Гриммо-терапия

В тишине пустой квартиры щелчок открывающегося замка прозвучал неестественно громко. Ник сонно моргнул, сел на кровати и на всякий случай потянулся к пистолету на тумбочке, но обостренный слух, подсказал ему, что опасности нет: это вернулся домой Шон. Он расслабленно откинулся на подушку, а затем повернулся на бок, прислушиваясь к звукам, доносившимся из комнат, в которые тот заходил: звякнули ключи о поднос на кухне, прошуршала одежда в гостиной, зашумела вода в ванной комнате. Приняв душ, Шон прошел в спальню и лег на свободную половину кровати, придвинулся ближе, провел пальцами по обнаженному плечу Ника и положил руку ему на поясницу. — Мог бы позвонить и предупредить, что задержишься, — не оборачиваясь, сказал Ник. — Я думал, ты уже спишь. Извини, я собирался вернуться вовремя, а потом планы изменились, — тихо усмехнулся Шон, целуя его в висок. Что-то в его голосе было не так. И тонкий запах виски прорезался через «морской» аромат геля для душа и ментоловый зубной пасты, хотя в последнее время Шон пил редко и только за компанию с ним. — У тебя проблемы, — заметил Ник. — Что случилось? — Всё в порядке. — Ты думаешь, я не чувствую, что ты чем-то огорчен? — Знаешь, мне иногда становится страшно. Я всегда старался ни от кого не зависеть, быть сам по себе. А с тобой так не получается: я чувствую ответственность за то, как сильно ты мне доверяешь. И мне надо соответствовать, чтобы не обмануть твои ожидания. Порой мне кажется, что ты умеешь читать мысли и наперед знаешь каждый мой шаг. — Это плохо? — поинтересовался Ник, по-прежнему не оборачиваясь. — Нет, что ты. Просто непривычно. — Так ты расскажешь? Шон убрал руку и немного отодвинулся. — Я бы не хотел говорить об этом сейчас — не самая приятная тема. Наконец, Ник обернулся: привстал и положил руку ему на грудь, чувствуя, как под пальцами глухо бьется сердце. — Сегодня в Вене погиб мой осведомитель, — тихо признался Шон. — И я не смог ни предотвратить это, ни спасти его. — Как это случилось? — Виктор искал шпиона — понял, что для человека, который находится далеко от Вены, я слишком хорошо осведомлен. А поскольку в своих людях он уверен, то подозрение пало на тех, кто работал на Эрика. И в первую очередь на Себастьяна как его секретаря. Виктор пытал его, добиваясь признания, вынуждая открыть местоположение Адалинды и ее сопровождающего. — Ему удалось? — Отчасти. Себастьян дал им столько времени, сколько смог, и предотвратил погоню, но сам погиб. — Я понимаю, что ты чувствуешь сейчас. Но… могу я спросить? Вы были близки? — Нет, не были. Мы с Эриком учились в Швейцарии в закрытой школе: я в младших классах, он — в старших. А Себастьян был с ним в одной компании. Сам знаешь, какие у нас с братом были отношения, да и в детстве не лучше: дрались часто, он шпионил за мной, докладывал преподавателям о моих проделках. Словом, делал всё, чтобы испортить мою репутацию, показать, что я недостоин носить фамилию отца. А однажды вечером Себастьян нашел меня в одном из коридоров школы и предупредил, что брат замышляет против меня очередную каверзу. Тогда мне удалось выйти сухим из воды, — Шон помолчал, по-прежнему глядя в потолок, и продолжил: — Не знаю, зачем ему это понадобилось, может, пожалел меня, а может, ему было одиноко, и он хотел подружиться со мной. А потом королева организовала покушение, и матери пришлось увезти меня из школы. И пока мы с ней были в бегах, некогда было вспоминать о Швейцарии, Эрике и Себастьяне. Я был уже в Портленде, когда он позвонил мне и снова предупредил об опасности. С тех пор мы постоянно поддерживали связь. Он стал собирать информацию для меня, рассказывал о каждом шаге Эрика. А виделись всего несколько раз — здесь и в Вене. Но, пожалуй, я мог бы назвать его другом. — Я не был с ним знаком, но мне очень жаль, что всё так получилось, — тихо сказал Ник, перемещая руку на плечо, целуя Шона. — Мне тоже. А еще я боюсь, что ты однажды из-за меня можешь пострадать, — Шон накрыл ладонью его руку. — Потому что ты рядом со мной. — Не нравится мне твое настроение. — Поможешь его улучшить? Ник сбросил на пол тяжелое одеяло, которым они укрывались, перекинул ногу через Шона, усаживаясь ему на бедра, наклонился, жестко целуя и проводя руками по напряженному телу. Спустился вниз, оставляя дорожку из поцелуев, прикусывая гладкую кожу, стараясь телесной болью заглушить боль душевную. Обводил языком соски, впадинку пупка, коснулся губами напряженной плоти. Шон выгнулся ему навстречу, до боли сжал короткие волосы на затылке. А Ник продолжал так исступленно ласкать его, что мысли заволокло обжигающей пеленой. Он даже не понял, когда Шон перевернул его, укладывая на спину, перехватывая инициативу, целуя так горько-сладко, лаская. А потом Шон отстранился. Глухо стукнула дверца тумбочки, и тяжелое горячее тело снова навалилось сверху, а такие же горячие пальцы проникли внутрь, смазывая. Ник извивался на постели, чувствуя, как куда-то ускользает подушка и сминаются простыни, сильнее насаживался на пальцы. Шон входил медленно, издевательски неторопливо, осторожно, чтобы не причинить боли. Снова приникал к губам, срывая горячие стоны, а потом двигался яростнее, быстрее, и Ник подавался навстречу, не сдерживая себя: задыхался, торопил, просил. Жар трансформации, прокатившийся по телу, передался Нику, и это стало последней каплей. Он вздрогнул, отпустил плечи Шона, и от сладких судорог потемнело в глазах. Шон хрипло выдохнул, двинулся в последний раз и замер, расслабляясь, прижимаясь сильнее. — Спасибо, — прошептал он, подняв подушку, и лег рядом с Ником, обнимая. — Всё будет хорошо, — сонно побормотал Ник и устроился поудобнее на его плече. — Конечно. У нас с тобой всё будет хорошо. А со всем остальным мы справимся.