я поднялся по лестнице, чтобы мое появление осталось незаметным даже для кошек, хвостатых сторожей. С каждым шагом, приближающим меня к его двери, мое сердце стучало все громче и громче, так, что, казалось, оно вот-вот разбудит весь дом. Коленки дрожали - то ли от счастья, то ли от предвкушения того, что я увижу Шона. Но я понимал, что, увидев его, расплачусь... расплачусь, обниму и снова захочу быть рядом с ним. Ведь только с ним я мог быть по-настоящему счастлив. Но жив ли он? Прошло уже пять лет, а люди на игле столько времени не живут. Я поднялся. По привычке дернув ручку двери, я с удивлением обнаружил, что дверь была незаперта. Светлая комната, белый комод, старенький мак - все было точно так же, как в тот день, когда я впервые оказался у него дома. Даже хозяин сейчас лежал в той же одежде, умиротворенно посапывая на кожаном диване. Услышав, как открывается дверь, он открыл глаза, и в них заплескалась радость: - Ты наконец пришел, Сиджей. А я уже волновался. Чего так поздно? Я молчал, не зная, что сказать. Реально ли то, что я вижу? - Ты чего плачешь? Что-то случилось? - обеспокоенно спросил он и тут же поднялся. - Ты... это ты?, - спрашивал я, захлебываясь слезами. - Эй, ну ты чего? - он крепко обнял меня, и я прижался к его груди, как ребенок. - Я думал, что больше не увижу тебя, - сердцу было так больно, так горячо и так тоскливо, что все вместе эти ощущения разрывали меня изнутри. Его губы изогнулись в улыбке. - Я никуда от тебя денусь, - прошептал он, стерев пальцами мои слезы, не давая мне ничего увидеть. - Ведь если я исчезну, кто тебя полюбит так же, как я? Я встретился с Шоном в октябре, когда серые лужи, словно зеркала, отражали небоскребы Нью-Йорка. Открыв глаза, сквозь пелену слез я не увидел ни его улыбки, ни лица - совсем ничего, только темную, голую квартиру, в которой, казалось, уже давным-давно никто не жил. Неужели это все было не по-настоящему? Все произошло как в фильмах - мы стояли в автобусе неподалеку друг от друга, и, когда тот неожиданно затормозил, я, не удержавшись, упал прямо на него. Наши взгляды пересеклись - и мне показалось, что весь мир замер на мгновение, чтобы дать мне насладиться этими серыми бездонными глазами; совсем как у осени - грустные, потерянные, безнадежные, но одновременно прекрасные, с крапинками желтого в радужках, так напоминающими золотые листья. Какой же сон видел Шон каждый раз, когда засыпал рядом со мной? Медленными шагами я шел куда-то, не задумываясь о том, куда. Мысли и воспоминания смешались в голове, и я просто не знал, как мне дальше дышать. Плакал ли он, когда провожал меня, тонущего во тьме в ночного мегаполиса? "Сиджей, я..." - его голос, звавший меня из пустоты, заставил обернуться и взглянуть на его окно. Шон, ты ведь продолжал любить меня в ту секунду? - Твоя улыбка, твои пальцы, коснувшиеся моих губ, - я видел их в твоих снах.