Клятва

"Мальчик, если ты загонишь такого человека в угол, тебе может не понравиться результат..." - Элвин Вероломный о Дагуре. Я убил своего отца. Взглянем правде в глаза: он был слаб и жалок. Предки в Валгалле должно быть упивались с горя, глядя на своего потомка. Никчемнившего из берсерков. Убить его – было одолжением всему племени, отчаянно нуждающемуся в достойном лидере. Правда расправой над моими папашей дело не кончилось. О нет! Мне так же пришлось провести ма-а-аленькую чистку своих рядов, ибо слабакам, дохлякам и трусам не место среди воинов. Но результат того стоил: в моих руках наконец-то оказалась армада, достойная звания берсерков. И можно было начинать мою великую миссию по восстановлению былой славы нашего рода. Тогда-то я снова встретил его. Иккинг. Жалкий сынок Стоика Обширного. Тощая рыбья кость, по какому-то недоразумению собирающаяся наследовать трон Олуха. Даже мысль о схватке с таким вызывает жалость к бесцельно потраченному времени. Мараться о такого – себя не уважать. Но помнится, я известно повеселился, бросая в него ножами. Жаль, конечно, что не прикончил тогда. Да кто же знал, как обернется дело?.. Еще на Олухе, куда я прибыл с дипломатической миссией, Иккинг по понятным причинам не мозолил мне глаза. Впрочем, одного взгляда на него хватило, чтобы понять – этот долго не проживет. Чудо, что вообще дожил до своих пятнадцати. Каково же было мое удивление, когда это ходячее недоразумение кинулось мне на помощь от Ночной фурии! Наверное, от шока-то я и сбежал. Не верилось, что у кого-то могло хватить глупости встать между этим злобным порождением молний, самой смерти и ее добычей. Глупости и везения остаться в живых. Уже в каюте своего корабля, я досадливо стукнул кулаком по дубовому столу. Как ни крути, Иккинг спас мне жизнь. Немыслимо! Этот червяк, говорящая рыбья кость, ветка трухлявого дерева, спас мне жизнь. Мне – главе клану берсерков. Чем можно отдать такой долг? Только пролитой ради него кровью. Кровью рептилии, разумеется. Мне нужен был череп Ночной фурии и я знал, что найду его на острове Драконов. Представьте мое удивление, когда я встретил моего спасителя в этом проклятом месте. Безмятежно «охотящегося» на драконов с одним фонарем и щитом! Безумие! Куда только, спрашивается, смотрит его жирный папаша?.. Будь Иккинг моим… Моим сыном, конечно, этим несмываемым позором, единственным наследником и бременем на всю жизнь – я не отпускал бы его от себя ни на шаг. И вот представьте: ночь, костер, волчий вой и мы вдвоем. В отблесках пламени я наконец получил возможность рассмотреть своего спасителя. Такой же жалкий, как и был. Худосочный, с острыми коленками, какими-то совершенно тонкими пальцами и огромными глазами на половину лица. Глазами зеленой травы под закатным солнцем Олуха и отросшими волосами цвета дубовой коры. Ниспадающими прядями до самой беззащитной, хрупкой шеи, которую я мог бы сломать одним движением. Вылитая девка. Такую бы уже давно утянули на задний двор к душистому сену и отымели по очереди все воины того пожелавшие. Правда, сомневаюсь, что на Олухе такие же порядки, как, например, на острове Отбросов. Готов поспорить на свою левую руку, что по негласному приказу Стоика, на Иккинга даже взгляда бросить не осмеливаются. Жаль, жаль – хихикаю я про себя. Небось до сих пор нетронутым ходит. Но он спас мне жизнь. И потому я называю его братом, до хруста ребер сжимая в объятиях. Его неловкость подтверждает мои мысли о его неопытности. Меня душит смех. Ровно до тех пор пока мы не начинаем натыкаться на его дружков с Олуха. Великий Тор! До чего же они назойливы, раздражающе и бесполезны! Только эта девка. Как там ее? Астрид! Худо-бедно тянет на воина. Остальных закопать и забыть, где закопал. Что было дальше, вы знаете. Иккинг – Повелитель драконов! Не слухи, но правда. Как и то, что он предал мое доверие. Предал своего брата и стал моим врагом. Единожды солгавший, сделает это снова. В ту же ночь я поклялся отомстить. И эта месть стала моим наваждением. А может им стал сам Иккинг?.. Довольно быстро мною был разработан коварный план по захвату мальчишки и его Ночной фурии. Будем честны: что могут сделать пятеро всадников на драконах против целой армады? С их ограниченными залпами и моими новейшими драконьими ловушками это было просто. Даже слишком просто. - Вот и все, Иккинг, это конец! – мне никак не удается удержаться от смеха, глядя в побагровевшее лицо Стоика Обширного, окруженного моими людьми. - Ну хорошо, Дагур, - в своей спокойной манере отвечает Иккинг. – Ты победил. Чего ты хочешь? - Чего я хочу? – я резко меняю тон до неприятно-резкого, почти вибрирующего в своей ненависти. – Чтобы ты ответил за свое предательство, конечно. - Я не лгал тебе, - тихо отвечает он. В его глаза на миг мелькает огорчение и появляется просьба о понимании. Но я успеваю его заметить. - Ты утаил от меня правду! – рявкаю я. Солдат по правую руку от меня вздрагивает. - Оставь моего сына, - вмешивается Стоик. – Он действовал по моему приказу. - А мне все ра-а-авно! – издевательски-певуче отвечаю я. И молниеносно перехожу к деловому тону: - Вот как мы поступим, - я начинаю прохаживаться взад-вперед перед своими пленниками. – Я могу убить вас всех. Перерезать всю деревню. Вплоть до стариков, женщин и детей. Я вижу, как на лицах Стоика и Иккинга отображается почти одинаковый ужас и улыбаюсь ему. – Никто и ничто вас не спасет. А ваших драконов, кстати… - я делаю зловещую паузу. – Я пущу на котлеты и шкуры, если только… - Если только что?! – вскрикивает Иккинг, дергаясь в своих путах. - Если только ты не отправишься со мной на остров Берсерков и не дашь слово, что станешь моим пленников до конца своей жизни. Тишина после моих слов стоит гробовая. В палатке так тихо, что я могу слышать шипение факелов по углам. Мои люди молчат, явно не понимая, зачем мне понадобился Иккинг. А сам Иккинг и его отец… - Исключено! – решительно заявляет Стоик. Но я уже на него не смотрю. - Ну же, Иккинг, решение за тобой, - мягко произношу я. – Что ты выберешь? Стать моим пленником или наблюдать, как все, кто тебе дороги умрут по твоей вине? - Дагур, это безумие, - шепчет Иккинг. - Ну как хочешь, - беспечно пожимаю плечами я. – Эй! – обращаюсь я к страже. – Приведите сюда девчонку! В палатку вталкивают Астрид и лицо Иккинга меняется. А во мне просыпается нечто злое и ядовитое. - Иккинг! – кричит Астрид и делает попытку добраться до него. Бесплодную попытку в руках моего стражника. - Я перережу ей горло на твоих глазах, - проникновенно обещаю я, вытаскивая клинок из ножен. - Нет, Дагур, пожалуйста! - Просишь меня? – притворно удивляюсь я, остановившись. – Но, Иккинг, я ведь дал тебе право выбора. И все это слышали, - я обвожу рукой всех присутствующих. – Ты можешь спасти ее. Ее и всех людей вашей деревни. Взамен я прошу так мало – всего лишь пойти со мной… Дать мне слово, что никогда не попытаешься вернуться на Олух. - Нет, Иккинг, не делай этого! - Решай скорее, Иккинг, у меня заканчивается терпение, - поторапливаю я его. - Если, - Иккинг набирает полную грудь воздуха и я вижу, как тяжело ему даются следующие фразы. – Если я пойду с тобой, если оставлю Олух… Ты гарантируешь мне? Обещаешь, что никто не пострадает? - Даю тебе слово, - просто отвечаю я. – Слово вождя племени Берсерков. - Хорошо, - глубоко вздыхает Иккинг. – Я согласен. - Поклянись мне, Иккинг, - шиплю я. – Поклянись, что не попытаешься сбежать. - Клянусь, - произносит Иккинг и в его голосе мне чудятся отголоски любимой ненависти. - Вот и славно! – смеюсь я. – Все свободны! Будут, разумеется, как только мы отплывем. И на рассвете мы выходим в море. Будучи крайне великодушным, я разрешаю Иккингу взять свою Ночную фурию с условием того, что дракон будет под постоянным наблюдением моей стражи и в случае малейшего неповиновения посажен в клетку. Иккинг молчит. Я вижу, как он стоит на корме корабля, глядя на удаляющийся берег Олуха и глаза его подозрительно блестят. Все долгое время пока мы проводим в плаванье, он не произносит почти ни слова. Мало ест, редко спит. По большей части, сидит на палубе со своим драконом. Живое олицетворение птенца, потерявшего свое гнездо. Я мог бы сказать, что раскаиваюсь и мне жаль. Вот только внутри меня все поет. Я не настаиваю на своем обществе и, кажется, его это удивляет. Как и отношение команды корабля. Еще бы! К Иккингу не приближаются под страхом смерти. Никто даже не отваживается бросить на него косой взгляд или отпустить грубую шуточку. Мой приказ звучал крайне четко: никому не трогать Иккинга… Никому, кроме меня. Ибо он – мой гость и находится под моим покровительством. Любой, кто его огорчит или вздумает ему навредить – окажется замученным до смерти. За его сохранность мои люди отвечают головой и тем, что ниже. Дорога до острова Берсерков занимает около двух недель. И мне отрадно возвращаться домой. Еще отраднее видеть изумление в глазах Иккинга, когда он впервые лицезреет остров Берсерков. Поэтому мне не нужен был Олух. Ведь мои владения ни в чем ему не уступают. Более того, Олух значительно меньше. И там нет такого густого леса, таких изумрудных холмов, белоснежных пляжей, высоких гор. Мы – племя воинов. А воины берут только лучшее. Эти земли были отвоеваны нами много лет назад и поныне границы их остаются неизменными. Так будет и впредь. Я отвожу Иккингу одну из комнат в своем доме. Настолько просторную, что даже в глазах его дракона я вижу одобрение – ведь есть, где развернуться. Иккинг удивлен. Видимо, думал, что я брошу его гнить в подземелье. Хм. Может я и безумен, но зато непредсказуем. - Ты будешь завтракать и ужинать со мной, - распоряжаюсь я. – В остальное время тебе дадут поесть в любое время. - А если я не захочу есть с тобой за одним столом? – дерзко складывая руки на груди, спрашивает Иккинг. - Тогда твой дракон подохнет с голода, - кровожадно усмехаюсь я. И Беззубик с Иккингом встревоженно переглядываются. «Все-таки взять эту рептилию было хорошей идеей, - думаю я. Ради своего дракона Иккинг сделает все, что я захочу». Первые дни проходят сумбурно. Мальчишка осторожно осваивается на новом месте. С оглядкой, словно вот-вот его окликнут и запретят выходить из дома, он и Ночная фурия знакомятся с моими людьми, производя настоящий фурор. Я снял с Беззубика снаряжение для полетов, поэтому они не могут подняться в воздух, но через пару недель Иккинг упрашивает меня сделать круг над островом. Разумеется, он не обращает на меня ни малейшего внимания, на меня - вцепившегося ему в плечи. Мы летим и эти двое радуются полету, как беззаботные дети. Но как и стоило ожидать все меняется одним дождливым вечером. Возможно, пребывая в чуть менее мрачном расположении духа, я махнул бы рукой на такого же хмурого Иккинга, но в тот день Боги явно от нас отвернулись. - Так ты скажешь, зачем я здесь? – Иккинг нависает надо мной, пока я с неудовольствием разглядываю карту. - Иккинг-Иккинг, - издевательски тяну я. – Не знал, что у тебя так плохо с памятью. - Может, ты просветишь меня? – ноль внимания на мою попытку сбить его с мысли. - Я бы с радостью, Иккинг, но видишь ли, я немножко занят, - к концу фразы я уже почти цежу слова. - Тогда я подожду, когда ты освободишься, - и с непринужденным видом сын Стоика прислоняется к столку, почти усаживаясь на него. Терпение не входит в число моих добродетелей. Я смотрю на него и в моей голове что-то щелкает. Какая-то неведомая сила вынуждает меня резко встать, опрокинув стул и в один шаг встать перед Иккингом. - Ты будешь делать то, что я скажу, - с тихим бешенством, очень зло, говорю я. - А если не буду? – ни капли не испугавшись, интересуется Иккинг. - Ты. Будешь, - обещаю я, и моя рука хватает его за волосы на затылке, вынуждая приблизиться. Я делаю то, чего давно ждал. Не обращая внимания, на попытки Иккинга высвободиться, на его удары по моим плечам, на его бесполезные, непопадающие в цель удары ногами. Я целую его. Почти кусаю, не получая ответа. Я так долго этого ждал, сам не отдавая себе в том отчета. Наверное, впервые, когда увидел его – тощего, нескладного. Такого хочется сломать или защитить, подмяв под себя, подчинив. Это то, чего я так хотел. Чтобы он был моим. Только моим. Потому что, не смотря на всю его аккуратность и неловкость, я видел: он - лидер. Люди пойдут за ним куда угодно. Сделают все, что он скажет. С его смекалкой, деликатностью, храбростью и всеми добродетелями – он самая настоящая угроза. И поэтому им хочется владеть, его хочется подчинить. Сделать так, чтобы он смотрел только на тебя, волновался только за тебя, любил только тебя. Что значит мир, если то, что так желанно, на другой стороне земли? Что значат все войны, если не с кем разделить триумф от побед или горечь поражения?.. Я дергаю шнуровку на его рубашке и одной рукой заламываю Иккингу запястья. Он не кричит, ничего не говорит, только яростно сопротивляется, и я знаю почему. Он любит не меня. Он хочет ее. Эту девчонку. Астрид. Я сразу это понял, едва лишь увидел то, как он посмотрел на нее тогда. Не ради жителей Олуха он оставил свой родной дом. Ради нее. Все ради ее безопасности. Ради нее он пошел бы на что угодно. Потому что она – все для него. Но только не сегодня. Сегодня он – мой. И я доказываю это, оставляя следы на его теле. На шее, на скулах, покусывая мочки ушей, оставляя длинные царапины от ногтей на спине, груди и животе. Придвигая его к себе, впиваюсь в его шею, облизываю ключицы. Он тяжело дышит, но к сожалению, это совсем не то возбуждение, которое я хочу от него получить. Со стола слетает карта, падают свечи и их пламя гаснет в коротком полете до пола. Туда же отправляется наша одежда. Сплетенные тени по стенам не дают представления о том, что же на самом деле происходит. Я очень хочу похоронить себя в нем. Стать с ним единым целом, почувствовать его в себе, себя в нем. Его сопротивление только разжигает мою страсть и я уже почти готов поставить его на колени и взять все, что мне причитается, как он сдается. Словно обессилив, расслабляется в моих руках и я слышу его тихий шепот: «Дагур, пожалуйста…». От злости я рычу. Он не должен покоряться мне. Не должен в таком отчаянии склонять голову. Не должен просить. Я не могу остановиться, но могу не причинять ему боли. И сдергивая с него штаны, в конечном счете, я просто прижимаюсь к нему так тесно, как только могу. Двигаюсь в опасной близости от края, по-прежнему, удерживая одной рукой его запястья, а второй направляя себя. Его глаза закрыты, губы плотно сжаты, но я знаю, что где-то внутри себя он повторяет одно-единственное, адресованное мне слово «Спасибо». Той же ночью он исчезает из моей жизни, улетает с моего острова, похищенный ею. - В вашем договоре ничего не было сказано о том, что Иккинга не могут силой вернуть домой! - кричит мне Астрид. Но я почти не слышу ее, провожая взглядом удаляющуюся Ночную фурию. Я ждал этого. Конечно, Астрид не могла бросить его. Ведь она тоже околдована им. И именно это чувство понимания того, что она чувствует, сохраняет ей жизнь. Оно и тот факт, что Иккинг никогда не простит мне ее смерть, которая надломит его, изменит. А этого я допустить никак не могу. Потому что он нужен мне цельный, целиком. В конце-концов, как я и говорил: воины берут только лучшее. И однажды, я вновь возьму то, что мое по праву сильного. Клянусь Тором, Одином и всеми Богами – Иккинг будет моим. Конец