Только одна ночь

Пальцы Рейстлина коснулись Крисании. Тонкие изящные пальцы, которые могли быть такими нежными, а могли быть цепкими, могли причинять боль. Волшебник откинул со лба прядь волос жрицы и осторожно провёл рукой по щеке Крисании. — Она не умерла, — прошептал он. — Еще не умерла... Его голос... как бы она хотела слышать его всегда! Как бы она хотела, чтобы он прикоснулся к ней ещё раз. Мысли молодой жрицы словно блуждали в тумане, вокруг был мрак, она едва ли понимала, что происходит. Крисания лишь знала, что здесь есть Рейстлин, а значит, опасности не страшны. — Да, — послышался другой голос, более низкий, хотя и очень похожий по интонациям. Знакомый голос. — Оставь ее. Дай ей умереть в мире! Карамон! Конечно же, это Карамон. Умирать? Но она не собирается умирать, зачем?.. А может быть, разговор вовсе не про неё? — Она останется жить, если ты вынесешь ее через Врата, — это вновь Рейстлин, его голос жрица не спутала бы ни с одним другим на Кринне. В сознании Крисании возник образ Рейстлина, и сердце забилось быстрее. Но почему же темно, как в Бездне? — Да, она останется жить, — в голосе Карамона слышалась горечь. — И ты тоже, Рейстлин. Я вынесу Крисанию из Врат, а следом за нами придешь ты! — гигант, наверное, был зол. Почему он злится на Рейстлина, что тот ему сделал? Если бы только Крисания могла вмешаться... но она не чувствовала в себе сил даже открыть глаза. Она бы объяснила им, что совсем не собирается умирать. — Спаси ее! — вскрикнул маг. Странно, ведь он никогда не кричал. В его голосе послышались истеричные нотки, как будто бы последняя надежда уходила, как песок сквозь пальцы. Песок… Крисании вспомнились глаза Рейстлина. Такие необычные, вначале испугавшие её. Глаза, которые видят время… Которые видят всё. Но зачем же, от кого он хочет спасти жрицу? — Нет, — упрямо ответил Карамон. Затем что-то произошло, но молодая женщина не смогла бы точно сказать, что именно, поскольку она по-прежнему ничего не видела. Вокруг был только кромешный мрак. Следующая фраза была произнесена Рейстлином уже абсолютно спокойно: — Возьми Крисанию, возьми вот это и ступай! Карамон медлил, не отвечая. — Бери же! — выкрикнул Рейстлин, вновь сорвавшись. Он закашлялся. Крисания захотела встать, вслепую пойти на голос, она понимала, что нужно сейчас же прочесть исцеляющую молитву... но женщина по-прежнему не владела своим телом. Жрица лежала на какой-то жёсткой поверхности, а её рука сжимала медальон Паладайна, Крисания была не в силах ни пошевелить этой рукой, ни даже разжать пальцы. Жрица забеспокоилась — что же произошло? — Бери... — выдавил из себя волшебник между двумя приступами кашля. — Когда выйдешь... с той стороны — воспользуешься им, чтобы замкнуть Врата. Карамон вновь молчал. Как будто бы между ними происходила мысленная беседа, и Крисания слышала только половину из неё — то, что говорил волшебник. — Я не лгу! — прорычал Рейстлин. — Я лгал тебе раньше, но не сейчас. Попробуй, и ты сам поймешь. Смотри, я снимаю с тебя замораживающее заклятие. Больше я ничего не могу, и если ты обнаружишь, что я солгал, то можешь меня убить. Я не сумею остановить тебя! Жрица сопоставила всё услышанное. Врата... Врата в Бездну. Мысли Крисании начали приходить в порядок, память вернулась. Значит, Рейстлин решил её спасти?.. И поручил это Карамону? Но зачем? — А теперь торопись, — холодно сказал Рейстлин. — Я помешаю Властительнице последовать за вами, но надолго меня не хватит. Послышался судорожный вздох Карамона, затем воин убрал меч в ножны. — Что... что будет с тобой? — хрипло спросил он, опускаясь возле Крисании, чтобы поднять ее на руки. — Спеши, Карамон. Она идет... Она. Такхизис. Воин осторожно взял жрицу на руки. Голова Крисании прислонилась к широкой груди Карамона. Воин сделал несколько неуверенных шагов. Жрица сейчас думала лишь об одном: Рейстлин хочет остаться здесь один, на вечные мучения. Нет! — Слюнтяй! Идиот! Какое тебе дело до того, что будет со мной! — взорвался Рейстлин. — Уноси ноги, дурак! «Он же просто хочет, чтобы Карамон поскорее ушёл, поэтому и кричит. Он хочет, чтобы я и его брат спаслись, — в ужасе подумала жрица. — А он останется здесь. Один. Такхизис убьёт его!!» — Прощай, брат, — тихо сказал воин. Держа на руках Крисанию, Карамон повернулся и пошел прочь. Нет, она не оставит Рейстлина в Бездне! Лучше она умрёт с ним! Крисании захотелось вырваться из сильных рук Карамона. Ей хотелось кричать, толкаться и брыкаться, но непослушное тело висело мешком. Вокруг по-прежнему было темно, и Крисания не могла видеть, что происходит, но в темноте остальные чувства обострились. Чарующий запах роз, всегда окружающий Рейстлина, исходящий от его мантии, удалялся по мере того, как Карамон шагал к Вратам. Жрице захотелось хотя бы крикнуть, чтобы они знали... чтобы он знал... чтобы он хотя бы понимал, что ей не всё равно… но она не смогла и этого. Рука женщины по-прежнему сжимала медальон, хотя в этом уже не было надобности. Порыв ветра заставил волосы Крисании взметнуться. Он принёс с собой причудливую смесь запахов магической лаборатории. Значит, Врата близко. Нет! Если бы жрица могла, она бы сейчас плакала. — Это Рейстлин? — недоумением спросил кто-то. Знакомый голос. Крисания слышала его когда-то давно... в прошлом. Или в будущем? Кажется, этот голос принадлежал тому полуэльфу, Танису. — Госпожа Крисания, — ответил ему другой. Его она узнала сразу — это был ученик Рейстлина, тёмный эльф Даламар. — Может быть, она еще жива! — вновь сказал Танис. — Для нее лучше было бы умереть, — сухо прокомментировал Даламар, и Крисания не могла не согласиться с ним. — Побудь с ней, Танис, — услышала жрица голос Карамона. — Я должен закрыть Врата. «Отнеси меня обратно! — хотела крикнуть женщина. — Отнеси меня к нему! Лучше я умру с ним от рук Королевы Тьмы, чем одна, от тоски по нему! О Паладайн, помоги!». Вдруг перед мысленным взором Крисании возник прекрасный воин в платиновых доспехах. Если бы женщина могла, она бы упала на колени, но ей было отказано даже в слезах... Паладайн обратился к своей жрице, сказав: «Рейстлин останется там, потому что это единственный способ спасти мир». «Я знаю, — смиренно ответила Крисания. — Но позволь хотя бы мне быть с ним!». «Нет, дочь моя. Ты будешь жить. Но не беспокойся о Рейстлине, я позабочусь о нём. Я сделаю всё возможное для него». * * * — Нет... — прошептала Крисания и проснулась. Было темно, хотя жрица точно знала, что солнце уже встало. Просто она его не видела. Точно так же, как тогда, в Безде, она не видела Рейстлина. Теперь для Крисании всегда было темно — и днём, и ночью, но это была меньшая из потерь, понесённых ей когда-то. Женщина старалась не думать об этом, но сон упорно возвращался к ней, не давая забывать о прошлом. Не давая забывать о Рейстлине... Крисания всегда поскорее старалась переключиться на что-то другое. Вот и сейчас она встала и привычными движениями направилась к умывальнику. Вещи в её комнате всегда стояли на своих местах, поэтому за долгие годы жизни в вечной темноте она отлично научилась ориентироваться и без помощников. Женщина привела себя в порядок, переоделась и открыла дверь. Тандар, как всегда, ждал свою хозяйку, чтобы отвести её на завтрак. Крисания рассеянно ела, не чувствуя вкуса, всё время думая о том, что она что-то забыла. «Я просто старею. В конце концов, мне уже не двадцать пять лет... Возможно, я действительно что-то забыла. Потом вспомню». В конце концов, Посвящённая выкинула из головы эти мысли и решила заняться делами. «От этого точно будет больше пользы, — сказала она себе, — чем от глупых самотерзаний». До обеда Крисания работала. Лето выдалось необыкновенно жарким, и с каждым дневным часом температура всё повышалась, а солнце палило всё сильнее. Каменные стены Храма уже не спасали от жары и духоты. Однако жрицу это не смущало, она выполняла все свои обязанности, меж тем как её помощники — те, кто за неё писал, те, кто читал ей — менялись каждые два часа. Настало время обеда, и молодой жрец робко предложил Крисании поесть. Посвящённая всегда слышала странные нотки в голосе этого молодого человека. Насколько она могла судить, он влюблён в неё. «Что ж, значит, я неплохо выгляжу для своих лет», — мрачно пошутила жрица. Она-то сама не могла себя увидеть. От еды женщина отказалась, но велела покормить Тандара. Только когда тигр не стал есть, женщина заметила, что ему-то хуже всех. — Прости меня, — улыбнулась Крисания. — Тебе наверняка очень душно в этих стенах. Давай прогуляемся чуть попозже? Выйти они решились, только когда солнце уже клонилось к западу. Посвящённую давно отговорили гулять в обеденное время — можно было запросто обгореть на солнце. Слепая жрица и её поводырь вышли в сад, окружавший Храм Паладайна. Обычно Крисания прогуливалась по вечерам, но сейчас она прервала работу ради Тандара. По её мнению на улице было гораздо хуже, чем в помещении, но тигру сад нравился больше. Крисания села на лавочку, спрятавшись в тени большого дуба. Она думала о событиях, происходящих в мире. Она помнила, что сказали ей Палин Маджере и Стил Светлый Меч. Но Посвящённая даже не знала, как она может помочь. После часовой прогулки в тени деревьев женщина собралась уходить, как вдруг Тандар зарычал. Крисания обернулась на его рык и тут же почувствовала запах розовых лепестков и тлена. Так пахло от магов, и только от них. Затем Крисания услышала осторожные шаги — маг подошёл достаточно близко, и повеяло лёгким цветочным ароматом, а также какими-то фруктами. — Даламар, это ты? — спросила Крисания. — Я восхищён вами, Посвящённая, — послышался знакомый приятный голос тёмного эльфа. — Вы всегда так точно определяете людей! Ведь я ещё даже не успел ничего сказать. — От всех магов пахнет одинаково, — усмехнулась женщина. — Ну а от эльфов ещё часто пахнет цветами или фруктами, ведь вы не едите мясо. В Палантасе только один эльф-маг, которого я знаю. Что привело тебя сюда, Даламар? Храм Паладайна — не самое приятное место для чёрного мага, насколько я знаю. Палин Маджере и Стил Светлый Меч успешно добрались до тебя? — Палин Маджере... — протянул Даламар. — О нём-то я и хотел поговорить с вами, Посвящённая. И... не только о нём. Тандар, поняв, что опасности нет, перестал рычать, но не сводил взгляда внимательных жёлтых глаз с волшебника. — Что случилось с Палином? — обеспокоенно спросила Крисания. — Вопрос не столько в Палине... сколько в Рейстлине, — наконец, решился сказать Даламар. Посвящённая отступила на шаг, белый тигр, почувствовав волнение своей хозяйки, тут же вновь глухо зарычал. Но жрица быстро овладела собой и спокойно сказала: — В чём может быть вопрос, если Рейстлин мёртв? — Да-да, конечно же, Госпожа Крисания, я это знаю, — скривился тёмный эльф. — Не думайте, что я считаю по-другому. Но я хотел у вас спросить — вы ведь хорошо знали Рейстлина. Лучше его знал, пожалуй, только его брат, Карамон, но у меня нет возможности сейчас с ним пообщаться, а потому я спрашиваю у вас. Скажите... у Рейстлина могла быть дочь? Крисания отступила ещё на шаг, Тандар обнажил огромные клыки, ясно показывая Даламару, что ещё слово — и эльф станет его обедом. — Что... — жрица задохнулась от гнева и волнения, кровь отхлынула от её щёк. — Что ты... Что за... — она была не в силах разговаривать, ей вдруг захотелось приказать Тандару, чтобы тот порвал глотку наглому эльфу. Но тут же Посвящённая взяла себя в руки и ответила ледяным тоном: — Я понятия не имею, о чём ты говоришь, Даламар. И я бы попросила тебя впредь не обсуждать со мной подробности личной жизни человека, которого уже давно нет в живых. Даламар, судя по всему, был смущён и озадачен: — Госпожа Крисания, я прошу меня простить, я совсем не имел в виду... — Я тоже прошу меня простить за возможные грубости, но я не желаю говорить на эту тему, — перебила его жрица, останавливая в себе готовящийся вырваться наружу поток оскорблений в адрес Даламара. — Мне пора вернуться к моим обязанностям. Посвящённая кивнула волшебнику и направилась в Храм, ведомая своим верным тигром. Судя по тому, что она не слышала шагов, Даламар так и остался стоять на тропинке. Остаток вечера прошёл быстро, Крисания даже не помнила, что именно она делала, потому что в душе она очень злилась на тёмного эльфа. А также её по-прежнему преследовало чувство, что она что-то забыла. Наскоро поужинав, она решила побыстрее лечь спать, чтобы забыть обо всём. Только войдя в свою комнату, Крисания поняла, что же она забыла. Она забыла помолиться! Крисания кинулась на пол, на колени, и принялась шептать молитву Паладайну. Она просила прощения за свои поступки, за сегодняшние слова и мысли в адрес Даламара, за свои сны... Паладайн ответил ей. Но ответ этот послышался как будто бы эхом через сеть пещер. Или словно она заткнула уши ватой. — Что же случилось? — прошептала жрица. — Что произошло? Или... происходит? Женщине ничего не оставалось, кроме как совершить вечерний туалет и лечь спать. Сегодня был воистину ужасный день. Худшего у неё давно не было. Крисания ворочалась в постели и не могла уснуть. Было очень жарко — ни одно дуновение ветерка не проникало сквозь открытое окно — к тому же разговор с Даламаром никак не шёл из головы. В конце концов, Посвящённая встала и, накинув плащ поверх ночной сорочки, подошла к двери. Тандар ждал её в коридоре. «Всё равно уже поздно и меня вряд ли кто-то увидит», — подумала жрица и спустилась в сад, чтобы немного пройтись и успокоиться. Доверившись тигру, Крисания бродила по дорожкам, постепенно приводя свои мысли в порядок. Снова прокрутив в голове разговор с Даламаром, она поняла, что Палин был лишь предлогом для заведения беседы. Эльф хотел задать этот дурацкий вопрос... да, в конце концов, какая ей разница? Рейстлин давно умер... Очень давно... Земля не успевала остывать за ночь, и всё же после заката становилось легче. Ночной воздух приятно ласкал кожу. — Тандар, здесь есть кто-нибудь? — тихо спросила женщина у своего поводыря. Тигр быстро и бесшумно осмотрел территорию, пока его хозяйка стояла возле лавочки. Через пару минут зверь вернулся к хозяйке, судя по тому, что он не рычал и не был взволнован — здесь никого не было. Крисания с наслаждением сняла плащ и присела на лавочку. Рядом журчал ручей, сегодня должна была светить серебряная луна Солинари. Посвящённая представила себе сад, залитый восхитительным светом, будто бы расплавленным серебром, и на душе стало легче. Женщина не смогла бы сказать, сколько она просидела, упоённо дыша запахами сада. За это лето многие деревья успели погибнуть, а трава высохла, хотя жрецы и служители храма прилагали все усилия для сохранения растительности. И всё же, даже поредевший, сад был великолепен. В нём ещё было немало живых деревьев, которые давали тень, днём спасая от беспощадного солнца, а ночью создавая причудливый узор на земле. Крисания поудобнее устроилась на лавочке, откинулась и подняла голову. На небе сейчас наверняка ни облачка, видны все созвездия. Жрица попыталась представить себе, как сейчас выглядит созвездие Платинового Дракона, но от этой мысли её отвлёк звук. Что-то упало на землю — видимо, это был плащ, который она неаккуратно повесила на спинку лавочки. Тандар, мирно лежавший доселе у ног женщины, вскочил, намереваясь подать хозяйке её вещь, ведь без помощи своего верного тигра она, возможно, долго будет шарить руками в пыли и искать плащ. Однако, вскочив, зверь зарычал. "Здесь кто-то есть, а я в таком неподобающем виде!" — подумала Крисания. Ей сейчас очень не хотелось быть замеченной, и она приказала Тандару вести себя тихо. Обычно он слушался указаний хозяйки, но сейчас... Но сейчас зверь, издав жалобный, захлёбывающийся звук, начал пятиться, пока не упёрся в лавку. Тело тигра было напряжено, хвост поджат. Крисания не успела даже удивиться поведению своего верного поводыря, потому что в тот же миг почувствовала запах розовых лепестков, смешанный с запахом тлена. О нет, только не Даламар снова! Только этого ей ещё не хватало для завершения «замечательного» дня! Послышались шаги. Осторожные, вместе с тем решительные. По остаткам жухлой травы шуршала мантия — в ночной тишине это было отчётливо слышно. Запах роз также приближался, он смешивался с лавандой, сандалом, можжевельником... Было совершенно очевидно, что ночной посетитель увидел Крисанию и идёт прямо по направлению к ней. Тандар меж тем замолчал, продолжая пятиться, пока не забился под лавку. Жрица встала, вытянувшись в струнку. Она откинула волосы с лица и сказала громко: — Уходи! Я не хочу с тобой разговаривать. Если бы у меня были глаза, я бы сказала, что не желаю тебя видеть, да простит меня Паладайн. Крисании было неуютно стоять в одной ночной рубашке перед тем, кто обладает явным преимуществом — перед зрячим. Однако она была на своей территории. Хотя в Храм может войти каждый, это не означает, что она будет разговаривать с тёмным эльфом обо всяких глупостях! Кажется, её слова возымели действие. Шедший остановился на полушаге. До Крисании долетели какие-то горькие запахи неизвестных ей трав и сушёных кореньев... Это не Даламар... — Прости меня, Палин, — нервно рассмеялась Посвящённая, чуть покраснев, — я спутала тебя с Даламаром, и... Она не договорила, поскольку поняла, что снова ошиблась. Это не Палин Маджере. Тандар жалобно, почти по-кошачьи мявкнул (Крисания никогда бы не поверила, что тигры так умеют, как, впрочем, никогда бы не поверила, что такой огромный зверь может поместиться под лавкой) и забился ещё дальше. Широко распахнутые слепые глаза Крисании смотрели точно туда, где был тот, кто пришёл к ней. Не Даламар. Не Палин. Хотя от него тоже пахло розами. — Рейстлин... — губы жрицы беззвучно прошептали это имя, как будто бы волшебник мог исчезнуть от звука голоса. — Ты... мёртв... Тут же она представила себе язвительную улыбку на его лице. Через секунду она услышала тихий смех: — Вряд ли. Скорее, я не совсем жив. На лице жрицы отразилось недоумение, и он пояснил: — Лишь на время. На очень-очень короткое время. Крисания порывисто вздохнула и почувствовала, что ноги не держат её. Она опустилась на лавочку. Рейстлин сел рядом. — Зачем? — тихо спросила Посвящённая. — Зачем... — Я здесь не для того, чтобы просить... — начал было волшебник явно заготовленную фразу, но женщина перебила его: — Зачем ты спас меня тогда? Это сбило Рейстлина с толку. Она видела его мысленным взором — худощавая фигура, чёрная мантия, кожа с золотым отливом и необычные золотые глаза со зрачками в форме песочных часов. Сейчас волшебник смотрел на неё, чуть склонив голову. — Спас тебя? — наконец, промолвил он. — Я спас мир. От себя самого, — Крисания могла бы поклясться, что он сейчас поджал губы. — Это был единственный выход. — Я знаю, — кивнула Посвящённая. — Но ведь ты мог... оставить меня там, и я бы умерла, разве не так? Ты ведь знаешь, что я заслужила это, и... — Нет, не заслужила! — резко перебил её маг, повысив голос. — Ты заслужила это, — он коснулся её глаз, и жрица подалась вперёд. — Но не смерть. Ты знаешь, за что ты была наказана, и ты знаешь, за что наказан я. Мы получили своё. Каждый из нас, не так ли? Крисания всхлипнула, против воли полились слёзы. Пальцы Рейстлина, такие нежные и ласковые, стёрли солёные дорожки с лица Посвящённой. Волшебник приблизился к ней, она чувствовала тепло его дыхания на своей щеке: — У нас есть одна ночь, Крисания. А потом я уйду. И больше мы не увидимся. В мире происходят страшные события, после которых либо никого из нас уже не будет... либо я всё равно уйду. Уйду туда же, откуда пришёл. — Но как... Рейстлин приложил палец к губам жрицы. «Только одна ночь», — подумала она, и слёзы вновь выступили на ресницах. Чарующая роза, дурманящая лаванда, пряный можжевельник, сладкий сандал, горькая мать-и-мачеха, свежий лимон... и едва слышный запах тлена...