Кошатник

- ДА НИКОГДА! Обычное утро во дворце фараона оборвалось так же, как и началось. Азазель подавился вином, слуги чуть не пороняли всё, что держали в руках, а спокойно завтракающий большой порцией мяса Ромул так и продолжал себе завтракать. Только подальше от буйной принцессы своё вино отодвинул, взглянув на неё более, чем неинтересным взглядом. А Талия всё продолжала. - Никогда, слышишь? Папа, я никогда не стану женой твоего друга. Да я лучше крокодила поцелую! - Боюсь, девочка, что от твоей "красоты" любая живность дальше дворца разбежится кто куда, - ухмыльнулся император, так и намекая, что выбора у нее особого нет. На Ромула лишь зашипели, продолжая проживать взглядом своего отца-сваха. - Мне и так радоваться всю мою жизнь своему внешнему виду! Так ты меня еще и под него положить хочешь? - необычная ладонь с тремя пальцами указала на древнего волка, что продолжал уделять время лишь завтраку, - Отдай ему Азанет. Фараон снова поморщился, вспоминая свою любимую младшую доченьку. Складную, ладную и телом, и душой. Просто маленькое солнышко Египта. Нет, её он точно не отдаст другу. Себе оставит. А вот со старшей надо было что-то решать и срочно. Как бы ни ценил он Таллию за её ум и помощь в решении государственных проблем - её внешний вид мог стать проблемой для всей семьи Азазеля. Без возможности менять и скрывать свою внешность, старшая дочь была просто невыгодной своему отцу. Но не Ромулу. - Взгляни на себя, Таллия, - закончив с мясом, император обвел ладонью тело принцессы Египта, отчего та сжалась и дернулась на месте, - ты не нужна своему отцу. И ты знаешь это. Ты не нужна своей матери и сестрам. С таким... Зверьком никто не хочет иметь дел, - словно бы обсуждая дела на день, Ромул не замечал, или делал вид, что не замечает как на желтых глазах выступают слезы, - тебе предлагают стать императрицей Рима и покинуть холодный дом. Хватит строить из себя нежный цветочек. Твой характер ничем не лучше других женщин. Дальнейшие слова императора утонули в его же бокале с вином, который выплеснула на него Таллия. - Вы... Древние. Вы прогнили насквозь. Я вижу ваши души и от них воняет хуже, чем от мертвых тел, - дрожащим голосом говорила девушка, резко поднимаясь с места, - будьте Вы прокляты всеми богами. Мужчины проводили девочку молчанием. Они уже давно такие "гнилые". И им не привыкать. Жили себе так и будут жить дальше, не обращая внимания на всяких мявкающих, бракованных неафимок. - Тебе она действительно нужна, Ромул? - После того, как я убил Рем за её блядки, я остался без наследников. Про людей и думать не хочу, ты знаешь. Азанет ты себе оставил. Так что и у меня выбора нет особого, - говоря точно о вещи, пожал плечами Ромул, вдохнув полной грудью тень запаха недовольной принцессы. Уж слишком приятно пахла её шерсть. - Я не могу воздействовать на неё как на других своих детей. Не могу забраться в её голову. Не могу заставить, кроме как объявив эту новость своему народу, друг мой. Остальное за тобой. Ты у нас мастер переубеждения, - сперва хмуро, но следом всё более и более хитро говорил демон, расплываясь в самой коварной своей улыбке, - всё в твоих когтях. А Ромул в ответ только осклабился, снова и снова вдыхая крупицы столь заманчивого, невинного запаха. Пора бы вспомнить молодость, да поиграть со зверушками. *** Как и обещал фараон, после обеда новость о скорой свадьбы его дочери и Императора Рима гремела на всю Александрию. Гремели и вазы во дворце, каждый раз сообщая в каком именно коридоре "счастливая невеста" нагнала своего отца и благодарит его за удачную работу свахом. Так много шишек и синяков Ромул на своем друге еще никогда не видел, пока считал и хохотал в голос, чуть ли не с отцовской любовью предлагаю ему свой холодный топор вместо компресса. - Вот ты смеешься, а ведь тебе с ней жить, Ромул, - скривился фараон, покуда пытался вытащить из своей фараонской задницы осколки ваз своей жены. Еще и от нее прилетит, - Не завидую. - Ничего, - загадочно сверкнул его друг своими черными глазами, - Скоро будешь хвост от зависти грызть и жалеть, что так дочку недооценивал. Азазель лишь недоуменно вскинул бровь, решая мысленно к кому идти жаловаться на свою судьбу - к жене, или младшей дочери. А Ромул к тому моменту уже был у покоев Таллии, откуда доносились всхлипы и чувствовался запах слез. Не сказать, что Император не любил слезы вот прям очень, но был бы очень рад видеть свою будущую жену в менее заплаканном виде. - Ну и сколько ты собираешься тут реветь, зверушка? - отогнав стражу одним лишь своим взглядом, мужчина зашел в светлые покои старшей принцессы. Он уже видел все эти узоры от ее рук на стенах, но сейчас они не подходили к месту. Уж слишком взрослой была для них Таллия. А "зверушка" все плакала, да грозила гостю кулаком из-под подушек и шкур. Про бубнеж можно было и ничего не говорить. Его было слишком много. - Я вам не зверушка! И женой я вашей не буду. Слышите? Вот не буду и все тут! Уж лучше... лучше... - Что лучше, девочка? Крокодилов целовать? В ответ заревели лишь сильнее, сворачиваясь под шкурами так,что Ромул даже начал сомневаться, а точно ли там Таллия? Сдернуть шкуры не составило труда. И вот она, миниатюрная для своих 17 лет принцесса. Припухший нос и глаза от слез, дрожащие губы, часто вздымающаяся грудь в привычном для Египтянок калазирисе. На такую хочешь не хочешь, но засмотришься против воли. Даже последствия слез не портили чудное, синие личико. Но личико это сейчас было хмурым и грустным, без слов, одним лишь взглядом прося обратно накинуть на Таллию шкуру. Но это же Ромул, и вместо шкуры принцесса получила щелчок по носу. Благо, не сильный - Ой, вы чего? - непонимающе мяукнула Таллии, потерев свой носик лапкой, отчего заимела еще более милый вид, а Ромул уже начал чувствовать как в нем просыпается кошатник, - Еще и когтем! - Зато ты отвлеклась и успокоилась, плакса, - выдернув себя из мыслей о большой и синей кошке, Император нагло сел на постель принцессы, чем вызвал чуть ли не инфарктное покраснение ее синего лица. На личное пространство покусились! - Итак, теперь, когда ты перестала пытаться сдвинуть меня со своей постели, - спустя почти час терпеливого ожидания, Император снова заговорил, стряхивая со своей тоги синюю шерсть на ее хозяйку, которая тут же задорно чихнула, - Может объяснишь почему такая агрессия? - А вот и не объясню, - насупилась принцесса, показав мужчине язык, словно его это должно было успокоить и остановить в своих попытках найти язык с будущей женой, - Да и какая теперь разница? Папа все решил... - Азазель то решил, но детей мне не с ним делать... - хмыкнул Ромул, и снова заметил как покраснела Таллия. Спокойствие, Ромул... Спокойствие. Негоже Императору Римской Империи быть кошатником. Ты волк или где? Убедив себя, что не только волк, но и мужик каких еще поискать надо, Ромул нащупал рукой хвост принцессы и без вопросов погладил по пике. Не стоит уточнять, откуда такие интимные познания о неафимских телах, но не прошло и пяти минут, а из плаксивой принцессы на постели образовалась мурчащая кошечка, наивно пытавшаяся мурчанье свое скрыть... Избивая довольного как сто чертей императора подушками и, внимание, пытаясь задушить его же волосами. За посягательство на волосы тут же получили когтистой лапой по заднице. Это, собственно и стала большой ошибкой для обоих... Покуда Таллия жаловалась на свое пострадавшее царское седалище, император вдыхал полной грудью смесь из ароматов ее крови и шерсти, слегла лишь задетой лавандовым маслом. Пора было признать, что лучше назвать себя патологическим и внезапным кошатником, чем изображать порядочного будущего мужа и ждать до свадьбы. Вот только Таллию об этом не предупредили. А надо было, ведь даже волки, особенно волки способны временно оглохнуть в попытках поцеловать резко запаниковавший Хвостик... Битва "титанов" длилась не долго, окончившись убедительной победой большого и седого. Не скрывая желания в своих черных глазах, Ромул разглядывал полностью лишенную одежды принцессу. Остатками её же платья были связаны нежные руки на тонких запястьях, а яркие, точно солнце глаза скрывала лента с волос самого императора. Ему собственные волосы помехой не были, и не будут ближайшие часы. - Что Вы задумали? - дрожащим голосом пролепетала побежденная принцесса, в надежде услышать хоть слово в ответ. Хоть звук! Но ни того, ни другого в ответ не последовало. Словно бы царь ушел, но нет. Его взгляд она точно ощущала на своем теле. Горячий, как и его ладони, что минутой ранее крепко прижимали к мощной груди, не позволяя и помыслить о побеге из волчьего плена. Губы принцессы еще хранили вкус губ Ромула. Горячий и винный вкус, что опьянил девушки с первой же секунды. И вот чем это обернулось... Настоящее, кошачье любопытство просто не позволяло принцессе закричать и позвать стражу, ругаясь на гостя последними словами. Сейчас она ждала, пусть и не знала, чего. - Ромул, мне холодно, - вздрогнув, словно бы от холода, девушка вскрикнула в следующий момент, почувствовав острые клыки царя на внешней стороне своего бедра. Не укус, нет. Но это точно оставит след его клыков. О, как поздно кошка поняла, что оказалась в плену голодного по ласке волка. Съехавший с катушек царь и правда пометил принцессу в столь необычном месте, но то было лишь начало. Прихватывая своими острыми клыками нежную, покрытую короткой шестью кожу, мужчина медленно двигался наверх, покуда не достиг груди. Как возбуждающе дрожала Таллия, не в силах остановить царя словами и действиями, как боролась с желанием своего тела, пытаясь не слушать глухую пульсацию внизу своего живота. И, помилуйте Боги, с её губ срывается стон точно в тот момент, когда её грудь оказывается в плену рта и рук императора. Один из сосков оказывается в горячем и влажном рту Ромула. Чувствуя, как сжимает он его губами, до нужной боли прикусывает зубами, Таллии остается лишь извиваться под императором и стонать, облизывая свои губы так, как он поступает с её грудью. Он слишком любил кровь. Всегда. С периода полового созревания не мог заниматься сексом без этого хищного запаха. Так было и сейчас. Особенно сейчас. Не стесняясь и не скрывая ничего, Ромул раздвинул ноги своей будущей жены, но пока лишь погладил их свободной рукой, успокаивая очередную дрожь. От её упругой груди было невозможно оторваться, что бы перейти от прелюдий к самому важному. Слишком сладкими были её соски, слишком твердыми и жаждущими ласки. Смотря на два синих сосочка, Ромул не мог не поймать себя на мысли, что синий цвет становится его любимым, а жаркие, невинные стоны Таллии - лучше утренней тишины. - Твой запах, твои стоны, твоя влага, - наконец заговорил мужчина, потеревшись своим членом о её бедро. Лишь бедро, не желая раньше времени пугать девочку размером, - твое подчинение, Таллия. Ты свела меня с ума, кошка. Но кошка, доведенная до шума в ушах и сумасшедшего биения сердца сейчас могла лишь выгнуть спину, мурлыкнуть и застонать. Руки Ромула не давали ей покоя теперь в самом заветном и интимном месте её необычного тела. Сдерживаться, когда перед тобой готовое на всё, молодое тело было невозможно, но Ромул лишь рычал, почти хрипел, лаская Таллию. Запах её горячей смазки затмил все остальные в нагретой телами комнате. Даже сам Ромул не ощущал ничего и никого, кроме Таллии и её желания. Но он не возьмет её без жаркой мольбы и мурчания. Без окончательного повиновения. Без её согласия. Как же жарко и мокро сейчас было между ног Таллии. Тот узел возбуждения, казалось, сжимался всё сильнее и сильнее, пульсируя и требуя развязки. Требуя немедленного мужского участия. Но принцесса наслаждалась пальцами Ромула, чувствуя их каждой клеточкой своего лона. Мурлыкая от нежных прикосновении и вскрикивая от более наглых, словно хозяйских, когда царь слишком глубоко вводил в нее пальцы надавливая на самую чувствительную точку внутри. Так было уже три раза, и каждый раз лишал Таллию воздуха и сил. Каждый раз она извивалась и дрожала, успокаивалась и начинала дрожать снова. Принцесса чувствовала и возбуждение самого царя. То горячее, что сейчас пачкало смазкой её бедро. Горячее дыхание самого царя над своим ухом. Его пальцы внутри... И тут новая волна возбуждения сжимает принцессу, ведь она осознает, что и как сейчас делает царь. Движения членом и глухой рык. Просто настоящее волчье желание и мускус его мощного тела. Ощутив всё терпение хищного императора Талия шепчет то, что так хотел услышать Ромул, но в ответ получает жаркий поцелуй и еще более жаркие прикосновения внутри. И только они знали, сколько времени Ромул готовил девочку, сколько ласкал и целовал, лишь бы не причинить ей боли. Не увидеть больше слез. Только Таллия слышала жаркий, довольный стон Ромула, когда он взял её и вжимал в постель жесткими, глубокий толчками. Только Ромул знал, сколько раз принцесса стонала и кричала его имя, царапая свои связанные ладони ногтями. Сколько раз просила прижать к себе и обнять. Сколько оргазмов испытала и когда, наконец, сдалась... Их влажные, уставшие тела встретили первые звезды на небе. И только теперь с глаз Таллии сняли ленту, показывая до чего она довела своего будущего мужа. Покрытый капельками пота, с растрепанными волосами, Ромул сейчас напоминал больше мальчишку, чем грозного правителя, чье имя вызывает уважение и страх. - Кажется, теперь у меня нет просто выбора, - шепчет принцесса, лишенная сил своим будущим мужем. Она впервые увидела его со столь необычной стороны. Таким живым и простым, - не так ли? - Теперь у нас с тобой нет выбора, - улыбается Ромул, и клыки не портили его улыбки, - главное завтра покинуть дворец до пробуждения его жителей. Своими стонами ты никому не дала спать. И поцеловал смущалочку в горячий лоб, мысленно посылая любопытного Азазеля на три всем известные буквы.