De die in diem

Пятница, 14 июня Клиент, пришедший к нам за помощью, кажется мне смутно знакомым. Брюнет, дорогой черный костюм, активная жестикуляция. Выглядит представительно и это совершенно не вяжется с заданием, которое он дает Шерлоку, -- найти животное, пропавшее из зоопарка. Представляется он как Риччи, и меня это безумно веселит: именно так звали любимого спаниеля Миранды -- моей двоюродной тетушки по отцовской линии. Отвратительный был пес, у меня до сих пор есть едва заметный шрам от его укуса на левой ноге, чуть ниже лодыжки. Я вспоминаю, как мужественно я, двенадцатилетний мальчишка, старался сдержать слезы, когда Риччи меня цапнул, но никак не получалось, и они одна за другой скатывались по щекам. Случайное детское воспоминание приводит меня в полный восторг, и я смеюсь в голос. Шерлок смотрит на меня так сочувственно, как только он один умеет: мол, ты, Джон, конечно, лучше черепа, но все же полный идиот. — Не было у тебя никакой тетушки Миранды, прекращай этот цирк! Мы беремся за дело, оно обещает быть о-очень интересным! Шерлок выбегает из комнаты еще до того, как успевает договорить, и я в замешательстве пытаюсь поспеть за ним. Он очень быстро бегает, этот Шерлок, и совершенно не желает ждать меня, и все, что мне остается, – кричать ему в спину. Я никак не могу понять, куда он бежит, ведь Риччи (тот Риччи, который клиент, а не спаниель) не сказал нам ни адреса зоопарка, ни даже что за животное пропало. Но Шерлок, похоже, знает, что делать, и я покорно следую за ним. Не знаю, сколько кварталов мы так пробегаем, но мои силы быстро иссякают, и я понемногу отстаю от напарника. Между нами уже метров 30, не меньше, когда он сворачивает в какой-то переулок. Я прибавляю ходу, чтобы не потеряться. «А ведь Шерлок был прав! Какое интересное дело, и как быстро оно продвигается», -- почему-то думается мне, когда я, наконец, тоже сворачиваю в этот переулок. Переулок заканчивается грязным, мрачным тупиком. Тело за мусорными баками я замечаю не сразу -- так здесь темно. Шерлока нигде не видно, и я решаю осмотреть тело сам. Это мужчина, он лежит лицом вниз и он чертовски тяжелый. —Шерлок, куда ты подевался, здесь человек! Кажется, это дело принимает неожиданный пово… У трупа лицо Шерлока, его одежда и волосы, а под волосами, на земле, расплывается какая-то густая красная жидкость. Не будь это Шерлок, я бы подумал, что это кровь. Я пытаюсь закричать, позвать на помощь, но в этом нет необходимости: вокруг меня уже полно людей в белых халатах, и они яростно пытаются оттащить меня от моего друга. Они рвут мою одежду и раздирают мне все плечи, и я смеюсь, уже зная, что все их попытки обречены на провал: рука Шерлока надежно прикована наручниками к моей. Меня будит мой собственный счастливый хохот.

***

Сдерживая стон, Джон тяжело садится и опускает ноги на пол. Голова не болит, но, судя по ощущениям, за прошедшую ночь прибавила в весе не меньше двух килограмм. Он опускает ее и растирает виски. Если верить электронным часам на тумбочке, еще только четыре часа утра, но Джон прекрасно знает, что сегодня больше не уснет. Чем бездумно пялиться в потолок до шести, лучше записать сон в блог, пока его детали еще не стерлись с памяти, и приготовить завтрак. Пожалуй, если бы кто-нибудь спросил Джона, зачем он так скрупулезно описывает каждый подобный свой сон, он вряд ли нашелся бы, что ответить. Чтобы лучше их помнить? Джон предпочел бы забыть свои сны. Чтобы излить душу и почувствовать облегчение? Еще ни за одной записью оно не последовало. Джон не знает, зачем ему это нужно, но это и ничего. Его самого этот вопрос не волнует и не найдется никого, кто мог бы его задать: блог уже больше полугода закрыт для читателей. К шести часам утра голова становится немного легче, но дышится тяжелее. Только вчера, за вечерней чашкой чая и газетой, в голове Джона проскользнула равнодушная мысль, что ему уже давненько ничего не снилось. Никак не меньше месяца, считай, рекорд. «Больше думай, доктор Идиот Ватсон, -- злится Джон сам на себя и кладет в кофе лишнюю ложку сахара, -- Хотя какой из меня доктор? Еще полгода без практики и все, что я буду помнить, -- названия обезболивающих.» Это началось через две недели после смерти Шерлока, а, может быть, и раньше, но Джон слишком смутно помнит те дни. Поначалу эти сны посещали его чуть ли не каждую ночь, и каждый из них имел один и тот же сценарий: они получают новое дело – Джон пытается догнать Шерлока – и находит его мертвым. Отличались только детали. Выспаться по-человечески не представлялось возможным, усталость и постоянные мигрени мешали заниматься какой бы то ни было деятельностью и пришлось уволиться. Благо, пенсию военного врача никто у Ватсона не отнимал. Со временем, сны стали приходить все реже и реже, хотя их эффект силы не терял. Психиатр выписала Джону снотворное, но отказываться от этих кошмаров он не стал. Это было, как минимум, глупо, и, как максимум, самоистязанием, однако сам Джон пришел к выводу , что именно эти ночные кошмары позволяют ему спокойно вести нечто, отдаленно похожее на жизнь. Переживание смерти Шерлока в энный раз, снова и снова, опустошает настолько, что наутро не остается никаких сил. В том числе и на тоску и слезы. — Риччи, надо же. У моего сознания довольно-таки неординарное чувство юмора, -- Джон почти заставляет себя улыбнуться и через силу допивает приторный кофе. Шерлок совершенно безучастно наблюдает за ним с фотографии на холодильнике.Джон отвечает ему не менее безучастным взглядом. – Доброе утро, Шерлок. Из спальни доносится мелодия сотового и Джон вздрагивает так, словно это не телефон звонит, а катится по полу граната. Ему давненько никто не звонил. – Ставлю двадцатку на то, что это твой братец. Шерлок смотрит на Джона все так же безучастно. - Да, Майкрофт. Да, я сейчас не занят… Выхожу.