Рядом.

Через месяц он привыкает к тихому шепоту в самый ненужный момент, к факту — это не мужик и силы мужской тоже нет (даже если она пытается показать, что самостоятельная) и к другим мелочам. Аканэ заполняется все пространство на работе, говорит слишком громко или слишком искренне, пытается помочь, приходит к нему в больницу после очередных неудачных заданий. Аканэ здесь — и это уже правило, которое нельзя нарушать. Когами привыкает. Ну, есть такая привычка (довольно плохая) — знакомишься с человеком и вроде не разговариваешь, не открываешься, но через какое-то время он знает тебя — и когда он смотрит на тебя, то кажется, что вы знакомы уже — минимум — год. Аканэ умела. Сама не знала, что так может, но делала — даже случайно. Находила случайные лазейки куда-то в самую сердцевину. ; — Не сближайся. Это мой совет. Я все еще не понимаю — почему ты здесь, но если ты не собираешься уходить, то не сближайся с ним. Игнорируй. Убегай. Аканэ думает, что это слышать — чертовски странно, они ведь друзья. Ну, относительно. Следующий месяц у нее тоже чертовски странный, потому что она следит и отчаянно пытается понять — как так вообще получилось, почему Гинодза так плохо относится к Когами. Аканэ смотрит в самую сердцевину, но иногда не хочет видеть. ; Когами рядом — Аканэ привыкла, что кто-то всегда ходит рядом, что в самый ответственный момент ее действия одобрят. Она пытается быть сильной — и у нее даже получается. Только руки все равно дрожат, ноги подгибаются и в голове такая пугающая пустота. Только слез нет — и это самое лучшее. Когами рядом. Один раз она позвонила ему в три часа ночи, а когда он, заспанный и злой, взял трубку, то сказала, что она просто чертовски устала. Он дружелюбно посоветовал, что, возможно, надо бы поспать, но Аканэ поняла по голосу, что он понял истинный смысл. — Ты мой чертов якорь. Поэтому не ломайся, хорошо? Ради меня, — и голос такой невыносимо хриплый. И вроде он не поддерживает даже. И вроде словах только эгоизм, но... — Хорошо. ; Проснуться и увидеть его лицо — это странно. Когами тоже странный. Даже страннее, чем делать яичницу не только себе, но и здоровому мужику из твоей спальни, чем остывший кофе и пустая голова. Пить не хочется, а завтрак уже съеден — надо бы и этого странного разбудить, но — черт. Но он сам просыпается и тихонько треплет ее по волосам, сразу рассказывая какую-то глупую историю, не замечая, что он сам без футболки — и что Аканэ красная. И остывший кофе внезапно вкусный. ; И через три недели ничего не меняется — Когами все еще странный, Аканэ все еще рядом, они все еще посыпаются каждое утро в одной постели. Хотя — нет, кое-что все-таки изменилось — Аканэ теперь не краснеет и пьет горячий кофе.