Двенадцатая ночь

Ахима было удобно спрашивать о каких-нибудь датах. Нет, не исторических, а тех, которые относились к их жизни. В основном, к ближайшему будущему. — А шестое июля — это какой день недели будет? — повернулся к нему Юрген. — Шестое июля? — Ахим замолчал на пару секунд, будто вызывая в памяти календарь. — Воскресенье. А что? — Просто интересно, — ответил Юрген, пожимая плечами. — У тебя что, календарь в голове? — Нет, только моё рабочее расписание. Когда работаешь в четырёх группах, иначе никак. — До сих пор не понимаю, как ты это успеваешь. — Бухаю меньше, — Ахим ненадолго оторвался от монитора, чтобы укоризненно посмотреть на Юргена. — По барам тоже меньше бегаю. — Тогда это уже не жизнь, — произнёс Планггер, поднимаясь с места. — Это запущенный трудоголизм. Слушай, а ты ещё ни разу не забыл ни об одном концерте? Ни об одной репетиции? — Нет. — Ни разу? — Юрген, — Ахим начинал терять терпение, — проебать саундчек можешь только ты. Считай это своим уникальным талантом. Юрген почувствовал, как у него горят щёки. Ахим мог бы и не припоминать ему тот случай, когда он, вымотанный перелётом, уснул в гостинице и не проснулся ни от стука в дверь, ни от двадцати семи звонков Пикса. — Было-то всего раз, — пробурчал он себе под нос. Ахим снова уткнулся в ноутбук. Планггер начал наворачивать круги по комнате. Пикс оставил их здесь два часа назад и куда-то унёсся, прихватив с собой Руперта и Алекса, и теперь Юрген уже просто изнывал от скуки. Ахим же казался предельно спокойным. Он почти не шевелился, так и сидел за своим ноутбуком. — Слушай, — не выдержал и пяти минут тишины Юрген. — Сколько мы с тобой знакомы, года три? — Четыре. — Вот видишь, уже четыре. А я всё ещё не знаю, как ты расслабляешься. Серьёзно, Ахим, такое ощущение, что я о тебе вообще ничего не знаю. — Если тебе скучно, доебись до кого-нибудь ещё. — Ты тут кого-нибудь ещё видишь? — развёл руками Юрген. — Я вот нет. И раз уж Пикс оставил нас вдвоём, это точно неспроста. — Так, — сказал Ахим после небольшой паузы, — ты четыре минуты не ебёшь мне мозги и даёшь закончить разговор с Петером, а потом я придумаю, чем тебя занять. Договорились? — Окей, — весело ответил Юрген, усаживаясь обратно, доставая телефон и проверяя ленту фейсбука. Ничего нового. Светилась красным пара сотен новых сообщений, разве что, но Юрген никогда их не читал. Наконец Ахим закрыл ноутбук и окинул взглядом ёрзающего на стуле Планггера. Он тяжело вздохнул и достал телефон, набирая номер. — Пикс, вы ещё долго? — Юрген навострил уши, пытаясь услышать ответ Пикса. Но телефон Ахима явно был таким же конспиратором, что и он сам — слышно не было нихера. — Ясно. Тогда я забираю Юргена часа на три. Из трубки наконец раздался невнятный голос — Юрген услышал недовольную интонацию. — Нет, не может, он привязывает верёвку к люстре и спрашивает, где у меня мыло. Верну. Пока. Ахим положил трубку и поднял глаза на Юргена. — Мы идём в театр. Приоденься, — произнёс он, поднимаясь с места. — Куда? — Юргену показалось, что он ослышался. Какой ещё театр? — В театр. — Повторил Ахим. — Ты же хотел знать, как я расслабляюсь. Как только Ахим вышел из комнаты, Юрген начал рыться в своём чемодане, пытаясь найти хоть одну чистую футболку. Как назло, все были либо грязными, либо мятыми. Планггер уже отчаялся, но вовремя заметил чемодан Руперта. Там-то точно должна была быть чистая одежда. В чемодане Кеплингера всё действительно было сложено идеально, как в магазине. Юрген заметил практически на дне край прозрачного пакета. Аккуратно, чтобы не развалить конструкцию, он вытащил пакет — как он и думал, это была майка с логотипом "Даркхаус". Ему повезло — его размер. Он встретил Ахима в полном вооружении — в чистой — и даже новой — футболке. И даже причесаться успел. — Я просил тебя одеться, — скептически оглядел его Ахим, который вырядился как на парад. На нём был чёрный костюм-тройка и галстук. Он всегда выглядел немного пугающе в этом. Как будто он босс мафии. Или там Мандарин. — Ну я и оделся. — Юрген потянул себя за край футболки, словно оправдываясь. Цепи на штанах звякнули, словно подтверждая, что он старался. — Понятно. Ладно, для начала сними эти свои цепи. Я могу, конечно, водить тебя за них, но ты же не собака. Теперь у Юргена даже уши заполыхали. Он торопливо отцепил свои любимые цепи. — У тебя есть хотя бы просто рубашка? — Она мятая, — сконфуженно сказал Юрген. — И наверняка чёрная? — Конечно. — Ладно. — Ахим вздохнул. — Пойдём, дам свою. Надо сказать Пиксу, чтобы купил тебе нормальную одежду. — Почему сразу Пиксу? — Возмутился Юрген. Только вот Пикса ему ещё не хватало. — Ну или кто там у тебя мама. Юрген подумал о том, что он не так часто ходит по театрам, чтобы обзаводиться рубашками и галстуками. Его вполне устраивало то, в чём ему удобно. Без этих удавок и прочей хуйни. Когда они подъехали к театру, Юрген уже чувствовал, как галстук, выданный Ахимом, мешал ему дышать. Он всё время поправлял его, но это помогало ненадолго. А ещё он, кажется, весь вспотел. Хорошо хоть этого видно не было. — Запомни, дамам нужно целовать руку. А мужчинам — её пожимать. Постарайся не перепутать, — давал Ахим последние наставления. — Там ещё и дамы будут? В смысле, — он развёл руками, — совсем-совсем дамы? — Конечно, это тебе не фанатки на концерте. — Хм... — задумался Юрген. — Так Алекс — тоже дама? — Я чего-то не знаю про вас двоих? — произнёс Ахим, удивлённо поднимая брови. — Нет, я просто в шутку, — Планггер понял, что произнёс это вслух, и поспешил перевести тему. — Есть ещё что-то, что я должен знать? — Да. Будь вежливым. То есть помалкивай. — Ладно, — заржал Юрген. Ахим с неодобрением покосился на него. — Вот так тоже не делай. И перестань сбивать галстук набок. Подойдя к кассам, Ахим обезоруживающе улыбнулся девушке-кассиру и заговорщически о чём-то попросил. Юрген услышал только, как она звонко ответила "Всегда, герр Фербер!" и протянула ему билеты. Кажется, он здесь не так уж редко появлялся. Ахим вернулся с двумя билетами в руках. — Нам повезло. Премьерный день — с улицы не зайдёшь. Сегодня ставят "Двенадцатую ночь". — Что это? — спросил Юрген. Он и так не считал себя особо образованным, но сейчас было дико стыдно за собственную тупость. — Пьеса Шекспира, — терпеливо пояснил Ахим. — А как ты тогда достал билеты, если они не продаются? — Меня ждали пригласительные. — Ахим сказал это так, словно это было нечто само собой разумеющееся. У Юргена в голове появился ещё десяток вопросов, но Ахим уже ушёл вперёд. Ему показалось, что он попал на какой-то званый приём. Женщины в вечерних платьях, мужчины в костюмах — да, если бы Ахим не дал ему свою одежду, он бы здесь смотрелся по-идиотски. Ахим бесконечно с кем-то здоровался, и Юргену ничего не оставалось, кроме как ползти за ним, стараясь хотя бы вовремя кивать. — Герр Фербер, — к ним подплыла какая-то красиво одетая женщина. Она заговорила с Ахимом как со старым знакомым, и Юрген покосился на него с ещё большим недоумением — откуда у Ахима такие подруги? — Вы так давно не баловали нас своим появлением. — Добрый вечер, фрау Фельд, — Ахим склонился к подставленной руке. — Позвольте представить вам моего коллегу, Юргена Планггера. Юрген, это Кристина Фельд. — Называйте меня просто Кристиной, — игриво улыбнулась фрау Фельд, подставляя Юргену руку. Ещё немного поговорив с Ахимом (теперь Юрген понял, почему такие разговоры называют "щебетанием"), Кристина отошла куда-то в сторону. — Не скрипи так спиной, когда наклоняешься, Пиноккио, — тихо сказал ему Ахим. — Это была владелица театра. — Почему мне показалось, что она со мной заигрывала? — отчаянным шёпотом спросил Юрген. — Потому что так и есть. Она со всеми так. К тому времени, когда звонок наконец пригласил гостей в зал, Юрген уже потерял счёт рукам, которые ему пришлось поцеловать и пожать. Но больше его волновало даже не то, что он выглядел как идиот (даже в этом костюме) и среди этих людей, а то, что Ахима это общество совершенно не напрягало. Как будто он не в рок-группе был ударник, а в оркестре. Впрочем, у Ахима было столько разных проектов, что Юрген уже и не удивился бы, узнай он, что Ахим действительно играет в оркестре. Спектакль был смешным. По крайней мере, зал смеялся. Только вот Юрген не очень понял, был ли это парень или девушка, и почему он говорил о любви к своему хозяину и при этом заигрывал с пожилой женщиной. На попытки понять кто кому кем приходится уходили почти все его силы. Он пытался спросить у Ахима, и тот даже ответил, но полная женщина перед ним повернулась к Юргену и так строго на него посмотрела, что Планггеру захотелось залезть под кресло. К концу второго акта Юрген наконец понял, что это девушка, и что зовут её Виолой. И что она переодета в мужское платье. И именно в этот момент Виола стала совсем странно себя вести — то знает человека, то не знает его... Кажется, была такая психическая болезнь. Ситуация прояснилась, когда на сцене появились две Виолы, но не намного. Юрген только понял, что их двое, и это не болезнь. Уже по дороге обратно его накрыло озарением. — Это был её брат? Ну, Виолы? — А я-то думаю, почему ты так долго молчишь, — рассмеялся Ахим. — Да, Себастиан — брат Виолы. Они близнецы, поэтому их путали. — Вот чёрт, — выдохнул Юрген. — Поделишься впечатлениями? — кажется, Ахиму и правда было интересно. Юрген понял, что у него нет подходящих слов, чтобы описать свои ощущения. Материться даже в мыслях не хотелось — как-то стрёмно было после всего этого высокого общества. — Спасибо, — только и смог ответить он. — Это было неожиданно. И круто. Оставалось лишь надеяться, что вскоре к нему вернётся способность нормально разговаривать. — Обращайся, — сказал Ахим серьёзно. — И всё-таки, как ты... — Юрген замялся, подбирая верное слово. — Просто работал в этом театре. И в других тоже. Общался с людьми, работал с разными группами. А потом оказалось, что кроме любви к театру у меня есть полезные знакомства. Планггер посмотрел на Ахима, удивляясь всё больше. Да сколько же он ещё не знает о нём? Пикс ожидаемо рвал и метал, дожидаясь их — телефоны перед спектаклем выключили оба. — Четыре с половиной часа, Ахим, — он укоризненно посмотрел на них. — Ты обещал три. — Извини, так получилось, — развёл руками тот. — Зато вернул в целости и сохранности. — Где вас носило-то? — Пикс задумчиво оглядел Юргена с головы до пят, видимо, не понимая, почему он так вырядился. — В театре, — Ахим ослабил галстук и снял пиджак. — Была премьера "Двенадцатой ночи". — Серьёзно? — Ноэль округлил глаза и перевёл взгляд на Юргена. — Театр. Вы вдвоём ходили в театр? — А куда мне нужно было его везти, в планетарий? — огрызнулся Ахим. — И как тебе Шекспир? — спросил Пикс Юргена. Планггеру почему-то вспомнился разговор, услышанный в коридоре после спектакля. Он еле сдержал довольную улыбку. — Великолепная адаптация, — со всей серьёзностью произнёс он. — Чувствуется дух Шекспира, которому следовал постановщик. От спектакля веет дыханием классики, а труппа просто изумительна. Пикс застыл на месте, немного приоткрыв рот. Краем глаза Юрген заметил, что Ахим расплылся в улыбке и еле сдерживал смех. — Пикс, ты не против, если я отойду на пять минут? Мне нужно переодеться. — Да-да, конечно, — часто заморгал Ноэль. Юрген вышел из комнаты и согнулся пополам от смеха. Вслед за ним практически выкатился Ахим. — Быстро учишься, — сказал он, когда смог перевести дух. — Где ты это услышал? — В коридоре, — ответил Юрген. — Ещё пара таких фраз — и сможешь театральным критиком стать. Перед лицом Юргена появились подозрительно знакомые ноги, обтянутые узкими джинсами. Планггер поднялся. Перед ним стоял Руперт. Судя по подрагивающим губам, он был ужасно зол. — Можешь объяснить мне, какого чёрта ты рылся в моих вещах? — медленно произнёс он. Юрген понял, что пришло время бежать.