Когда придет время

В этом году лето выдалось нестерпимо жарким. Путь до чужой стаи был неблизким, волки устали, а поблизости не было ни одного даже маленького ручейка, чтобы утолить жажду. Они шли уже второй день, но остановиться на отдых было нельзя. Было очень важно прийти в назначенное время, чтобы выбрать сыну вожака пару, чтобы их брак скрепил перемирие. Они пытались бежать в тени деревьев, но духота все равно лишала сил, и даже выносливые, молодые волки начинали путаться в лапах. Не останавливался только Тегун. Его сердце гулко билось в грудной клетке, мышцы сводило от напряжения, но он бежал, не смея сбавить скорости, не обращая внимания на просьбы. Нужно было оказаться в чужой стае до захода солнца, чтобы не проводить еще одну ночь в лесу, когда каждый из них требовал отдыха и не мог охранять их маленькую стоянку. Вдалеке послышался волчий вой, и Лео только ускорился, чувствуя окончание пути. Этот вой придал силы и его спутникам, и теперь они с удвоенной силой, будто у них открылось второе дыхание, устремились вперед. Их встретили более чем приветливо. Предложили ужин, приготовили место для ночевки. Знакомство с омегами оставили до следующего дня, чтобы дать гостям отдохнуть и набраться сил перед важным выбором. Чужой вожак много расспрашивал об их быте, о жизни в стае, о планах Тегуна на будущее. Но неразговорчивый Лео даже сейчас отвечал односложно, без интереса слушал старших, расхваливающих своих детей перед выбором пары. Сославшись на усталость, он ушел в поставленную для него палатку и устроился на холодной земле, не желая лежать на шкурах, выделанных другими, не своей стаей. Волнение бурлило в его крови, было странно в свои восемнадцать выбирать себе омегу, которая будет с ним до конца жизни. Он не имел права на ошибку, не должен был идти на поводу у чувств. Омега должна была быть способна выносить ему здоровое потомство, и этот пункт стоял во главе угла. Сон сморил его только под утро, когда солнце начало освещать верхушки деревьев. И сон был беспокойным, рваным, наполненный странными видениями, в которых был образ волчонка, совершенно не соответствующего его представлениям об идеальной паре. Его разбудил старший омега, как в детстве потрепав по волосам и легко касаясь щеки. Тегун вздрогнул, но, почувствовав родные руки, успокоился и попытался привести себя в порядок. Он не мог показаться своей возможной паре растрепанным и сонным, и он предпочел остаться на несколько минут в одиночестве, чтобы потянуться и пригладить растрепанную челку. А потом пришлось поторопиться. Джерим уже звал его, чтобы тот, наконец, смог сделать выбор, от которого зависело многое. На краю лагеря, выстроенные в одну линию, стояли омеги. Разного возраста, от ровесников Лео до тех, у кого только-только прошла первая течка, он мог выбрать любую из них, чтобы увести с собой сегодня же. Но что-то не давало ему взглянуть на претендентов прямо сейчас, когда его старшая омега не находила себе места и инструктировала сына насчет будущей пары. Он еще раз глубоко вздохнул, понимая, какая ответственность ложится на его плечи, и посмотрел на омег. Они не смеют поднять на него свой взгляд, переминаются с ноги на ногу и заламывают пальцы, показывая свое раболепие перед альфой, перед будущим вожаком. Тегун подходит к самой первой возможной паре, но чуть не оказывается сбитым с ног, когда какой-то волк-подросток становится в ряду первым. Лео не очень понимает, что забыла здесь эта омега. Худой, со спутанной грязно-белой шерстью, с черными пятнами от грязи, с ободранным хвостом и рваным краем правого уха, будто бы волчонок постоянно нарывался на драки или лез, куда не нужно. Но этот волчонок на его глазах обращался в человека и не боялся, в отличие от других, смотреть на него. Их взгляды пересеклись, и Тегуну показалось, что он пропал. Карие, глубокие, они затягивали его в самую бездну и лишали рассудка. Ему все равно было, кто он, кто его родители и сколько ему лет. Он нашел в этом мальчишке свою пару и отпускать его не думал. Альфа сделал пару шагов назад и позвал старшую омегу по имени. - Джерим, я не буду смотреть других. Я хочу забрать вот этого, который с краю. Стоящая первой в ряду омега опешила. Голос сына чужого вожака был чарующим, волшебным, словно песня птиц на рассвете. Мягкий и высокий, он околдовал его, и если бы ему прямо сейчас предложили уйти, то он собрал бы свои немногочисленные вещи и последовал за альфой. Взгляд заскользил по сильному телу, совершенно не вязавшемуся с голосом, и сердце застучало словно сумасшедшее. Если бы чужак прислушался, он бы точно услышал это и, возможно, посмеялся бы над глупой, наивной омегой. Но Тегун был занят разговором со старшими, которые всеми силами пытались изменить его выбор. - Ты не можешь. Посмотри на него – он же оборванец какой-то, недостойный стать омегой вожака, - Джерим умоляюще посмотрел на сына, но тот оставался непреклонен. - Либо он, либо я не стану вожаком, - глаза Лео опасно сузились, а кулаки сжались. – Вам придется принять мое решение. Внезапно появившаяся омега рядом с ними нервным движением заправила выбившуюся из косы прядь волос и строго посмотрела на альфу. - Прислушайтесь, пожалуйста, к мнению старших. Эта омега не лучший вариант. - Мне все равно, что вы все думаете. Просто расскажите мне о нем, я не требую больше ничего. Омега тяжело вздохнул, опустил голову, будто извиняясь, а потом снова заговорил. - Это сын вожака, - Джерим недовольно цокнул языком, не одобряя подобного. – Он просто мал еще, ему всего четырнадцать, не может усидеть на месте. Но, может, стоит посмотреть других омег? Все-таки, ваш брак – гарант перемирия. Тегун тихо зарычал, грозно смотря на старших. Потом он подошел ко все еще стоящим омегам, дернул ободранного мальчишку за руку и повел за собой. - Вот его я выбираю как свою пару. Я готов ждать два года, пока он не станет зрелым, пока мы не сможем стать семьей. Я не буду смотреть на других. Если вы продолжите говорить об этом, то ни о каком перемирии речи идти не будет. Джерим закатил глаза, а омега чужого вожака махнула рукой, прося оставить их наедине. Все еще слышались разговоры о том, что выбор его плох и недостоин, но Лео был уперт, как и его отец. Он даже не стал ждать до утра, чтобы отдохнуть еще немного перед долгой дорогой, и потребовал выдвинуться прямо сейчас. Но прежде чем вернуться к своей стае, он отвел в сторону выбранную омегу и долго смотрел ей в глаза, поглаживая по волосам. Только сейчас он смог узнать имя своей пары, и это Хаген можно было попробовать кончиком языка на вкус. В тени деревьев, где их никто не видел, Тегун мог позволить себе касаться мягкой, несмотря на неопрятность омеги, кожи, а потом украсть первый поцелуй волчонка. Эн замер в его руках натянутой струной, когда их губы соприкоснулись, и широко распахнул глаза от удивления. Альфа хмыкнул и поцеловал снова, только в этот раз Хаген зажмурился и даже попытался отвечать, повторяя за старшим. Это было неловко, странно, кожа покрылась мурашками, а руки задрожали, когда омега попытался ухватиться за чужие плечи. Вдалеке раздался голос Джерима, зовущий сына, и Лео, воровато оглядываясь, снял с шеи вырезанный из ветви многолетнего дуба кулон и вложил в ладонь будущей пары. Омега покраснела до кончиков ушей, отвела взгляд и прошептала еле слышное «спасибо», прежде чем на его грязной щеке оставили поцелуй. Ему пришлось провожать гостей, пытаться не смущаться, когда Тегун касался губами тыльной стороны его ладони, выказывая уважение Эну. Джерим все еще не одобрял выбор сына, но сказать что-то против не мог. Не хотелось начинать новую войну между стаями, когда мир был достигнут с таким трудом. Хаген с тоской смотрел вслед альфе, а потом сжал оставленный ему кулон. Стоило подождать всего два года, прежде чем он сможет создать свою семью. Два года пролетели быстро. Лео был занят с отцом, который готовил его к будущему вожака, и лишних мыслей почти не было. Да, он мечтал еще раз увидеть свою омегу, посмотреть, изменилось ли что в том парне, с которым встретился всего лишь раз. Но нарушать традиции было запрещено, и Тегун терпел, хоть ночами и представлял Эна, такого худого, не похожего на остальных, но по-своему очаровательного. Его непоседливость выделяла его из всех омег, привлекала к себе внимание, и Лео ни на секунду не сомневался в своем выборе. Было что-то такое во взгляде карих глаз, что уверяло в идеальности Хагена, в том, что он станет идеальным супругом и родителем. Родители продолжали отговаривать его от свадьбы, было время изменить решение, но Тегун был непреклонен. Джерим предлагал другие варианты, приводил веские и бредовые аргументы, лишь бы убедить сына, но ничего не менялось. Никто не понимал причины, по которой вожаки были против брака, Вонщик вообще был уверен, что в назначенный день к ним в стаю придет омега неведанной раньше красоты, - его друг всегда выбирал только лучших. Все в нетерпении ждали гостя, и только Джерим продолжал ходить за сыном с нравоучениями, представляя, какой позор свалится на их семью, когда все увидят его пару. В день свадьбы Лео был сам не свой. Он не находил себе места, был нервным и дерганным и постоянно проверял подарок для своей пары – белоснежная меховая накидка, которую было положено дарить омеге. Лучшие мастера трудились над ней, выделывая шкуры кроликов, пойманных альфой зимой. И все равно Тегун волновался, будто ему было шестнадцать, и он впервые присутствует на совете стаи вместе с отцом. Все его утро было наполнено благоговейным трепетом, и, встав на рассвете, он метался по лагерю, словно загнанный зверь. Но в этом волнении было что-то приятное, до мурашек и вздыбленной шерсти волнующее, и он не мог дождаться появления омеги. А когда раздался вой, оповещающий о появлении гостей, то Лео сорвался с места, торопясь увидеть будущего супруга. Вся стая собралась посмотреть на пару сына вожака, замерла в нетерпении, пытаясь разглядеть среди волков нужную омегу. И их внимание было приковано к белому волку, идущему впереди всех. Большой и статный, он производил впечатление сильного и уверенного в себе, достойная партия для будущего вожака. Был слышен шепот, обсуждения омеги не заканчивались ни на минуту, до тех пор, пока Тегун не вышел вперед, чтобы поприветствовать пришедших. Он поклонился обратившемуся белому волку, теперь уже стоящему в теле человека, и Вонщик сзади тихо сказал, что друг сделал отличный выбор, и ничего страшного, что омега старше по возрасту. Но Лео прошел дальше, к стоящему особняком подростку, худому и беспокойному, с озорным блеском в испуганных глазах. Он поцеловал тонкое запястье, которое того и гляди сломалось бы в его крепкой хватке. Послышались сдавленные вздохи. Никто и предположить не мог, что будущая омега вожака будет такой. Он выглядел словно шкодливый ребенок, с растрепанными волосами, синяками и царапинами на темной коже. Он выглядел будто изгой. На фоне светлокожего Тегуна омега был словно грязный, хотя на теле и одежде виднелись следы мокрой после дождя земли. Вонщик, не взирая на правила, отозвал друга и честно сказал, что он думает о его выборе. Лео еле слышно зарычал, хватая младшего за предплечье и оставляя синяки от пальцев. Он никому не дает права осуждать свое решение и требовать изменить его. Альфа вернулся к своей паре, провожая к специально выставленной для него палатки, чтобы распрощаться до позднего вечера. А Хаген дрожал, словно осиновый лист, когда стоял перед будущим супругом, когда его запястья коснулись мягкие губы. Он чувствовал себя восторженным щенком, переполненным чувств, находясь рядом с альфой. Все эти два года его готовили к браку, учили, как стать идеальной парой, но только вот внешне он ничуть не изменился. Все такой же ободранный, со свалявшейся шерстью, он все еще не выглядел как омега вожака, и его родители не понимали, что руководило альфой, выбравшей его себе в пару. Но решение было принято, и Эну пытались привить минимальные правила приличия. Эффекта этого особого не принесло, и сейчас, хотя бы на время церемонии его пытались привести в достойный вид. Омеги помогли дойти им до небольшой купальни, скрытой густыми деревьями и отделенной от озера. Оставшись в окружении близких, Хаген торопливо разделся, стыдливо прикрываясь. Он все так же остался худым и нескладным, несмотря на уже прошедшую течку, после которого тело менялось, и стеснялся этого, боялся, что Тегуну не понравится. Но сейчас рядом были только его старшая омега и несколько родственников, которые должны были подготовить его. Вода здесь была теплой из-за горячего источника, неизвестно как и когда появившегося на этом месте, и Эн опустился по самые плечи, наслаждаясь расслаблением, которое получило его тело. Кожу его натирали маслами, купленными у торговцев из северных племен за шкуры пушных зверей, и омега чувствовал себя самым счастливым на свете, хоть и не знал, что именно ждет его в этом браке. Перед самой церемонией его одели в белоснежные одежды, сшитые специально для этого дня, украшали волосы цветами, а старший омега давал последние наставления. Было грустно оставлять сына здесь, в чужой стае, но это его судьба, а ей противиться было нельзя. Как только выстроились люди с зажженными факелами, Ико повел своего ребенка, чтобы отправить его во взрослую жизнь. Тегун стоял у костра и нервно переминался с ноги на ногу. Это было странно – заключать брак в двадцать, когда все его друзья еще не нагулялись. Он будет связан с одной единственной омегой, глаза которой бездонные, не дающие шанса на спасение после первого же взгляда в них. Он дернул край черной рубахи и посмотрел в сторону палатки своей пары. Но никого не было видно, и он с тоской посмотрел на Джерима, закатившего глаза. Он уже устал держать эту дурацкую меховую накидку, хотелось лечь спать – в последнее время старший омега чувствовал себя неважно. Наконец, раздался вой, и Лео снова обернулся, пытаясь рассмотреть в темноте суженого. Отец дернул его за руку, чтобы он успокоился, но альфа все равно не мог найти себе места. Нетерпение снова захлестнуло его, и он переминался с ноги на ногу, без остановки теребя край рубахи. Послышались шаги, и он замер, будто боясь спугнуть. Он ждал два года, и сейчас каждое промедление казалось ему карой. Когда Хаген остановился рядом с ним, то его сердце пропустило несколько ударов, а дыхание перехватило. Младший выглядел словно волчонок из легенды, которую в детстве ему рассказывал старший омега. Невинный и робкий, облаченный в белое, от его вида во рту пересохло, а руки задрожали. Тегун не слышал, что говорил стоящий перед ним шаман, а потом и вожаки двух стай. Все мысли были заняты только омегой, что сейчас опустила взгляд вниз и дрожала от каждого слова. От порыва ветра чуть не потух костер, но никто кроме старших не обратил на это внимания. Ким попросил протянуть их руки, и левая ладонь Лео будто бы случайно соприкасается с правой ладонью Хагена. Острое лезвие большого кинжала отражает всполохи костра, и альфа совершенно не боится, когда оно касается кожи на ладони. Надрез достаточно глубокий, проходящий от указательного пальца по диагонали вниз, окрашивает бледную кожу алым, но Тегун даже не морщится от боли. А вот Эн, которому режут правую ладонь в том же направлении, зажмуривается и на секунду чуть не теряет равновесие. Их ладони полны крови, и глаза окрашиваются янтарем, когда они слизывают ее, принося жертву духам. Теперь связаны они не только клятвой или перемирием, теперь между ними что-то особенное, только их, текущее по венам бурлящим потоком. Обмен подарками неловкий, будто Хаген стыдится выделанной шкуры, которая станет их первым ложе, но Лео принимает, сразу надевая на плечи своей пары белоснежную накидку. Омега склоняет голову в благодарности и слышит, как за его спиной что-то шепчет Ико. Но это все лишнее, пустое, когда теперь он пара альфы, когда его сердце стучит в одном ритме с сердцем супруга. Две стаи начинают выть одновременно, прося духов благословить союз, и Тегун не может удержать себя на месте. Ему так не терпится уединиться со своей омегой, почувствовать ее вкус, мягкость кожи и податливость тела. Родители все понимают и позволяют уйти – это не нарушает традиций. Темнота густого леса скрывает их, когда они торопятся в сторону устроенной для них на сегодняшнюю ночь пещеры. В ней горит небольшой костер, дарящий свет и тепло, в деревянных мисках приготовленное старшими омегами мясо, а каменный пол усыпан травами и цветами, по поверью приносящими благословение духов. Лео расстилает подаренную омегой шкуру и предлагает супругу сесть. Эн дрожит, боясь происходящего, теряется, когда старший устраивается рядом с ним. Губы покусанные, сухие, но альфа целует, будто бы не замечая этого. Он не может представить рядом с собой другого, хоть и слышал это два года каждый день, и этот волчонок, смущающийся, робкий, сейчас вызывает желание дикое, неконтролируемое, первобытное, туманящее рассудок. Но Тегун не может позволить себе быть грубым и резким, не может испугать омегу еще больше, и лишь путает пальцы в коротких темных волосах, заставляя младшего откидывать голову назад, открывая беззащитную шею. Лео кусает бездумно, не отдавай себе отчета, оставляя на темной коже следы от зубов и капли крови, которые слизывает языком жадно, будто не пробовал раньше ничего лучше. С губ Хагена срывается тихий, сдавленный стон, голос срывается, и он сжимает предплечья альфы со всей силой, на которую способен. Тегун прикусывает остро выступающий кадык, скользит языком по оставленным меткам и задирает белоснежную рубаху, пытаясь раздеть свою пару. Эн робеет, неопытный и неловкий, он боится разочаровать супруга своим неумением. По традициям он должен быть невинным, чистым, хотя после той встречи и подумать не мог, что может принадлежать кому-то другому, не Тегуну. Но отказать своему волку он не имеет права, не хочет, потому поднимает вверх руки, позволяя стянуть с себя рубаху. Кожа покрывается мурашками, хотя это волнение, а не холод, от пронизывающего ветра их спасают каменные стены, и Лео касается горячей ладонью плеча, ведя ей до запястья, покрытого крохотными шрамами от веток и камней. Целует мягкую кожу, вызывая у омеги еще большую дрожь, и притягивает к себе, чтобы почувствовать жар принадлежащего ему тела. Хаген смущается, щеки покрыты пунцовым румянцем, когда он безмолвно просит старшего раздеться. Альфа только улыбается в ответ на подобное поведение и снимает рубаху, кидая ее куда-то в сторону, на терпко пахнущие травы. Эн рассматривает его с детским интересом, несмотря на волной поднимающееся желание, и проводит пальцами по бледной коже. Тело покрыто шрамами от драк, некоторые рубцы грубые, шершавые под кончиками пальцев, но они дают почувствовать силу, спрятанную внутри волка, которую тот может применить в любой момент, даже с ним. Но Хаген доверяет настолько же, насколько боится, и ведет раскрытой ладонью от груди до живота с четким рельефом мышц. Тегун выдыхает сквозь плотно сжатые зубы, не желая сорваться раньше, чем сам того хочет, и убирает чужую руку, укладывая омегу на шкуру и стягивая свободные штаны. На темной коже отражение пламени костра красивое, сказочное, и альфа находит взглядом бутылочки с маслом, подаренные Джеримом. Вязкая жидкость покрывает его ладони, и Лео касается худой груди, заставляя кожу блестеть, словно россыпь звезд на небе. Прикосновения мягкие, иногда щекотные, и Хаген закусывает губу, поддаваясь, отдавая себя чужой власти. Впалый живот напрягается, когда масло попадает на него, и омега сжимает в пальцах шкуру, настолько велико его удовольствие сейчас. Ладони скользят по худым ногам, не пропускают ни миллиметра кожи, и волчонок ерзает от возбуждения. Он знает, что альфа все видит, все чувствует, но бороться с собой не в силах, особенно когда длинные пальцы касаются внутренней стороны его бедер. Он не понимает, почему тело выгибается, почему подается навстречу прикосновениям. Его пугали, что омеги нужны только для удовлетворения желаний альфы, какими бы они не были, и происходящее сейчас совершенно не укладывается в его голове. Тегун переворачивает его на живот, оставляет болезненный укус на загривке и растирает маслом его спину, царапая короткими ногтями вдоль позвоночника. Хаген еле слышно стонет, пугаясь собственной реакции, и встает на колени, упираясь грудью в шкуру. Он не знает, почему так ведет себя, но желания сильнее его, и он ведет бедрами из стороны в сторону, приглашая, предлагая себя. Альфа сжимает зубами кожу на копчике и спешно снимает с себя штаны, оставаясь совершенно обнаженным. Эн жалеет, что не может сейчас увидеть его. Но ладони на его ягодицах, разводящие их в стороны, выбивают эти мысли, оставляя только покорность и желание, и омега скулит, прося большего. Первый палец проникает болезненно, волчонок не понимает, что должен расслабиться, но Лео целует его поясницу, и становится легче. Его растягивают мягко и медленно, боясь причинить нестерпимую боль, а омегу захлестывает пожар, от которого все тело мелко дрожит, подаваясь назад. Тегун добавляет второй палец, а затем и третий, не думая о том, что был с еще хоть одной омегой таким заботливым и неторопливым. Но Хаген напрашивается сам, стонет громче, царапает отросшими когтями шкуру и каменный пол, что сдерживать себя становится невозможным. Альфа собирает вязкую смазку пальцами, чтобы смазать себя, чтобы боль была меньше, и толкается медленно и плавно, сжимая узкие бедра. Эн скулит, еще сильнее прижимается грудью к шкуре, прогибаясь в позвоночнике до хруста, и пытается вырваться, но чужие руки держат его крепко. Ему дают время привыкнуть к этому ощущению, гладят напрягшийся живот и целуют остро выступающие лопатки, прихватывая смазанную маслом кожу зубами. Он знает, что не должен торопиться, но это так сложно, когда мышцы так плотно обхватывают его член, когда волк рвется наружу, стремясь сделать омегу своей. Он до крови прокусывает плечо младшего, глаза меняют цвет на янтарные, а вмиг удлинившиеся клыки требуют еще одного укуса. Тегун начинает двигаться неспешно, слушая каждый всхлип волчонка, не дает ему ерзать, крепко удерживая в одном положении и из последних сил сдерживая своего зверя. Хаген стонет громко и протяжно, неожиданно для них обоих, и волк берет верх, управляя альфой. Теперь он двигается резко, жестко, оставляя на темной коже синяки и кровавые полосы, откидывает голову назад и зажмуривает глаза. Эн теряется в собственных ощущениях. Несколько минут назад ему было так больно, что он готов был умереть, а сейчас наслаждение горячее, даже обжигающее, и омега подается назад, принимая большую плоть полностью, сжимаясь вокруг нее и прокусывая собственное запястье, чтобы не закричать. Его зверь больше не контролируется сознанием, и громкий вой разносится по всему лесу, когда горячая ладонь Лео сжимает его член, а палец размазывает выступившую смазку по чувствительной головке. Он весь сейчас как пожар, готов сгореть сам и сжечь альфу, и сжимается в очередной раз, заставляя Тегуна кусать губы и слизывать собственную соленую кровь. Для омеги слишком много все то, что он испытывает, и он пачкает белесым семенем черную шкуру под собой, продолжая надрывно выть и расцарапывать каменный пол пещеры. Вой старшего протяжный и глубокий, он закидывает голову назад, кадык под белой кожей проступает почти болезненно, когда он кончает внутрь все еще напряженного тела. Лео не торопится выходить из него, чтобы ни одна капля семени сына вожака не попала на шкуру. Когда он перестает держать свою омегу, то Эн обессилено падает, не находя возможности даже пошевелиться. Он чувствует, как влажный, шершавый язык зализывает укусы на плечах, как слизывает всю кровь с его кожи, и смотрит все еще затуманенным взглядом. Тегун сгребает младшего в объятия, согревая собственным теплом, и целует опухшие губы, пытаясь забрать боль. Тело Хагена легкое, почти невесомое, и он уже не испытывает никакого смущения, находясь рядом со своим альфой обнаженным, таким бесстыдным. Они ужинают заботливо приготовленным для них Ико и Джеримом мясом, чтобы набраться сил, прежде чем Лео снова разводит ноги омеги в стороны и толкается в готового принять его парня. Они возвращаются в лагерь уже после рассвета. Солнце нещадно слепит в глаза, и Эн поправляет накидку на плечах, пытаясь сохранить тепло. Тегун обнимает его, притягивая к себе, и греет теплым дыханием замерзшие ладони. Осень в этом году выдалась холодной, и старший изо всех сил пытается, чтобы его омега не подхватила простуду, особенно если теперь Хаген ждет потомство. Альфы стаи приветствуют сына своего вожака протяжным воем, а Вонщик ударяет друга по плечу, пытаясь выведать все о прошедшей ночи. Лео только толкает в ответ и дергает младшего за руку, когда тот пытается свернуть к своей палатке на краю лагеря. Указывает в противоположную сторону и кивает, когда ловит вопросительный взгляд своей пары. Хагену не остается ничего другого, как пойти к своему новому жилью, где он проведет всю оставшуюся жизнь. Тегун идет к родителям, где Джерим все еще недовольно цокает языком, закатывает глаза и с сыном разговаривать отказывается. Только отец обнимает его и счастливо улыбается, глядя на довольное лицо наследника. Старшей омеге ничего не остается, кроме как закончить дела и направится обратно в пещеру, чтобы убрать там все вместе с Ико. А Лео только в общих словах рассказывает обо всем, не отвечает ни на какие вопросы и тем более не рассказывает про свою омегу. Только получает очередное словесное благословение от старшего и торопится к себе, где его ждет супруг, не спавший всю эту ночь. Жизнь Хагена в чужой стае не складывается. Он изо всех сил старается понравиться другим омегам, Джериму, но все попытки заканчиваются провалом. Его не ставят ни во что, не замечают, словно он приблудившийся щенок, и издеваются, как только могут. Эн не жалуется мужу, чтобы не волновать его лишний раз, не отвлекать от важных дел, пытается справиться сам. Он решает помочь старшей омеге Тегуна приготовить обед, но обжигается кипятком, и на темной коже появляется большое красное пятно. Джерим ругается сквозь зубы и тянет непутевого к шаману, чтобы тот обработал рану отваром. Другие реагируют на него не лучше, общение он находит только с некоторыми омегами из собственной стаи, где его тоже никогда не любили, скорее, просто лебезили, раз уж он был сыном вожака. Но настоящего, искреннего внимания он ни от кого не получал, кроме Лео, который сейчас тоже не располагает достаточным временем для супруга. По вечерам он по-прежнему крепко обнимает и сладко целует, ночами притягивает к себе, чтобы согреть, но днем его почти не видно – Тегун занят с отцом. Но когда через неделю Джерим ведет его, такого забитого и замученного нелюбовью новых родственников, к шаману, он надеется на лучшее. Но слова звучат как приговор – никаких щенков. Старший омега с силой сжимает запястье волчонка, отросшие когти вспарывают кожу, пачкая одежду и землю кровью. Джерим тащит его через весь лагерь, вся стая замирает, и Ико ничего не делает, просто провожает взглядом. Старший омега швыряет подростка к ногам сына, еле сдерживает ярость и почти рычит. - Твой выбор был неверным, - руки покрываются черной шерстью, а глаза открашиваются янтарем. – Насколько нужно быть никчемным, чтобы не понести от мужа в ночь после свадьбы? У меня все было правильно, у Ико было. А здесь духи против вашего союза, как ты до сих пор этого не поймешь, Тегун! Посмотри на него внимательно, еще не поздно все изменить. Выберем омегу, которую духи одобрят, заново проведем обряд. Но я не могу позволить, чтобы мое место заняло это ничтожество! Хаген цепляется за ноги мужа, захлебывается слезами и скулит протяжно, надрывно, прося защиты. Он так ждал, что подарит супругу щенков, что его примут, как своего, но теперь все мечты разбиваются о слова шамана. Он боится, что Лео выгонит его, откажется, и ему придется вернуться домой с позором, после которого его уже никто не возьмет в мужья. Но Тегун только выслушивает крики старшей омеги, просит уйти в палатку, а сам просит Джерима перестать. Просто еще не пришло время Эна, он слишком молод, первая течка закончилась не так давно. Но тот его будто не слышит, разворачивается и уходит, говорят так громко, что его слышит вся стая. - Никогда он не станет частью семьи. Я лучше сдохну, чем отдам этому паршивому щенку когда-нибудь свое место. Лео остается в одиночестве и не знает, куда именно должен пойти. Стоит ли ему пойти и объясниться с родителями или стоит утешить омегу. Он мечется, но в итоге не выбирает ничего и уходит в лес, чтобы привести мысли в порядок. Джерим не остывает ни через день, ни через два, ни через неделю. Он все еще с ненавистью смотрит на волчонка, не желает разговаривать с ним или поддерживать в чем-то, но ему приходится взять его на охоту, как того требуют правила. Часть добычи должна достаться Тегуну, как альфе, приведшей в стаю нового охотника, но нет у старшей омеги уверенности, что все пройдет гладко. Они выдвигаются немногим позже рассвета, когда половина лагеря еще спит, и в лесу их скрывают стволы многовековых деревьев и окрашенные в цвета пламени листья. Хагену быстро, скомкано рассказывают о его задаче. Сегодня он загоняет добычу, и это ново для него, странно. Его брали на охоту всего несколько раз, но потом бросили эту затею, толка от него не было. И сейчас он должен был показать все, на что способен, чтобы не нагнать на себя еще больший гнев старшей омеги. Он не был первым загоняющим, его поставили в самую середину, чтобы иметь возможность страховать его. Каждая клеточка тела была напряжена, хвост был словно натянутая струна, а уши улавливали самые незаметные звуки. Он готов был сорваться с места в любой момент, готов был показать себя с самой лучшей стороны, но его желание все испортило. Послышался топот, волки гнали оленя, и Хаген бросился раньше, чем от него это требовалось. Испуганное им животное на секунду остановилось, а потом побежало в совершенно другую сторону. Волки протяжно завыли, а Джерим в очередной раз не смог себя сдержать. Он кинулся на волчонка, свалил его с ног, и укусил за лапу, окрашивая грязно-белую шерсть кровью. Волки пытались остановить его, но это было сложно, разъяренная омега вожака была неуправляема, могла наброситься даже на собственного мужа, но сейчас на земле, надрывно скуля, валялся совсем недавно еще ребенок, и его старались оттащить. Зубы схватили воздух в сантиметре от шеи младшей омеги, и Джерим зарычал, требуя отпустить его. Его гнев немного утих, стоило лишь перестать смотреть на никчемного охотника, а потом он потащил его к Тегуну. Это становилось традицией, но было совершенно не смешно. Он швырнул его к ногам сына, как и неделю назад, и закричал не своим голосом о сорванной охоте, умениях выбранной Лео пары и требовал, чтобы они разошлись. Но альфа попросил оставить их наедине и повел мужа в палатку, чтобы успокоить и убедить, что все наладится, хотя сам он уже переставал надеяться на это. Несчастья Хагена не закончились на этом. Стоило ему успокоиться после произошедшего и оставить попытки наладить хоть какой-то контакт с Джеримом, как на него накинулись остальные. Он сам не помнил, как позволил остальным омегам увести себя вглубь леса. Он даже не помнил, как именно его уговорили уйти без предупреждения мужа. Он просто шел за ними, опустив голову и не влезая в их разговоры, пытаясь заслужить хоть каплю уважения. Но стоило им дойти до мест, куда с Тегуном они никогда не ходили, как его столкнули. Эн покатился с обрыва и еле-еле успел закрыть лицо руками, чтобы не поранить глаза. Ветки и камни впивались в тело, было больно, но не было сил даже закричать. Падение остановилось так же внезапно, как и началось. Его затягивало болото, о котором ходили жуткие слухи, даже в его стае. Много хороших волков с диким нравом потонули здесь, не остановившись вовремя, не имея сил, чтобы выбраться. В рот попадала тина, грязная вода, и он боялся, что останется здесь, когда Тегун даже не будет знать, куда и с кем он пошел. Мысли о муже заставили его обратиться, волк был сильнее человека, и заработать лапами. Он удерживал голову над поверхностью, вдыхая зловонный воздух, и пытался добраться до берега. То ли его собственное желание было настолько сильным, то ли духи были на его стороне сегодня, но он сдвинулся с места, хоть его и тянуло на дно, терял силы, но пытался выбраться. Несколько раз он захлебывался, не хватало возможности держаться, но в ушах стоял голос Лео, и он снова греб, отплевывался от грязи, от тины. Берег оказался под лапами внезапно. Этот крохотный край земли, которого еле хватало, чтобы он мог лечь, был его спасением, но ненадолго. Он не мог оставаться здесь, нужно было вернуться в стаю, к супругу и решить эту проблему, которая в очередной раз грозила его жизни. Он смирился со слухами, с обидными словами, но не с этим. Уставшие лапы срывались, земля осыпалась, когда он поднимался, но он продолжал, цепляясь за каждый выступ, за каждый корень. Сил почти не оставалось и, оказавшись наверху, омега не понимал, сможет ли дойти до лагеря. Он даже не был уверен, помнит ли он дорогу. Но запахи были свежими, и Хаген шел медленно, тяжело дыша. Лапы подгибались, его клонило в сон от усталости, но он шел, не останавливаясь, пока не услышал треск веток в костре. И тут его хватило лишь на несколько шагов. Он смог обойти крайние палатки, а потом рухнул, обессиленный и жалкий. Казалось, будто он не дышал. Со стороны послышались смешки, сменившиеся громким смехом. Даже Вонщик, стоявший рядом, не проявил должного внимания, присоединяясь к остальным, игнорируя нуждающуюся в помощи омегу. Известие дошло до Тегуна раньше, чем кто-то мог подумать. И никогда он не мог представить, что его муж будет лежать на холодной земле, покрытый грязью и тиной, а никто не окажет ему поддержки. Злость захлестнула его с головой, глаза сменили цвет, и он еле-еле сдерживал своего волка. Он рухнул на колени рядом с Хагеном, уговаривал обратиться, и тот слушал его. Лео поднял его на руки, будто тот ничего не весил, и унес от чужих глаз, чтобы дать омеге возможность отдохнуть и набраться сил. Альфа принял решение, которое должен был принять еще давно, после первой же претензии Джерима. Оставив мужа одного, укрыв той самой шкурой, он поспешил к родителям, чтобы озвучить принятое решение. Он ворвался в их палатку, и старший омега резко подскочил, оторванный внезапным появлением сына от мужа. В глазах наследника горела ярость, вены на шее вздулись, и мышцы на руках напряглись. - Мне надоело это! – он зарычал, и Джерим вжался в мужа – никогда он не видел своего сына таким. – Ты унижаешь мою омегу, будто это так и нужно. Ты считаешь, что это правильно?! Ты знал, куда и зачем они его повели, знал, чем все это закончится. Знал и ничего не сделал! Ты понимаешь, что оскорбляя его, ты оскорбляешь и меня? Он мой муж, тебе придется смириться с этим рано или поздно. - Никогда! Никогда я не смирюсь с этим выродком, что портит нашу кровь! – Ким с трудом удержал свою омегу, рвавшуюся в бой. – Никчемный, бесполезный, жалкий. Для него нет других определений. Мы найдем тебе другого мужа, с которым все будет правильно, как того требуют традиции. Ваш брак не благословлен духами, Тегун! Что же за омегу ты выбрал себе, если она не может родить тебе сына?! - Хватит! – рык Лео был слышен, кажется, во всем лагере. – Я ухожу утром, вместе с ним. Мы вернемся в его стаю. Хотя бы там ты не будешь изводить нас. Вы так хотели этого перемирия, но теперь сами же и рушите его. Я не собираюсь это обсуждать, решения своего я не изменю. Джерим обмяк в руках мужа, когда они остались вдвоем. Это ранило его глубоко, болезненно, он заботился о нем, растил, а теперь сын оставляет их ради непонятной омеги. Ким несильно дернул его за волосы, когда тот попытался сорваться вслед за наследником, и попросил оставить все как есть. Переубедить Тегуна было невозможно, характер он взял от обоих родителей, и, хоть ситуация ему не нравилась, но менять ничего не собирался. Теперь это жизнь Лео, с его мужем, и совать туда нос было бесполезно. Джерим мелко задрожал и впервые за много лет заплакал, сжимая пальцами рубаху вожака. Они уходят с рассветом, и Тегун не прощается с родителями, даже не смотрит в их сторону. Он поглаживает супруга по волосам, что-то шепчет ему что-то на ухо, успокаивая, и ждет, пока вожаки решат свои вопросы. Когда Ико зовет их, то альфа обращается сразу после младшего и взмахивает черным хвостом. Когда-нибудь он вернется домой, но пока Джерим позволяет себе такое в отношении Хагена, он предпочитает находиться в чужой стае. Он делает вид, что не слышит скулежа своей старшей омеги, пропускает его мимо ушей, замедляя бег, чтобы муж не бежал последним. Ему тяжело, он все еще не набрался сил после падения в болото, но Лео пытается поддержать его, не выставлять жалким перед остальными. Эн благодарен за это, но показать этого никак не может. Бег совершенно не отвлекает от мыслей, что крутятся в голове без остановки, и от этого еще сложнее, лапы начинают подгибаться, а тело становится грузным, будто весит не меньше старого дуба. Он спотыкается о выступающий из-под земли корень дерева и чуть не падает. Стая не замедляет бег, и только Тегун останавливается, чтобы ткнуться мордой в плечо своего супруга в знак поддержки. Омега задыхается, ему не хватает воздуха, который обжигает нос холодом при каждом вдохе, и единственное, что спасает от падения на пожухлую траву и опавшие листья, так это присутствие мужа. Альфа не отворачивается от него, не уходит, стоит и ждет, пока Хаген снова сможет бежать. Слышен вой Ико, потерявшего молодую пару, и Лео отвечает, чтобы избавить от беспокойства. Эн смотрит старшему прямо в глаза и кажется, будто между ними безмолвный разговор. Они снова срываются с места, и теперь омега бежит быстро, наравне с супругом, будто и не было этого отчаяния и паники. Стая никак не реагирует на их отставание, и как только они догоняют их, снова продолжают свой путь. Тегуну неуютно в чужой стае. Он чувствует себя лишним, выставленным на посмешище, хотя волки просто присматриваются к чужаку. Вожак отдает распоряжение подготовить палатку для своего сына и его мужа, раньше Хаген жил с родителями, и они оба остаются на виду у всех, под оценивающими взглядами. Омега жмется к старшему, и на его фоне он выглядит совсем маленьким и хрупким, кажется, что Лео может сломать его позвоночник одним движением. Рубаха болтается на нем, словно мешок, штаны низко сползают – травля чужой семьей не прошла для него бесследно. Альфа обнимает его крепко, скрывая от косых взглядов, и устраивает подбородок на макушке волчонка. Им придется ждать несколько часов, пока палатка будет готова, и Эн ведет его в лес, чтобы супруг мог оглядеться на новой территории. Он показывает любимые места, где он прятался от других омег, гоняющих его за непохожесть, где отдыхал от шума стаи и назойливых взглядов. Но у одного дерева они задерживаются дольше, чем положено для обычного знакомства с новым местом обитания. Тегун помнит здесь все, за два года будто ничего и не изменилось. То самое дерево, около которого он впервые поцеловал свою омегу. Хаген мелко дрожит, сжимает ладонь старшего в своей и смотрит испуганно и обреченно, словно боясь чего-то. Лео избавляет его от страхов одним касанием губ, осторожным и мягким, как в тот первый раз, и у Эна подгибаются ноги. Альфа прижимает его к стволу, запускает ладони под рубаху, как только младший приоткрывает рот, и кожа покрывается мурашками от этой податливости и покорности. Короткие ногти впиваются в его плечи, причиняя восхитительную боль, и Тегун пока еще тихо рычит. Ему всего двадцать, он не может не реагировать на свою пару, и единственное, о чем он сейчас мечтает, так это раздеть хрупкую омегу, уложить на сухие листья и терзать ее тело так долго, пока не иссякнут силы. Но Хаген не заслуживает такого отношения, по крайней мере, не сейчас. Он слабый, все еще испуганный, и то, что между ними сейчас, это только лишь попытка успокоиться, почувствовать чужую защиту, в которой нельзя сомневаться. Губы опускаются на шею, и Эн вжимается в него всем телом. По подбородку стекает тонкая струйка крови – Лео все еще не может контролировать своего волка рядом с омегой, и младший скулит, прося немного воздуха. Тегун покрывает поцелуями длинные пальцы, тонкие запястья и прикусывает кожу, тут же слизывая выступившую кровь. Хаген смотрит на него с такой благодарностью, с какой никогда никто не смотрел, кроме маленьких волчат. Он еще ребенок, взрослеет медленнее своих сверстников, ему непонятна и незнакома та жизнь, в которую он попал, взаимоотношения с альфой и семья. Может быть, будь Лео с ним эти два года, сейчас все было бы по-другому, но забрать тогда омегу было нельзя, как и остаться с ним. Они сидят на земле долго, Тегун рассказывает что-то из своего прошлого, чтобы мужу было легче понимать его и принимать его поступки, а Эн ластится, подставляется под поглаживания большой ладони и слушает внимательно, ничего не пропуская. Это было первое, чему научил его Ико, после того, как его выбрали. Слушать мужа, все запоминать и не спорить. Их зовет стая, и Лео помогает супругу встать. До самого лагеря он не отпускает его руку, притягивая к себе, не стесняясь косых взглядов волков. Первое время они живут отстраненно от других. Тегун привыкает к новой стае, а Хаген пытается научиться жить в новом статусе среди своих. Он каждый день слышит, как его обсуждают за спиной, как говорят, что он настолько никчемный, что его выгнали, не признали. Это обидно до слез, которые омега глотает ночью, пока муж спит, и что делать с этим, он не представляет. Он хочет постоянно находиться рядом с альфой, который спасает его от злых взглядов и колких слов, но вожак просит помощи у парня, и Лео появляется обычно только к вечеру, все такой же влюбленный, хоть и уставший. В других омегах говорит зависть, Эн так и не изменился за все это время, остался ободранным, несоответствующим своей семье, а Тегун этого будто не замечает, накидывая у костра на плечи мужу подаренную накидку. Хаген все больше времени проводит со старшим омегой, пытаясь набраться опыта хоть в чем-то, но это так же безуспешно, как и попытки понравиться чужой семье. Он не понимает ничего из того, что делает Ико, а его объяснения не делают лучше. И от этого Эн расстраивается еще больше. Он не может стать тем идеальным мужем, который должен быть рядом с Лео, начинает верить во все те грязные слухи, которые разлетаются по стае со скоростью испуганных птиц. Говорят, что Тегун присмотрел себе кого-то, раз собственный супруг не смог понести от него в первую ночь, того, кто будет лучше него. Хаген становится обиженным, раздраженным, он уже не такой ласковый вечерами, не такой расслабленный в объятиях мужа, и альфа начинал злиться. Когда омега впервые отказал ему, Лео до крови укусил его за плечо, а в глазах были злость и непонимание. Эна нужно было менять, хотел он того или нет, Лео решил сделать это сам, создавая из подростка идеальную пару, идеальную омегу вожака, про которую никто не сможет сказать ни одного плохого слова. Тегун учит мужа жестко. Наседает на него, заставляет делать все по несколько раз, пока действие не станет инстинктом. Хаген обижается, злится, не разговаривает с альфой, не выдерживая чужого характера, сбегает в лес и глотает слезы, когда Лео повышает голос. Он не бьет его, не смеет делать ему больно физически, но морально омега растоптан, стоит в очередной раз услышать от супруга упреки. Ему никто не помогает, приходится делать все самому, и от этого еще хуже. Тегун обучает его охоте без лишних объяснений, просто выводит рано утром в лес и заставляет в одиночестве загонять кроликов и мелкую дичь, наблюдая, а после, в случае неудачи, отчитывая, словно маленького щенка. Между ними холод, и уже вся стая видит, как не удовлетворен своим мужем альфа, как зло смотрит на всех, как провожает свою пару взглядом. Омеги посчитали это хорошей возможностью показать себя во всей красе и занять место рядом с сыном чужого вожака, и теперь Хагена топит отчаяние. Старший мало того, что даже не пробует похвалить его почти незаметные, но все-таки присутствующие успехи, так еще и поздними вечерами уже не целует так сладко, и хватка рук на теле уже не такая сильная. Эн не спит по ночам, слушая чужое мерное дыхание, и считает дни до того, когда его оставят одного. А вряд ли после этого на него посмотрит кто-то еще, раз его бросил альфа такого статуса. Омега тихо скулит, пытается отползти дальше от мужа, пальцы путаются в черной шерсти грубо выделанной шкуры, но Тегун притягивает его обратно к себе, утыкается носом в шею и дышит так жарко, что кожа покрывается мурашками. Младший осторожно переворачивается и рассматривает лицо мужа в темноте. И желание бороться за него сильное, твердое, как и те чувства, что он хранил внутри себя, что выпустил в день свадьбы. Кончиками пальцев он проводит по линии челюсти, поглаживает по щеке, и Лео улыбается во сне мягко и нежно, как раньше. Хаген прижимается к нему, закидывает на него ноги и наслаждается этим невероятным теплом. Ни одна омега не достойна его альфы так, как он. Он начинает заново обучаться всему, слушает мужа так, как никого и никогда, перестает бояться задавать вопросы. Он позволяет гонять себя, стойко терпит ругательства, срывающиеся с чужих губ, и реагирует на это слабее, чем раньше. Но и отношение Тегуна к нему меняется. Возвращается восхищение, глаза альфы снова блестят при взгляде на мужа, а его прикосновения заставляют кожу полыхать. Эн жмется к нему ночами, становится удивительно откровенным даже для себя самого, и теперь он не стесняется первым тянуться за поцелуем, когда они остаются наедине. Старший не ждет течки супруга, не уводит его в лес, подальше от чужих глаз и ушей. Он терзает тело мужа, не стесняясь того, что их будут обсуждать и осуждать. Он в глубине души корит себя за подобное отношение к супругу, но понимает, что по-другому омегу никак не изменить. И пусть это занимает у него время, пусть почти до самого лета он обучает Хагена вместо его старшей омеги, пусть их отношения чуть не заканчиваются скандалом и нарушением перемирия. Эн меняется, подстраиваясь под мужа, пересиливает себя, взрослеет, хотя ему все еще хочется бегать по лесу и чувствовать холодный ветер и хлесткие удары веток. И невдомек волчонку, что Ико посылает весточки Джериму, держит его в курсе всех событий, что происходят с парой, рассказывает о твердом, поистине волчьем характере альфы, достойного вожака, о том, что не узнает собственного сына. Тот отвечает ему коротко, но Ико чувствует, что омега доволен. А когда Хаген впервые за свои почти полные семнадцать лет падает в обморок на глазах у всей стаи, то у него первого появляются эти мысли. Тегуна не пускают с ним, заставляют ждать, и шаман радует его новостью спустя долгое время, за которое альфа придумывает себе все, что только может. Но его муж ждет волчат, почти через год после заключения брака, и Лео чувствует себя счастливым, рвется в палатку, но его снова выгоняют, чтобы дать омеге возможность отдохнуть. По обычаям альфа загоняет оленя, чтобы отблагодарить стаю за супруга, и не может дождаться, чтобы поцеловать Эна, обнять его, такого хрупкого и слабого, носящего под сердцем щенков. Они возвращаются в стаю Тегуна через два с половиной года после беременности омеги. Никому ничего не говорят, просто приходят в лагерь на рассвете, когда Джерим только выходит из палатки, чтобы потянуться – мышцы затекли от неудобной позы во сне. И его удивление и восторг не знают границ, когда он видит сына, выросшего, ставшего похожим на отца. В глазах была та же сила, власть, но старший омега все равно видел в волке своего ребенка, маленького и юркого, за которым нужен был глаз да глаз. Лео обращается и тут же оказывается в сильных объятиях. Джерим бормочет что-то неразборчивое, ерошит волосы сына и сжимает его так сильно, что ребра вот-вот хрустнут. Альфа не может отрицать, что тоже соскучился, даже сильнее, чем все думают, и на секунду прячет нос в длинных волосах старшей омеги. Сзади раздается тихое скуление, и Джерим смотрит на трех очаровательных двухлетних волчат. Он чувствует, что перед ним два альфы и омега, с черной, лоснящейся шерсткой, и только у омеги одно ухо абсолютно белое. Вот только супруга сына он не узнает. Он думает, что Лео все-таки изменил свой выбор, пусть поздно, но сделал это, и теперь их жизнь наладится. Белый волк не обращается и рычит, когда Джерим протягивает руку к волчатам. Приходится умерить свой пыл и отложить знакомство, пока новая омега не освоится. Старая палатка Тегуна стоит на своем прежнем месте, никто не трогал ее все это время, и омега скрывается в ней с детьми, оставляя Лео наедине с родителем. Они оба торопятся к отцу, и Ким тоже не сдерживается, порывисто обнимая сына, приветствуя наследника. Стая просыпается, новость о долгожданном возвращении разносится быстро, и все норовят увидеть новую пару Лео. Больше всех рад Вонщик, которому не хватало друга, с которым он рос с самого детства. И больше всех Рави переживал за него, за его жизнь в чужой семье, с такой омегой, как Эн. Но это все уходит на второй план, пока Тегун узнает обо всем произошедшем за два года, узнает о молодой омеге друга, за которой тот настойчиво ухаживает. Оценивает выбор многозначительным взглядом и отправляется на осмотр своей территории. Здесь будто бы и ветер другой, воздух свежее, а снег мягко пружинит под лапами. Они решили вернуться именно зимой, это было желание Хагена, и альфа не смел спорить после того, как тот подарил ему двух наследников и чудесного, ласкового омегу. И совершенно не удивительно, что никто не узнает в этом белом волке того самого запуганного ребенка, которого все ненавидели. После рождения щенков тело Эна начало меняться. Он стал выносливей, сильнее, а в волчьем обличии сравнялся размером с мужем. Природа взяла свое, а может кровь Тегуна, пока он был в положении, сыграла свою роль, но он смог оправдать ожидания своего мужа, стать истинной омегой своего вожака. Но еще не пришло время показать свое истинное лицо. Легче было оставаться зверем, способным защитить себя и своих детей. Его человеческое все еще было слабым, соответствующим омеге. А еще сложно было заново поверить всем этим волкам, а особенно Джериму, начавшему травить его первым. И Хаген хотел ограничить общение своих волчат со старшей омегой супруга. Но это иногда было невозможным. Лео быстро втягивают в жизнь стаи. Отец требует его почти постоянного присутствия рядом, как когда он только заключил брак, и все это время омега не покидает палатку. Волчата находятся рядом с ним, не смеют и носа показать наружу, и всем интересно, что это за волк, который так не хочет становиться частью семьи. Вонщик пытался раз посмотреть на новых членов стаи, но увидел только оскаленную пасть и трех испуганных щенков, прячущихся за старшим. Желание сразу поубавилось, и Рави вернулся к своим обязанностям, оставляя за другом решить, когда нужно познакомить всех со своим мужем и детьми. Хаген не пускал волчат даже к вожаку, не желая, чтобы Джерим находился рядом с ними хоть сколько-нибудь времени. Тегун по вечерам пытался убедить мужа, что его родители ничего не сделают, щенкам пойдет только на пользу подобное общение, но Эн был непреклонен. Хотя один раз ему пришлось сдаться. Дети крутились под ногами, а альфа был настойчив, поглаживая поясницу через ткань рубахи и оставляя поцелуй на тонкой шее. Получив кивок в знак согласия, Лео тут же повел детей к родителям, где они кинулись к Киму, отдыхавшему на шкурах после тяжелого дня. Джерим обиженно посмотрел на идиллию и отвернулся, устраиваясь подальше от волчат. Он слушал эту возню за своей спиной, но не поворачивался, не понимая подобного отношения к себе щенков, которых и не знал толком. Старший альфа, когда ему надоело играть с хвостом волка, заинтересовался омегой вожака и робко, останавливаясь через каждый шаг, подошел к нему. Между ними было меньше метра, и Джерим протянул руку. Волчонок предупреждающе зарычал, но ладонь обнюхал и, кажется, даже смягчился, несмотря на то, что его собственная омега этого человека не жаловала. За ним подтянулись и остальные волчата, удивленные смелостью брата, и старший омега смог выдохнуть с облегчением, когда щенки настороженно лизнули его ладонь, а потом слегка укусили. А Тегун, оставшись с мужем наедине, смог позволить себе немного вольности. Дети не давали им возможности на проявление больших чувств, чем короткое касание губ или объятия, и спали всегда рядом с ними, не давая почувствовать нужное тепло. Поэтому сейчас он сминал край светлой рубахи, мучительно медленно задирая ее и слушая так резко сорвавшееся дыхание супруга, когда холодный воздух коснулся разгоряченной кожи. Теперь можно было не бояться оказаться замеченными волчатами, за это не было бы стыдно. Лео раздевал свою омегу неторопливо, хоть зверь внутри него и рвался наружу, чтобы взять свое, покрывал короткими поцелуям темную кожу и оставлял укусы, пока что еле ощутимые, но от них Хагена словно пробивало разрядами молний, так хорошо ему было. Он обхватил мужа ногами, притягивая к себе, напрашиваясь на поцелуй, и альфа не отказал. Губы послушно приоткрылись, а пальцы скользнули по сильной спине, сжимая ткань рубахи, когда кончик языка Тегуна провел по деснам и ровному ряду зубов. Хотелось немедленно, без лишней нежности и заботы, но старший решил все за него и прокусил кожу на изгибе шеи до крови, тут же слизывая ее, угождая своему волку. Эну пришлось слушаться, хотя это было всей его сутью, и он лишь прижимался к мужу сильнее, напрашиваясь на ласку. Лео водил ладонями по его худому телу, почти не изменившемуся за эти годы, с приобретенным лишь еле заметным рельефом мышц, и царапал чувствительную кожу, оставляя краснеющие полосы на груди и животе. Хаген терял рассудок от прикосновений альфы, от восхитительной маленькой боли, пронзающей его каждый раз, когда тот забывался и надавливал короткими ногтями сильнее, чем нужно. Омега вскинул бедра, соприкасаясь своей возбужденной плотью с членом мужа, и проглотил в очередном поцелуе его тихий стон. Тегун раздевался торопливо, желая как можно скорее ощутить жар чужого тела, и, как только штаны упали на землю, он развел ноги младшего в стороны, водя пальцами по внутренней стороне бедер, заставляя его стонать и ерзать, в ожидании продолжения. Два пальца вошли легко, и Хаген зажмурился, чувствуя, как такое желанное удовольствие наполняет каждую клеточку тела. Лео подготавливал его резко, не в силах больше держать своего волка под контролем разума. Эн заскулил, когда три пальца разошлись внутри его тела, растягивая тугие стенки. Сколько бы раз они не были близки, он всегда готов был принять его, хоть и оставался узким, будто между ними ничего никогда не было. И когда Тегун закинул его ноги себе на плечи, входя одним быстрым движением, он тихо завыл, пытаясь расслабиться. Член альфы был большим, заполнял его полностью, до предела, и в этой боли было столько удовольствия, что Хаген скреб отросшими когтями по шкуре под собой, подаваясь навстречу каждому толчку. Лео вылизывал его шею, кусал кожу, заставляя глаза супруга менять цвет на янтарный, соответствующий зверю. Было все равно, что протяжный вой омеги слышали все. Тегун не мог остановиться, не желал закрывать чужой рот поцелуем. Для него не было ничего важнее, чем знать, какое наслаждение получает принадлежащая ему омега от его действий. Эн задрожал всем телом, когда порыв ветра ворвался в палатку, погасил горевший в ней костер и коснулся его полыхающего тела. Он сжался, завыл надрывно, голос сорвался в какой-то момент, и темная кожа на животе покрылась белыми пятнами собственного семени, пока Лео, прокусывая кожу на плече насквозь, кончал внутри него, обжигая его нутро. Хагену было не важно – понесет он от мужа после этого или нет. Было настолько хорошо, что он закрыл глаза, пока альфа ложился рядом с ним и заключал в свои объятия. Он знал, что нужно привести себя в порядок, снова зажечь огонь и забрать детей, но на это не было сил. Он хотел провести в кольце сильных рук всю жизнь, ощущать язык, вылизывающий покрытую потом кожу, и слушать чужое дыхание, теплое и ровное, ласкающее изгиб шеи. Тегун сам сделал все – принес огонь от общего костра, привел довольных детей, тут же кинувшихся к своей омеге, и оставил все мысли и проблемы до утра. Сейчас не было ничего важнее лежащего рядом мужа и смешно сопящих во сне волчат, жмущихся к ним в поиске тепла и защиты. Проснулся Хаген без мужа – тот уходил с рассветом, чтобы размяться и приступить к делам. Он готовился стать вожаком, и нужно было научиться многому, чтобы занять место отца, которого уважали все волки без исключения. Но Эна насторожила странная, такая несвойственная тишина. Волчат в палатке не было, и он, не задумываясь ни о чем, накинул на плечи подаренную на свадьбу супругом меховую накидку и вышел на улицу. Ночью шел снег, и все вокруг было покрыто белоснежным покрывалом. И он не сразу заметил, что у костра кто-то стоит. Торопясь вернуть детей, он шел, низко опустив голову, и, когда увидел мелькнувший перед собой черный хвост, строго окрикнул щенка. - Ром! Рой! Отстаньте от брата и бегом в палатку! Волчата резко остановились, а младшая омега, все еще немного неуклюжая, как сам Эн, не совладала с лапами и врезалась лбом в стоящего перед ней человека. Воцарилось молчание. Вонщик переводил взгляд со щенка у своих ног на омегу перед собой и не верил собственным глазам. Перед ним стоял тот самый Хаген, которого его друг когда-то выбрал себе в пару. Тот самый Хаген, которого травила вся стая, которого не принимали и ненавидели. А сейчас он звал детей и больше не был похож на того испуганного, ободранного волчонка, которого он знал. Дар речи вернулся к нему с трудом, и он забыл, зачем вообще вышел в такую рань. - Значит ты… и Лео… Да я не верю в это! – он вскрикнул громко, и со всех сторон послышался шум – волки просыпались и торопились посмотреть, что так взволновало всегда храброго и сильного Рави. – Не может быть такого, чтобы ты был этим большим волком, которого Тегун с собой привел. Я просто в это не верю. Хагену показалось, будто он вернулся на три года назад, когда его изводили и не ставили ни во что. Он чувствовал взгляды, направленные на него, и давно забытый страх с новой силой сжал его сердце. Но стоило Вонщику наклониться, чтобы погладить щенка, так и сидящего у его ног, как Эн тут же оскалился, ногти удлинились, превращаясь в острые когти, а на руках и шее проступила белоснежная шерсть. Он зарычал, и было в этом что-то ужасающее, такое, что Рави сделал несколько шагов назад, выставляя перед собой руки в защитном жесте. - Я разорву тебя, если ты тронешь кого-то из них, - волчата тут же прижались к омеге. – Разорву любого за них. Поэтому занимайся своими делами и не трогай меня и мою семью. Я все еще помню, как ты отказал мне в помощи, уподобляясь всем остальным, хоть я и был мужем твоего друга. Но теперь много что изменилось, и мне не нужна помощь Тегуна, чтобы постоять за себя. Он уже хотел уйти, но, стоило ему развернуться, как он встретился взглядом со стоящим в шаге от него Джеримом. Сейчас Хаген не побоялся бы сцепиться с омегой вожака, но тот только кивнул в сторону палатки сына и молча пошел к ней. Им стоило поговорить, решить все накопившиеся проблемы и дать ответы на вопросы. Эн не предложил ему сесть – Джерим сделал это сам, не спрашивая разрешения. Волчата тут же устроились между ними, и Хаген мягко погладил между ушами маленькую омегу, что так ластилась к нему. Тишина затягивалась, и кто-то из них должен был ее нарушить. - Я удивлен, если честно, - омега вожака заправила за ухо выбившуюся из хвоста длинную прядь. – Меньше всего я ожидал, что это ты. Я помню тебя слабым и ободранным, не соответствующим приобретенному статусу. Но Лео хорошо поработал с тобой. Видимо, мой сын не ошибся в своем выборе. Хотя это очень неожиданно, Хаген. Я давно перестал получать весточки от Ико о вас, и был уверен, что Тегун выбрал себе другую омегу вместо тебя. - Если Вы желали поговорить с целью унизить меня, то попрошу уйти. Мне нужно покормить детей, да и не хочу я выслушивать все это. Хватило три года назад, когда никто не хотел меня принимать, хоть я и не сделал никому из вас ничего, чем мог бы заслужить подобное отношение, - Эн отвернулся, боясь, что расплачется от прежней боли. - Да, я считал тебя слабым, бесполезным, даже никчемным, - Джерим тихо заскулил, когда один из волчат укусил его за палец. – И хочу принести за это извинения. Мне нужно было помочь тебе, а я только злился и ненавидел тебя. Но ты сам поймешь меня, когда твои дети подрастут, когда окажешься в моей шкуре. Мы все желаем им только лучшего, а ты, прости, не выглядел таковым. Может быть, мы попробуем с тобой начать наше общение заново, без взаимных обид и упреков. Скоро Тегун станет вожаком, и ты займешь мое место. Тебе нужно многому научиться, чтобы быть достойным мужа, чтобы стая уважала тебя. Ты должен стать тем, на кого Лео сможет положиться, что бы не случилось, и я готов помочь тебе в этом, обучить всему, что знаю сам. Тем более что ты еще так молод, а у тебя уже трое щенков. Ким стал вожаком, когда я был куда старше тебя, и мне тоже было сложно. Хаген замолчал и отвел взгляд. Он простил Джерима, сейчас он понимал его, когда появились собственные дети, и помощь опытного в таких делах волка была важна, особенно когда нужно было заново завоевывать расположение к себе. Омега кивнул и пожал протянутую ладонь. Это было безмолвным скреплением их договора, и они оба принимали его условия, понятные только им двоим. - Отпусти их побегать. Как раз познакомятся с молодняком. Когда-то эти волки станут их поддержкой как наследников Тегуна. А нам нужно с тобой многое обсудить.