Педикюр

Стэн сидит на кровати, теплый после душа, с мокрой, подвившейся на концах челкой и розовыми пятками. Промокшее полотенце на бедрах облепило их, и это единственная причина, почему он еще не сверкает причиндалами. На лице у Стэна выражение полной, абсолютной сосредоточенности, и оно отличается от того, забавного, какое обычно показывают в фильмах. Брови нахмурены, съехались к самой переносице, губы сжаты в одну напряженную линию и побелели, в противовес разгоряченной коже. Стэн пыхтит, подтягивает к себе согнутую ногу, смотрящую лысой коленкой в потолок, и огибает ее руками, пытаясь дотянуться короткими кусачками до непробиваемой ногтевой пластины на большом пальце. Стэн – футболист. Их не учат делать растяжку. Поболтыхать руками над газоном, пряча согнутые колени в разносившихся штанах − это совсем другое, нежели сделать себе педикюр, особенно учитывая, что ты подросток, и твое тело слушается тебя так же, как ты своих предков. Но Марши − как русские, такие же упрямые, поэтому осталось немного: тот самый ноготь большого пальца на правой ноге. − Чувак, на тебя смотреть страшно. Ты либо пересадку сердца делаешь, либо рожаешь, − гогочет сидящий подле на полу Кайл, отрываясь от домашней работы по химии. Черные брови подползают друг к другу еще ближе, вот-вот столкнутся, а еще заметно, как раздуваются недовольно ноздри. У-ру-ру, кажется, кто-то сейчас взорвется. Наконец Стэн отрывает тяжелый взгляд от собственных ногтей и так же тяжело переводит его на Кайла. − За-ва-лись, − по слогам сцеживает он и снова насупливается, возвращаясь к своему хитроумному занятию. Кайл еще несколько минут смотрит за этими мучениями, а затем вздыхает, так, когда мать заставляла его брать с собой на прогулки Айка, и подгребает на коленях к самому краю кровати. Пальцы у Кайла длинные и сильные, как у любого нормального баскетболиста, поэтому спереть у Стэна кусачки не составляет ровным счетом никакого труда. И, прежде чем тот успевает возмутиться, он обхватывает всю стэнову ступню поперек и тянет на себя, заставляя выпрямить ногу. Кайл не говорит ни слова, подносит металлическую пасть к краю ногтя и стискивает рукоятки. Раздается щелчок – это, слава богу, пружины – и ногтевой обломок теряется в складках пододеяльника. Стэн вздрагивает, когда щелкает снова, и напряженно наблюдает за тем, как Кайл оттачивает форму, обкусывая инструментом по полукругу. Крошки сыпятся на кровать, а Кайл, прикусив губу, склоняется над ступней, заодно проверяя уже остриженные ногти. Стэн опирается на руки чуть позади себя, и как-то отстраненно осознает, что ему становится тяжелее дышать. Это не похоже на астму, когда легкие разом сдавливаются, словно пережатые человеческой рукой, нет. На щеках проступает румянец. На подушечках пальцев ясно ощущается дыхание, а еще рука, надежно обхватывающая ступню. Стэн как-то не сразу замечает, как Кайл проводит большим пальцем вверх, по огрубевшей, горячей коже. А потом снова, и опять, начиная массировать. Стэна пробирает легкая, приятная судорога, кошачьими коготками взбираясь по позвоночнику, и в глазах становится влажно. В какой-то момент, Стэн точно не знает, когда именно, Кайл откладывает в сторону кусачки, и берется за ступню обеими руками. К одному большому пальцу присоединяется и второй, плавно, ощутимо надавливает над пяткой и ведет выше, по своду, к основанию первых фаланг, где мышцы самые напряженные. Нажимает, растирая кожу, разгоняя кровь под ней, массирует связки. Стэн ловит себя на том, что начинает тяжело, громко дышать. И Кайл замечает тоже. Поднимает на него зеленые, темные глаза, а потом разом сгибается, раскрывает рот и втягивает внутрь большой палец. Стэн ахает от удивления, лицо и шею заливает краска, а в паху тут же напрягается, дернувшись, член. Сквозь облепившее тело полотенце это скрыть невозможно, а Кайл смотрит, его зеленые глаза, шальные, как у ирландского духа, посмеиваются. Он крепче сжимает на пальце губы, почти сдавливает его, ведет вверх, неприлично обсасывая, и соскальзывает, мазнув языком по аккуратному ногтю. Стэн смотрит на коротко стриженный рыжий затылок, на покрасневшие узкие губы, на собственный блестящий от слюны палец, и у него стоит. Стоит так, что взвыть хочется. А лучше схватить Кайла за уши, втащить на кровать, и, сдернув к чертям липкое полотенце, насадить грязным ртом на собственный член. Кайл глядит исподлобья, едва улыбаясь уголками губ, и сразу становится понятно, что он знает о том, что творится у Стэна в голове. А потом он коротко целует горячий палец в кромку ногтя, выпускает зубы, задевая грубую кожу, разминает руками свод стопы, и снова берет в рот по самую первую фалангу. Стэн уже не может сдержаться, он стонет, откидывая назад голову, закрывает глаза и представляет, как Кайл сосет ему, как берет в горло до самых паховых волос, как трет шершавым языком ствол, соскальзывает, долбясь кончиком в уретру. А потом, вместо драной стопы, мнет его задницу своими сильными длинными пальцами, трогает ими его сжатую дырку, а потом разом засаживает по самые яйца, заполняя Стэна всего, давя членом на простату, и трахает его, трахаеттрахаеттрахает… Кайл отчмокивается от него с похабным мокрым звуком, ведет пальцами вверх, массируя стопу, щиплет мышцы, сгребая конечность в свои широкие ладони, а затем разом задирает Стэну ногу, вгрызаясь зубами в свод ступни, трется об нее языком и сам, едва различимо, начинает постанывать. У него самого ширинка уже вздулась бугром. Стэна опрокидывает на кровать тем же рывком, как по рычагу, он поджимает пальцы на ногах и не может спокойно улечься. В глазах начинает плыть от возбуждения, а в паху ноет так, что впору вешаться. − Блять, Кайл, трахни меня пожалуйста! – выпаливает он сбивчиво, вдавливает ладони в глаза до цветных пятен и раздвигает ноги. Полотенце съезжает по бедру, раскрывается, обнажая почти прижавшийся к животу член. Кайл ёрзает по другую сторону кровати, шипит себе под нос и, кажется, матерится. А потом примеряется, и вдруг разом берет в рот почти все пять пальцев, упираясь носом туда, где у Стэна уже начинают расти волосы на ногах. Стэн вскрикивает, дернувшись на кровати, все ощущения спутались: ему кажется, что давящая теснота накрывает пах. У Стэна перехватывает дыхание и поджимаются яйца. Он замирает, сжавшись всем телом, на мгновение застыв, как рыба, с открытым от удивления ртом, а потом долго спускает, пачкая живот и бедра. На другой стороне кровати Кайл медленно выпускает изо рта мокрые, покрытые слюной, пальцы, утирая ладонью рот, отворачивается. Несколько минут Стэн обалдело пялится в потолок, а потом до него, как сквозь слой ваты, доносится голос Кайла: − Чувак, что там за формула была в реакции серебряного зеркала? Стэн убито стонет: − Бля-я-ять…