Почта

Это раздражало до боли в зубах. Как это вообще могло кого-то не раздражать? Был ли хоть один человек во вселенной, который смог бы трахаться с Пиксом больше одного раза? Был. Этого идиота звали Алекс Вессельский. — Завтра в Берлин, — сказал Пикс, не отрывая взгляда от телефона. — Едешь? — Заткнись, — раздражённо ответил Алекс. — И выкинь эту дрянь из рук. — Подожди. Пикс снова уткнулся в чёртов телефон. Вряд ли он планировал нарываться на скандал, но именно им всё грозило закончиться (в очередной раз). Алекс остановился на секунду и перехватил Ноэля за плечи, заставляя подняться. — Хватит. Читать. Ёбаную. Почту. Пока. Мы. Трахаемся, — отрывисто произнёс Алекс, сопровождая каждое слово резким толчком. Его рука лежала на груди Пикса, и тот безуспешно (он никогда не мог сомкнуть пальцы вокруг запястья Алекса, это жутко заводило) обхватил её, пытаясь освободиться. Ну уж нет, только не сейчас. Даже ангельскому — поистине ангельскому — терпению Алекса спустя десять лет пришёл конец. Его давно заебала любовь Пикса к тайм-менеджменту, особенно в такие моменты. Он в упор не понимал, зачем было сознательно мешать сексу. И сейчас, когда даже сняв очки, он различал на экране телефона вкладки чужой почты как свои собственные, Алекс собирался хоть на пять минут получить внимание Пикса полностью. — Выбрось телефон, — сказал он на ухо Ноэлю, крепче прижимая его к себе. — Сейчас. — Ладно, — мобильник полетел на подушку. Алекс немного ослабил хватку, и Пикс, воспользовавшись моментом, выскользнул у него из рук. Ноэль повернулся к нему лицом и повалил на кровать. В изножье кровати не было ничего твёрдого, и Алекс успел порадоваться — иначе он точно разбил бы себе голову. — Хочешь, чтобы я уделил тебе время? — Пикс оседлал Алекса, опираясь на его ноги. Господи, конечно же, Алекс хотел. Но Пиксу всегда нужно было услышать его согласие. — Хочу. Алекс тут же попытался приподняться, но Ноэль выпустил его ноги и, качнувшись вперёд, повалил обратно. — Тогда заткнись сам, — зло выдохнул Пикс, опускаясь на нём насколько это было возможно. Алекс послушно заткнулся, едва почувствовал, как Пикс сжимается на его члене. Это было старое приятное ощущение, когда Пикс, пока Алекс его трахал, смотрел прямо на него. За последние недели — или месяцы? — напряжённой работы Вессельский успел забыть, насколько потрясающие у Пикса глаза. Тот всегда щурился, когда ему было хорошо; он щурился и сейчас, опираясь на Алекса и двигаясь так, как удобно ему, пока руки Алекса ласкали его бёдра и живот. Он был похож на кота, который вспомнил наконец, что именно он любит. И как. Поймав момент, когда Пикс потерял бдительность и откинулся назад, упираясь ступнями в кровать, Алекс резко поднялся и, обхватив Ноэля, прижал его к себе. Было ужасно приятно ласкать давно ставшее родным тело, которое с возрастом почему-то выглядело только лучше — ладно, было, видимо, рациональное зерно в том, что Пикс устроил у себя дома целый фитнес-клуб. Или спорт-клуб. Или как это называется. Из головы к чёртовой матери вылетели все слова. Ноэль положил руки ему на плечи и коснулся губами плеча. «Сейчас он вопьётся в него зубами», — подумал Алекс. Алекс накрыл ладонью его голову, второй удерживая его бёдра и помогая двигаться. Вместе с укусом он почувствовал, что они снова будто стали друг для друга самыми близкими на свете людьми. Остальной мир не существовал — были только руки Пикса, сжимающие плечи Алекса, ноги, обхватившие его, и тело, что так в него вжималось, словно стремилось стать с ним единым целым. У него, Алекса, во всём мире был только Пикс. А у Пикса — только Алекс. Для этого и придумали слово «счастье», наверное. — Пикс? Тот поднял на него взгляд. — Я еду в Берлин.