***
Легкий весенний ветерок играл в волосах прохожих, мечтая зацепиться хоть за кого-то, чтобы его забрали с собой. На скамейках и лужайках просторного двора школы то там, то тут устроились многочисленные школьники. И всё потому, что сейчас время обеда, а погода слишком хорошая, чтобы томиться в душной столовой, дожидаясь очередного звонка на очередной урок. Одну из скамеек, что располагались в тени раскидистых деревьев неподалёку от входа в задние школы, облюбовали два старшеклассника и беззаботно о чём-то беседовали. Один из них вальяжно развалился на сидении, вытянув ноги вперёд и пачкая в пыли форменные брюки. Каштановая чёлка то и дело падала парню на лоб, отчего ему приходилось постоянно смахивать её, что откровенно начинало раздражать. Он уже в который раз посетовал своему собеседнику на то, что не мешало бы подстричься, но судя по всему, такое происходит уже не впервые. Потому что второй парень на эти слова лишь снисходительно улыбался, не забывая пить свой остывающий кофе. — Кто этот парень? — вдруг спросил этот самый любитель кофеина, взгляд которого был направлен в толпу школьников, что собралась неподалёку. — Ты про Лухана? — ответил шатен, не переставая громко чавкать жвачкой. — Ты что, не слышал слухи, которые ходят о нём? — Нет, — серьёзно ответил парень, который, к слову, являлся обладателем коротко стриженных каштановых волос, приятных черт лица и тёплых карих глаз. — А что о нём говорят? — Что он шлюха, — усмехнулся его собеседник. — И я соглашусь с теми, кто так его называет. Этот чувак действительно ебётся со всем, что движется. А что не движется — двигает и ебётся. — Я что-то не понял, — задумчиво протянул кареглазый. — По-моему, так называют девушек… — В этом и суть-то! Этот Лухан — педик! И ебётся он, если ты понял, с парнями. Вот отсюда и шлюха… — Господи, Чонин! — поморщился парень. — Когда же ты научишься нормально разговаривать? — Ох, простите, падре! — рассмеялся Чонин, на что получил раздражённый взгляд своего друга. — Да ладно тебе, Сехун. Реально, чувак, кончай воспитывать меня… Ты не моя мама, так что сиди на жопе ровно. — Ты неисправим, — вздохнул Сехун и сделал очередной глоток кофе. — На месте твоей матери я бы уже давно тебя выпорол. Да так, чтобы потом сидеть не смог. — Я смотрю, у кого-то проявляются садистские наклонности, — поиграл бровями шатен, за что получил ботинком друга по колену. — Какие мы нервные! Кстати, парень… Чего это ты вдруг спросил о Лухане? — Просто, — пожал плечами парень, снова переводя взгляд на предмет их разговора, что стоял всего лишь в нескольких метрах от них и сейчас так заразительно улыбался девчонкам-младшеклассницам. Но в одно мгновение Лухан развернул голову в сторону, и яркие медовые глаза встретились с чужими, голубыми и холодными. Эта встреча длилась всего мгновение, но даже от этого каждый из них успел почувствовать жгучий холод и ледяное пламя. — Просто так.***
The meet. — Кхе-кхе, — донёсся из-за спины приглушённый кашель, в котором откровенно слышалась улыбка. — Ты Сехун? — Да, — отозвался вышеназванный парень, разворачиваясь лицом к оторвавшему его от чтения человеку, и снова встретился взглядом с безжизненными голубыми глазами. — А ты…? — Лухан. Сяо Лухан. Перед взором Сехуна возникла бледная ладонь с болезненно тонкими, но красивыми пальцами. Собеседник смотрел ему прямо в глаза своим безразличным взглядом, но губы его дружелюбно улыбались. Этот контраст создавал отталкивающее впечатление, но было в этом и что-то притягивающее. Помедлив пару секунд, парень пожал протянутую ему руку, не потрудившись даже улыбнуться в ответ. — Ты что-то хотел? — Хотел, — кивнул Лухан, задерживая свою ладонь в чужой дольше положенного, и под озадаченным взглядом вернул её обратно в карман форменных брюк. — У меня проблемы с математикой, а скоро контрольная за семестр… Не мог бы ты помочь и позаниматься со мной? Разумеется, это будет не бесплатно. — Почему именно я? — задал вполне резонный вопрос Сехун, захлопывая книгу в своих руках. — А почему нет? — парировал собеседник. — Ты один из лучших учеников на своём потоке. К тому же мне говорили, что ты уже занимался репетиторством. Или меня обманули? — Нет, всё верно: я занимался с несколькими людьми с твоей параллели. — Тогда в чём проблема? — В тебе, — ответил парень, слегка склоняя голову набок и рассматривая младшеклассника перед собой. — Ходит слишком много слухов, ты сам знаешь каких. И я не хочу быть в этом замешан. — Эй! — притворно возмутился Лухан, скрещивая руки на груди и заглядывая собеседнику прямо в глаза. — Это прозвучало как оскорбление. Ещё чуть-чуть, и я бы обиделся. — Прости, — Сехун с трудом сдержал рвущуюся наружу улыбку. — Я не хотел тебя обидеть, но думаю ты сам всё понимаешь. — Хорошие мальчики не водятся с плохими, правильно? — усмехнулся парень, движением головы смахивая с лица волнистые пряди светлых волос. — Послушай, я же не прошу тебя со мной дружить! Мне и самому общение со святошей популярности не прибавит. Просто позанимайся со мной недельку до теста и всё! Мы разойдёмся, как в море корабли. Обещаю. — Хорошо, — немного подумав, ответил Сехун, заставляя чужие губы растянуться в победной ухмылке. — Сегодня в пять, в моей комнате. И не опаздывай. Парень обогнул своего собеседника и направился в сторону кабинета информатики, покидая практически опустевший коридор школы. Он ни разу даже не обернулся, поэтому не смог стать свидетелем того, как в ледяных голубых глазах загорается дьявольская искра.***
Сяо Лухан. С полной уверенностью можно сказать, что лет через пять это имя будет сиять с многочисленных рекламных билбордов по всей стране. А всё потому, что будущее известнейшей модели ему обеспеченно. Лухан с детства обладал неповторимым очарованием, которое вскоре переросло в умение покорить любого. Помимо этого, он являлся обладателем незаурядной внешности, что выделяла парня из общей массы его сверстников. Достаточно высокий для своего возраста, стройный, но в меру жилистый — в свои шестнадцать Лухан выглядел намного старше, что подтверждали все фотографы, с которыми он работал. Этот мальчишка был прирождённой моделью и всегда умел выставить себя в выгодном свете. Всё что касалось работы — здесь Лухан всегда был безупречен. Чего не скажешь об учёбе. Мягкие, немного женственные черты лица с плавными линиями скул и аккуратно очерченными губами. Светлая чистая кожа без единого изъяна, лишь с россыпью трогательных родинок. Мягкие осветленные волосы были острижены под каре и слегка завивались от природы, что придавало образу нежности и аристократичности. Пушистые длинные реснички, родинка на левом виске и удивительно чистые голубые глаза — всё это был Сяо Лухан, чистое воплощение ангела на этой грешной земле. И только душа этого небесного создания прогнила насквозь, являя собой чистую Преисподнюю. Он всегда добивался всего, чего или кого хотел. Родители с детства научили Лухана быть первым в том, что является для него приоритетом. На данный момент главными в жизни этого парня были две вещи: работа и секс. Ничего лишнего. И не важно, что ему всего лишь шестнадцать лет. В этом мире зачастую приходится слишком рано взрослеть. Всегда добиваться своего, чего бы ему это ни стоило — Лухан был таким до мозга костей. Слухи, ходившие про него в стенах родной школы отчасти являлись правдой. Но лишь отчасти: потому что парень занимался сексом не со всеми подряд, как думают многие, а только с теми, кого считал достойными. Самооценка этого мальчишки безусловно не знала границ, и с каждым новым комплиментом в его адрес она росла и раздувалась, как на дрожжах. Но ни для кого не секрет, что всегда найдётся человек, кто осудит то, чему поклоняются многие. Так и у Лухана был такой порицатель, кто не принимал его образ жизни возможным для существования. Этим человеком и был О Сехун, старшеклассник и один из лучших учеников своего потока. Этот парень пришёл в их частную школу-интернат в середине прошлого года, присоединившись к своему другу Чонину. Тогда в мгновение ока среди учащихся разлетелся слух о том, что он перевёлся из церковно-приходской школы, где учился с самых начальных классов. Как позже выяснилось, этот слух оказался правдой, что не могло не заинтересовать такого человека, как Лухан. Он всегда любил покорять вершины, и вскоре Сехун должен будет стать одной из них. Лухан заметил его на приветственной церемонии по случаю начала нового учебного года. Долгое время он наблюдал, прощупывая почву и стараясь узнать о предполагаемой жертве как можно больше. Хоть изначально дело и было в банальной жажде очередной победы, постепенно на первый план вышли истинные желания. Лухан хотел этого парня, желал всем сердцем, и вскоре оказался не в силах противостоять этой жажде. Да и как можно было не хотеть это высокого широкоплечего красавчика с определённо прекрасно фигурой, что скрывала школьная форма, красивыми чертами лица и умопомрачительными медовыми глазами. Эти глаза снились Лухану ночами, когда он засыпал в объятиях очередного любовника, отчаянно представляя себе совсем другие руки. Со временем Сехун стал его страстью, его одержимостью, его болезнью. Парень не мог и дня прожить без того, чтобы не выхватить взглядом в толпе каштановую макушку и изящные пальцы, что часто опутывали изумрудные чётки. При виде знакомого силуэта сердце буквально замирало, а после срывалось на дикий галоп, стоило случайно пересечься их взглядам. И после очередной такой встречи Лухан решил, что дальше так продолжаться не может. Он оправдывал себя похотью и жаждой победы, отчаянно скрывая свои истинные чувства от самого себя где-то глубоко в душе. Парень каждый день убеждал себя в том, что лишь хочет совратить набожного старшеклассника, что кривится от одного упоминания о чём-то, не соответствующем его убеждениям. Но получалось такое самовнушение из рук вон плохо, потому что сердце разъедало непреодолимое желание навсегда приковать к себе взгляд карамельных глаз.***
The word. — Ты опоздал, — это была всего лишь констатация факта, но Лухан вмиг почувствовал себя неуютно от приказного тона, которым это было сказано. — Прости, меня задержали, — извинился парень, заглядывая в безразличное лицо своего новоиспечённого репетитора. — Меня это не волнует, — холодно отозвался Сехун, кивая на соседний стул за своим столом, приглашая нерадивого ученика сесть. — У нас не так много времени, поэтому давай поторопимся и быстрее решим твои проблемы с математикой. — Ты куда-то торопишься? — немного резче чем требовалось выпалил младший, занимая место рядом с хозяином комнаты. — Это не твоё дело, — ответил Сехун, откидываясь на спинку стула и наблюдая за тем, как его гость достаёт из своей сумки учебник и тетрадь. Школьные занятия давно закончились, но Лухан пришёл к своему репетитору в школьной форме. Старший решил, что тот скорее всего завернул куда-то по дороге и на мгновение подумал, что совершенно не хотел бы знать, куда именно. Но фантазия настойчиво подкидывали различные варианты, один красочнее другого. Парень тряхнул головой, отгоняя неподобающие мысли, и постарался сосредоточиться на своей сегодняшней цели. — С чего начнём? — поинтересовался младший, устроив свою сумку на полу рядом со стулом. — С того, чего ты не понимаешь, — ответил Сехун. — Давай, показывай. Заниматься математикой с объектом своих желаний показалось Лухану чем-то неправильным, но ему определённо понравилось. Парень на самом деле оказался прекрасным учителем, и объяснил всё понятно и очень доходчиво. Прозанимались они почти час, и за это время младший научился тому, чему не смог научиться за весь прошлый год. — Спасибо за занятие, — произнёс Лухан, уже стоя в коридоре перед дверью чужой комнаты. — Пожалуйста, — ответил старший, и уже было хотел закрыть дверь, как та оказалась остановлена ногой. — Можно кое-что спросить? — Спрашивай. — Ты ненавидишь меня? — Нет, — усмехнулся Сехун, приваливаясь плечом к дверному косяку. — За что бы мне тебя ненавидеть? — Я гей, — пожал плечами парень. — Разве такие как ты не должны ненавидеть таких как я? — «Такие как я»? — красивая бровь вопросительно изогнулась, а в карих глазах отразилось удивление. — Что это значит? — Да ладно тебе. Ты же всё понял, — протянул младший, растягивая губы в наглой ухмылке. — Так что? — Мне всё равно, с кем ты спишь, — ответил Сехун. — Пока это не касается меня конкретно — это не моё дело. Но если ты хочешь знать — я не одобряю такого рода отношения. Бог порицает это… — Ты серьёзно настолько сильно веришь в Бога? — эти слова сорвались с красивых губ быстрее, чем парень смог подумать о том, что говорить подобное не стоило. — Знаешь, тебе уже пора, — и перед лицом Лухана захлопнулась дверь.***
The touch. Второе их занятие состоялось на следующий же день. На этот раз Лухан успел переодеться, и сейчас на нём были надеты голубые узкие джинсы и белый свободный джемпер, что открывал вид на тонкие молочные ключицы. Его репетитор же сегодня снова был одет в домашнюю футболку и джинсы, что были застираны уже казалось бы дальше некуда. Но эта небрежность в одежде придавала парню некий шарм, благодаря чему младший чуть ли не скрипел зубами от раздирающих его эмоций. Потому что подушечки пальцев нещадно кололо от желания стянуть тонкую ткань с этого в меру мускулистого тела и провести ладонями по широкой горячей груди. Он то и дело кусал губы, которые спустя десять минут занятия стали развратно алыми, с силой стискивал ноги, стараясь скрыть своё нарастающее возбуждение. Лухан поражался, откуда в нём столько выдержки, потому что сдержаться и не наброситься на объект своих каждодневных дрочек — миссия не для слабаков. Как и вчера, они целый час посвятили исключительно математике, не отвлекаясь ни на что другое. Но между тем, младший успел рассмотреть комнату своего репетитора, когда с трудом отрывал взгляд от манящих жилистых запястий. Сехун жил один, как и сам Лухан, и в его покоях царил до безобразия идеальный порядок. Даже книги на его полках, казалось бы, были расставлены по алфавиту. Кровать аккуратно заправлена, вокруг ни одной ненужной вещи: даже носки на полу не валялись, как это обычно бывает у большинства парней. Но больше всего младшего поразило не это: на стене напротив постели висело большое серебряное распятие. В первую секунду Лухан даже опешил, скользя взглядам по рельефному изображению. Стараясь не показать своего удивления, он снова уткнулся в учебник и попытался вникнуть в суть того, что говорил Сехун. Но получалось с трудом. — Должен признать, ты схватываешь на лету, — подал голос старший, откидываясь на стуле и наблюдая за тем, как его ученик складывает свои вещи в сумку. — Спасибо, — отозвался парень, посылая своему собеседнику обворожительную улыбку. — Сочту это за комплимент. — Честно говоря я думал, что ничему не смогу тебя научить, — признался Сехун, не сводя внимательного взгляда с тонких пальцев, что принялись поправлять завивающиеся волосы. — Неужели я кажусь настолько глупым? — усмехнулся младший, снова опускаясь на стул и заглядывая в медовые глаза. — Нет, просто… Ну да, — позволил себе улыбку парень, и сам того не зная заставил чужое сердце пропустить пару жизненно необходимых ударов. — Просто ты производишь впечатление человека, слегка обделённого интеллектом. — Словно у меня на уме одни тряпки и мужики, как у безмозглой девчонки? — красивые губы тут же искривились в болезненной улыбке, а сердце вернуло свой привычный ритм. — Знаешь, то что я фотомодель и гей ещё не значит, что я девушка. Я парень, что бы ты там не думал. — Я знаю, — отчего-то серьёзно ответил Сехун. — Я прекрасно знаю кто ты, и искренне не понимаю, зачем тебе всё это надо. — Почему ты не хочешь понять? — спросил младший, незаметно придвигаясь к объекту своих желаний на пару сантиметров. — Или ты боишься? — Мне просто не нужно этого понимать, — ответил парень. — Но Сехун… — бледная ладошка совершенно неосознанно накрыла чужую, что покоилась на письменном столе, и вдоль позвоночника пробежала приятная дрожь. — Тебе пора, — прервал его старший, высвобождая свою руку из невесомого захвата.***
The kiss. Подперев голову рукой, Сехун внимательно наблюдал за тем, с каким неподдельным усердием его ученик пытается решить очередное задание. Цепкий взгляд скользил по напряжённым пальцам, что сжимали ручку, выше, к хрупким ключицам, затем касаясь чужого сосредоточенного лица. Губы сжаты в тонкую полоску, скулы напряжены, а глаза то и дело пробегают по стройным рядам цифр на листе бумаги. Старший следил за тем, как скользит кончик ручки, оставляя за собой след из синей пасты, и всё пытался понять, чего же от него надо этому парню. Он прекрасно знал, кто такой Сяо Лухан и чего от него можно ожидать. — Я закончил, — неожиданно раздался охрипший после долгого молчания голос, и к Сехуну пододвинули листок с решением. — Отлично, — отозвался парень, принимаясь проверять написанное на предмет правильности. — Да, всё верно. — Можно вопрос? — спросил Лухан, заглядывая в глаза своему учителю и подаваясь вперёд, опускаясь грудью на заваленный учебниками стол. — Твои вопросы, как правило, расшатывают мою нервную систему, — усмехнулся старший, делая пометки на полях чужого листа с ответом. — Но можешь спрашивать. — Ты когда-нибудь целовался? — Что, прости? — парень вопросительно изогнул бровь. — Поцелуй, — пояснил младший, заправляя прядь волос за ухо. — Это когда губы двух людей встречаются, а потом… — Прекрати, — перебил его Сехун. — Я знаю, что значит «поцелуй». — Ну так что? — не унимался парнишка. — Ты когда-нибудь делал это? — С чего ты взял, что я тебе отвечу? — усмехнулся старший, возвращая лист парню. — Спросить я тебе разрешил, но не гарантировал того, что буду отвечать. — Ты увиливаешь, — хитро улыбнулся Лухан, придвигая свой стул к чужому, отчего тот противно заскрипел по паркету. — Это значит «да». — С чего такое умозаключение? — Сехун остался сидеть на месте, даже не пытаясь отодвинуться, и смотрел своему собеседнику прямо в глаза. А у того от одного его взгляда перехватывало дыхание и тугим горячим узлом стягивало в паху. — С того, что ты бы мог просто сказать «нет», — хрипло выдохнул парень, приближаясь ещё на несколько сантиметров. — Но ты не сказал. — Что ты делаешь? — спокойным голосом поинтересовался старший, замечая, как стремительно сокращается между ними расстояние. — Хочу проверить сам, правда это или нет. — А не боишься, что я тебя ударю? — серьёзно поинтересовался Сехун, заглядывая парню прямо в глаза. — Не хочу тебя огорчать, но я боюсь лишь того, что это может мне понравиться. Не разрывая зрительного контакта, Лухан беззастенчиво сократил расстояние между их лицами. Влажные мягкие губы прижались к чужим, сухим и безумно горячим губам. Младший томно выдохнул, словно бы решаясь на дальнейший серьёзный шаг. Честно говоря, он очень боялся получить по лицу за свою вольность. Но тем не менее, веер пушистых ресничек всё же дрогнул, скрывая за своим занавесом горящие небесные глаза. Сехун поначалу никак не реагировал на то, что вытворяли чужие губы. Парнишка с каждой секундой целовал его всё настойчивее, проводя языком по нижней губе и отчаянно пытаясь проникнуть им в чужой рот. Какого же было его удивление, когда желанные губы приоткрылись под его напором, позволяя сделать этот поцелуй глубже. В одно мгновение тонкие пальцы зарылись в жёсткие каштановые волосы, до боли сжимая те у корней, а язык-таки скользнул в манящий рот. Лухан вздрогнул, когда почувствовал невесомые прикосновения к своей талии, и с губ сорвался сладкий стон, когда хрупкое тело притянули на чужие колени. Младший буквально плавился от осознания того, что ему самозабвенно отвечают, комкая футболку у него на спине и сплетаясь во влажном танце с его языком. Они целовались не спеша и будто бы лениво, но в каждом соприкосновении губ чувствовалась та острота спонтанности. Лухан боялся открыть глаза и окунуться в тот коктейль эмоций, что возможно будет плескаться на дне карамельных глаз. Именно поэтому он как можно крепче цеплялся дрожащими пальцами за чужие широкие плечи и притягивал парня к себе, не веря тому, что наконец сбылась его мечта. Но у Сехуна на этот счёт было своё мнение, поэтому спустя несколько минут тишину комнаты нарушил влажный чмок, а между их губами оборвалась тонкая ниточка блестящей слюны. — Теперь ты удовлетворил своё любопытство? — хрипло выдохнул старший, руки которого замерли у кромки чужих джинсов. — Да, но боюсь тебе теперь придётся отмаливать этот грех, — усмехнулся Лухан, наблюдая назревающую бурю в карих глазах. — Иначе ты отправишься в Ад. В одно мгновение хрупкое тело рухнуло на пол, а тонкий локоть до ноющей боли стукнулся о спинку соседнего стула. — Пошёл вон!***
Geometry. Дверь с ощутимым грохотом захлопнулась за Луханом, который словно разъярённый демон вырос на пороге комнаты Сехуна. — Это правда? — с губ парня сорвался нервный смешок, и он прошёл в помещение. — Что ты здесь делаешь? — недоумённо выпалил старший, усаживаясь на кровати, на которой до внезапного вторжения спокойно лежал и читал книгу. — Я спрашиваю, это правда? — парнишка беззастенчиво скинул кеды и стянул с плеч школьный пиджак. — Я не понимаю, о чём ты, — возразил Сехун, наблюдая за странными действия нежданного гостя. — Ты можешь объяснить, почему ты без разрешения врываешься ко мне в комнату? Кажется, я ясно дал понять, чтобы ты забыл сюда дорогу. — Я слышал ваш разговор с твоим другом, — Лухан сделал вид, что не заметил последней его фразы. — Ты сказал ему, что не понимаешь, как можно любить человека одного с тобой пола и что ты бы никогда не прикоснулся к парню не как к другу. — То есть ты ещё и подслушиваешь? — усмехнулся старший. — Просто замечательно. — Ты лицемер, Сехун, — усмехнулся парень, ослабляя узел на галстуке и снимая тот с шеи. — Говоришь, не сможешь прикоснуться? А как же тот поцелуй? И не делай вид, что ничего не было. — Это не имеет значения, — отозвался Сехун, недоуменно наблюдая за тем, как быстро ловкие пальчики расстёгивают мелкие пуговички на форменной рубашке. — Что ты делаешь? — Доказываю теорему, — ответил Лухан, отправляя предмет одежды на спинку стула и принимаясь за брюки. — Мы ведь занимались математикой, так? Геометрию мы тоже проходили, вот и посмотрим, как я усвоил свой урок, — звякнула пряжка ремня и вжикнула молния, а плотная ткань с тихим шелестом скользнула к стройным ногам. Сехун, который всё это время продолжал сидеть на своей кровати, оторопело взирал на представшую перед ним картину. Белоснежная кожа сияла в тусклом свете лампы под потолком, волнистые волосы трогательно топорщились в стороны, а влажные алые губы приоткрывались в прерывистом дыхании. На младшем не было даже белья, и сейчас обнажённое тело предстало перед своим созерцателем во всей красе. — Нравится, да? — томно выдохнул парнишка, аккуратно выступая из своей одежды и делая уверенный шаг к замершему на кровати старшему. — Я же знаю, что тебе нравится. — Лухан, прекрати этот цирк, — начал было парень, но оборвал свою речь, когда младший оказался непозволительно близко. Тонкие пальцы уверенно обхватили жилистой запястье и потянули руку вверх, заставляя горячую ладонь опуститься на обнажённое бедро. — Это ты прекрати, Сехун, — улыбнулся Лухан, наблюдая смятение в медовых глазах. — Хватит убегать от своих желаний. Я же вижу, что ты хочешь меня … — Ты идиот, — усмехнулся парень, перехватывая чужую руку в свою. — Единственная жертва здесь — это ты. Добро пожаловать на съедение, Сяо Лухан. И в одно мгновение парнишка оказался прижат сильным телом к скрипучему матрацу. Губы нашли губы, сливаясь в жадном поцелуе, а ладони заскользили по нежной коже, срывая последние оковы разума. Младший комкал футболку на спине парня, желая разорвать её ко всем чертям и наконец почувствовать желанное тело, не скрытое одеждой. Они целовались как сумасшедшие, кусая опухающие губы и жадно ласкаясь языками. Руки сталкивались где-то между простынями и телом, сжимая, поглаживая и царапая ногтями до саднящих красных полос. Домашние джинсы, а следом за ними злосчастная футболка с шорохом скользнули на пол. Лухан чувствовал, как невыносимо задыхается от переполняющих его ощущений долгожданных прикосновений. Он плавился под желанными длинными пальцами, что касались в самых чувствительных мест, и под губами, что оставляли алые цветы на белоснежной коже тонких ключиц. Стройные ноги разъезжаются по постели, когда удивительно умелые руки скользят на внутреннюю сторону бёдер. — Кто из нас больший идиот? — шепчет Сехун в изящное ушко, следом засасывая в рот нежную мочку. Парень под ним совершенно не понимает смысла его слов, потому что наглая ладонь уверенно обхватывает его уже давно пылающую от возбуждения плоть. С раскрасневшихся влажных губ срывается томный вздох, а пальцы до синяков впиваются в широкие плечи. — К чёрту прелюдии! — выдыхает парень, отрывая чужую голову от своей груди. И пусть горячий язык безумно приятно скользил по напрягшимся соскам, но сейчас хочется совершенно другого. — Сделай это! Шоколадные глаза всего на мгновение встречаются с чужим небесным взором, и обоих словно бы в очередной раз прошивает током. А потом всё как-то скомкано и плохо соображается. Пальцы цепляются за простыть, когда колени разъезжаются в стороны и дугой гнётся поясница. Лухан утыкается лицом в пропахшую чужим шампунем подушку и протяжно стонет, когда в податливое тело проникают сразу два настойчивых пальца. Пусть немного болезненно тянет, но от сладких поцелуев в шею умопомрачительно хорошо и не хочется думать о том, что будет дальше. А дальше раздаётся звонкий шлепок, и бледная кожа окрашивается алым. Вязкая слюна высыхает слишком быстро, но этого хватает для первого болезненного толчка. Проникновение слишком резкое и без предупреждения, и Сехун зажимает ладонью чужой рот. Он не хотел причинять этому телу боль, но по-другому не получается. И хочется ущипнуть себя, чтобы вырваться из этого сна, когда по пальцам стекают горячие слёзы. А потом боль становится приятной, и уже им обоим жарко от каждого движения. Стоны почти в унисон, и так же немного не хватает синхронности в ритме глубоких грубых толчков. Нежность — это на завтра, а сейчас лишь сжигающая до тла страсть, что проходится жаркими ладонями вдоль позвоночника и оставляет болезненные укусы на хрупких плечах. Они несколько раз меняют позы, желая растянуть это фееричное сумасшествие. Лухан сходит с ума от долгожданного ощущения упругого горячего члена в себе, который настойчиво бьёт набухшей головкой по заветной точке. А когда стройные ноги находят своё пристанище на широких плечах и небесные глаза встречаются с чужими карими, парень позволяет себе признать в том, что влюблён. В эти восхитительные глаза, искусанные губы и божественную гомофобию на подкорке любимого сознания. И он готов гореть в Аду, чтобы искупить их совместный грех, но ему совершенно не стыдно под взглядом серебряного Иисуса со стены. А когда с двух пар губ срываются натужные стоны и простынь пачкается вязким удовольствием, о пол разбиваются изумрудные чётки. — Ты далеко собрался? — хрипло выдыхает Сехун, ощущая исчезновение приятной тяжести со своего плеча. Он кое-как разлепляет сонные глаза и перед его взором предстаёт покинувший постель Лухан. Тот морщится от боли и дрожащими руками натягивает свою рубашку на изувеченные плечи. Чужой голос заставляет его дёрнуться, как от удара, и поднять на своего любовника испуганный взгляд. — Мне нужно идти, — охрипшим от громких стонов голосом отвечает младший и хочет было продолжить одеваться, как его грубо хватают за руку и тянут обратно на кровать. — Я не сказал, что отпускаю тебя, — отозвался Сехун, притягивая парня к себе и заставляя того оседлать его бёдра. Лухан морщится от саднящего ощущения между ног и упирается руками в чужую грудь, на которой расцветают болезненные следы его несдержанности. — Я тебя не понимаю, — обречённо вздыхает младший, заглядывая в отчего-то кажущиеся ласковыми карие глаза. — Ты противоречишь сам себе. — Я знаю, — с лёгкой улыбкой говорит Сехун, подхватывая пальцами подол рубашки и стягивая ту с хрупких плеч. — Честно говоря, ты во многом заблуждаешься насчёт меня. — Это я уже понял, — усмехнулся парень и вздрогнул, когда его ягодицы накрыли горячие ладони. — На самом деле я ни в коем разе не гомофоб, — пояснил старший, несильно сжимая свои пальцы. — Честно говоря, я как раз-таки наоборот — стопроцентный гей. Но ты так загорелся идеей совратить меня, что я не смог тебя разочаровать. — Стоп, что?! — поражённо выпалил Лухан, а на дне его глаз плескалось натуральное непонимание. — Но как же…? Ты же говорил, что… Стоп, подожди, — он перевёл дыхание, стараясь осмыслить сложившуюся ситуацию. — Ты же учился в церковной школе, ты убеждённый католик, как ты можешь быть геем? — Почему нет? — удивился Сехун. — Моя вера в Бога не имеет никаких точек соприкосновения с моей ориентацией. Я верю, что Он любит нас всех вне зависимости от того, какие мы есть. Если я гей, значит мой Отец создал меня именно таким. Жаль только, что далеко не все служители церкви это понимают… — Что ты имеешь ввиду? — Знаешь, почему я перевёлся из прежней школы сюда? На самом деле, меня выставили оттуда, потому что я влюбился в своего духовного наставника. Я признался ему в этом при всех, за что был наказан, а потом и исключён из школы. — И ты до сих пор его любишь? — с горечью в голосе спросил Лухан, который из всех слов уловил смысл только этих. — А что, ревнуешь? — усмехнулся Сехун, одним резким движением переворачивая их обоих и подминая парня под себя. — Не стоит, потому что эти чувства не были настоящими. А что касается тебя? Я так и не смог понять: ты правда такой плохой мальчик, как о тебе говорят? — Только иногда, — уклончиво ответил младший, постепенно приходя в восторг от темнеющего взгляда карамельных глаз. — Но возможно, что тебе удастся заставить меня пересмотреть свои жизненные приоритеты.***
В воздухе витали ароматы пылающих свечей и ладана, что окутывали присутствующих своим чарующим пологом. Лучи заходящего за горизонт солнца уже едва пробивались сквозь причудливые витражи, заставляя погрузиться в сумрак резные гранитные своды. — Отец мой, прости мне все мои согрешения. Я уповаю на милость Твою и прошу простить душу мою грешную. — Господи Всевышний, — вторит второй мелодичный голос, сливаясь с отдалённым звоном церковных колоколов. — Очисти его совесть от мук прегрешений и позволь мне нести этот крест. Я готов следовать Твоей воле и гореть в Аду за нас обоих. Аминь.