"I go through all the trouble of keeping it within my walls, I try to be as subtle as I can, Assume that nothing needs me, all I've done defeats me, It looks like you were right again, And again. I let you find it on your own, Then I found myself alone" "Я прохожу через все неприятности, не вынося сор из избы, Я пытаюсь быть как можно незаметнее, Кажется, я никому не нужен, мои же поступки разрушают меня, Похоже, ты снова был прав, И опять. Я позволил выяснить тебе это самостоятельно, А потом понял, что остался один" The Neighbourhood, "Everybody's Watching Me (Uh Oh)"
Слова-слова-слова… Бусины на нити, умелый мастер способен найти идеальную комбинацию, затмевающую своим таинственным мерцанием уродливые изнаночные швы. Люди недооценивают силу слов – они меняют мир вокруг ежесекундно и радикально. Это и ширма недосказанности, и гладь лжи, и острые иголочки правды, и музыка мысли, и оружие массового уничтожения, и ресурс бесконечного знания, и наследие умирающих культур, и божественная вера, и безбожие человеческих страстей. Слова одних похожи на бриллианты: редкие, блистательные и бесценные. Другие же говорят китайским граненым стеклом, которое сияет ничуть не хуже, но фальшиво насквозь. Кто-то говорит просто и по существу, кто-то же предпочитает говорить туманно, чтобы суть ускользала из пальцев, словно сизый дым. Высокое искусство, редкий дар – изрекать красоту, которая будет принята и понята массами так, как того требует замысел. Блейк Гриплинг, вальяжно расположившись в кресле, обворожительно улыбался журналистке напротив. Рыжая малышка с аккуратными стрелками и россыпью веснушек на кремовой коже лица, она выглядела совсем юной. Модная стрижка боб с графичной челкой, идеально очерченный контур тонких губ, блузка, струящаяся по узким плечам, брюки в шотландскую клетку и острые шпильки с алой подошвой – образ идеальной it-girl был проработан до мелочей. На самом деле, журналистке было уже за тридцать, но учитывая, что она числилась в штабе глянцевого журнала «Sie»*, такая обманчивость внешности была объяснима. Про себя Блейк подумал, что поговорка «Маленькая собака всю жизнь щенок» справедлива как никогда, но сказал лишь: - Вы чудесно выглядите, мисс Кингстоун. Расплывшись в улыбке, акула пера склонила голову набок и махнула своей крошечной ручкой в кокетливом жесте. Бриллианты на ее колечке сверкнули острыми гранями. Этот аксессуар зацепил взгляд Гриплинга – массивное украшение на среднем пальце руки, которая говорит о возрасте своей обладательницы гораздо честнее ее лица. Оба безымянных пальца, тем не менее, ничем не выдавали того, что на них когда-либо носили кольца. - Зовите меня Лаура, прошу вас. К чему подобный официоз? Мне кажется, что это далеко не последнее наше интервью, - Кингстоун взяла в руки диктофон и щелкнула на красную кнопку записи. Затем она положила устройство на стол, между собой и Блейком, и позволила сделать себе глоток холодного чая, прежде чем задать первый вопрос. - Прежде всего, спешу вас поздравить с победой в одной из номинаций премии ASTA. Стать лучшим актером года, будучи дебютантом – это просто фантастика. Вы обошли даже фаворита этого года, Эдварда Пикетти, который уже забирал хрустальный канфар** ранее. Как вам амплуа восходящей звезды экранов? Блейк улыбнулся, стыдливо прикрывая глаза и потирая лоб. Он не чувствовал себя звездой и не считал, что заслужил к своей персоне такое пристальное внимание. И к тому же, ему было неловко из-за Эдварда, который просто обязан был взять эту премию, но оказался обставлен зеленым юнцом. Сам Пикетти отнесся к этому просто и с широкой улыбкой на лице поздравил Блейка в тот вечер с победой, но Гриплинг все равно терзался виной и стыдом. Блейк был самозванцем в мире актеров, а потому его ни на минуту не оставляли страхи, что скоро все закончится и он снова останется без средств к существованию. - Знаете, Лаура, вы не первая, кто задает мне этот вопрос, но мой ответ на него остается неизменным. Очень лестно думать, что люди верят моей игре и ценят ее, но я не питаю иллюзий – я не звезда, мне следует многому научиться, чтобы приблизиться к мастерству таких мэтров, как Эдвард Пикетти. Мы с ним познакомились лично не так давно, и сейчас я приглашен в «Происки Джовани» на эпизодическую роль. Работать с Эдвардом – это неописуемо. Такой профессионализм и харизма, которой он располагает… Божий дар, не иначе. Пожалуй, это главный плюс моего положения – мне позволено работать бок о бок с лучшими актерами мира и учиться у них мастерству. Получив в ответ кивок, Блейк подумал про себя, что это будет его последний честный ответ в интервью. Кажется, Кингстоун осталась под впечатлением от такого аккуратного и красивого ответа, но ее профессия подразумевала не сбор публичных реверансов и россказней о том, какие все вокруг талантливые и хорошие люди. Когда она спросит что-то более пикантное было лишь вопросом времени. Ей платили за скандалы, одними похвалами дело бы точно не обошлось. - Такой скромник! Удивительная черта для актера, и уж тем более – с такой родословной. Ваша семья была достаточно влиятельной, но юность Блейка Гриплинга роскошной не назовешь: переезд из особняка в пригород , работа официантом и отказ от материальной помощи со стороны сестры… Расскажите, как вы жили до съемок? Блейк задумчиво посмотрел на диктофон, мигающий красным огоньком. Каждое слово могло быть использовано против него, поэтому каждое слово Гриплинг выбирал с особой деликатностью. - Достаточно скромно. Работал официантом еще со старшей школы. Не хотелось брать деньги на карманные расходы у родителей и обременять их своими нуждами. Когда мне было семнадцать, семья предоставила мне полную свободу, переехав в другой дом. Мне сказали, что я могу в любое время последовать за ними, но мне нравилась идея самостоятельной жизни. Сами понимаете, приятно ощутить себя взрослым и принимать решения без чьего-либо вмешательства. Конечно, многие бы в такой ситуации закатили грандиозную вечеринку, но я никогда не любил такие мероприятия. В свободное время мне нравилось читать книги и иногда баловать себя походами в театр. По лицу Лауры было видно, что такие скучные ответы ей не подходят. Она, конечно же, легко кивала словам Блейка, но пальцы выдавали ее напряжение. Жизнь затворника продавалась плохо. - А что насчет Карла Футли? Наведя справки, я была удивлена тем, как часто это имя мелькает в вашей биографии. Бывший одноклассник, нынешний кастинг-директор многих известных сериалов. Говорят, что в детстве вы друг друга не выносили. Сейчас вы стали добрыми приятелями, не так ли? Кингстоун коварно повела бровями, ожидая ответа. Конечно же, она прекрасно подготовилась к интервью, и наверняка обзвонила парочку их старых знакомых, чтобы узнать всю подноготную. Ее профессиональное чутье не могло обмануть, и вектор поисков был выбран поразительно верно. Но Блейк уже привык к каверзным вопросам, а, потому, не меняясь в лице, ответил следующее: - Времена меняются. Мы были детьми, мальчишки есть мальчишки – куда без драк и соперничества? Теперь мы работаем на разных уровнях в одном сериале. Детские обиды прошли, вместо них появилось уважение к профессионализму.В погожий апрельский день в коридоре школы было подозрительно тихо. Никто не слонялся туда-сюда, никто не целовался у шкафчиков. Все ученики уже разошлись по домам из-за того, что процесс обучения был бесцеремонно прерван. Система пожарной безопасности сработала на ура, и всех присутствующих окатило красным доджем. Это все были проделки Карла Футли, долговязого подростка, сидящего в кабинете директора с угрюмым видом и подбитым глазом. По его правую руку на соседнем стуле сидел Блейк, придерживающий у губы бутылку холодной газировки. - Молодые люди, вы хоть понимаете, что натворили? – не унималась мисс Дуглас, директриса их школы со слишком тонко выщипанными бровями и неприятным высоким голосом. Слушать ее уже было достаточным наказанием, - Школу затопило, за ложную тревогу мы обязаны заплатить пожарным крупную сумму штрафа, а краска, которую мистер Футли подмешал в воду, не отмывается от обоев! На этих словах угрюмый Карл хихикнул, за что мисс Дуглас наградила подростка испепеляющим взглядом из-под оправы очков. - Ладно, Футли, от него такая выходка была вполне ожидаемой. После истории с шестью свиньями я уже не могу удивляться его идеям, - директриса с дрожью в голосе вспомнила, как лично нашла всех хрюшек, кроме номера четыре, которой, как оказалось, и не было вовсе, - Но вы! Мистер Гриплинг, вы как будто всадили мне нож в спину. Услышав это, Блейк встрепенулся и отнес ото рта бутылку воды. - Я не имею к этому инциденту никакого отношения, мисс! Поверьте, я бы ни за что не стал помогать этому плебею портить школьное имущество. «Плебей» оживился и тоже принял участие в беседе. - Ты систематически нарываешься на то, чтобы я тебе врезал, Блейки-бой. Сразу побежал плакаться мамочке в юбку. Гриплинг обиженно замолчал. Он не хотел признавать, что потерпел поражение, но это было так. Мало того, что его хорошенько побили, так еще и посчитали соучастником. А он всего лишь зашел в мужской туалет в неудачное время. И то, что он увидел Карла, подносящего к датчику зажигалку, определило исход истории. Футли сразу понял, что Гриплинг сдаст его с потрохами, а потому поспешил спрыгнуть вниз и пуститься за бывшим богатеем в погоню. Бежать пришлось недолго – красный дождь и визжащие школьники, несущиеся прочь из классов, не дали Блейку уйти далеко. Директриса застала парней дерущихся на полу в красной луже. Женщину чуть не хватил удар, когда она подумала, что это кровь, но рассеченная губа Блейка сочилась совсем другой краской. Посчитав, что даже если никто из мальчишек не виноват в алом дожде, драка является непосредственным нарушением правил устава школы, она затащила их к себе в кабинет и решала, как же их наказать. - Вы оба обязаны хорошенько подумать о своем поведении, молодые люди. Видит Бог, Футли, за всю историю школы никто не причинял ей больше вреда, чем ты. На рьяные кивки Блейка Карл ответил неслабым тычком в ребра. Ему осточертели постоянные упреки, но рутина школьных дней доставала его еще больше. - Родителей в школу, завтра же. Ваши оправдания меня не волнуют, господа - ни смены в больнице, ни каникулы на курорте европейской страны не отменят обязательной явки ваших матерей или отцов в мой кабинет. А лучше всех сразу. Наказание будет объявлено завтра, и уверяю вас, вы пожалеете о своем непослушании. Блейк и Карл тогда встали и молча покинули кабинет мисс Дуглас. В тот раз подростки угрюмо брели по коридорам, наступая в красные лужи, стараясь не замечать друг друга изо всех сил. А днем позже, когда мама Карла все же отпросилась из больницы, а мать Блейка отмахнулась от визита в школу, послав по старой памяти вместо себя Уинстона, их заставили перекрасить все кабинеты, которые пострадали от проделки с красным дождем. И целый месяц они были вынуждены проводить в обществе друг друга, то и дело сцепляясь, устраивая друг другу пакости и испепеляя взглядами. Им было по шестнадцать лет, и тогда они искренне друг друга ненавидели. Скажи им кто, что спустя десять лет они будут прятаться от чужих глаз по придорожным мотелям Европы в перерывах между съемками, они бы точно восприняли это как чью-то несмешную шутку.
Лаура внимательно следила за реакцией актера. По ее лицу читалось, что она нутром чувствует подвох и, пожалуй, даже догадывается, о чем умалчивает Гриплинг, но доказать свою теорию журналистке было нечем. Она за свою карьеру перевидала столько лживых знаменитостей, что научилась искать их слабости на автоматизме. - В каком-то смысле, вы обязаны мистеру Футли своим счастьем в личной жизни, ведь это с его легкой руки в качестве главной героини «Милорда на мели» появилась Зара Дюплесси. Вы такая очаровательная пара. Расскажите, как завязались ваши отношения? Детство в кругу светских львов и львиц научило Блейка слышать и трактовать расстановку акцентов в каждой, казалось бы, сказанной невзначай фразы. А уж работа, связанная с широкой публичностью, и вовсе отточила этот навык практически до совершенства. - Наша с Зарой история сама по себе тянет на сюжет романтической комедии. Когда мы стояли в очереди в кафетерии студии, я имел неосторожность наступить ей на ногу. Она была раздражительна после долгого перелета и назвала меня по-французски неотесанным болваном. Зара не ожидала, что я отвечу ей, тем более – на относительно чистом французском. Как сейчас помню: «Мадемуазель прелестна, но зла как мегера», - на этих словах Блейк рассмеялся, придаваясь воспоминаниям о красном лице Дюплесси, поперхнувшейся от такого нахальства кофе, - Сколько было шуму, когда она узнала, что я буду ее партнером по сериалу и нам предстоит отыграть любовную линию, вы бы знали! А потом как-то вышло, что чувства вспыхнули и за пределами площадки. Сейчас я счастлив с ней, как ни с кем другим. Влюблен, как мальчишка.С Карлом всегда было тяжело. Он рос собственником и циником, то и дело, доводя старших до исступления своими колкими замечаниями и безумными выходками. Футли был умным мальчишкой, смышленым не по годам. Его матери оставалось лишь молиться, что с годами он изменится в лучшую сторону, и это лишь молодецкая прыть. Куда уж там. Ее сын вырос наказанием для всех, кто имел несчастье его окружать. - Просто признай, что ты ревнуешь, - устало произнес Блейк, протирая глаза холодными пальцами. У Футли всегда ходили сквозняки: он спал с окном нараспашку даже в середине января, потому что ему, видите ли, было душно. - Нисколько! – слишком экспрессивно махнув рукой, сказал Карл, плеснув себе в стакан скотча на два пальца. Два пальца толстяка, - Чтобы ревновать мне не хватает двух вещей: любви к тебе и веры в то, ваша интрижка не фикция. На этих словах Футли осушил стакан и пулей помчался к себе в комнату. Даже ссорясь с Гриплингом, он не мог усидеть на месте, а потому сновал туда-сюда, складывая вещи в дорожную сумку. Его ждали в Торонто, Карл собирался стать сопродюсером фильма, сценарий которого он увидел по чистой случайности. Экранизация скандально известной в Канаде книги «Шепот» о том, как стареющий радио-ведущий слышит голоса, нашептывающие ему на ухо чужие сокровенные тайны. Он не без оснований считает себя алкоголиком и пытается игнорировать то, что слышит, но это становится очень сложно, когда голоса начинают в подробностях рассказывать о том, когда и как умрет человек, с которым ведущий имеет несчастье говорить. Встреча с женщиной-медиумом открывает ему глаза: у него на плече сидит демон, проклинающий всех и вся. Нужно срочно найти особую раковину, в которой и заточат беса. И на это остается все меньше и меньше времени, потому что любой, кто заговорит с ведущим, стремительно умирает. Все, что угодно, лишь бы не сидеть на месте – таково было кредо кастинг-директора, кочующего по площадкам уже многие годы. Все, что угодно, лишь бы не видеть смазливой рожи Блейка. - Это не фикция, Карл, - упрямо твердил Гриплинг, переняв у собеседника тревожную нервозность, - Мне нравится Зара, а ей нравлюсь я. Мы встречаемся, смирись с этим фактом. Футли громко рассмеялся, застыв у сумки с несколькими футболками в руках. Блейк раньше никогда не знал, что человеку под силу разразиться таким злым и жестоким хохотом. - Ты еще скажи, что спишь с ней, - зло бросил Карл, с яростной дрожью в голосе. Блейку нечего было на это ответить. Он потупил взгляд и обхватил голову руками, пытаясь понять, как все пошло под откос. По приезду в Калифорнию Гриплинг был старым знакомым Футли, с которым они еле-еле могли обойтись без перепалки больше пяти минут. После того, как Гриплинга утвердили на роль, они стали добрыми приятелями с понятными им одним шуточками и общими воспоминаниями из кажущегося далеким детства. К моменту переезда съемочной группы во Францию, Карл, который присутствовал на съемках якобы как помощник Крауна, шел в номер Блейка как к себе домой и оставался там даже после того, как владелец в несусветную рань уходил в павильон. И каким-то невероятным образом он пропустил тот момент, когда Гриплинг вместо того, чтобы послушно расстегивать ремень своих брюк и стягивать штаны до колен, начал всеми правдами и неправдами избегать Футли. Не веря собственной догадке, Карл удивленно смотрел на Блейка чуть меньше минуты, пока не сказал: - Ты готов зайти так далеко? Серьезно? – недоумение в голосе кастинг-директора сходило на нет, сменялось неприкрытой злобой снова, - Мы же оба знаем, что ты гей. Как только… Блейк мог бы продолжить этот вопрос и без помощи Карла. Он прекрасно знал, чего тот не смог договорить. «Как у тебя только встал на женщину?» - вот, что интересовало оскорбленного Футли, уверенного в том, что ни одна представительница слабого пола не способна пробудить в Гриплинге желание. И сам Блейк никогда бы не озвучил этого вслух, но только воспоминания о Карле помогали ему в постели с Зарой. Он снова и снова возрождал в своей памяти образы Футли, лукаво улыбающегося одними зацелованными губами, его руки где-то между тканью джинс и горячей кожей, его смуглое поджарое тело в веснушках и вздымающуюся после оргазма гладкую грудь. Это помогало и одновременно мешало: каждый раз в финале соблазн выкрикнуть мужское имя вместо женского был слишком велик. - Я влюблен. В нее, Карл, - уверенно сказал Блейк, поражаясь собственной игре. Как легко ему стала даваться ложь, просто на удивление. Гриплингу было тошно от собственных слов, но он помнил, как его в свое время ранила фраза «Это лишь секс», слетевшая с губ Карла, когда они в очередной раз оказались в коридоре наедине и набросились друг на друга, как дикие звери. Тогда, будучи предельно возбужденным, Блейк смог выдавить из себя слабое гортанное «Да», вероятно, не относившееся даже к разговору. А теперь ему хотелось лишь ударить в ответ, причем – со всех сил. И Футли мог бы в тот раз сказать что угодно. Мог бы завестись снова и накричать на Гриплинга так, что у того звон в ушах не прошел бы даже спустя неделю, или избить его до бессознательного состояния. В глубине души бывший богач даже тешил себя надеждой на то, что Карл наконец-то перестанет бороться с самим собой и попросит его расстаться с Дюплесси. Сказать что-то, что было бы очень в его духе. Эффектная фразочка, точно из-под пера сценариста, вроде «Я был первым в очереди на эту карусель». Глупо и пошло, но определенно и похоже на признание собственных прав и статуса. Этого было бы достаточно для счастья Блейка, честное слово, он бы в тот же день объявил всему миру, что теперь их с Зарой связывает лишь работа. То-то бы Краун порадовался, как-никак, она была его желанной, но безразличной музой. А вместо этого Карл сделал следующее – он вздохнул полной грудью и, не глядя в глаза, сказал Блейку с такой едкостью в голосе, на которую только был способен: - Тогда, совет да любовь. И это был крах. В номере Карла была жуткая разруха, словно после бомбежки. Сумка была набита скомканными вещами. Капли скотча на столешнице были похожи на жидкий янтарь. Сердце Футли было разбито, но он стоически держался, когда закинул сумку на плечо и снова покинул Блейка в своем временном убежище. Ужасная привычка. Горькое дежавю.
Губы Лауры Кингстоун, растянулись в фальшивой улыбке. Она начинала терять интерес и старалась этого не показывать, но язык тела выдавал ее с головой. Взгляд умных глаз, скрещенные на груди руки и покачивающаяся на ноге туфелька – все ее жесты так и кричали о скуке. Но журналистка держалась стоически и продолжала задавать вопросы: - Наверняка, сотни девушек искусали себе локотки, узнав, что такой завидный жених уже занят. Ждать ли нам скорых новостей о помолвке? Блейк опешил от подобного вопроса, но быстро собрался с мыслями и удостоил Кингстоун вежливым смешком. - Кто знает, кто знает… Мы недолго встречаемся, рано говорить о таких серьезных шагах. К тому же, наши карьеры находятся на взлете, новые предложения о ролях посыпались как из рога изобилия. Никто не знает, где мы будем завтра. У нас, к сожалению, получается проводить мало времени вместе. Зара сейчас задействована в фильме «Отряд “Андромеда”», где исполняет роль межгалактической охотницы за головами. Я же на данный момент работаю в Англии, где помимо съемок в экранизации романа «Низость», участвую в постановках театра Глобус. Мы созваниваемся по несколько раз на дню, проводим вместе все дни, что свободны от работы, но этого чертовски мало. Кивнув, Лаура кокетливо накрутила прядку на палец и пронзительно взглянула Блейку в глаза. Он был готов поклясться, что журналистка заигрывала с ним, смакуя фактическое опровержение слухов о грядущей свадьбе. И это подтвердила как бы случайно скользнувший по икре Гриплинга острый нос лакированной туфельки. Актер едва заметно вздрогнул и отодвинул ноги подальше, чтобы уж точно не стать объектом флирта моложавой журналистки. Женское внимание всегда смущало Блейка, потому что дамы были чрезвычайно навязчивы в своем пустом желании заинтересовать его. Они расстегивали на блузках пуговки, строили глазки, проводили теплыми ладонями по его колену и заигрывающе понижали голос. Женщинам нравилось изящество черт лица Гриплинга, синева его глаз и бархат голоса. Они слетались на него словно пчелы на мед еще со времен средней школы, но уже тогда Блейк был слишком застенчивым, чтобы напрямую им отказывать. С одной стороны, такая популярность была прекрасным алиби. С другой же – девушки навязчиво кружили вокруг него всю сознательную жизнь, и избавиться от их внимания, не обидев, было задачкой не из легких. - О таком бойфренде можно лишь мечтать, - задумчиво произнесла Кингстоун, хитро ухмыльнувшись и сделав вид, что это не она заигрывала с молодым актером прямо во время интервью, - Столько планов и амбиций! Поразительно, как только хватает времени на все это. Похоже, вы хороший парень не только на экране, но и в жизни. Про себя Блейк подумал «Ни черта подобного», но здравый смысл не позволил ему сказать это вслух. Он в течение всего разговора мечтал поскорее отделаться от журналистки, сославшись на неотложные дела, но телефон, как на зло, молчал. А потому, приходилось продолжать улыбаться и лгать напропалую. - Пожалуй, можно сказать и так. Меня вряд ли можно причислить к бунтарям и нарушителям спокойствия. Я всегда старался играть по правилам и быть хорошим человеком. Таково уж мое воспитание – спасибо семье. Но с уверенностью заявляю – до идеала мне далеко, - после этой фразы Блейк рассмеялся, чтобы скрыть нервозность.В первый день отсутствия Карла Блейк тщательно изображал безразличие и даже определенный энтузиазм. Как только Футли с сумкой на плече закрыл за собой дверь собственного номера, он мило поболтал с позвонившей Зарой около часа по телефону, сходил в ресторан, где его узнало с десяток посетителей, раздал всем желающим автографы и сфотографировался с каждой хихикающей девицей, протягивающей к нему свой телефон. В качеств комплимента от заведения, Гриплингу принесли бутылку красного испанского вина, прекрасно сочетающегося с мясными медальонами, что он заказал. Он давался диву, как легко ему дышалось без назойливой близости Карла Футли. Как будто он забирал из воздуха весь кислород, а с его отъездом, очередным, у Блейка появился шанс вздохнуть полной грудью. Вечером Гриплинг пришел домой с приятным ощущением опьянения, сменил костюм на пижаму и провалился в спокойный сон без сновидений. А утром… Утром он проснулся с похмельной горечью во рту и осознанием того, что же произошло меньше суток назад. Ужас нарастал в течение всего дня. Если утром и днем голова Блейка была забита репликами из «Меры за меру», то вечером, вернувшись в свой номер, Блейк понял, что в комнате номер 505 уже живет новый постоялец. Не Карл. И это оказалось невыносимым. Нашарив в кармане пиджака мобильный, Блейк молниеносно набрал номер и затаил дыхание, ожидая ответа. Когда на том проводе раздалось тихое «Алло?», Грипплинг сказал лишь одну фразу, прежде чем закончить звонок: - Ради всего святого, приезжай, когда сможешь. Он лег на кровать, лицом в подушку, надеясь уловить хотя бы остаток знакомого запаха. Но тщетно. Наволочка пахла лишь порошком для белья и совсем немного – парфюмом самого Грипплинга. Разозлившись на самого себя за сентиментальный порыв, актер с яростью взъерошил свои светлые волосы и больно сжал их на затылке, пытаясь хоть как-то собраться и не быть такой слабовольной тряпкой. Блейк подумал, что слишком расклеился из-за какого-то звонка. Он убеждал себя, что нужно быть сильным и стойким, когда самолет минует океан и сядет в аэропорту Хитроу. Через два дня он встретил в терминале человека, которого ему необходимо было увидеть как можно скорее. Утомленная межконтинентальным перелетом Кортни слабо улыбнулась брату, прежде чем он заключил ее в крепкие объятья. Широкоплечий мужчина под два метра ростом молча стоял рядом, сжимая в руке ручку ее чемодана. Строгий костюм, очки, машинная стрижка и квадратная челюсть – так выглядел надзиратель Кортни, именуемый ее супругом как «телохранитель». - Я так рад, что ты прилетела сюда, - шепнул Блейк сестре на ухо, поглаживая ее светлую макушку свободной рукой. Он купил цветы, лилии, но во время объятий они немного помялись. - Только ради тебя, мой милый. Я никогда бы не полетела через полсвета по первому зову ради кого-то еще, - так же тихо ответила брату Кортни, прежде чем отстраниться и забрать благоухающий букет. И всю следующую неделю они провели вместе. Блейк водил сестру в уединенные ресторанчики, часами сидел с ней в номере, лакомясь фруктами, посетил с ней парочку магазинов, где Кортни купила себе закрытое платье и несколько бриллиантовых украшений по безлимитной кредитной карточке мужа. Не считая факта постоянной слежки со стороны телохранителя, они провели это время в полном уединении. Словно детство вернулось вновь. Кортни повеселела в обществе брата, на краткие мгновения она даже становилась похожей на себя прежнюю, совсем малышку, присматривающую за своим младенцем-братом со всей ответственностью и нежной сестринской любовью, чтобы он снова не разбил коленки и не расплакался. Да и сам Блейк держался молодцом – он увлеченно говорил о работе, рассказывал о Заре и их забавных моментах, мельком упоминал об остальных актерах и о Девиде Крауне, который, будучи не в духе, мог гонять группу по одной сцене сутки напролет. Кортни с улыбкой слушала и временами остроумно комментировала истории брата. Но когда все они кончились, как и припасенная Блейком со съемок в Венеции бутылка граппы, его сестра задумчиво произнесла: - Когда ты позвонил, я предполагала, что ты хочешь поговорить со мной о том, что тебя гложет, братец. Грипплинг лишь активно закивал, но не сказал ни слова. То ли стыд, то ли хмель, не дали ему рассказать о событиях, повлекших за собой этот ребяческий поступок – позвонить сестре и вытащить ее с другого континента в угоду собственным сиюминутным желаниям. И хотя для Кортни эта поездка тоже была своего рода отдыхом, во время которого количество употребляемых ею таблеток стремительно сократилось, она обязана была помочь своему дражайшему брату разобраться в себе и в том, во что он по глупости и молодости ввязался. Это была ее обязанность, как старшей. И отнестись к ней с легкомыслием было бы недопустимой ошибкой. - Не так давно я имела удовольствие побеседовать с Джинджер Паттерсон. Мы случайно встретились во время похода за покупками, присмотрев одну и ту же пару туфель. Наша беседа вышла весьма занимательной. Удивленно посмотрев на Кортни, Блейк запустил руку в выбеленные до платины волосы – его стилист посчитал, что так черты лица актера будут выглядеть ярче и интереснее, в чем, откровенно говоря, он был прав, ведь синева глаз Гриплинга стала откровеннее напоминать сапфирную. Роскошь во всем, даже во взгляде – визитная карточка его семьи. Кортни не отводила взгляда, едва заметно улыбаясь. Ее украшения сияли гранями, ослепляя: турмалины, аметисты, апатиты, рубины, турмалины, бриллианты… За блеском драгоценностей нелегко увидеть несчастливую судьбу. За вспышками фотокамер сложно разглядеть одиночество. - Мы заглянули в кофейню, где приятно провели время в обществе друг друга. Она рассказывала мне о своем ребенке и муже, о здоровье матери и о своей работе. Каково же было мое удивление, когда она спросила меня о своем брате. Сердце Блейка пропустило удар, а затем забилось так часто, что от этого было физически больно. Он гнал от себя прочь все мысли о проклятом Футли с их последней встречи, и делал в этом значительные успехи – еще бы, после того, как он пережил его отъезд впервые, не имея ни единого повода надеяться на скорое возвращение, стерпеть такую краткую разлуку было проще. И все же, тогда их не объединяла общая порочная тайна. Теперь же все стало в разы сложнее. - Джинджер была обеспокоена, - продолжала Кортни, вальяжно откидываясь на спинку удобного кресла, - Она утверждает, что Карл изменился, и, очевидно, не в лучшую сторону. Она просила при случае узнать, что же такое здесь происходит. И я заинтригована не меньше. - Это сложно объяснить, - в голосе Блейка отчетливо слышалось смятение. Он не знал, с чего начать свой рассказ. История брала начало так давно, что было бы просто стыдно рассказывать все с самого начала: с несмелых взглядов во время обучения в школе, с ссоры и первого поцелуя перед отъездом Карла, с его неожиданного возвращения, с его первого звонка или же с тех самых пор, когда днем Гриплинг целомудренно целовал на камеру Зару, а ночью – страстно, в укромном месте, Карла. - Не настолько сложно, - уверенно ответила Кортни, - Я не припомню за тобой любовь к черным футболкам с символикой группы «Velvet Underground»… Ты понимаешь, что у нас не получится избежать этого разговора? Пристыжено опустив голову, Блейк кивнул. Вечер предстоял тяжелый. Он ослушался Кортни в первый раз, когда она советовала держаться от Футли подальше, а значит – он обязан был сознаться в своем грехе и понести наказание, в виде осуждающего взгляда сестры, тем не менее, полного сочувствия.
Постукивая острыми ноготками по подлокотнику, Лаура непринужденно улыбнулась ответу. Она знала, что ни один актер никогда не признается в том, что он хорош, но за всю ее карьеру ей встретилось действительно мало тех, кто хотя бы выглядел при отрицании собственного великолепия смущенно. Их профессии подразумевают некоторую наглость, поскольку они завязаны на публичности. И все же, в Гриплинге, еще таком зеленом в своем ремесле, Кингстоун не видела того затаенного удовольствия от откровенной лести. Он был чужд типичным порокам лицедея и все время тушевался то ли от волнения, то ли от неумения быть обаятельным нахалом. Она знала многих светских персонажей лично, и от них шел особый флер властного величия, в то время как Блейк оставался достаточно сдержанным и холодным. Это подкупало и очаровывало, но самое главное – это хорошо продавалось. После десятков плейбоев и мачо, от которых таяли зрительницы, нужен был кто-то, радикально от них отличающийся. Белая ворона – так могла Лаура охарактеризовать Блейка в двух словах. Не только из-за цвета волос и кожи. Он выделялся, знал он это или нет. Интеллигентный молодой человек с прекрасными манерами, джентльмен с правильными чертами лица и правильными ответами на самые пикантные вопросы. Синеглазая сказка, вскружившая голову девушкам нескольких континентов. Слишком хорош, чтобы быть правдой. - Раз уж мы заговорили о грядущих новинках… С трудом верится, что в «Низости» мы увидим вас в столь неожиданном амплуа. Образ благородного лорда так пришелся вам к лицу, что представить Блейка Гриплинга в качестве сумасшедшего писателя, зависимого от кокаина, крайне тяжело. Каких еще сюрпризов нам ожидать? Гриплинг вспомнил, как на съемках «Низости» ему нужно было сняться в сцене, где его герой в костюме огромного бурундука из старых мультфильмов должен был забраться по пожарной лестнице в окно своей подружки. Затем он вспомнил сцену, где его голого обмазали в сахарной пудре и заставили нескольких девушек слизывать с его кожи белую пыль. А потом и момент, в котором он со своим якобы литературным агентом и той самой подружкой, будучи под кокаином, тайком пробрались ночью в лунапарк и таранили друг друга на электромобилях. Он не мог рассказать обо всем этом безумии, потому что подписал контракт о неразглашении, и был этому дико рад. - Ожидайте самого неожиданного. Мне не хотелось бы оставаться актером одного характера. Интересно было бы сыграть кого-то, чей образ никак не вяжется с моим. Комедия, драма, историческое кино, концептуальные фильмы, романтические истории, боевики, фильмы ужасов, эпические саги – интересно все. Я хотел бы работать с разными режиссерами и актерами, потому что это прекрасный опыт. Не думаю, что когда-нибудь стану человеком, отказавшимся от предложения сыграть героя, который может не вызвать у зрителей положительную реакцию. Если повезет, то когда-нибудь я смогу научиться играть героев и негодяев на одинаково высоком уровне. Про себя Блейк подумал, что путь до негодяя будет намного короче. Он уже чувствовал себя отъявленным мерзавцем из-за всей этой истории с Карлом. Гриплинг понимал, что впервые в жизни намеренно причинял человеку страдание. Что это было его истинной целью. Но, в отличие от настоящих антагонистов, удовольствия от того, что он отпустил Футли, налгав ему с три короба и сделав вид, что так и нужно себя вести, Блейк не получил. Лишь тревогу, злость на самого себя, потерянность и ощущение собственной вины Гриплинг заработал своими собственными стараниями. Блестяще. А где-то там, в Канаде, думал Блейк, его горе-покровитель в теплой куртке и с паршивым самочувствием от смены климата и часового пояса, мог пить дерьмовый растворимый кофе, сидя на съемочной площадке лишь потому, что ему всегда нравилось наблюдать за процессом создания фильма. Он наверняка выглядел странно на фоне других со своим золотым загаром, вполне вероятно, что он разговаривал с режиссером о том, чтобы оставить какую-нибудь спорную сцену, присутствующую в оригинальной книге, но оскорбляющую чувства какого-нибудь меньшинства. Футли был погружен в работу, он был в ней с головой. На это надеялся Гриплинг, пытаясь отогнать от себя мысли о том, что Карл уже мог найти себе там какую-нибудь симпатичную ассистенточку и покорить ее своим неумолимым обаянием. Блейк не хотел думать, что кастинг-директор, а ныне продюсер, последовал поговорке «С глаз долой – из сердца вон». А ведь это было бы так логично и правильно, после всех этих слов, что сам Гриплинг ему наговорил. Слова, брошенные нечайно, стали пулями. Дуэлянты не жалели патронов, щедро осыпая друг друга оскорблениями, ложью и упреками. Одни слова задевали в самое сердце, заставляя его болезненно сжиматься, другие застревали в голове, гремя в воспоминаниях громом. Так много слов, и так мало правды. Это было их главной ошибкой. И после нескольких недель абсолютной тишины Блейк так и не мог решить, как ее исправлять, и вообще, стоит ли, если оставить все как есть было намного проще и лучше для них обоих. Но на его телефоне в черновиках сообщений для Карла прочно закрепилось одно-единственное слово, которое каждую ночь чуть не отправлялось на другой конец света, но в последний момент оставалось неотправленным текстом.«Прости»